– Уверен, что не хочешь лететь со мной?
Паоло передернуло:
– Абсолютно. Я люблю тебя, Роберт, очень люблю. Но семейство Блэкуэллов, собравшееся вместе на каком-то Богом забытом американском острове? Вести светскую беседу с твоим отцом-гомофобом? Нет, большое спасибо. Я как-нибудь обойдусь. Отправляйся туда сам.
Глава 15
Гейб Макгрегор вышел из ворот тюрьмы «Уормвуд скрабз» и остановился. Половина седьмого холодного ноябрьского утра. Все еще темно. Легкая морось ледяного дождя оседала на тонком сером шерстяном пиджаке Гейба. И все равно этот момент был самым счастливым в его жизни!
– Есть куда идти?
Охранник у ворот улыбнулся. Здешняя тюрьма была на редкость дерьмовым местом. И надзиратели ненавидели ее не меньше заключенных. Но наблюдать, как парни вроде Макгрегора наслаждаются первым глотком свободы за восемь долгих лет, зная, что впереди еще целая жизнь, оставалось никогда не надоедавшей радостью.
Гейб улыбнулся в ответ:
– О да, конечно, есть!
Благодаря Маршаллу Грешему. Он обязан этому человеку своей жизнью.
В первую ночь после приговора Гейб попытался покончить с собой. Майкл Уилмонт, его адвокат, велел не паниковать. Срок шестнадцать лет, к которому его приговорил судья королевского суда, скорее всего скостят после подачи апелляции.
– Если срок снизят до двенадцати лет, отбудешь семь-восемь.
Семь или восемь? Лет?!
А ведь Гейб мог обойтись без героина не больше недели. Самые кошмарные семь дней в его жизни! Это было во время предварительного следствия, когда он еще не научился покупать наркотики прямо в изоляторе. Но как только вы начинали разбираться в системе, достать героин было легче легкого. Крупные дилеры имели своих агентов, работавших на комиссионных. Героин и крэк продавались с тридцатипроцентной надбавкой. Если у вас был на воле друг, регулярно плативший наркоторговцам, значит, вы в порядке. Но первые семь дней! Гейб никогда не забудет своих страданий. Ночи, проведенные без сна, вопли, рвущиеся изо рта, судороги, такие мучительные, что ему казалось, будто его режут на части. Мокрое от пота тело, рвота, галлюцинации.
Всадник на белом коне гонится за ним. Джейми Макгрегор! В руке у него топор, которым он размахивает, отсекая руки женщин, которые с криком окружили его. Гейб знал этих женщин. Фиона. Анджела. Кэтлин, умоляющая пощадить ее жизнь. Но всадник, маниакально хохоча, одним ударом отрубает ей голову. Всех женщин, которых использовал Гейб, чтобы раздобыть ежедневную дозу, постигла одна и та же участь.
Но тут он видит искаженное ужасом лицо матери.
– Гейб! – кричит она. – Спаси! Это Джейми Макгрегор! Он убивает меня! Убивает!
Гейб проснулся на мокрой от пота простыне. Но когда попробовал крикнуть, оказалось, что горло так пересохло и болело, словно он проглотил пачку бритвенных лезвий.
На следующий день один из сокамерников дал ему уколоться. На воле, как бы туго ни приходилось, Гейб никогда не кололся чужой иглой. Но сейчас почти вырвал шприц из руки парня.
В ночь перед вынесением приговора он слышал разговор двух заключенных.
– Если меня пошлют в «Скрабз» – я конченый человек. Майк говорит, там хуже, чем в чертовой пустыне.
– Я слышал то же самое. Новый надзиратель работал на Царя наркоты. Так он клянется, что это место чище, чем задний проход монашенки. Там кайф не словишь.
И Гейб подумал, что если его пошлют туда, где нет наркотиков, он покончит с собой.
Как все британские тюрьмы, «Уормвуд скрабз» оказалась переполнена. Камеры площадью двенадцать на восемь футов были построены в Викторианскую эпоху как одиночные. То есть больше одного заключенного туда селить не полагалось. Теперь же там сидели по трое-четверо человек, на которых полагался один унитаз без крышки.
Двое сокамерников Гейба даже не подняли глаз, когда он вошел. Оба были молодыми чернокожими парнями такого же крепкого сложения, как сам Гейб. Правда, на геев они не походили.
Гейб поначалу обрадовался. Но тут же вспомнил, что больше это значения не имеет.
К завтрашнему утру он будет мертв.
Бесшумно взобравшись на койку, он лег и стал смотреть в потолок. Сначала он хотел повеситься на разорванных простынях, но сообразил, что ничего не выйдет. Парни, конечно, не слишком дружелюбны, но вряд ли будут сидеть и смотреть, как он бьется в петле.
Гейб оглядел камеру. Голые стены. Ни картин, ни крючков, ни занавесок, ни ламп. Вообще ничего.
Он запаниковал. Что же, черт возьми, использовать?!
И тут он увидел это.
Идеально! Конечно, будет больно, но по крайней мере он сделает это быстро, когда сокамерники заснут.
Гейб очень боялся. Он не хотел умирать. Но все лучше, чем жить без наркотиков. Недаром те заключенные говорили, что здесь настоящая пустыня.
Значит, он сделает это сегодня.
Нельсон Брэдли, тот, что был покрепче, проснулся от стонов.
– Эй, там, потише! Ты здесь не один. Кое-кто из нас пытается закемарить.
Но через несколько секунд из горла Гейба вылетела струя рвоты. Он затрясся и забился в конвульсиях.
Нельсон сел.
– Дуэйн! Проснись, парень! Что-то неладное тут творится.
Дуэйн Райт взял фонарик и направил сначала на Гейба, потом на лужу рвоты. Только это были не рвотные массы, а кровь. На полу, у койки Гейба валялась пустая бутылка из-под моющего средства для туалетов. Должно быть, уборщики совсем обленились и, вымыв унитаз, забыли бутылку в камере.
– О черт! Он выпил «Деттол»! – воскликнул Дуэйн и, бросившись к двери, стал колотить в нее кулаками. – Эй, кто-нибудь! Помогите! Врача!
Гейб очнулся в лазарете, и первой его мыслью было: «Господи! Желудок просто огнем жжет!»
Вторая мысль была еще более мрачной: «Я все еще жив. Значит, ничего не вышло».
Отчаяние завладело им.
– Тебе очень повезло! – заявил доктор. – Мы вовремя промыли желудок. Еще несколько минут, и было бы поздно.
О да, повезло! Как же!
Психиатр спросил его, почему он это сделал, и Гейб сказал правду. Да и какой смысл был лгать?!
– Ты, чертова задница!
Главный психиатр выписал Гейбу рецепт на метадон.
– Воображаешь, что ты первый наркоша, который сюда явился? Мы знаем, как тебе помочь. Есть разные программы…
Но Гейб не желал никаких программ и никакого метадона. Ему нужен был героин, который избавил бы его от кошмара.
Когда он достаточно оправился, его перевели в другое крыло тюремного здания. На этот раз у него оказался только один сокамерник: бывший наркоман Билл Магуайр. Билл был ирландцем, бывшим жокеем, чья жизнь полетела под откос с той минуты, когда он связался с наркотиками. То, что началось с нескольких вроде бы случайно проигранных скачек и связей с нелегальными букмекерами, закончилось участием в междоусобной войне банд на улицах Белфаста. В очередной стычке был убит совершенно посторонний человек, и Билла закрыли минимум на двадцать лет.
– ИРА[22] уже не та, что прежде, – жаловался Билли.
– Не понимаю. Какой она была раньше? По-моему, ИРА всегда была шайкой убийц-террористов.
– Да, что верно, то верно. Но у них была идея – плохая или хорошая, но идея. Теперь все вертится вокруг денег. Денег и наркотиков. – Билли сокрушенно покачал головой. – Вот что делает с тобой героин, парень! Заставляет забыть, кто ты есть на самом деле.
С этим не поспоришь. Беда в том, что Гейб хотел забыть, кто он есть на самом деле: лузер, без дипломов и профессии. Без будущего.
А он еще считал отца жалким неудачником, растратившим жизнь в доках.
Да тот по сравнению с сыном был настоящим мужиком!
Глава 16
Растянувшись на голубом в белую полоску диване от Ральфа Лорена, Лекси трудилась над списком гостей своей именинной вечеринки.
К шестнадцати годам Лекси Темплтон полностью созрела. В ней ничего не осталось от неуклюжего подростка. Исчезли ненавистные брекеты на зубах, позади остались часы, проведенные у зеркала в попытках заставить груди расти идеально. Возлежавшая на диване в позе Клеопатры Лекси, одетая в узкий лифчик и коротко обрезанные джинсы, почти полностью обнажавшие длинные, стройные, загорелые ноги, выглядела чувственной кошечкой. Загорелый живот был плоским, как канзасская равнина, несмотря на три миски кокосовых хлопьев, которые она слопала на завтрак. Простой белый лифчик-бикини едва прикрывал груди, круглые, полные и упругие, как маленькие медовые дыньки.
Если уж быть точным, гости приглашались не только на ее день рождения. К крайней досаде Лекси, на следующей неделе в Сидар-Хилл-Хаусе будет праздноваться совместный день рождения: ее и Макса Уэбстера. С чего вдруг она должна делить с ним радость этого дня? Неужели у нее не может быть собственной жизни?!
В последнее время кузен постоянно торчал здесь. Отец Лекси жалел его:
– Думаю, он просто одинок, милая. Все каникулы просидел взаперти вместе с матерью. Возможно, у него очень мало друзей.
– Думаю, он просто одинок, милая. Все каникулы просидел взаперти вместе с матерью. Возможно, у него очень мало друзей.
И неудивительно! Кто захочет дружить с этим занудным задавакой!
Питер всегда считал угрюмость Макса обычной застенчивостью. Но у Лекси было другое мнение. Еще в детстве она поняла, что Макс вовсе не застенчив. Просто держится отчужденно. Лекси звала это комплексом превосходства, кстати, ужасно ее раздражавшим. Правда, отсутствие у Макса друзей и связей в данном случае было плюсом. Значит, более восьмидесяти процентов гостей будут друзьями Лекси из Экзетера, а не компанией надутых зануд из Чоат, престижного коннектикутского пансиона Макса.
Лекси снова проверила список.
Донна Мастрони, Лайза Баббингтон, Джейми Саммерфилд, ах, черт! Лайзу нельзя сажать рядом с Джейми. На весенних каникулах они трахались, как кролики, а Джейми одновременно встречался с Анной Масси. Где, черт возьми, посадить Лайзу?
Ответ очевиден: Лайза пойдет за стол Макса. Мест там уж точно предостаточно.
Лекси поколебалась. Идея посадить одну из самых привлекательных подруг рядом с кузеном почему-то не слишком ей нравилась.
Правда заключалась в том, что Лекси Темплтон питала к кузену смешанные чувства, хотя скорее умерла бы, чем призналась в этом.
По большей части она его ненавидела. Он лип к ней, как дурной запах, был груб, невыносим и ужасно высокомерен, особенно в прошлое Рождество во время их совместной интернатуры в «Крюгер-Брент» (подумать только, она даже не может получить самостоятельную работу!) Макс ясно дал понять, что ставит себя выше Лекси и превосходит ее как интеллектуально, так и во всем ином. И служащие прислушивались к его мнению, как когда-то к мнению Робби. Из-за глухоты Лекси люди, естественно, предполагали, что Макс когда-нибудь унаследует компанию. И это убеждение, подогреваемое самоуверенностью Макса, доводило Лекси до безумия. На людях Макс подчеркивал увечье Лекси, обращаясь с ней, как с нежным цветочком. Наедине же… все было по-другому. Пусть Лекси глуха, но не слепа же! Она видела, чего добивается Макс, и это ее бесило. Она также замечала, как ни неприятно было это признать, что кузен невероятно красив. Черноволосый и черноглазый молодой человек словно излучал ауру опасности и неукротимости, как Хитклиф или юный лорд Байрон. Большинство мальчишек – ровесников Лекси были инфантильны и неотесанны. Даже те, кто занимался спортом, становились неуклюжими и терялись в присутствии хорошеньких девчонок вроде Лекси. Но только не Макс Уэбстер.
Макс смотрел сквозь Лекси, словно той не существовало.
Но почему же тогда он все время вертится рядом? Если она – нечто вроде невидимки, недостойной королевского внимания, почему ему не жить собственной жизнью?
Лекси принялась вычеркивать имена из списка, переделывая схему рассаживания гостей.
Лайза Баббингтон может сидеть рядом с Грейди Джонсом.
Если у Макса не хватает друзей, чтобы заполнить все места за столом, это не ее проблема.
– Тебе нравится? Конечно, до дня рождения еще есть время, но Рейчел подумала, что ты захочешь надеть это на вечеринку.
Рейчел, переводчица Лекси, была ее почти постоянной спутницей. Питер прислушался к ее совету, когда выбирал подарок для дочери, и теперь обрадовался, увидев, как просияла Лекси.
– Папочка, это потрясающе! О Господи, я его обожаю!
– В самом деле? – широко улыбнулся Питер.
– В самом деле.
Лекси осторожно провела пальцем по расшитому бусинами платью из прозрачного шелка из последней коллекции Шанель. Тонкая ткань была цвета шампанского, точно такого, как волосы Лекси. Покрой был изумительным, платье льнуло к телу, как вторая кожа, но при этом не выглядело вульгарным, потому что было настоящим произведением искусства. Второго такого не найти на всем свете!
– Прелестное платье для моей прелестной девочки. В нем ты настоящая принцесса, ангел мой.
– Спасибо, – улыбнулась Лекси.
Господи, он все еще думает, что ей шесть лет!
– Изумительный подарок, – добавила она вслух.
И поможет ей получить подарок, который ей действительно нужен. Кристиана Харла.
Лекси рано поняла, что глухота – обоюдоострое оружие, когда речь идет о свиданиях с мальчиками.
Ходить в школу с переводчицей, которая редко покидала ее, – это определенно минус. Лекси прекрасно читала по губам, и ее речь никак нельзя было назвать обедненной, но она смущалась, считая, что неразборчиво произносит слова, предпочитала язык жестов и чаще всего просила Рейчел говорить за нее.
Вот уже восемь лет Рейчел была с ней. Можно сказать, в этом Лекси повезло. Питер понимал, что квалификация тех, кто ухаживает за дочерью, очень важна для ее выздоровления и что менять переводчика было бы неразумно. Поэтому он щедро платил и осыпал благами тогда еще двадцатилетнюю Рейчел, повышая ей жалованье каждый год, чтобы не было соблазна поменять место работы. Теперь, в двадцать восемь, Рейчел сильно округлилась, но по-прежнему оставалась такой же трудолюбивой и жизнерадостной. Сама Лекси давно уже не замечала присутствия переводчицы. Для нее Рейчел была кем-то вроде тени: всегда рядом, но почти невидима.
К несчастью, мальчики так не считали.
– Не можешь после школы потерять свой колобок на полчасика? – прошептал ей на уроке математики Пит Харрис, мятежник с длинными светлыми волосами, тату на груди и репутацией самого большого бездельника в десятом классе.
Теплое дыхание, овеявшее мочку ее уха, показалось Лекси приятным. Она прекрасно знала о намерениях парня. Судя по всему, он был донельзя возбужден. Но конечно, не видя его губ, она не могла разобрать слов.
– Пусть повторит, – показала она Рейчел, – и при этом смотрит на меня.
Рейчел послушно озвучила ее слова. И неожиданно головы одноклассников повернулись в сторону Пита. Он больше не чувствовал себя таким крутым, как минуту назад.
– Харрис, ты идиот! Не понимаешь, что она читает по губам?
– Да, Пит, крошка! Поделись с классом! Что ты сказал?
– Вам действительно стоит закорешиться! Глухая и Болван – что за сладкая парочка!
– Я… извини! – выпалил Харрис, покраснев до корней волос. – Ты клевая, но я… я не могу.
Лекси пожала плечами. Пит, конечно, классный парень, но мозгов у него явно не хватает. Кроме того, она расставила сети на дичь покрупнее. На Кристиана Харла.
Лекси начала операцию «Кристиан» в восьмом классе. В четырнадцать она все еще была слишком мелкой плотвичкой в пруду, именуемом школой Экзетер, чтобы такой парень, как Кристиан, ее заметил. Старше Лекси на два года, наделенный природой телом атлета и лицом, в сравнении с которым Брэд Питт казался бы уродом, он встречался только с чирлидерами и моделями. Но тот факт, что он был Лекси не по зубам, ничуть ее не смущал. Наоборот, у нее было время провести предварительную подготовку.
Ее план был прост. Она узнает, что ищет Кристиан в женщине (большие сиськи, хорошенькое личико, жеманные манеры, ай-кью навозного жука). А потом превратит себя в его идеал.
Для начала Лекси проверила все пункты списка.
У нее нулевой размер, но груди еще вырастут.
У нее уже хорошенькое лицо или будет таковым, когда снимут брекеты.
Она достаточно умна, чтобы притворяться дурочкой. И что же остается?
Ах да. Жеманная и беспомощная…
Если общество Рейчел определенно не помогало добиться внимания мальчиков, то глухота Лекси иногда бывала большим плюсом. Из-за увечья мальчики считали ее милой и беззащитной: бедная, маленькая, глухая наследница, нуждающаяся в их защите.
Лекси быстро научилась этим пользоваться. К девятому классу она довела образ попавшей в беду девицы до высокого совершенства.
«Рейчел! Не попросишь Джонни помочь мне с книгами? Я так устала сегодня утром, что не могу сделать ни шага».
«Простите, мистер Томас, но боюсь, что на этой неделе не смогла выполнить домашнее задание. Мне снились ужасные кошмары. Эпизоды моего похищения…»
Большие серые глаза Лекси налились слезами.
Рейчел покачала головой. Ничего не скажешь, законченная маленькая актриса. Дурачит и одноклассников, и учителей.
Кристиан любит жеманных и беспомощных?
Лекси сумеет ему угодить.
Преподнесет себя на блюдечке, вместе с идиотской девственностью, прожигающей дыру в ее трусиках.
Лекси была убеждена, что остается самой старой девственницей в Экзетере, если не во всей Америке. Вполне возможно, что и во всем мире, если не считать монахинь, разумеется. И настоящих уродов. Вроде ее тетки Ив.
Правда, в душе она опасалась, что случившееся в детстве помешает ей наслаждаться радостями секса. Она до сих пор видела кошмары, в которых появлялся Свинья. Неужели именно по этой причине она бережет себя для Кристиана? Выбрала недоступного парня, потому что слишком боялась «сделать это»?
Но каковы бы ни были мотивы, ожиданию пришел конец. Сегодня – ее ночь.