Сотрудники полиции промурыжили меня часа три. И постановили: хулиганство. Нашелся свидетель, который наблюдал, как к моей машине подбежали двое мужчин, быстренько облили ее бензином и подожгли. Описать их он не смог. Сказал, что наблюдал издалека, что было разумно. На вопрос, где в это время находился я, последовал ответ:
— Зашел в подъезд.
Я знал, что они никого не найдут. Ни мужчин, обливших мою машину бензином, ни «кузнечика». Скорее всего, это был искусный грим, а девушка хорошенькая. Во всяком случае, актриса она замечательная! Я усмехнулся. Ну что, Петровский, доигрался?
Наконец меня отпустили. Легче мне от этого не стало: я шел домой с пустыми руками. У меня больше не осталось ни-че-го. Лишь паспорт Сгорбыша, который я предусмотрительно переложил в свой карман. Постой, постой… А компьютер? Это моя последняя надежда. Надо сказать, что устал я смертельно. Стояла глубокая ночь, моя машина сгорела. Она была, конечно, застрахована, но разве дело в деньгах? В прихожей я мельком глянул в зеркало: щека перепачкана сажей. Посмотрел на руки: они в копоти. Пиджак помят, на подбородке и щеках щетина. Как будто я провел у сгоревшей машины не три часа, а трое суток. Это нервное. Оказывается, когда я нервничаю, на моем лице появляется вожделенная растительность. Надо еще на грудь посмотреть: женщины часто спрашивали, не хожу ли я на депиляцию. Не хожу. Но моя грудь гладкая, как женская коленка. Сейчас я сам на себя не похож. Довели! Плейбой с обложки глянцевого журнала превратился в угрюмого небритого мужика, место которого в гараже, у газеты с очищенной воблой и ящика пива. Из моей бедной головы вылетели все галантные французские слова, остались только русские матерные. И я смачно выругался.
Спокойно-спокойно-спокойно… Надо принять ванну, побриться, надеть чистое белье. Какого черта! Я кинулся к компьютеру. Это война. На войну не ходят в белоснежной рубашке, побрызгавшись одеколоном, разве только в смертельный бой. Но умирать я пока не собираюсь. Какого черта? Петровский, спокойно! Возьми себя в руки!
Я включил компьютер. Как только он загрузился, на экране монитора появился скелет. Сюрприз, да? Лично я после сгоревшей машины ничему уже не удивлялся. Скелет так скелет. Очень даже симпатичный. Замогильным голосом он сказал мне:
— Привет!
Я пожал плечами:
— Ну, привет.
Бодрыми шагами скелет направился к одной из папок, лежащей на моем рабочем столе. Папка называлась «Фото 1». Туда я скинул фотографии с карты памяти, прежде чем ее отформатировать. Подойдя к папке, скелет широко открыл рот и сказал:
— Ам!
После чего у него появился живот, а папка «Фото 1» исчезла. Скелет погладил его, рыгнул и сказал:
— Приятного аппетита!
После чего рысцой направился к другой папке, которая называлась «Фото 2». И вновь широко открыл рот.
— Э-э-э! — не выдержал я. — Помедленнее!
— Ам!
И вторая папка с моего рабочего стола испарилась. А живот у скелета стал в два раза больше. Я понял, что еще немного, и лишусь всех своих файлов. Скелет все той же рысцой трусил по экрану моего монитора.
— Пошел к черту! — сказал я и выключил компьютер. Просто нажал на кнопку «Пуск», что было некорректно по отношению к «Windows», но зато разумно.
Итак, вирус. Я не мог не оценить их остроумия. И хотя я имею представление о товарище Кашперском, но уверен на сто процентов, что разработчики вируса знакомы с ним гораздо ближе. Я не программист, не мне с ними тягаться. Пока я устанавливаю диск с антивирусными программами, скелет слопает все. Я получу свой компьютер в первозданной чистоте. Без вируса, но и без своих бесценных фотографий. У них не было цели вывести из строя мой компьютер. Лишь уничтожить хранящиеся на диске снимки. Я включаю компьютер — запускается вирус. Вот и вся любовь. Убить его можно, но они меня опережают ровно на то время, которое требуется для уничтожения заветных файлов. Остроумно!
Но каким образом? Я давно уже не выходил со своего компьютера в Интернет. Не получал почту. Тем более не открывал сомнительных посланий со вложенными файлами. Каким образом вирус попал в мой компьютер? Возможно только вторжение извне. Механическое воздействие. Они загрузили вирус с диска, который вставили в мой системный блок. Или с флэшки. Веселые ребятки! Я представил себе тех самых пацанов, из кафе. Пятнадцати-шестнадцатилетних, для которых я был динозавром. Но как они проникли в мою квартиру?
Я вскочил. Вихрем пронесся по всем комнатам и убедился, что ничего не пропало. Порядок, наведенный приходящей домработницей, идеально сохранился. Невольно я вспомнил разгромленную квартиру Сгорбыша и почувствовал холодок, ползущий по спине. Не хотелось бы мне пережить объяснение с квартирной хозяйкой.
Я открыл входную дверь и вылетел на лестничную клетку. Осмотрел замок на двери. Он был цел. Ни царапины! Такое ощущение, что его открыли «родным» ключом. Для них, похоже, вообще не существует запоров. Они легко справились с гаражом, с замком на двери квартиры Сгорбыша и без проблем с моим. Не скажу, что он с секретом, но все равно неприятно.
Я закрыл дверь и вернулся в квартиру. Спокойно-спокойно-спокойно… Да какое уж тут спокойствие! Ничего себе война! У противника хорошо налажена разведка, он знает о тебе все. Без проблем заходит тебе в тыл и хозяйничает там, как у себя дома. А ты нем, глух и даже слеп. Ты не знаешь главного: в чем причина? Что искать? Какие снимки им не дают покоя? Они делают с тобой все, что хотят, а ты шаришь впотьмах. Неравный бой в одни ворота. Но они покамест оставили тебя в живых. Это значит, что ты им еще нужен.
Они могли бы убить тебя и забрать конверт. Толку-то? Они не знают шифра. Но уверены, что его ты знаешь. Или найдешь путем логических умозаключений. Ты им нужен в качестве шифровальной машины. Потому что ты хорошо знал Павла Сгорбыша. Только ты можешь догадаться, что он имел в виду, когда положил в конверт открытку «С праздником Восьмое марта!». Тебя хранит конверт Сгорбыша, Леонид Петровский. Пока он у тебя и шифр не разгадан, ты им нужен.
Я уверен: против меня действует целая преступная организация. Люди-призраки. В их распоряжении талантливые программисты, профессиональные убийцы, воры-медвежатники и просто боевики. Пушечное мясо. Они хорошо организованы, структурированы. Может, проблема в том особняке, что сняли случайно мы со Сгорбышем? А там находится их штаб-квартира. Сгорбыш случайно сфотографировал съезд делегатов. К примеру, от регионов. Они собирались обсудить что-то важное. Как делить прибыль, к примеру. А он заснял самого главаря. Но где, черт возьми, негативы?!
Я пожалел, что не имею при себе оружия. У моего отца в кабинете, в сейфе, хранится целая коллекция. Раньше я не проявлял к ней интереса. Я пацифист, противник всяческого насилия, по этой причине и не был в армии, а вовсе не потому, что у моего папы полно денег. Когда я вернулся из дальних странствий, то был уже негоден к строевой по причине старости. Мне стукнуло двадцать семь. Теперь я ох как пожалел, что не имею навыков обращения с огнестрельным оружием и строевой подготовки. Но об этом подумаем после.
Первое, что я сделал, — занялся компьютером. На всякий штык найдется пуля. У меня есть друг, который тоже силен в этих играх. Имеется в виду в компьютерных. Когда-то мы учились в одной школе, потом поступили в один вуз, и оба его бросили, но по разным причинам. Я загулял, а он завис. Подсел на компьютерные игры, а потом и на Интернет. Он стоял у истоков. Я еще помню времена, когда за 386-й процессор можно было выменять новенькие «Жигули». Он рос и развивался вместе с техническим прогрессом, который не стоял на месте. Эти щенки посчитают его динозавром, как и меня, но не надо забывать и о размерах ископаемого. Их, щенков, надо много на него одного, такого огромного и мудрого.
Мой друг отзывался на имя Боб. В паспорте же значилось: Борис. Я прекрасно его понимал, потому что сам охотно отзывался на Лео. Мы были похожи, как близнецы-братья, но в то же время очень разные! Я худой и вертлявый, он же, напротив, с раннего детства страдал от лишнего веса. Меня дразнили «пупсом», а его «жиртрестом», «пончиком» и «салом». Он сидел на диетах, пробовал заниматься спортом, родители без передышки водили его по знаменитым врачам. Его кололи китайскими иглами, травили таблетками для похудения и даже секли розгами. Есть такая новомодная методика, а Боб прошел их все, включая известных на всю страну психотерапевтов, что, по моему мнению, самая страшная пытка. Ему внушали, что он худой, даже под гипнозом. Бесполезно. Он талантливый программист и, видимо, запрограммировал себя на ожирение, против чего бессилен любой гипнотизер. Родители были в отчаянии, зато сам Боб не унывал. Он ведь не знал, что такое быть худым и стройным. Ему казалось, будто все, что с ним происходит, нормально. Лишь бы отстали.
В конце концов, он бросил престижный институт, заперся в четырех стенах и занялся любимым делом. То есть компьютерами. Сейчас Боб весил килограммов сто сорок — сто пятьдесят. Это была гора сала. А ведь мы ровесники! Но его пальцы, похожие на сардельки, летали по клавиатуре компьютера со скоростью мысли.
В конце концов, он бросил престижный институт, заперся в четырех стенах и занялся любимым делом. То есть компьютерами. Сейчас Боб весил килограммов сто сорок — сто пятьдесят. Это была гора сала. А ведь мы ровесники! Но его пальцы, похожие на сардельки, летали по клавиатуре компьютера со скоростью мысли.
Я решил обратиться за помощью к нему. Для чего взял отвертку и неумело полез в системный блок. Когда-то Боб пытался приобщить меня к великому делу, то есть заразить компьютерами, и показывал, как они устроены. Кое-как, чертыхаясь, я вскрыл «черный ящик» и отсоединил от материнской платы винчестер тире жесткий диск. На нем засел вирус, на нем же хранилась вся полезная для меня информация. Боб вытащит все, что возможно, не исключено, и из живота у прожорливого скелета. Это его специализация. Не раз к нему приносили «грохнутые» винчестеры, и траурный марш заканчивался на мажорной ноте. Другой вопрос: когда я получу свои снимки? Есть вариант, что раньше кончится моя жизнь. Похоже, я попал на самый верхний уровень. Тот, где монстры перестают друг с другом дружить, пока не поделят сферы влияния. Моя игра становилась все круче. Не мешало бы подбросить оружия и патронов. Я ждал подарка от судьбы. Иначе игра пойдет не по правилам.
Но зато я решил проблему компьютера. Предстояло решить проблему транспорта. Потому что следующая мысль, которая пришла мне в голову, — нельзя оставаться в этой квартире. Как можно спать, если у входа в твою палатку, разбитую на бивуаке, нет охраны? И враг в любой момент может сделать с тобой все, что захочет. Убить, похитить, подсыпать яду в твое вино. Я решил поехать на Рублевку, к папе с мамой, но вспомнил, что теперь у меня нет машины.
Посмотрел на часы: почти три ночи. Безумный день! Какой? Тот, который уже закончился, или тот, что только-только начался? Я хотел было вызвать такси, но вовремя опомнился. Во-первых, я не дождусь его, потому что отключусь. Во-вторых, напугаю маму. Представьте: под утро к ней вваливается небритый, перепачканный сажей «ребенок» и в ответ на вопрос «Где твоя машина?» отвечает, что ее сожгли. Она, конечно, пережила мои дальние странствия, но взяла с меня слово, что этого больше не повторится.
И я побрел в ванную. Здоровый организм брал свое. Мне все еще было страшно, но я смертельно устал и хотел спать. Я боролся со сном под душем, но едва моя голова коснулась подушки, как я отключился. Последней была мысль об оружии.
Кадр второй
Не знаю, что заставило меня проснуться. Человек, заснувший в три часа ночи, непременно опоздает на работу, если ему к десяти. Но я проснулся в шесть. Вы подумайте только! В шесть часов утра! Леонид Петровский, лентяй и неженка, встает ни свет ни заря! То есть я спал три часа всего лишь. Но этого хватило, чтобы я полностью пришел в себя. Чем не Штирлиц? (См. знаменитую сцену на шоссе, где великий разведчик отдыхает, отправив в Швейцарию пастора Шлага.) Я открыл глаза и вспомнил, что это война. Что у меня нет машины, а на двадцатом километре Рижского шоссе в половине девятого меня ждет Длинношеее. Еще не ждет, потому что рано, но будет ждать. Попробуй он этого не сделать!
Итак: война! Я вскочил и метнулся в ванную комнату. Обливал себя ледяной водой из душа, с остервенением брил щеки и терзал десны зубной щеткой. В это время я видел в зеркало свои горящие глаза. Когда-то они были голубыми, теперь же их отблеск напоминал сталь. Когда я сплюнул, в сияющей белизной раковине увидел кровь. Война!
Я включил кофеварку и вызвал такси. Рявкнул в трубку:
— На Рублевку! И побыстрее!
Пока я пил кофе, машину подали. Я вышел из дома, прижимая к себе сверток. В нем был зараженный вирусом винчестер. Но сначала мне нужны колеса. Моих преследователей возле дома не оказалось, видимо, они удовлетворились сожженной машиной. Думают, что стреножили меня. Ну, я им покажу! Я сел в такси и назвал адрес. После чего отключился.
Мне дорога была каждая минута, а время, которое я не мог использовать для активных действий, я отвел отдыху. Я проспал около часа. Пробок в это раннее время суток еще не было, и дорога много времени не заняла. Я открыл глаза, как только мы подъехали к дому. Мой организм работал как часы. Оказывается, критическая ситуация ему только на пользу. В половине восьмого я отпустил такси и вошел в ворота родительского особняка. Мама еще спала, зато отец собирался в офис. Он тоже встает рано. Увидев меня, он спросил:
— Леня, что случилось?
— Потом, папа. Все потом.
Я метнулся в гараж. Через пять минут я уже выводил из него красный «Порше». Война так война! По всем правилам. Мощный мотор моей машины ревел, я готов был ее пришпорить.
— Что случилось? — повторил отец.
— У меня деловая встреча.
— Так рано?
— Так ведь деловая!
— А где, если не секрет?
— На двадцатом километре Рижского шоссе.
Он удивился:
— Вот как? Интересно, что за дела могут быть на шоссе?
— Важные, папа, важные. Я тебе потом расскажу. А сейчас я очень тороплюсь.
— Похоже, у тебя проблемы? А?
— Похоже на то, — согласился я. Что-что, а проблем у меня хватало!
— Быть может, тебе помочь? — великодушно предложил отец.
— Сам справлюсь.
— Мужчина, — усмехнулся он. И направился к своему «Мерседесу». Мой папа — человек консервативный, всем машинам представительского класса предпочитает черный «Мерседес». Водитель открыл перед ним дверцу.
— Хотя… — спохватился я. А деньги? — Папа, мне нужны три с половиной тысячи долларов. Наличными.
— Всего-то? Сними со счета.
— Я не успею. Деньги нужны через час. Я буду ехать быстро, чтобы успеть.
— Хорошо.
Он кивнул и стал подниматься по ступенькам. Я стоял у машины и ждал. Наличных у меня при себе и в самом деле не было, я привык расплачиваться кредитной картой. Можно, конечно, заехать в банк, но он еще закрыт.
В это время на крыльцо вышла моя мама. Мне показалось, что она бледна и напугана. Еще бы! Я поднял ее с постели в такую рань!
— Сынок, что случилось?
Я вынужден был к ней подойти. Заскочить домой пусть даже на минутку и не поцеловать родительницу — это свинство. Я поднес к губам ее прохладную душистую руку. Поцеловал, погладил и сказал:
— Моя машина сломалась. А у меня деловая встреча. Вот и все.
— Но…
— Подробности вечером.
— Ты приедешь на ужин?
— Непременно.
Я был уверен, что доживу до ужина. Теперь я должен это сделать, раз меня будет ждать такая женщина! Я ведь не могу обмануть ее ожиданий. Да, я приеду к ужину. Непременно.
— Тогда я скажу повару, чтобы приготовил твое любимое блюдо, — попыталась улыбнуться мама. — А какое вино подать?
— На твой вкус.
— Андрей, ты слышал? — Она повернулась к отцу, который как раз выходил из дома. — Леня сегодня ужинает с нами. Так что не опаздывай, пожалуйста.
— Хорошо, дорогая. На, держи. — Он протянул мне конверт, который я взял с благодарностью. Приятно, когда кто-то мгновенно решает твои проблемы с деньгами.
— Спасибо.
— Все, чем могу, — развел руками отец.
Он полез в «Мерседес», а я оседлал «Порше». Мама стояла на крыльце и смотрела нам вслед. Из ворот мы выехали одновременно — папа впереди, а я сзади. Но как только мы оказались на трассе, я лихо его обогнал и надавил на газ. Мне показалось, на лице у моего отца появилась улыбка. Знал бы ты, куда я лечу, папа, ты бы так не улыбался!
Итак, я летел по трассе на встречу, которую считал деловой. Длинношеее стало моей последней надеждой. Здорово, что он залез в ящик стола Павла Сгорбыша! Как это здорово! Теперь я непременно получу фотографии. Я ехал так быстро, что от меня шарахались. Натыкаясь на пробки, вылетал порой на встречную полосу. Спал я мало, но меня будил и бодрил адреналин. Его толчками выбрасывало в кровь, которая постепенно закипала. Как это здорово! Машина отца осталась далеко позади. Он ехал работать, а я…
Куда ехал я? На войну? Его бизнес приносит деньги, а я рискую жизнью из-за какого-то безвестного фотографа. Горю желанием отомстить за его смерть. Ну не глупо? Но мне отчего-то казалось: все, что я сейчас делаю, очень важно. Ради этого Павел Сгорбыш поставил на кон свою жизнь. Значит, оно того стоит!
Благодаря бешеной гонке я приехал на место раньше, чем Длинношеее. Либо он проспал, либо сидел в пробке. У меня был номер его мобильного телефона. Я набрал его в нетерпении.
— Ты где?
— Еду.
— Где едешь?
«Тупица», — хотел добавить я, но удержался.
— Съезжаю с Кольцевой.
— Опаздываешь.
— Так ведь пробки!
— Фотографии с тобой?
— Да.
— Все?
— Конечно. А деньги?
— При мне. Поторопись.
Мне не терпелось завладеть фотографиями. Теперь я буду умнее. Я с ними ни на миг не расстанусь. Как только снимки окажутся у меня в руках, я сяду в свой красный «Порше» и улечу в безвестные дали. Только меня и видели! Пусть-ка они попробуют взять штурмом особняк на Рублевке! Война так война!