Первый вальс закончился. Робби начал второй. Пары снова стали собираться в центре зала. Лекси попыталась вырваться, но Макс потянул ее назад:
– Еще один танец.
Это прозвучало не просьбой. Приказом. Лекси хотела было оттолкнуть его и уйти, но они уже двигались в ритме вальса. Макс быстро повернул ее лицом к себе, чтобы она могла читать по губам:
– Я знаю, чем ты занималась.
Лекси проигнорировала его.
– От тебя несет сексом.
Заявление было настолько неожиданным, что Лекси сначала подумала, что ошиблась.
– Что?!
– Так кто он? Я его знаю?
Нет, все верно. Злорадная ухмылка Макса говорила яснее тысячи слов.
– Попробую угадать. Кристиан Харл. Ну как? Горячо? Все знают, что ты гоняешься за этим неандертальцем с седьмого класса.
Кровь бросилась в лицо Лекси.
Неужели все действительно знают? Но откуда?!
– Может, я делаю слишком поспешные выводы? Ведь это мог быть кто угодно, верно? Ты скорее всего такая же шлюха, как твоя мать.
Как он смеет чернить ее маму?
Лекси стало дурно, так, словно кто-то вновь пытался взять ее силой. Она вновь попыталась освободиться, но у Макса была стальная хватка. После танца у нее на руках наверняка останутся синяки.
– Вижу, ты попритихла? Больше не задираешь нос? – продолжал издеваться Макс. – Чем готова расплатиться за то, чтобы я не рассказал твоему любящему папаше, как провела этот вечер его принцесса? И с кем… Как насчет того, чтобы найти укромный уголок? Отсосешь мне, как примерная девочка, и я забуду все, что знал…
Он засмеялся и стал кружить Лекси, пока ту не затошнило. К счастью, кто-то коснулся ее плеча, это была подруга, Донна Мастрони.
Слава Богу!
– Лекс, к тебе пришел какой-то тип. Говорит, это важно. Охрана остановила его у ворот, но он никак не уходит.
Максу ничего не оставалось, как отпустить Лекси. Метнув на него взгляд, исполненный чистейшей ненависти, та последовала за Донной.
У ворот действительно стоял невысокий мужчина лет пятидесяти пяти, с болезненно-желтой кожей, в дешевом поношенном синем костюме. Старые туфли тоже были стоптаны и потерты. Он представился как Томми Кинг и вручил Лекси визитку с видимыми следами пальцев в углу.
Кинг и партнеры
Расследования
(212)9651165
Оглянувшись, чтобы убедиться, что их не подслушивают, Лекси прошептала:
– Здесь нельзя говорить. Слишком опасно.
Томми Кинг последовал за ней в уединенное местечко, подальше от любопытных глаз охранников.
– Вы возьметесь за это дело?
Томми улыбнулся, показав ряд кривых зубов, в которых было больше золота, чем эмали.
– Возьмусь, принцесса. Но быстро не получится. Вы не дали мне почти никакой информации. Непонятно, с чего начать.
Лекси, не желая выслушивать жалобы, сразу перешла к делу:
– Сколько?
– Сто баксов в день. Расчет ежемесячно. В конце каждого месяца будете получать отчет, фотографии и все, что нам удастся нарыть. Расходы оплачиваются отдельно.
Лекси кивнула.
– Чтобы начать, мне нужен аванс. Семьсот баксов плюс пятьсот на расходы.
– Сегодня получите пятьсот. Не больше. Заплачу остальное, когда получу первый отчет.
Томми нахмурился. Почему самые богатые клиенты всегда оказываются самыми прижимистыми? Платье на этой девчонке, возможно, стоит дороже, чем его квартира. Впрочем, не стоит жадничать. Если правильно разыграть карту и затянуть расследование, девчонка Блэкуэлл окажется золотой жилой.
– Так и быть. Пятьсот.
Лекси сунула руку за вырез платья и вытащила из лифчика туго свернутую пачку банкнот. Снова огляделась и сунула деньги в потную лапу Томми.
Но после его ухода вдруг испугалась. Что она наделала? Что, если он сбежит с деньгами и она никогда его не увидит?
Впрочем, рискнуть стоило. Недаром она много лет копила карманные деньги и подарки на день рождения и Рождество, заведя секретный счет в банке. Теперь у нее было больше тридцати тысяч долларов. Конечно, это не состояние. Но для начала неплохо.
Время пришло.
Готовься к смерти, Свинья.
Глава 17
Случайная встреча в тюремной библиотеке изменила жизнь Гейба Макгрегора.
Благодаря Билли и заботе молодого тюремного врача, который вел в «Уормвуд-Скрабз» программу лечения наркоманов, Гейб впервые за три года слез с иглы. Но соблазн был повсюду. Каким он был глупцом, поверив тем парням в изоляторе, которые клялись, что здесь нельзя достать наркотики! Из-за этого он пытался убить себя! Сжег внутренности средством для чистки туалетов, боясь, что не получит героина. Но в тюрьме было вдоволь любых наркотиков… при условии, что ты знаком с нужными людьми.
Гейб прекрасно реагировал на метадон.
– Теперь ты не можешь вернуться, сынок, – сказал ему Билли. – Это дорога в ад, и ты, конечно, знаешь это не хуже меня.
– Я не возьмусь за старое, Билли, – пообещал Гейб, всей душой желая, чтобы это было правдой. Но каждый раз при мысли о тоскливых годах одиночества, маячивших перед ним, о том, как он подвел мать, о трудностях, которые ожидают впереди, если он вообще выберется отсюда, безнадежность и отчаяние становились невыносимыми.
Возвращение к героину – только вопрос времени, и Гейб это сознавал.
Тюремному врачу нравился Гейб. Почувствовав, как слабеет решимость пациента, он нашел для него работу: составлять каталог книг тюремной библиотеки.
– Это одно из лучших мест в нашей дыре. Там работают спокойные, порядочные парни. Никаких тяжелых случаев. Будешь зарабатывать деньги и научишься хоть чему-нибудь.
Гейб с благодарностью принял предложение. Доктор, должно быть, пустил в ход свои связи, чтобы раздобыть ему такую выгодную должность. Но оказалось, что работа эта монотонная, тоскливая и унылая. От него требовалось расставлять книги в алфавитном порядке по фамилиям авторов, названиям и тематике.
– В этом-то и беда с вами, проклятыми шотландцами. Никакого воображения!
Гейб повернулся. Позади него за пластиковым рабочим столом, заваленным книгами по юриспруденции, сидел маленький человечек средних лет, с огромной лысиной и густыми черными усиками а-ля Чарли Чаплин, придававшими ему вид человека девятнадцатого столетия: некто вроде певца из мюзик-холла или циркового иллюзиониста Викторианской эпохи.
– Прошу прощения, вы это мне?
– Да, малыш, именно тебе, – подтвердил незнакомец, с уморительно сильным акцентом кокни. Настоящий Майкл Кейн[23]!
– Каждый день ты приходишь сюда и хоть бы раз прочитал строчку! Все равно что наблюдать, как парень из кондитерской лавки загружает полки товаром и ни разу не запустит руку в банку с конфетами!
– Читатель из меня никакой.
– Садись, парень. Давай придвигай стул.
Гейб опасливо огляделся. Оба библиотекаря прилипли к компьютерам. Ему запрещалось бросать работу и тем более болтать с посетителями. И вообще в библиотеке никто не разговаривает. Так что следует поторопиться.
– Маршалл Грешем, – представился лысый, протягивая Гейбу руку.
– Гейб Макгрегор.
– Позволь задать тебе вопрос, Гейб Макгрегор. Ты часто видишь меня здесь? Почти каждый день?
Гейб молча кивнул.
– Никогда не интересовался, что я тут делаю, со всеми этими скучными томами?
– В общем, нет, – признался Гейб.
Серые глаза Гейба встретились с голубыми. У Маршалла были изумительные глаза, сверкавшие, как отражающиеся от морской воды солнечные лучи. Их обладатель почему-то немедленно вызывал желание исповедаться.
– Я скажу тебе, – продолжал Маршалл. – Работаю над своей апелляцией. Видишь ли, Гейб Макгрегор, я весьма невысокого мнения о профессии юриста в целом и о своем защитнике в частности. Как-то мне пришло в голову, что пока я гнию здесь целых десять лет, мой чертов адвокат каждый день возвращается домой, к стейку, пудингу из почек и теплой постельке, в которой лежит его женушка. Спрашивается, у кого из нас больше стремления вырваться из тюрьмы?
Гейб рассмеялся.
– Да, но стремление – это еще не все, не так ли, мистер Грешем? Ваш адвокат – профессионал. Он знает, как работает система подачи апелляций. А вот вы не знаете.
– Не знал. – Маршалл Грешем жестом обвел книги. – Зато теперь, черт возьми, знаю. Скажи, Гейб Макгрегор, как твой адвокат работает над апелляцией? Надеюсь, он уже связался с тобой?
Майкл Уилмонт. Гейб почти забыл о его существовании. Он был так занят своей наркозависимостью и ежедневной борьбой с ней, что все остальное потеряло смысл… на какой-то неопределенный срок. Возможно, навсегда.
Маршалл вскинул густые черные брови.
– Бьюсь об заклад, его жена готовит отвратительный стейк и пудинг с почками.
Первое, что сделал Гейб, – отказался от услуг Майкла Уилмонта. Второе – смирил гордыню и написал всем, кто мог бы помочь ему найти денег на оплату нового адвоката. Он сочинил немногословное письмо, заверенное тюремным доктором. В нем говорилось, что он отказался от героина и хочет начать новую жизнь. С письмом ему помог Маршалл.
– Плевать на дислексию. Просто придется работать больше остальных людей, вот и все.
Гейб попытался связаться со всеми знакомыми, разумеется, не преступниками и не наркоманами. Правда, ничего хорошего от этого не ожидал.
Но был потрясен, когда Тереза, последняя «подружка», та, которая вышвырнула его, когда он стал воровать у нее деньги, прислала тысячу фунтов.
«Ты можешь стать, кем только захочешь, Гейбриел. Мечтаю гордиться тобой», – значилось в приложенной записочке.
Получив чек, Гейб даже заплакал.
Но это было не все. Последовали новые переводы. Большие суммы – от женщин, за счет которых он жил, – и жалкая мелочь от старых друзей в Шотландии, отчего глаза Гейба вновь повлажнели. У этих людей нет средств. Им не по карману дорогие адвокаты, но они пытаются помочь чем могут!
Его мать, Анна Макгрегор, ничего не слышавшая о сыне почти два года, прислала пятьдесят фунтов, засунутых в карточку, на которой было написано всего три слова: «Я тебя люблю». И никакого упоминания о том, что сын в тюрьме. Ни слова упрека.
«Я тоже люблю тебя, ма. И когда-нибудь сумею отблагодарить за веру в меня».
День за днем, по мере того как деньги ручейком текли к нему, а тяга к наркотикам все уменьшалась (теперь он почти не употреблял метадон), природный оптимизм Гейба и вера в человечность постепенно оживали. Клер, его первая лондонская любовница, была адвокатом. Она и сказала, что у нее есть знакомый адвокат по уголовным делам, Ангус Фрейзер.
– Он мне кое-чем обязан. Посмотрим, удастся ли мне договориться с ним насчет тебя.
Даже Маршалл Грешем был впечатлен такими успехами:
– Вот что я скажу тебе, парень: либо у тебя самая большая в Шотландии палица, либо ты очаровательный маленький ублюдок. Ты надул всех этих птичек, а они из трусиков вон лезут, чтобы помочь тебе выйти на свободу.
Клер не совсем точно охарактеризовала Ангуса Фрейзера. Он был не просто блестящим адвокатом.
Он был по крайней мере в пять раз лучше.
Выпускник Итона, красавец с орлиным носом и величественной осанкой, Ангус Фрейзер мог «играть» судьями точно так же, как Гейб – женщинами. Когда Фрейзер закончил свою речь, судья апелляционного суда вдруг подумал: а может, Гейбу вообще не место в тюрьме? Что это Как-его-там… владелец дома, чей череп был проломлен, должен сидеть за нападение на бедного мальчишку? В конце концов, это он нагло разрушил жизнь умного, талантливого, многообещающего молодого человека! Молодого человека, чьи шикарные приятельницы толпились на галерее для публики, словно старлетки на голливудском кастинге.
Срок приговора был снижен до десяти лет – низший предел по этой статье.
– Вы уже отсидели четыре года, – напомнил Фрейзер. – При хорошем поведении – еще три года, и окажетесь на свободе.
Три года? Только три года?
Для нового Гейба это пустяк! Всего тридцать шесть месяцев.
– Не знаю, как благодарить вас, мистер Фрейзер! Понимаете, сейчас я в состоянии заплатить всего половину гонорара.
Ангус улыбнулся. Он был богатым человеком, не привыкшим делать одолжение бывшим торчкам. Но в данном случае был счастлив, что Клер Маккормак вывернула ему руки. В мальчишке было что-то… труднообъяснимое словами. Однако Гейб Макгрегор стал для него еще одной причиной радоваться жизни.
– Об этом не волнуйся, Гейб. Когда-нибудь ты обязательно мне заплатишь. Я уверен.
– Клянусь, сэр. Клянусь могилой отца, я заплачу вам вдесятеро больше, чем должен. Когда-нибудь.
Оказалось, что Маршалла Грешема арестовали за мошенничество.
– И сколько же денег ты свистнул?
Подобного рода вопросы Маршалл мог вытерпеть только от Макгрегора. Эти двое стали неразлучными друзьями.
– Ни цента. Поэтому и подаю апелляцию. Другое дело, что я переместил небольшую сумму.
– Это сколько?
Маршалл позволил себе легкую, но гордую улыбку:
– Двести шестьдесят миллионов.
Потрясенный, Гейб молчал с минуту, прежде чем спросить:
– В каком ты бизнесе, Маршалл?
– Недвижимость.
Снова минутное молчание.
– Маршалл!
– Ну что еще?
– Думаю, мне тоже хотелось бы изучать этот бизнес. Ты мне поможешь?
Голубые глаза Маршалла Грешема сверкнули ярче обычного:
– Ну разумеется, Гейбриел. Буду счастлив стать твоим наставником.
И неожиданно тридцать шесть месяцев показались тридцатью шестью минутами.
Так мало времени, и столько всего нужно выучить. Индексы, процентные ставки, цены за квадратный фут, стоимость строительства, основы архитектурного надзора. Все это продолжалось и продолжалось, пока Гейбу не стало казаться, что он постигает не только новый предмет, но и учится новому образу мышления.
– За последние несколько лет рынок почти полностью изменился, – сказал как-то Маршалл. – И все эти новые интернетовские деньги…
Брезгливо качнув головой, он добавил:
– Люди окончательно слетели с катушек. Не слушай никого, кто скажет, будто основные рыночные силы как-то отличаются от тех, которые были раньше.
Гейб молча кивнул, впитывая советы Маршалла, отныне ставшие его наркотиком. Он слушал и не мог наслушаться. Каждое слово из уст Маршалла звенело золотом. Дышало надеждой. Будущее Гейба обретало плоть.
– Местоположение. Это ключевое слово. Если бы мне пришлось начать с нуля, я бы держался подальше от Лондона.
Гейб вопросительно уставился на него.
– Цены слишком взвинчены. Слишком много чертовых поляков. И русских. Слишком много препятствий придется преодолеть. Честно говоря, я вообще забыл бы об Англии. И Америке. Тебе необходим развивающийся рынок. Начни с нижнего этажа. Как я когда-то.
Начать с нижнего этажа?
Да, конечно. Но где? И с чем?
В устах Маршалла все казалось таким простым…
Но он был прав насчет тюремной библиотеки. Если не обращать внимания на крытые линолеумом полы и ободранные пластиковые столы, потрепанные романы Дика Фрэнсиса и автобиографии гламурных моделей, с названиями типа «Моя жизнь. Необыкновенная история Мисти Холланд» (кто, скажите на милость, читает этот бред?), то перед заключенными открывался целый мир бесконечных возможностей.
Многие мошенники следовали примеру Грешема и корпели над книгами по юриспруденции. Некоторые даже получали дипломы Открытого университета[24]. Другие глотали роман за романом, чтобы хоть на время избежать мрачной реальности тюремной жизни. Но Гейб, если не изучал руководства по риелторскому делу и финансам, в редкие свободные минуты брал книги по истории. Особенно истории своего знаменитого предка, Джейми Макгрегора.
Просто поразительно, как много было написано о двоюродном прадеде Гейба и об основанной им гигантской корпорации. Как обнаружил Гейб, в Америке были профессора, посвящавшие всю свою жизнь изучению «Крюгер-Брент лимитед», словно это была страна, или война, или великий король, или пандемия.
Неудивительно, что отец и дед Гейба были так одержимы ненавистью. И очевидно, они не одиноки!
Гейб всегда знал, что Джейми умер богатым человеком, а его прямые потомки, семья Блэкуэлл, приумножили это богатство. Но суммы, о которых он читал, были так велики, что при мысли о них у него начинала болеть голова. Все равно что пытаться рассчитать расстояние от Земли до Луны в дюймах или определить, сколько песчинок лежит на пляже.
Но не деньги интересовали Гейба. И не компания, щупальца которой обвили весь мир и даже протянулись в космос[25]. Гейба завораживала жизнь Джейми.
Он читал о Шотландии середины девятнадцатого века: ужасающая бедность, от которой и сбежал Джейми. В сравнении с этой жизнью его собственная казалась вообще роскошной. Он прочитал о почти невыносимых условиях содержания людей на судах, перевозивших поселенцев из Лондона в Кейптаун. Тысячи людей, подобно Джейми Макгрегору, хотели найти будущее в Южной Африке. Мечтали об алмазных полях Намибии. Но сколько их погибало от голода, болезней и изнурительного труда! Своего добился, может быть, один на миллион. И этим одним был Джейми Макгрегор, восторжествовавший над, казалось бы, непреодолимыми обстоятельствами.
Много лет спустя, за несколько месяцев до того, как инсульт приковал Макгрегора к постели, южноафриканский репортер спросил Джейми, в чем, как он считает, секрет его успеха.
– Упорство, – ответил Джейми. – И мужество. Я побывал в местах, которые большинство людей посчитали бы слишком опасными. Не доверяй никому, кроме себя.
Гейб долго думал над этим. Сам он доверял Маршаллу Грешему. И своей матери. И Клер. И Ангусу Фрейзеру. Может, если следовать правилам первому и третьему, он сумеет сколотить хотя бы одну треть состояния Джейми?
И тут его неожиданно осенило.
Что сказал Маршалл? Найти развивающийся рынок? Начать с самого низа?
А Джейми Макгрегор?
«Я побывал в местах, которые большинство людей посчитали бы слишком опасными…»
Теперь ответ казался совершенно очевидным.