Я резко закрываю глаза. Почему он так легко отвлекает меня? Мне надо собраться.
Что бы я сказала, если бы могла перекричать их всех? Мы не можем действовать, пока не узнаем расположение другой команды. Они могут находиться, где угодно в радиусе трех километров, хотя болото можно исключить. Самый лучший вариант найти их – перестать спорить о способах поиска и количестве необходимых людей для этого.
Надо просто забраться повыше.
Я оглядываюсь, чтобы убедиться, что за мной не наблюдают. Никто не смотрит на меня, и я иду в сторону Колеса обозрения легкими, тихими шажками, прижимая ружье к спине, чтобы не шуметь.
Когда я смотрю на Колесо обозрения с земли, горло у меня перехватывает. Оно намного выше, чем я думала, такое огромное, что я едва могу разглядеть кабинки, качающиеся на самом верху. Единственный плюс высоты – это вес конструкции, которая ее поддерживает. Если заберусь высоко, колесо не развалится подо мной.
Сердце учащенно бьется. Смогу ли я действительно рискнуть жизнью ради этого… ради победы в игре, которую так любят Бесстрашные?
Из-за темноты они едва различимы, но приглядевшись к огромным ржавым опорам, удерживающим колесо на месте, я замечаю ступени лестницы. Каждая опора шириной с мое плечо, и нет перил, за которые я могла бы держаться, но лучше уж забираться по лестнице, чем по спицам колеса.
Я цепляюсь за ступеньку. Она ржавая и тоненькая и, кажется, может раскрошиться у меня в руках. Для проверки я становлюсь на самую низкую ступеньку и подпрыгиваю, чтобы убедиться в ее надежности. Движение приносит боль в ребрах, и я вздрагиваю.
– Трис, – слышу я тихий голос за собой. Удивительно, но он меня не пугает. Может, я становлюсь бесстрашной, и находчивость – это то, что мне следует развивать? А может, это потому, что его голос тихий и мягкий, почти успокаивающий. Какой бы ни была причина, я оборачиваюсь. Четыре стоит за моей спиной с оружием, перекинутым через плечо совсем как у меня.
– Да? – говорю я.
– Я решил выяснить, что же ты делаешь.
– Я ищу площадку повыше, – отвечаю я, – ничего особенного.
Я вижу его улыбку в темноте:
– Хорошо, я тоже пойду.
Я останавливаюсь на секунду. Он не смотрит на меня, как на маленькую, слабую и бесполезную и не жалеет меня за эти мои особенности, как это иногда делают Уилл, Кристина и Ал. Но если он настаивает на том, чтобы пойти со мной, значит, не уверен во мне.
– Со мной все будет в порядке, – говорю я.
– Не сомневаюсь, – отвечает он. Я не слышу сарказма, но знаю, что он точно присутствует. Его не может не быть.
Я поднимаюсь, и когда я останавливаюсь в паре метров от земли, он следует за мной. Он движется быстрее, поэтому вскоре его руки цепляются за те ступени, которые мои ноги только что покинули.
– Скажи мне, – говорит он тихо, пока мы карабкаемся. Кажется, он запыхался.
– Какова, по-твоему, цель этой тренировки? Я имею в виду, игру, а не восхождение.
Я смотрю вниз на землю. Кажется, она очень далеко, хотя я и на треть не продвинулась. Надо мной платформа, расположенная под центром колеса. Вот моя цель. Я даже не задумываюсь о том, как буду спускаться. Ветерок, до этого приятно обдувавший мои щеки, теперь только мешает. Чем выше мы поднимаемся, тем сильнее он становится. Надо быть готовой.
– Обучение стратегии, – отвечаю я, – работе в команде, возможно.
– Работе в команде, – повторяет он. Смешок застревает у него в горле. Это похоже на учащенное дыхание.
– Ну, может и нет, – говорю я, – командный дух не в числе приоритетов Бесстрашных.
Ветер стал намного сильнее. Я прижимаюсь ближе к белому каркасу, чтобы не упасть, но так труднее карабкаться. Подо мной карусель кажется маленькой. Я едва различаю свою команду под навесом. Некоторые отсутствуют, наверное, поисковый отряд ушел.
Четыре говорит:
– По идее, он должен быть приоритетом. Во всяком случае, так было раньше.
На самом деле, я даже не слушаю, потому что от высоты кружится голова. Руки ломит от боли из-за того, что приходится держаться за ступеньки, ноги дрожат, почему, я и сама не знаю. Это не высота меня пугает… Высота наполняет меня живой силой, которую я чувствую каждым органом, сосудом и мускулом.
И вдруг я понимаю, в чем причина. Это он. Есть в нем что-то, что заставляет меня ощущать, будто я вот-вот упаду. Или растаю. Или сгорю.
Я чуть не промахиваюсь мимо следующей ступени.
– Теперь скажи мне, – говорит он, тяжело дыша, – что, по-твоему, изучение стратегии имеет общего с храбростью?
Вопрос напоминает мне, что он мой инструктор и должен меня обучать. Облако проплывает перед луной, и свет скользит по моей руке.
– Ну, это как подготовка к действиям, – в конце концов, отвечаю я, – изучил стратегию, используй ее. – Я слышу его громкое и частое дыхание за своей спиной. – Ты в порядке, Четыре?
– Ты вообще человек, Трис? Так высоко над землей... – Он глотает воздух. – Неужели, тебе совсем не страшно?
Я смотрю вниз через плечо. Если я упаду, то погибну. Но, надеюсь, все-таки не упаду.
Порыв ветра раскачивает меня из стороны в сторону. Я задыхаюсь и цепляюсь за ступеньку, теряя равновесие. Холодная рука Четыре хватает меня за бедро, один из пальцев касается оголенного участка кожи прямо под кромкой моей футболки. Он сжимает меня и осторожно подталкивает влево, восстанавливая мое равновесие.
Теперь я не могу дышать. Я останавливаюсь, уставишься на свои руки, во рту пересохло. Я чувствую след там, где была его рука, его длинные узкие пальцы.
– Ты в порядке? – спрашивает он тихо.
– Да, – отвечаю я напряженным голосом.
Я продолжаю молча взбираться, пока не достигаю платформы. Судя по затупленным концам металлических стержней, раньше здесь были рельсы, но сейчас их нет. Я сажусь и продвигаюсь к краю, чтобы Четыре поместился. Не раздумывая, я свешиваю ноги в пустоту. Четыре, однако, усаживаясь, прижимается спиной к металлической опоре, тяжело дыша.
– Ты боишься высоты, – говорю я, – как ты выживаешь среди Бесстрашных?
– Я игнорирую свой страх, – отвечает он. – Когда я принимаю решение, я забываю о его существовании.
Я пристально смотрю на него. Не могу понять. Для меня существует разница между отсутствием чувства страха и игнорированием его.
Судя по всему, я слишком долго на него смотрю.
– Что? – спокойно спрашивает он.
– Ничего.
Я отворачиваюсь от него и смотрю на город. Надо сосредоточиться. У меня была причина забраться сюда.
Город черный как смоль, но даже не будь он таким, я бы не смогла увидеть что-нибудь совсем вдалеке. Здание перекрывает обзор.
– Мы недостаточно высоко забрались, – говорю я, оглядываясь: надо мной множество балок – подмостки колеса. Если буду осторожна, смогу поставить ногу между опорами и балками и остаться жива. Ну, или, по крайней мере, с шансами на это.
– Я собираюсь лезть дальше, – говорю я, поднимаясь, цепляюсь за одну из балок над головой и подтягиваюсь. Резкая боль пронизывает мои побитые бока, но я ее игнорирую.
– Ради Бога, Стифф! – восклицает он.
– Тебе необязательно следовать за мной, – говорю я, оценивая лабиринт из балок над головой. Я ставлю ногу на место пересечения двух балок и толкаю себя вверх, в процессе цепляясь за следующую. Я шатаюсь секунду, мое сердце бьется так громко, что я не слышу ничего другого. Каждая мысль в моей голове сосредоточена на сердечном ритме, бьется с ним в унисон.
– Обязательно! – говорит он.
Я знаю, это безумие. Одна маленькая ошибка, полсекунды сомнения и моей жизни конец. В груди все горит, а я улыбаюсь, ухватившись за следующую балку. Дрожащими руками я подтягиваю себя вверх, и поднимаю ноги, чтобы забраться на другую балку. Когда я чувствую себя устойчиво, я смотрю вниз на Четыре. Но вместо него вижу землю.
Не могу дышать.
Я представляю свое тело падающим вниз, ударяющимся о балки в полете и мои переломанные конечности на мостовой, совсем как у сестры Риты, когда она упала с крыши. Четыре хватается за балки обеими руками и подтягивается так просто, будто сидит на кровати. Но он не чувствует себя здесь ни уютно, ни уверено – на его руке выпирает каждая мышца. И глупо было бы чувствовать себя иначе на высоте тридцати метров над землей.
Цепляюсь за следующую балку, нахожу другое место, куда поставить ногу. Когда я снова смотрю на город, здание уже не перекрывает обзор. Я достаточно высоко залезла, чтобы видеть линию горизонта. Большинство зданий кажутся черными на фоне темно-синего неба, но вершину Центра освещают красные огни. Они мигают так же быстро, как бьется мое сердце.
Под зданиями улицы похожи на туннели. Несколько секунд я вижу лишь темный покров перед собой, с небольшими различиями между зданиями и небом, улицами и землей. Затем я различаю крошечный мигающий свет на земле.
– Видишь? – указывая в том направлении, говорю я.
– Видишь? – указывая в том направлении, говорю я.
Четыре останавливается справа от меня и глядит мне через плечо, его подбородок напротив моей головы. Его дыхание рядом с моим ухом, и я чувствую, что меня снова трясет, как когда я забиралась по лестнице.
– Да, – говорит он. Улыбка озаряет его лицо. – Свет из парка в конце пирса, – произносит он. – Смотри. Они окружены открытым пространством, но деревья обеспечивают им некоторый камуфляж. Очевидно, недостаточный.
– Хорошо, – отвечаю я. Я смотрю на него через плечо. Мы так близко, что я забываю, где нахожусь, зато замечаю, что уголки его рта естественно изогнуты, как мои, и у него шрам на подбородке.
– Хм... – говорю я, откашливаясь. – Спускайся вниз, а я за тобой.
Четыре кивает и лезет по колесу. У него такие длинные ноги, что он легко находит место для опоры и опускается между балок. Даже в темноте я вижу, что его руки ярко-красные и дрожат.
Я тянусь вниз ногой, перенося свой вес на одну из перекладин. Она скрипит подо мной и отваливается, с грохотом ударяясь о полдюжины стержней на пути вниз, и, подскакивая, падает на тротуар. Я вишу на подмостках, а мои ноги болтаются в воздухе. У меня вырывается приглушенный вздох.
– Четыре!
Я пытаюсь найти другое место, куда можно поставить ноги, но ближайший выступ находится в нескольких футах: дальше, чем я могу дотянуться. Мои руки вспотели. Я вспоминаю, как вытирала их о брюки перед Церемонией Выбора, перед тестом на способности, перед каждым важным событием. Я подавляю крик. Я соскользну. Я соскользну.
– Держись! – кричит Четыре. – Только держись. У меня идея.
Он спускается вниз. Он движется в неправильном направлении: он должен иди ко мне, а не от меня. Я пристально смотрю на свои руки, которые обхватывают узкую перекладину так плотно, что суставы белеют. Мои руки темно-красные, почти бордовые. Они долго не протянут.
Я сама долго не протяну.
Я зажмуриваюсь. Лучше не смотреть. Лучше представить, что ничего этого не существует. Я слышу скрип кроссовок Четыре о металл и быстрые шаги по ступеням лестницы.
– Четыре! – воплю я. Может, он ушел? Может, он оставил меня? Может, это тест на храбрость? Я вдыхаю через нос и выдыхаю ртом. Я считаю свои вдохи, чтобы успокоиться. Один, два. Вдох, выдох. Ну, давай же, Четыре. Это все, о чем я могу думать. Давай же, сделай что-нибудь.
Тут, я слышу странный звук и хруст. Балка, за которую я держусь, дрожит, и я кричу сквозь сжатые зубы, пока борюсь за то, чтобы удержать хватку.
Колесо двигается.
Воздух обвивается вокруг лодыжек и запястий, ветер бьет, будто из гейзера. Я двигаюсь по направлению к земле. Я начинаю смеяться с истерическими нотками в голосе, потому что земля все ближе и ближе. Но я набираю скорость. Если я не спрыгну вовремя, кабина и металлические леса заволокут мое тело под себя, и тогда я уж точно погибну.
Каждая мышца моего тела напрягается, пока я мчусь к земле. Когда я могу увидеть трещины в тротуаре, я спрыгиваю, и мое тело обрушивается на землю. Ноги подгибаются, я группируюсь и откатываюсь в сторону так быстро, как только могу. Асфальт обдирает лицо, и я поворачиваюсь как раз вовремя, чтобы увидеть, что колесо надвигается на меня, как гигантский ботинок, собирающийся меня пришлепнуть. Я вновь качусь, и дно кабинки проносится над моими плечами.
Я в безопасности.
Я прижимаю ладони к своему лицу. Я не пытаюсь встать. Если я попробую, уверена, я просто упаду обратно на землю. Я слышу шаги, и руки Четыре берут меня за запястья. Я позволяю ему оторвать мои ладони от глаз.
Он вкладывает одну из моих рук между своими. Тепло его кожи подавляет боль в пальцах.
– С тобой все в порядке? – спрашивает он, сложив наши руки вместе.
– Да.
Он начинает смеяться.
Секунду спустя я тоже смеюсь. Свободной рукой, я помогаю себе сесть. И осознаю, какой маленький промежуток сейчас между нами – шесть дюймов, не больше. Кажется, что это расстояние заряжено электричеством. Я чувствую, что оно должно быть меньше.
Он поднимается, потянув меня за собой. Колесо еще двигается, создавая ветер, отбрасывающий мои волосы назад.
– Ты мог бы сказать, что колесо обозрения работает, – говорю я. Я стараюсь, чтобы мой голос звучал обыденно. – Нам бы не пришлось тащиться на площадку.
– Я бы сказал, если бы знал, – отвечает он. – Я не мог просто позволить тебе висеть там, вот и рискнул. Пошли, время захватить их флаг.
Четыре колеблется на мгновении, а затем берет меня за руку, кончики его пальцев прижимаются к внутренней части моего локтя. В других фракциях он дал бы мне время, чтобы оправиться, но он Бесстрашный, поэтому он лишь улыбается мне, и мы идем к карусели, где члены нашей команды охраняют флаг. И я наполовину бегу, наполовину хромаю рядом с ним. Я все еще слаба, но мой разум уже просыпается, особенно, учитывая, что я чувствую, как он держит свою руку на моей.
Кристина взгромоздилась на одну из лошадей, ее длинные ноги скрещены, а рука обвита вокруг столба, удерживающего пластиковое животное в вертикальном положении. Наш флаг находится позади нее, пылающий треугольник в темноте. Трое рожденных в Бесстрашии инициированных стоят среди других потертых и грязных пластмассовых животных. Один из них держит свою руку на лошадиной голове, и поцарапанный глаз лошади смотрит на меня сквозь его пальцы. Сидящая на краю карусели Бесстрашная постарше чешет свою четырежды проколотую бровь большим пальцем.
– Куда пошли остальные? – спрашивает Четыре.
Мне кажется, что он выглядит взволнованно, его глаза полны энергии.
– Ребятки, это вы колесо раскрутили? – говорит девушка. – Какого черта? О чем вы только думали? Вы могли с таким же успехом просто закричать: «Мы здесь! Идите и заберите флаг!» – Она качает головой. – Я не вынесу позора, если опять проиграю в этом году. Три года подряд?
– К черту колесо, это неважно, – говорит Четыре. – Мы знаем, где они.
– Мы? – спрашивает Кристина, переводя взгляд с Четыре на меня.
– Ну да, пока вы все сидели, сложа руки, Трис поднялась на колесо обозрения, чтобы найти другую команду, – отвечает он.
– И что нам теперь делать? – зевая, спрашивает один из Бесстрашных.
Четыре смотрит на меня. Глаза других инициированных, включая Кристину, медленно перемещаются от него ко мне. Я пожимаю напряженными плечами, как бы говоря, что не знаю, и тогда изображение пирса, растянувшегося подо мной, появляется у меня в голове. У меня есть идея.
– Разделимся на две группы, – говорю я. – Четверо из нас пойдут прямо к пирсу, трое – налево. Люди Эрика будут в парке в конце пирса, так что, команда из четырех человек будет атаковать их, тогда как группа из трех зайдет сзади соперников и захватит флаг.
Кристина смотрит на меня, будто не узнавая. И я ее не виню.
– Звучит хорошо, – говорит девушка постарше, хлопнув руками. – Давайте закончим с этой ночью, а?
Кристина присоединяется ко мне в группу, наряду с Юраем, чья улыбка выглядит белоснежной на фоне его бронзовой кожи. Я раньше не замечала, что у него за ухом есть тату в форме змеи. Я мгновение разглядываю ее хвост, обвивающийся вокруг мочки уха, но Кристина переходит на бег и я должна следовать за ней.
Я должна бежать в два раза быстрее, чтобы мои короткие шаги соответствовали ее длинным. Пока я бегу, я осознаю, что только один из нас доберется до флага, и не будет иметь значения, что это был мой план и что добытая мной информация привела нас к нему, если я сама не схвачу его. И, хотя я тяжело дышу, я бегу быстрее, наступая Кристине на пятки. Я снимаю оружие с тела и держу палец на спусковом механизме.
Мы достигаем конца пирса, и я закрываю рот, чтобы не выдать себя громким дыханием. Мы замедляемся, поэтому наши шаги не слишком шумные, и я ищу мигающий свет снова. Сейчас, когда я на земле, он ярче и его легче увидеть. Я указываю на него, и Кристина пригибается, направляясь к нему.
И тут я слышу громкий хор голосов. А затем соответствующий звук, когда пейнтбольные шарики отправлялись в дело, а также хлюпанье, когда они достигают цели. Наша команда напала, другая – рванулась сражаться с нами, а флаг почти никто не охраняет. Юрай прицеливается и выстреливает в бедро последнему охраннику. Охранник, низкая девушка с фиолетовыми волосами, в истерике бросает оружие на землю.
Я бегу, чтобы догнать Кристину. Флаг висит на ветке дерева, высоко над моей головой. Мы с Кристиной тянемся к нему.
– Да ладно тебе, Трис, – произносит она. – Ты уже и так герой дня. И ты ведь знаешь, что все равно не сможешь его достать.
Она смотрит на меня так, как люди иногда смотрят на детей, делающих что-то, предназначенное только для взрослых, и срывает флаг с ветки. Не глядя на меня, она поворачивается и издает победный клич. Голос Юрая присоединяется к ней, а затем я слышу целый хор.
Юрай хлопает меня по плечу. Я пытаюсь забыть о взгляде, которым одарила меня Кристина. Возможно, она права. Сегодня я уже показала, на что способна. Я не хочу быть жадной. Не хочу быть, как Эрик, бояться силы других людей.