Но это был не Нифонтов, а следователь, ушедший обозревать окрестности:
– Значит, гражданка Белоярова, мы нашли вашу машину…
Алла на секунду потеряла дар речи.
– Алло, вы слышите?
– Да, – просипела она в ответ, одновременно подумав, не разыгрывают ли ее.
– Она стоит практически на выезде на Садовое кольцо. Алло, вы меня слышите?
Она слышала, но что‑то вменяемое произнести не могла – все происходящее напоминало дурной сон или неумный розыгрыш. Может, кто‑то из друзей такой подарочек новогодний состряпал? Но эту мысль она отогнала сразу – в ее окружении отмороженных на всю голову юмористов не водилось.
– Алло, алло, – надрывался следователь. – Вы слышите? Идите к Садовому, на опознание, тут хода минут пятнадцать, прямо по улице, направо и затем у светофора – налево.
– Иду, – коротко бросила в трубку Белоярова и двинулась в указанном направлении.
***
Еще через полчаса Алла Белоярова сидела в своей машине и курила, пытаясь успокоиться, привести в порядок мысли и чувства. Машина действительно оказалась ее, только неведомыми путями была перенесена в другое место. Впрочем, почему – неведомыми? Приезжал эвакуатор, если мальчишка не врет.
Белоярова едва не со слезами на глазах благодарила своих спасителей, которые каким‑то чудесным образом отыскали автомобиль. Скромные милиционеры, в свою очередь, объясняли ей, что чудес на свете не бывает, просто они хорошенько прочесали ближние окрестности. Происшедшее они объясняли обыкновенной житейской забывчивостью, а также феноменом, известным в народе как «девичья память». Впредь же советовали Алле хорошенько запоминать место парковки, дабы пощадить собственные нервы, а также их драгоценное время. Расстались друзьями.
Теперь настало время обдумать все случившееся, но, сколько она ни думала, какие гипотезы ни строила – разумных объяснений случившемуся не находилось.
Сама‑то она прекрасно понимала, что ее автомобиль кто‑то переместил в пространстве, но вот кто и зачем? Было множество вопросов, но – ни одного ответа. К тому же ее вдруг стал беспокоить испарившийся куда‑то незнакомец по фамилии Нифонтов.
«Сегодня все куда‑то исчезают, – подумала Алла, гася сигарету. – Машины, люди. Всё, пора домой, надо отдохнуть, утро вечера…» И она включила зажигание.
***
…Джекки упрямилась и никак не желала идти домой. Глеб и так и этак пытался уговорить хитрюгу, но ничего не получалось – ни на ласковые уговоры, ни на свист, ни на строгие оклики она не реагировала, отбегая от хозяина все дальше и дальше в глубь парка. «Ну ладно, поймаю – больше с поводка не спущу», – разозлился Глеб, которому надоело мерзнуть, да и вообще пора было собираться в институт. Ежедневные утренние прогулки в парке с собакой были у него вместо зарядки, однако сегодня все чрезмерно затянулось.
Тем временем Джекки заинтересованно остановилась у какого‑то сугроба, и Глеб понял – вот шанс поймать вредную собаку. Джекки стояла как вкопанная, будто прислушиваясь, так что ему удалось незаметно сократить разделявшее их расстояние и молниеносным движением ухватиться за ошейник. Обиженный лай засвидетельствовал победу человека над четвероногим другом.
– Ну, пошли, пошли, хватит обижаться, – ворковал Глеб, отряхивая снег со спортивных брюк. И в этот момент он уловил где‑то совсем рядом знакомую мелодию мобильного телефона – едва слышную, но свою, родную до боли.
«Телефон, что ли, в снег выронил?» – Он непроизвольно обвел глазами пространство вокруг себя. Вроде бы ничего, хотя утро было сумрачным. Тут же похлопал рукой по карману куртки, где обычно он держал сотовый – ага, на месте. Проверил, есть ли пропущенные звонки – таковых не значилось. Так что – слуховые галлюцинации? Нет, вот опять звонит. Глеб оглянулся по сторонам – есть ли вокруг еще кто‑нибудь: утренние бегуны, другие собачники. Никого. Однако звонки продолжались.
А Джекки тем временем вела себя странно, крутилась как юла и все рвалась к тому сугробу, у которого Глеб ее поймал. Не придумав ничего оригинальней, тот подошел к сугробу вплотную и попробовал поворошить снег ногой – кроссовка уперлась во что‑то мягкое. Еще одно движение – и…
Глеб судорожно схватился за свой мобильник, лихорадочно вспоминая, нужен ли код города, когда набираешь 02.
На следующий день об этой страшной находке написали газеты. Мужчина средних лет. Убит неизвестными. Получил удар по голове сзади и скончался на месте. Документы свидетельствовали, что имя жертвы – Василий Петрович Нифонтов.
Однако насторожило оперативников то, о чем не знали газетчики: рядом струпом был найден декабрьский, новогодний номер глянцевого журнала «Блеск»…
Петр Калевуха показываетСильвестру Бессоновусвое истинное лицо
С утра в подъезде был скандал. Пенсионер Чепукин засорил мусоропровод старыми газетами, и жилец Рудаков, рассерженный этим обстоятельством, сначала долго стучал в дверь его квартиры, требуя, чтобы тот немедленно их выковырял, а потом, не дождавшись ответа и придя в неистовство, бросил в мусоропровод зажженную спичку.
Противная болонка Джинерва, проживавшая этажом ниже со своей хозяйкой Алевтиной Витальевной, лаяла так отчаянно и так изнурительно долго, что, по наблюдениям Майи, должна была сдохнуть от истощения. Болонку в подъезде не любили за вздорный характер и омерзительный бант на голове, который, надо сказать, она носила с удовольствием.
В мусоропроводе начался пожар, приехали два пожарных расчета, и Майя, опасаясь, что дым проникнет в квартиру и навредит Сильвестру, постоянно была начеку. Когда раздался звонок в дверь, она отправилась открывать, уверенная, что явился кто‑нибудь из активистов подъезда подписывать очередную петицию. Чепукин славился своим подлым характером, и жалобы, которые соседи исправно писали на него в самые разные инстанции, наверняка уже съели несколько кубометров древесины.
Заглянув в «глазок», Майя подпрыгнула чуть ли не до потолка, а потом развернулась и, на цыпочках пробежав по коридору, ворвалась в кабинет Сильвестра, забыв спросить разрешения. Тот как раз надевал брюки и стоял на одной ноге, просовывая ногу в штанину.
– А что, – невозмутимо спросил он, втягивая живот, – стучаться теперь не принято?
– Ужасно извиняюсь, – бросила Майя, не обращая внимания на босса в белых хлопчатобумажных трусах. – Пришел тот тип с кладбища! Наша с вами мышь! Зеленый человечек! Он прямо перед нашей дверью! Это он сейчас звонил!
Голый мужчина не станет радоваться пустякам, – заметил Сильвестр, влезая в штаны и застегивая ремень. – Может быть, ты лучше ему откроешь, чем стоять здесь с вытаращенными глазами? Честное слово, ты похожа на Фернанделя.
Майя сглотнула, развернулась и побежала обратно. Замок щелкнул, дверь отворилась, и на пороге возник тот самый тип, которому на похоронах Аршанской Майя уделила столько драгоценного внимания. Теперь‑то она могла рассмотреть его как следует. Не очень‑то он оказался симпатичным, честно говоря. С белым и мягким лицом, вылепленным без особого старания, в чертах которого читалась неизбывная тоска по утраченной гармонии. Маленькие, близко посаженные глаза смотрели на Майю с храбрым интересом. Зато одет он был сегодня по‑настоящему шикарно – в длинное бежевое пальто и светлые брюки. А в руке держал ту самую приманку, которую оставили для него на кладбище.
– Здрасьте, – сказал тип. – Моя фамилия Калевуха. А зовут Петр. Я ведь по адресу попал? Это ваших рук дело?
Он помахал в воздухе бумажкой со стихотворным шедевром Сильвестра и потопал ногами, очищая ботинки. На розовой тряпке остались серо‑черные следы.
– Моих, – сразу же призналась Майя. – Вернее, наших. И, разумеется, вы попали по адресу. Заходите, Петр, и раздевайтесь, я вас сейчас с боссом познакомлю. Давайте сюда ваше пальто.
Сильвестр появился в коридоре в самый подходящий момент – когда Калевуха уже осмотрелся и даже пригладил руками взъерошенные волосы.
– Рад, что вы пришли, – сказал он так, будто был знаком с гостем лет сто. – Представитесь?
– Петр Калевуха, – охотно ответил тот. – Здрасьте.
– Сильвестр Бессонов.
Они обменялись рукопожатием. Сильвестр был значительно выше, крепче и стройнее пришельца.
– А вы кто – частные детективы? – Взгляд гостя с любопытством ощупал хозяев.
Он прошлепал за ними в гостиную, куда его пригласили широким гостеприимным жестом, и устроился на диване.
– Почему вы решили, будто мы детективы? – поинтересовался Сильвестр с легкой улыбкой.
– Как – почему? – удивился гость. – К вам в руки попала моя фотография со стихами, которые я Ире написал. Я так думаю, что попала – ведь вы сочинили мне в ответ стихи в том же духе, правильно? Они же не могут быть настоящими. Ну, их же Ира не могла сама написать. Я сразу понял, когда на могилу цветы принес, что это четверостишие должно привлечь мое внимание. И вот – пришел по указанному адресу. Рассказать вам свою историю. Вы же для этого хотели со мной встретиться?
– Как – почему? – удивился гость. – К вам в руки попала моя фотография со стихами, которые я Ире написал. Я так думаю, что попала – ведь вы сочинили мне в ответ стихи в том же духе, правильно? Они же не могут быть настоящими. Ну, их же Ира не могла сама написать. Я сразу понял, когда на могилу цветы принес, что это четверостишие должно привлечь мое внимание. И вот – пришел по указанному адресу. Рассказать вам свою историю. Вы же для этого хотели со мной встретиться?
Сильвестр кивнул головой, оценив сообразительность странного гостя.
– Но ведь на фотографии не вы! – не сдержалась и воскликнула Майя. – Есть какое‑то сходство, но отдаленное. А так – другое лицо!
– Я сделал пластическую операцию, – небрежным тоном сообщил гость, широко махнув рукой. – Как только разбогател. Ире не нравилась моя физиономия. И я решил, что раз у меня теперь есть миллион, в первую очередь нужно превратиться в красавца.
Поскольку Сильвестр с Майей, не мигая, смотрели на него, он счел нужным добавить:
– Операция прошла неудачно, и я стал еще хуже, чем был. Зато богаче. Отсудил у клиники тучу бабок. Кстати, кто вас нанял? Аршанский? – поинтересовался он, закинув ногу на ногу.
Майя обратила внимание на то, что в манерах Калевухи сквозила некая нарочитость, как будто он рисовался, работал на публику. Речь миллионера была незатейливой, а глаза – ясными и довольно нахальными.
– Нет, я имею отношение к журналу «Блеск», в котором работала Ирина. А Майя – моя помощница. Честно говоря, я рад, что вы пришли и готовы сотрудничать. – Калевуха скептически задрал брови, и Сильвестр удивился: – Что, не готовы?
– Я, конечно, вам все расскажу, – согласился тот. – Только в ответ потребую одну вещь.
– Потребуете? У вас настолько ценная информация? А если я просто сообщу о вас в милицию? Без всяких условий…
– Ну и сообщайте. Я ценный член общества. У меня яхта есть.
– Ага! – сказал Сильвестр серьезно. – Я понял: деньги, которые вы отсудили у клиники пластической хирургии, – не единственный ваш капитал. Вы богаты, и поэтому милиция прислушается скорее к вам, чем ко мне.
– Конечно. И вы об этом знаете. Я же в своих стихах написал: «Разбогател, расцвел, остепенился»… Купил «Мерседес», кстати.
– Так чего вы хотите?
– Честный обмен. Я откровенно отвечаю на все вопросы, которые вы мне зададите. А вы берете меня в дело.
– Ну, батенька… – присвистнул Сильвестр.
– Гонорар мне не нужен.
– И на том спасибо.
Я хочу участвовать в поимке убийцы, неужели вы не понимаете? Способствовать торжеству справедливости. Я любил Иру, и разоблачить ее убийцу для меня – вопрос чести. Но обращаться с преступниками я не умею, поэтому готов быть вашим… этим… подмастерьем. Я согласен делать, что угодно – следить за подозреваемыми, сидеть в засаде…
– «В "Мерседесе"?», – хотела спросить Майя, но вовремя прикусила язык. Она была уверена, что Сильвестр сейчас вежливо объяснит, почему это невозможно. Или невежливо – иногда на него находило, и он становился такой язвой, что только держись. Однако босс поразил ее в самое сердце, когда сказал:
– По рукам.
Неужели он в самом деле считает, что этот тип обладает какой‑то важной информацией? Если даже он так считал, Калевуха быстро расставил все по своим местам.
– По рукам, – согласился он. – А история моя такая. Пятнадцать лет назад я работал в парикмахерской. Женским мастером, – искренне похвалился он. Стало ясно, что миллионер не стесняется своего трудового прошлого. – Ирина была моей постоянной клиенткой. Ну… И так получилось, что у меня возникло к ней романтическое чувство.
Он сделал горестное лицо и втянул в себя сразу половину чашки чаю, которую подала ему Майя. Чай он пил без сахара, чем должен был заслужить уважение хозяина дома.
– Ирина была со мной мила, – продолжал Калевуха, – и однажды мне даже показалось, будто в ней разгорается ответное чувство. На новый год она подарила мне зажигалку…
– Зеленую?!
Вопрос выскочил из Майи сам собой, и язык прикусить она не успела.
– Вы и это знаете? – искренне удивился визитер. – Восхищаюсь вашими талантами. Да, зеленую. Очень дорогую, знаете ли. А я тогда дорогими вещами был не избалован. Не то что сейчас.
– Да‑да, мы помним, у вас есть яхта, – нетерпеливо подсказал Сильвестр.
Однако зря он подсказывал – мысли Калевухи из‑за этого приняли новое направление:
– Когда я спросил свою тетю Сару, зачем ей яхта, она ответила: «Так приятно будет упомянуть ее в завещании!» Как в воду смотрела. Я забыл сказать, что это тетя Сара оставила мне все свое состояние. Умерла в чужой стране от удара. Славная была старуха. Правда, слегка расточительная – любила играть в канасту и просадила чудный летний домик на побережье какой‑то старой карге из Техаса.
– Вернемся на пятнадцать лет назад…
– Да‑да! Короче говоря, как раз этот подарок и заставил меня решиться… Я оголил душу, сказал слова любви…
– И как это было воспринято? – Сильвестр не любил, когда рассказчики делали паузы и отступления. Калевуха между тем снова потянулся за чашкой и добавил себе из заварочного чайника желто‑огненного чаю.
Плохо. Ира подрезала мне крылья. Сказала, что любит своего мужа‑артиста, хотя он тогда был и непопулярным вовсе! Играл в утренниках и детских спектаклях, исполнял роли сказочных зверушек и зарабатывал не больше меня. Зато сама Ира получала неплохо. Это тоже стало причиной отказа. Говорит – я нахожусь на другой ступени социальной лестницы. Ну, женщина… Женщины вообще к таким вещам чувствительны. И, кроме того, говорит, лицо твое, Петя, мне не нравится. Мой муж, говорит, красивее. Ну, я спросил: «А если бы я разбогател? И изменился?» Она ответила, что тогда бы она еще подумала. Мне эти слова в душу запали.
– На целых пятнадцать лет запали? – позволил себе усомниться Сильвестр. – Ученые доказали, что когда предмет страсти более трех лет вне зоны доступа, интерес к нему у человека угасает.
– Как же – вне зоны? – удивился он. – Первые годы после объяснения нашего Ира ко мне по‑прежнему приходила делать прически. По прическам я мастер – вам и не снилось. Кстати, если хотите послушаться профессионала, оставьте подлиннее височки – вам пойдет. А позже Аршанский звездой стал первой величины, они в другой район переехали, и я стал не нужен. Но все равно я не терял ее из виду. Все‑таки – жена знаменитости! С глаз не пропадет… На виду, на слуху. На всех премьерах Аршанского Ира лично присутствовала. А я ее издали лицезрел. И еще она передачи вела на радио. И у передач был общественный резонанс. Я среди постоянных слушателей числился. Правда, когда письма писал или в прямой эфир дозванивался, своей фамилии не называл. Стеснялся.
– И когда же вы решили предпринять новую попытку? – поинтересовался Сильвестр. Скорее всего, чтобы проявить внимание к рассказчику. И так все было ясно.
– Когда тетя Сара умерла, – важно ответил Калевуха. – Денег у меня стало много, пора было и о личной жизни подумать.
– Скажите, а вы когда‑нибудь были женаты? – спросила Майя.
Честно говоря, просто так спросила, из чистого любопытства. В жизни редко встретишь по‑настоящему преданного поклонника… Однако Калевуха своим ответом сразил ее наповал.
– Конечно, – удивился он. – Я и сейчас женат. Сообразив, что его собеседники в некотором недоумении, он развил свою мысль:
– Я еще в двадцать лет женился. И когда у меня, значит, к Ире страсть зародилась, готов был от жены – того. Уйти. Но чего рыпаться раньше времени? Как в воду глядел. Дело не выгорело. Не жить же мне отшельником каким‑то. Никто тарелку супа не нальет… Впрочем, я и сейчас готов был старую жену променять на Иру. Но… Не судьба, видать. Она была любовью всей моей жизни, – закончил он очень убежденно.
– И вы подбрасывали ей зеленые зажигалки? – на всякий случай уточнил Сильвестр.
– Подбрасывал, – согласился Калевуха. – Мечтал вызвать воспоминания… Не получилось. Ну, да ладно. Теперь ваша очередь. Говорите.
– Что говорить?
– Говорите, как я могу поучаствовать в раскрытии преступления. Что я могу для вас сделать? И учтите, я не уйду, пока не получу настоящее задание. Не дрянь какую‑нибудь, а дело с большой буквы. Ведь вы можете отослать меня в дыру с глупым поручением – просто чтобы я не мешался под ногами.
– Куда же вас в дыру? – удивился Сильвестр. – С яхтой и на «Мерседесе»? Смеетесь?
Майе даже в голову не приходило, что босс согласится на требование Калевухи. Однако расчет Сильвестра был прост. Не нужно быть великим психологом, чтобы сообразить: убитый горем поклонник способен совершить любую глупость. И он проест ему плешь в случае отказа. Такие типы настырны и, что самое ужасное, предприимчивы. Если оставить его без наблюдения, он может наломать таких дров, что мало не покажется. Лучше ограничить его какими‑никакими рамками.