Вернемся, однако, к умирающему Чарахай-эбугену и плачущему маленькому Темучину. Наверное, во второй раз в жизни мальчик испытал глубокое горе; причем оно было тем сильнее, что Темучин впервые осознал, что смерть отца стала не просто огромной потерей для семьи. Фактически, кончина Есугэя и последовавший за ней уход родовичей означали крушение всех детских надежд и иллюзий. Со смертью Чарахая кончилось Темучиново детство.
Кровавая развязка попытки немногих верных вступиться за семью Есугэя была тяжелейшим ударом, но и она не поколебала решимости Оэлун — настоящей львицы в облике женщины. После смерти Чарахай-эбугена уже она сама поднимает бунчук Есугэя с изображением белого кречета — родового знака Борджигинов — и бросается в погоню за изменниками. Часть людей, по-видимому, более совестливых, ей удалось вернуть, но этот успех оказался недолгим. Агитация и неприкрытое давление Таргутай-кирилтуха и его присных постепенно делали свое дело. Вероятно, это рассеяние Есугэева улуса растянулось года на два. Во всяком случае, зимой и весной 1174 года семья Есугэя еще могла вести образ жизни, приличествующий монгольской знати. Только так можно расценить знаменитый эпизод братания Темучина с Джамухой. Едва ли Джамуха, богатый наследник главы рода джаджиратов, стал бы заключать кровный союз с нищим изгоем. Так что окончательный уход последних родовичей от семьи Есугэя пришелся, скорее всего, на лето 1174 года, когда Темучину исполнилось двенадцать лет. Некоторые эпизоды из рассказа о братании Джамухи и Темучина косвенно подтверждают эту версию. Говорится, что дружба двух будущих великих соперников завязалась, когда они играли в альчики[40] на льду Онона, а обряд побратимства они свершили, когда весной в степи стреляли из детских луков. Такое времяпрепровождение вполне в духе детей нойонов, но как-то мало свойственно нищим беднякам, жизнь которых проходит в тяжком труде. А Темучин ведь был старшим ребенком в семье, в определенном смысле, кормильцем, хотя, разумеется, главная нагрузка падала на Оэлун.
Как бы то ни было, этот период относительного благоденствия продлился очень недолго. Страх перед нойонами — бывшими противниками Есугэя, чисто обывательское стремление следовать за сильным сделали свое дело. Семья Есугэя оказалась полностью брошенной на произвол судьбы: больше того, откочевавшие предатели забрали с собой весь скот, принадлежавший умершему. Для монголов такое смерти подобно и означает самую крайнюю степень нищеты. Оэлун с малыми детьми превратились в нищих изгоев, которых к тому же преследовала ненависть тайджиутских родовых вождей. Чтобы спастись от этих преследований, семья ушла в глухие места у подножия горы Бурхан-Халдун. В виду этой горы и протекала в последующие четыре-пять лет суровая и голодная юность Темучина.
В том, что дети Есугэя не умерли с голоду, огромная заслуга Оэлун. Ведь положение семьи умершего багатура было поистине тяжелейшим. Особенно трудными были первые год-два, когда дети были еще малы, чтобы оказать реальную помощь матери. В это мрачное лихолетье лишь неустанные труды Оэлун, без отдыха собиравшей яблоки-дички, черемшу (дикий чеснок), ягоды и горькие клубни саранки спасли всех от почти неминуемой смерти. Этому подвигу Есугэевской вдовы (заметим, жизнью к таким нечеловеческим усилиям никак не подготовленной), посвящены одни из самых проникновенных страниц «Сокровенного Сказания». И следует отметить, что Темучин никогда не забывал об огромных заслугах матери, и в зрелые свои годы всегда прислушивался к ее мнению. Вообще, надо сказать, что лишь две женщины на протяжении всей долгой жизни Темучина имели на него настоящее влияние — это его мать Оэлун и первая (и любимая) жена Борте. Забегая вперед, скажем, что мать Темучина-Чингисхана прожила долгую жизнь, дожила до великих побед сына и его триумфа в 1206 году и умерла в глубокой старости, искренне оплакиваемая всеми своими близкими.
Мужество и труды Оэлун позволили семье пережить самое трудное время. Постепенно положение стало улучшаться. Взрослеющие дети начали помогать матери, охотясь на сусликов-тарбаганов и полевых мышей и занимаясь рыбной ловлей. Появился и первый скот — девять соловых меринов (здесь, наверное, не обошлось без помощи кого-то из тайных друзей — возможно, того же Мунлика). Конечно, жизнь оставалась чрезвычайно тяжелой, но, по крайней мере, угроза голодной смерти миновала. Темучин за эти годы подрос, превратился в высокого крепкого юношу; Джочи-Хасар вообще обещал вырасти в гиганта и уже в тринадцать-четырнадцать лет был великолепным стрелком из лука. Недюжинным здоровьем и силой отличались и сводные братья: Бектэр и Белгутэй (особенно старший — Бектэр). Постепенно подрастали и маленькие, и теперь можно было иногда отдохнуть от тяжких непрерывных трудов. Но эта, хоть и трудная, но все же сносная жизнь рухнула в один миг, и рухнула по вине нашего главного героя — Темучина. Речь идет о странной и трагической истории убийства Бектэра его сводными братьями и последовавшего за ним пленения Темучина тайджиутами.
Эпизод с убийством Бектэра до сих пор остается одним из темных пятен в историографии. Существует несколько точек зрения на мотивы этого братоубийства. Более того, ряд исследователей либо игнорирует этот факт, либо прямо утверждает, что этого убийства просто не было. Последнее мнение основано на том, что у Рашид ад-Дина имя Бектэра вообще не встречается среди членов семьи Темучина. Наши знания об этом инциденте основываются на подробном рассказе о нем в «Сокровенном Сказании». И часть историков считает, что автор «Сокровенного Сказания» все это происшествие выдумал, преследуя некие собственные цели. Нельзя сказать, что в такой точке зрения нет здравого смысла — история знает примеры и куда более серьезных ложных свидетельств. Однако некоторые обстоятельства заставляют все же признать это мнение ошибочным. Во-первых, надо учитывать специфику самого «Сокровенного Сказания». Создавалась эта тайная история монголов через шестьдесят с лишним лет после упомянутых событий, но это вовсе не значит, что столь удаленные во времени, но «жареные» факты можно было просто выдумать. Целая группа близких сподвижников Темучина была в это время еще жива[41], и столь серьезный поклеп на их великого вождя вызвал бы у них целую бурю негативных эмоций… если бы это не было правдой. А главное: «Сокровенное Сказание» по сути, является родовой, даже семейной историей Борджигинов и в этом смысле уникальным явлением в истории. Неприглядный эпизод был семейным делом и, конечно, написать об этом мог только член семьи, пусть и приемный. А во-вторых, отсутствие упоминаний о смерти Бектэра в других источниках может быть легко объяснено прямыми запретами потомков Чингисхана. Монгольским правителям XIII–XIV веков вряд ли хотелось, чтобы история об убийстве стала известной: грех братоубийства — тяжелейший грех: он бросал серьезную тень на образ великого предка. И всякое упоминание о нем было объявлено «табу», оставшись в семейном предании «для личного пользования».
Но если с самим фактом убийства все более или менее ясно, то с его мотивами разобраться значительно сложнее. Чтобы добиться хоть некоторой ясности, стоит сначала привести версию «Сокровенного Сказания», где эти мотивы названы совершенно определенно. Итак, в один прекрасный день сидели на берегу Онона четыре старших сына Есугэя и ловили рыбу. Это были дети Сочихэл — Бектэр и Белгутэй, и дети Оэлун — Темучин и Хасар (Джочи-Хасар). На крючок Темучина (или Хасара?) попалась замечательная блестящая рыбина-хохосун. Сыновья Оэлун обрадовались, ведь мать будет очень довольна, но не тут-то было. Бектэр с Белгутэем отняли рыбу у Темучина с Хасаром (наверное, им хотелось порадовать свою мать — авт.). Дети Оэлун обиделись и побежали жаловаться матери. В общем, обычная мальчишеская ссора: ведь старшему из братьев — Темучину — в это время было не больше (а скорее, меньше) шестнадцати лет. Оэлун, тем не менее, восприняла ситуацию весьма озабоченно и провела с сыновьями серьезную беседу на предмет важности сохранения хороших отношений в семье, особенно в условиях тайджиутского прессинга. Темучину с Хасаром, однако, слова матери, защищающей не собственных, а чужих сыновей, активно не понравились, и они, хлопнув дверью, убежали. Вспомнились им и другие обиды, нанесенные сводными братьями, и, схватив свои луки, они бросились мстить. Бектэр стерег на холме тех самых соловых меринов. Темучин подкрался к нему сзади, а Хасар — спереди. Но Бектэр увидел приближающихся братьев с луками наизготовку и попытался убедить их не стрелять, используя, заметим, практически те же аргументы, что и Оэлун. Он, однако, быстро понял, что его слова не нашли отклика, и тогда попросил не губить хотя бы Белгутэя. После чего присел на корточки и покорно дал себя застрелить. Темучин с Хасаром выстрелили в него в упор и ушли. Дома мать сразу поняла, что случилось неладное, и обрушилась на сыновей с жестокими упреками. Она сравнивала Темучина и Хасара с дикими зверьми, приводила печальные примеры из монгольской истории о вражде родственников и тяжких последствиях этой вражды. Долго гневалась Оэлун, — умная женщина и большой знаток древних преданий — но исправить сделанное было уже нельзя.
Такова, вкратце, версия этой печальной истории, отстаиваемая автором «Сокровенного Сказания». То есть, если уж совсем коротко — обычный подростковый конфликт, приведший, однако, к самым тяжким последствиям. Тем не менее, такое простое истолкование этого дикого преступления вызывает вполне обоснованные сомнения. Да, конечно, так могло быть: дети порой бывают неоправданно жестоки. Но уж слишком несоизмеримыми кажутся проступок и кара за него. Тем более, что это произошло не в горячке ссоры, а уже после беседы с родной матерью, категорически приказавшей детям не усугублять конфликта. И потом, откуда автор мог почерпнуть точные сведения о том, что же в действительности произошло на холме? Бектэр был убит, и значит, рассказать об этом мог только кто-то из его убийц. Но для любого убийцы свойственно абсолютно нормальное стремление — оправдаться в своем поступке. В рассказе же о трагедии на холме совершенно очевиден подтекст, представляющий Бектэра невинной жертвой, а Темучина с Хасаром — безжалостными душегубами (и подчеркнем, что острие обвинения — на Темучине; Хасар — младший и подчинялся своему умному брату). Психологически эта ситуация не выдерживает критики, а значит — там, на холме, дело обстояло как-то иначе. Как именно — мы уже не узнаем никогда, но и верить «Сокровенному Сказанию» в этом вопросе у нас нет оснований. Наконец, странно выглядят вышеприведенные события, если бросить взгляд в недалекое будущее. Так, Белгутэй, виновный в ссоре не меньше Бектэра, не только совсем не пострадал, но и, по свидетельству основных источников, всю жизнь был любим Чингисханом едва ли не больше родных братьев и пользовался его полным доверием и уважением. Конечно, можно сказать, что объясняется это постоянным чувством вины за неправедно пролитую кровь, но известный нам психологический портрет Чингисхана не имеет ничего общего с образом Родиона Раскольникова и его комплексами. Уж если Чингисхан, не моргнув глазом, послал убийц к своему старшему сыну Джучи… Одним словом, ни по каким причинам рассказ об убийстве Бектэра в «Сокровенном Сказании» доверия вызвать не может. Но что же тогда произошло на самом деле?
Замечательную версию о мотивах убийства Бектэра — версию, устраняющую многие нестыковки «Сокровенного Сказания», высказал великий русский историк Л.Н. Гумилев. По его мнению, Бектэр в семье Борджигинов был шпионом тайджиутов, глазами и ушами Таргутай-кирилтуха. Темучин случайно узнал об этом (возможно, как раз от Белгутэя) и своими руками покарал предателя. Оэлун же либо не знала о подлинной роли Бектэра, либо, зная о ней, отговаривала Темучина и Хасара от убийства, опасаясь неминуемой мести тайджиутского родового вождя. И месть эта действительно последовала в самом скором времени. Так что же, Бектэр и правда был шпионом, и загадка убийства решена? И все же, несмотря на почти безупречную аргументацию Л.Н. Гумилева, уверенности в этом нет. Да, такой вариант, безусловно, возможен, но и в этом случае возникают некоторые неувязки, требующие своего разъяснения. Главная из них, пожалуй, в том, что Таргутай-кирилтух подверг, как говорит «Сокровенное Сказание», законному наказанию за убийство Бектэра только одного Темучина. Между тем, убийц-то было двое — Хасар являлся таким же активным участником преступления. И если Бектэр был действительно человеком Таргутая, то месть тайджиутов почти неминуемо должна была пасть на обоих братьев. Этого не случилось: Хасар был фактически прощен, хотя, когда тайджиуты пришли за Темучином, он, выражаясь современным языком, «оказывал сопротивление при аресте», то есть отстреливался от них из лука. И — ничего. Заметим, к слову, что и Белгутэй полностью поддержал Борджигинов в стычке с тургаудами Таргутай-кирилтуха — значит, не сомневался, что Бектэр был убит обоснованно. Так что же стоит за убийством — его шпионаж в пользу тайджиутов или что-то другое?
Здесь, ни в коей мере не отбрасывая полностью версий «Сокровенного Сказания» и Л.Н. Гумилева, хотелось бы высказать иную точку зрения на это событие: основывается она на одном допущении, которое, хотя и не подтверждается источниками, тем не менее, является весьма вероятным. Что если предположить, что Бектэр, а не Темучин был на самом деле старшим сыном Есугэй-багатура? С одной стороны, в наших источниках старшим сыном Есугэя всегда называется Темучин. Однако это может означать и то, что он был только первым законным сыном, то есть рожденным от брака, заключенного согласно монгольским правилам и обычаям. Но мать Бектэра могла и не быть официальной женой и иметь, например, статус наложницы или даже служанки. Оэлун, и это совершенно очевидно, была первой женой Есугэя, но это не означает, что Сочихэл не появилась в доме багатура раньше, чем мать Темучина. Второй, младшей женой, она могла стать значительно позже, после торжественного заключения первого брака. Такое, отметим, в монгольском обществе вполне возможно, если общественный или родовой статус женщины значительно ниже, чем содержащего ее нойона. Младшей женой она могла быть, но первой, главной женой должна была стать ровня. Что, если у Борджигинов сложилось именно такое положение? Между прочим, в одном месте «Сокровенного Сказания» (§ 112) сама Сочихэл не скрывает своего низкого происхождения. А в таком случае, она просто не могла стать главной женой Есугэя, но сопровождала его в качестве наложницы, возможно, задолго до появления Оэлун. Соответственно, и Бектэр мог родиться раньше Темучина, но как сын наложницы, разумеется, не обладал его правами. Любопытно, что как раз такая ситуация была в доме Бодончара, где реальным старшим сыном был Бааридай, рожденный от пленницы, а все права и привилегии старшинства получил Хабичи-багатур, сын первой, старшей жены.
Косвенным подтверждением именно такого положения в семье Есугэя служит и целый ряд несообразностей в «Сокровенном Сказании». Одно из них прямо-таки бросается в глаза. Автор не раз утверждает, что Бектэр издевался над Темучином, легко отбирал у него добычу и охотничьи трофеи. Между тем, известно, что Темучин рос очень крупным мальчиком, а в молодости поражал всех своим ростом и силой. В еще более крупного мужчину вырос Джочи-Хасар, да и в детстве он, по свидетельству Оэлун, силушкой обижен не был. И у этих-то здоровяков Бектэр с легкостью отбирает то, что ему приглянется. И если не считать Темучина с Хасаром просто жалкими трусами, то самым логичным будет предположить, что Бектэр был на несколько лет старше и, соответственно, сильнее обоих братьев. Если же Бектэр и Белгутэй были младшими, то вся картина, согласитесь, выглядит просто нелепо.
Пожалуй, можно добавить и еще один аргумент в пользу старшинства Бектэра. Это уже упомянутое полное молчание Рашид ад-Дина о существовании такого сына Есугэя. Ведь если Бектэр в самом деле был первенцем в роду Борджигинов, то, с точки зрения персидского историка, он имел особые права, по крайней мере с тех пор, как Сочихэл официально стала второй законной женой Есугэй-багатура. Законы мусульман в этих вопросах отличаются от монгольских, и признание Бектэра первенцем разрушило бы всю тщательно выстроенную Рашид ад-Дином конструкцию, прославляющую Темучина именно как старшего в роде Борджигинов после смерти отца. И Бектэр оказался забыт, выброшен из списка когда-либо живших. В XIV веке такой финт был уже вполне возможен, в отличие от первой половины XIII века.
Ну, а если версия со старшинством Бектэра верна, то очень многое в произошедших событиях становится понятным. Ведь в таком случае он представлял собой реальную угрозу Темучину как формальному главе рода Борджигинов. Это было хорошо понятно всем членам семьи, включая и Белгутэя. Наверное, в трагическом исходе есть и немалая вина самого Бектэра с его несносным характером. Издевательства над младшими, выпячивание им своего старшинства, видимо, переполнили чашу терпения Темучина, который к тому же отнюдь не отличался всепрощением. И поскольку справиться со сводным братом в одиночку шансов у него было немного, Темучин подключил к расправе послушного ему во всем Хасара. Обнаглевший старший брат был устранен самым радикальным способом. Заметим, что это полностью объясняет и то, почему не было никаких враждебных действий против Белгутэя (а он ведь тоже рыбку отбирал). Белгутэй был моложе Темучина и уже по этой причине никакой угрозы для того не представлял. К тому же Белгутэй, каким его изображают наши источники, был человеком простодушным и искренним, по характеру далеко не лидером, и был склонен подчиняться авторитету старших. Сначала он шел за Бектэром, а после его смерти так же убежденно подчинился Темучину, простив ему убийство брата — точнее, посчитав это убийство, с учетом всех обстоятельств, полностью оправданным. Бектэр угрожал единству рода, и он погиб от руки формального главы этого рода. Заметим, что, возможно, таким же образом было воспринято убийство Бектэра и тайджиутами. В пользу этого свидетельствует и сравнительно мягкое («законное») наказание, которому подвергся Темучин, несмотря на всю неприязнь, которую питали тайджиуты к Борджигинам. Отсюда же и прощение Хасара: ведь, с точки зрения монгольского права, он в случае с убийством выполнял приказ главы рода.