Я присматриваюсь к ящикам: в них лежат яблоки.
– Беатрис? – спрашивает парень из Дружелюбных. Я рывком поворачиваю голову на звук своего имени. Один из Дружелюбных стоит в задней части грузовика. Кудрявый блондин со знакомым мне носом: широким на конце и узкий у переносицы.
Роберт.
Я пытаюсь вспомнить его на Церемонии Выбора, но в голове лишь звук моего сердца. Кто еще перешел? Сьюзен? Еще какие-нибудь Отреченные? Если у Отречения проблемы, то это наша вина... Роберта, Калеба и моя. Моя. Я прогоняю эту мысль из головы.
Роберт прыгает с грузовика. Он одет в серую футболку и голубые джинсы. После секундного колебания он идет ко мне и заключает меня в объятья. Я напрягаюсь. Только Дружелюбные обнимают друг друга в знак приветствия. Я не шевелюсь, пока он не отпускает меня. Его улыбка исчезает, когда он смотрит на меня снова.
– Беатрис, что с тобой случилось? Что с твоим лицом?
– Просто тренировка. Ничего особенного.
– Беатрис? – спрашивает гнусавый голос рядом со мной. Молли скрещивает руки на груди и смеется. – Это твое настоящее имя, Стифф?
Я смотрю на нее.
– А от чего, по-твоему, сокращение «Трис»?
– Ой, даже не знаю... от «слабачка»? – Она наигранно задумчиво касается своего подбородка. Если бы ее подбородок был больше, он мог бы уравновесить огромный нос, но он слабо выражен и почти сливается с шеей. – А, нет, извини, оно не начинается с «Трис». Ошибочка.
– Нет смысла ругаться, – тихо говорит Роберт. – Я Роберт, а ты?..
– Кое-кто, кого совершенно не волнует, как тебя зовут. Почему бы тебе не вернуться обратно в грузовик? Нам запрещено брататься с членами других фракций.
– Почему бы тебе просто не отойти от нас?
– Ой, и правда. Не хочу вставать между тобой и твоим парнем, – говорит она, отходя и улыбаясь.
Роберт смотрит на меня печально.
– Не похоже на то, что они очень милые люди.
– Некоторые из них такие.
– Знаешь, ты можешь вернуться домой. Я уверен, Отреченные сделают исключение для тебя.
– С чего ты решил, что я хочу домой? – спрашиваю я, мои щеки пылают. – Думаешь, я не могу справиться с этим?
– Нет, я имел в виду не это, – качает он головой. – Дело не в том, что ты не можешь, просто ты не должна. Ты должна быть счастливой.
– Это то, что я выбрала. Именно это. – Я смотрю Роберту за спину. Бесстрашные охранники, похоже, закончили исследовать грузовик. Бородатый мужчина залезает обратно в кабину и закрывает за собой дверь. – Кроме того, Роберт, цель моей жизни не просто... быть счастливой.
– А не было бы проще, если бы она была такой? – спрашивает он.
Прежде чем я успеваю ответить, он касается моего плеча и отходит к грузовику. Девушка в кузове держит банджо на коленях. Она начинает бренчать, пока Роберт поднимается. Как только он оказывается внутри, грузовик трогается с места, унося с собой звуки ее игры и голоса.
Роберт поворачивается ко мне, и вновь я вижу в своем воображении другой вариант возможной жизни. Я вижу себя, сидящей в кузове грузовика, подпевающей этой девушке, хотя до этого я никогда не пела, смеющейся над собой, непопадающей в ноты, лазающей по деревьям за яблоками... всегда в мире, всегда в безопасности.
Бесстрашные охранники закрывают за собой ворота, запираясь снаружи. Я закусываю губу. Зачем им охранять ворота снаружи, а не внутри? Больше похоже на то, что они не хотят не впустить кого-то, они хотят удержать нас внутри. Я выбрасываю эту мысль с головы. Это глупо.
Спустя мгновение Четыре отходит от забора, у которого он разговаривал с Бесстрашной женщиной-стражем с ружьем на плече.
– Я беспокоюсь, что у тебя есть склонность к принятию неразумных решений, – говорит он, поравнявшись со мной.
Я скрещиваю руки на груди.
– Это был двухминутный разговор.
– Не думаю, что краткость вашей беседы влияет на мое беспокойство. – Он хмурится и касается кончиками пальцев моего синяка у глаза. Я чуть отстраняюсь, но он не убирает руку. Вместо этого он наклоняет голову и вздыхает.
– Знаешь, если бы ты научилась атаковать первой, ты могла бы справиться лучше.
– Атаковать первой? Как это поможет?
– Ты быстрая. Если ты сможешь сделать несколько хороших ударов, прежде чем они поймут, что происходит, ты могла бы победить. – Он пожимает плечами, и опускает руку.
– Я удивлена, что ты вообще в курсе, – отвечаю я спокойно. – Ты ведь ушел на середине моего первого и единственного боя.
– Это не было тем, на что я хотел смотреть, – говорит он.
Что это должно означать?
Он прочищает горло:
– Похоже, следующий поезд уже здесь. Пора идти, Трис.
[1] От англ. Stiff – негибкий, жесткий, бревно, онемевший
12
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Перевод: Марина Самойлова, Ника Аккалаева, Андрей Кочешков, Аліса Зубко, Любовь Голованова, Галина Воробьева, Даша Немирич, Екатерина Воробьева, Юта Дягилева
Редактура: Марина Самойлова
Бета-вычитка: Denny Jaeger и Лина Алехнович
Я заползаю на матрас и вздыхаю. Прошло уже два дня с момента моей схватки с Питером, и мои синяки становятся фиолетовым. Раньше каждое движение причиняло боль, сейчас же мне стало намного легче, но я все еще далека от исцеления.
Несмотря на то, что я ранена, сегодня мне пришлось драться снова. К счастью, в этот раз моим соперником была Мира, которая не может нанести хороший удар, пока противник следит за ее рукой. В течение первых двух минут я неплохо ее стукнула. Она упала и не смогла продолжить из-за головокружения. Я должна бы была ликовать, но нет ничего похвального в победе над девушкой, вроде Миры.
Когда моя голова касается подушки, дверь спальни открывается, и комнату наводняют люди с фонариками. Я сажусь, чуть не ударившись головой о спинку кровати надо мной, и щурюсь, пытаясь понять в темноте, что происходит.
– Подъем! – кричит кто-то. Из-за света фонаря за его головой кольца в ушах начинают блестеть. Эрик. Он в окружении других Бесстрашных, некоторых я видела в Яме, другие мне неизвестны. Четыре стоит среди них.
Его глаза перемещаются к моим и останавливаются. В ответ я пялюсь на него и не замечаю, что все посвященные вокруг меня поднимаются с кроватей.
– Ты оглохла, Стифф? – спрашивает Эрик.
Я прихожу в себя и выскальзываю из-под одеяла. Хорошо, что я сплю полностью одетой, а вот Кристина стоит рядом с нашими койками в одной рубашке, ее длинные ноги оголены. Она складывает руки на груди и пристально смотрит на Эрика. Неожиданно мне хочется научиться так же нагло смотреть на кого-то, будучи едва одетой, но я никогда не буду на это способна.
– У вас пять минут, чтобы одеться и встретить нас на путях, – говорит Эрик, – у нас новое путешествие.
Я обуваюсь и, морщась, бегу за Кристиной по пути, ведущему к поезду. Капля пота катится по моему затылку, когда мы бежим вдоль стен Ямы, расталкивая проходящих мимо участников на нашей дороге. Не похоже, чтобы они были удивлены видеть нас. Интересно, сколько безумных, бегущих куда-то людей, они видят в неделю?
Мы несемся прямо за остальными Бесстрашными. Рядом с путями навалена черная куча...
– Мы собираемся стрелять в кого-то? – шипит мне в ухо Кристина.
Рядом с кучей стоят коробки с чем-то, похожим на боеприпасы. Я осторожно приближаюсь, чтобы прочитать надпись на коробке. «Пейнтбол», вижу я.
Никогда не слышала ни о чем подобном, но название говорит само за себя. Я смеюсь.
– Каждый должен взять оружие! – кричит Эрик.
Мы устремляемся к куче. Я стою ближе всех и беру первое попавшееся ружье, оно тяжелое, но не настолько, чтобы я не могла его поднять, и хватаю коробку с шариками. Пихаю коробку в карман и перебрасываю ружье через спину: ремень перекрещен на груди.
– И когда? – спрашивает Эрик Четыре.
Четыре проверяет часы.
– С минуты на минуту. Сколько времени тебе понадобится, чтобы запомнить расписание поезда?
– Зачем мне это, если у меня есть ты? – говорит Эрик, толкая Четыре в плечо.
Свет огней появляется вдали слева от меня. Становясь ярче по мере приближения, он освещает лицо Четыре, отбрасывая тень на его небольшие ямочки на щеках.
Четыре первый взбирается на поезд, а я бегу за ним, не дожидаясь, когда Кристина, Уилл или Ал догонят меня. Четыре оборачивается, когда я падаю на ступени и протягивает мне руку. Я хватаю ее, и он затаскивает меня внутрь. Даже мышцы его предплечья тугие, сильные.
Я быстро прохожу, не глядя на него, и сажусь с другой стороны вагона.
Когда все собираются, Четыре начинает говорить.
– Мы разделимся на две команды для игры в захват флага. В каждой команде будет равное количество участников: рожденных и перешедших. Одна команда выйдет первой и найдет место, чтобы спрятать свой флаг. Затем вторая команда сделает то же самое. – Вагон качается, и Четыре хватается за дверной проем, чтобы удержать равновесие. – Это традиция Бесстрашных, поэтому советую воспринимать все всерьез.
– Что мы получим в случае победы? – выкрикивает кто-то.
– Это звучит, как вопрос, который настоящий Бесстрашный задавать бы не стал, – говорит Четыре, приподнимая бровь. – Конечно же, вы получите победу.
– Мы с Четыре будем вашими капитанами, – говорит Эрик. Он смотрит на Четыре:
– Сначала поделим перешедших?
Я откидываюсь назад. Если они будут выбирать нас, я стану последней, могу поспорить.
– Начинай, – говорит Четыре.
Эрик пожимает плечами:
– Эдвард.
Четыре опирается на дверь и кивает. Его глаза становятся ярче из-за лунного света. Он быстро просматривает группу перешедших и без раздумий говорит:
– Стифф.
Слабый скрытый смех наполняет вагон. Кровь приливает к моим щекам. Даже не знаю, злиться на людей, смеющихся надо мной, или гордиться тем, что меня он выбрал первой.
– Объяснишь? – спрашивает Эрик со своей фирменной ухмылкой. – Или ты просто подбираешь слабых, чтобы в случае поражения найти виноватых?
Четыре пожимает плечами:
– Типа того.
Разозлиться. Мне, определенно, стоит разозлиться. Я сердито смотрю на свои руки. Какой бы ни была стратегия Четыре, она основана на том, что я слабее других посвященных. Из-за этого я чувствую горечь во рту. Я должна доказать ему обратное… Я должна!
– Твоя очередь, – говорит Четыре.
– Питер.
– Кристина.
Этот выбор не соответствует его стратегии. Кристина не из слабаков. Что же он задумал?
– Молли.
– Уилл, – говорит Четыре, покусывая ноготь на большом пальце.
– Ал.
– Дрю.
– Осталась только Мира. Значит, она моя, – говорит Эрик. – Теперь рожденные.
Я перестаю вслушиваться после того, как они закончили с нами. Если Четыре не пытается доказать что-то, выбирая слабых, то что он делает? Я смотрю на каждого из тех, кого он выбрал. Что у нас общего?
Когда они уже распределили половину рожденных, у меня зарождается идея. За исключением Уилла и пары других ребят, у всех нас похожий тип фигуры: узкие плечи, миниатюрные тела. Все люди из команды Эрика широкие и сильные. Только вчера Четыре сказал, что я быстрая. Мы будем намного быстрее команды Эрика, что, вероятно, поможет захватить флаг. Я никогда не участвовала в таких мероприятиях до этого, но знаю, что это игра на скорость, в ней не нужна грубая сила. Я прикрываю улыбку рукой. Эрик беспощаднее, но Четыре умнее.
Они заканчивают с распределением, и Эрик ухмыляется.
– Твоя команда может выйти второй, – говорит Эрик.
– Не надо мне одолжений, – отвечает Четыре. Он слегка улыбается. – Ты знаешь, мне не нужна их победа.
– Да, и я знаю, что они проиграют, вне зависимости от того, когда начнут, – говорит Эрик, прикусывая одно из колец в губе: – Так что, бери свою костлявую команду и начинай.
Мы все встаем. Ал бросает на меня несчастный взгляд, я улыбаюсь в ответ, в надежде его подбодрить. Если кому-то из нас четверых пришлось бы дополнить команду Эрика, Питера и Молли, то лучше пусть это будет он. Обычно они не трогают его.
Поезд идет на спуск. Я полна решимости приземлиться на ноги.
Перед прыжком кто-то пихает меня в плечо, и я чуть не выпадаю из вагона. Я не оборачиваюсь, чтобы посмотреть, кто это – Молли, Дрю или Питер – неважно, кто из них. Прежде, чем они повторят свою попытку, я прыгаю. В этот раз я использую ускорение, которое придает мне поезд, пробегаю несколько метров, чтобы остановиться и сохранить равновесие. Чувствуя удовлетворение, я улыбаюсь. Хоть это и небольшое достижение, я ощущаю себя Бесстрашной.
Кто-то из рожденных трогает Четыре за плечо и говорит:
– Когда твоя команда выиграет, куда повесишь флаг?
– Раскрывать тебе карты не входит в программу занятия, Марлен, – прохладно отвечает он.
– Да ладно, Четыре, – жалуется она и дарит ему кокетливую улыбку. Он убирает ее ладонь со своей руки, и я понимаю, что по какой-то причине это вызывает у меня усмешку.
– Пристань, – замечает другой рожденный. Он высокий, загорелый, с темными глазами. Красивый. – В прошлом мой брат был в победившей команде. Они прятали флаг на карусели.
– Тогда пошли туда! – предлагает Уилл.
Никто не возражает, и мы идем на восток в направлении болота, которое когда-то было озером. В детстве я пыталась представить, как оно выглядело раньше: без забора, поставленного прямо в грязи, чтобы обезопасить город. Но трудно представить так много воды в одном месте.
– Мы недалеко от штаба Эрудитов, так ведь? – спрашивает Кристина, толкая плечо Уилла своим.
– Да, он к югу отсюда, – отвечает тот. Он смотрит назад, и на секунду его взгляд полон тоски. Потом это исчезает.
Меньше мили отделяет меня от брата. Прошла неделя с тех пор, как мы последний раз были так близко друг к другу. Качаю головой, пытаясь отвлечься. Я не могу думать о нем сегодня, когда мне надо сосредоточиться на прохождении первого этапа. Я вообще не могу думать о нем.
Мы идем через мост. Нам до сих пор нужны мосты, потому что грязь под ними слишком вязкая, чтобы можно было по ней ходить. Интересно, сколько времени прошло с тех пор, как река высохла?
Город выглядит иначе на другой стороне моста. За нами большая часть домов жилые, а если и нет, они все равно выглядят ухоженными. Впереди – груды потрескавшегося бетона и разбитого стекла. Тишина этой части города так ужасна, что кажется, ты попадаешь в ночной кошмар. Трудно разобрать, куда мы идем, так как уже больше полуночи, и ни один городской фонарь не горит.
Марлен достает фонарик и освещает улицу перед нами.
– Боишься темноты, Мар? – дразнит ее темноглазый Бесстрашный.
– Хотите ходить по разбитым стеклам, милости просим! – язвит она. Но тут же выключает фонарь.
Я осознаю: быть Бесстрашным, значит быть готовым усложнить себе жизнь лишь для того, чтобы стать более самодостаточным. Нет ничего смелого в блуждании по темным улицам без фонаря, но, по идее, мы не нуждаемся в помощи, даже если речь идет о свете. Мы должны быть способны на все.
И мне это нравится. Потому что, возможно, настанет день, когда не будет ни фонарика, ни оружия, ни направляющего. И я хочу быть готовой к такому повороту событий.
Здания заканчиваются прямо перед болотом. Над островком, выступающим над грязью, возвышается гигантское белое колесо с множеством красных пассажирских кабинок, удаленных друг от друга на равное расстояние. Колесо обозрения.
– Только подумайте. Люди катались на этой штуковине. Для развлечения, – говорит Уилл, качая головой.
– Должно быть, они были Бесстрашными, – говорю я.
– Да, но это была их примитивная версия, – смеется Кристина. – На Колесе обозрения Бесстрашных не было бы никаких кабинок. Тебе пришлось бы просто крепко держаться руками, а там будь, что будет.
Мы идем вниз вдоль пристани. Все здания слева от меня пусты, вывески сорваны, окна закрыты, но это какая-то чистая пустота. Кто бы ни покинул эти места, они сделали это по доброй воле, не в спешке. Большинство мест в городе не похоже на это.
– Отважишься прыгнуть в болото? – спрашивает Кристина Уилла.
– Только после тебя.
Мы добираемся до карусели. Некоторые лошадки поцарапаны и обшарпаны, со сломанными хвостами и расколотыми седлами. Четыре достает флаг из кармана.
– Через десять минут вторая команда подберет для себя дислокацию, – говорит он, – предлагаю вам воспользоваться этим временем для составления плана действий. Мы, конечно, не Эрудиты, но умственная подготовка – один из аспектов тренировки Бесстрашных. Возможно, это даже важнейший аспект.
Он прав. Какая польза от натренированного тела, если ума нет?
Уилл забирает флаг у Четыре.
– Кто-то должен остаться здесь на карауле, а другим следует пойти в разведку для определения дислокации соперников, – говорит Уилл.
– Серьезно? Думаешь? – Марлен выдергивает флаг у Уилла из пальцев. – А кто умер и сделал тебя главным, перешедший?
– Никто, – отвечает Уилл, – но кому-то надо принять решение.
– Может, стоит выбрать более оборонительную стратегию? Дождаться, когда они придут за нами, или выманить их? – предлагает Кристина.
– Какой-то девчачий план, – комментирует Юрай, – Я за то, чтобы мы все выдвинулись. Только надо спрятать флаг хорошенько, чтобы его не нашли.
Все члены команды подключаются к обсуждению, их голоса становятся все громче с каждой секундой. Кристина поддерживает план Уилла, рожденные в Бесстрашии голосуют за нападение, и все спорят о том, кто должен принять решение. Четыре сидит на краю карусели, опершись на пластмассовую ногу лошади. Его глаза устремлены в небо, на котором нет ни одной звезды, лишь круглая луна, выглядывающая из-за полупрозрачных облаков. Его мышцы расслаблены; руки сложены на затылке. Он выглядит почти спокойным, прижимая оружие к плечу.
Я резко закрываю глаза. Почему он так легко отвлекает меня? Мне надо собраться.