— Ты не знаешь Юрия Соловьева?
— Юрия Соловьева? Так сразу и не вспомню.
— У него сеть магазинов, торгующих компьютерами.
— Тогда ты должен спросить это у меня, — вмешался отец. Я повернулся к нему:
— Папа, ты не знаешь Юрия Соловьева?
— Нет, не знаю, — спокойно ответил он.
— Жаль, — искренне огорчился я. — Я надеялся, что ты нас познакомишь.
— Могу дать совет, — усмехнулся папа.
Я знал цену его советам. Она была высока. Советами моего отца еще никто не пренебрегал, поэтому я сказал:
— Внимательно слушаю.
— Завтра регата. Яхт-клуб устраивает смотр парусных судов. Состоится захватывающая гонка. Приз — часы эксклюзивной работы и кубок. Будет весь столичный бомонд. Полагаю, ты найдешь там и своего Соловьева.
Я задумался: не уверен, что у него есть яхта. Но если он ищет жену, лучшего места, чем парусная регата, не найти. Там будут первые красавицы Москвы, будут и звезды. Юрий Соловьев не олигарх, но и звезды бывают разной величины. Модели — тоже. Есть те, что получают миллионные контракты и женихов с именами, другие же устраивают свою судьбу с людьми просто состоятельными. Лишь бы не остаться вообще ни с чем. Разменная монета — красота — довольно быстро выходит из оборота. На рынок моделей ежегодно вливаются звенящие новенькие денежки, девочки, еще и школы не окончившие, поэтому там бешеная инфляция. Соловьев — человек состоятельный. Значит, он будет там же, где и все. На смотре парусных судов и невест, московской ярмарке тщеславия.
Отец прав: мне надо выйти в открытое море под парусом. Я не яхтсмен, но все решает команда. Мне бы верного помощника… Я посмотрел на отца:
— А ты собираешься принять в этом участие?
— Куда мне, сынок, — усмехнулся он. — Я уже пенсионер. По возрасту. Но если ты хочешь нахлебаться воды…
Во времена моих дальних странствий случалось всякое. И выходить в море на доске с парусом. Все дорогие удовольствия я вкусил, в некоторых преуспел. Управление яхтой я бы не осилил, гонка — это не мое, но принять участие в показательных выступлениях, порисоваться перед элитной публикой, напомнить о себе… Почему бы нет? Я улыбнулся. Мама заметила эту улыбку и вздрогнула:
— Нет-нет! Леня, не вздумай!
— Почему?
— Ты давно уже этим не занимался!
Я пожал плечами:
— Но попробовать-то можно?
— Ты утонешь!
— Мама, перестань.
— Я не понимаю, ради чего?
— Эва, оставь его в покое, — вмешался отец. — Он мужчина. В конце концов, там полно спасателей.
— Тогда я еду с вами! — решительно сказала мама. — Разве можно доверять жизнь ребенка чужим людям?
Я представил себе, как она бросается в пучину вод спасать своего тонущего «ребенка», и рассмеялся. Плаваю я неплохо, хотя и с этим видом спорта у меня не сложилось. Чемпионство — не мое призвание. Но порисоваться… Вот это мое!
Кончилось все тем, что назавтра мы всей семьей отправились на праздник жизни. Организовать для меня доску и парус папе ничего не стоило. Мы прибыли на берег реки, нагруженные под завязку. Бомонд был в сборе, женщины, как экзотические цветы, группировались в клумбы и обсуждали наряды и кто с кем пришел. Мама была в очаровательной шляпке, я с улыбкой готовился примерить гидрокостюм: вода в реке оказалась холодноватой.
Солнце вроде ярко светило, но жары не было. Обманчивая опасная погода, особенно в то время, когда все еще под впечатлением недавней обжигающей жары. Дул пронзительный северный ветер, у воды было просто холодно. Дамы придерживали шляпки, мужчины стояли с суровыми лицами. Иностранцы цокали языками, разглядывая собственность русских бизнесменов. Они правы: с таким размахом не живет никто. Такое ощущение, что весь мир ориентируется на будущее, а мы, как в день последний, стремимся спустить все. Как будто кто-то все отберет, если этого не случится. А может, и отберет, вспомним историю. Если из толпы слишком уж долго и высоко торчат головы, их срубают на потеху ей. Не высовывайся!
Регату подавали на десерт, а я должен был принять участие в показательных выступлениях, аперитиве для разжигания аппетита. Таких энтузиастов набралось много. На берегу, как мертвые бабочки, лежали паруса. Казалось, он усеян трупиками редкостных насекомых, они были яркие, но мертвые, ведь их еще не окропили водой. Но вскоре бабочки ожили и поднялись. Только не в воздух — сели на воду. Разбавленная жизнью акварель парусов мгновенно засияла. Как это красиво! Сгорбыш, лови момент! Я забыл, что его уже нет в живых. Так это было красиво! Я встал на доску и почувствовал запах воды, мои ладони словно обожгло: управлять парусом, да еще при сильном ветре, не так-то просто.
Зато судьба мне благоволила: на одной из досок сражался с ветром и волнами Юрий Соловьев. Яхты у него и в самом деле не было, но с парусом он управлялся с обезьяньей ловкостью. Он оказался немногим старше меня, но зато физически крепче и гораздо тренированнее. На его волосатых руках вздулись вены, тело ловко вращалось вокруг паруса, не давая ему упасть на воду. С берега на нас смотрела много женщин, все — хорошенькие.
Он сразу почувствовал во мне соперника. Несмотря на долгий перерыв, мастерство-то не пропьешь. Я был высоким и гибким, мои густые светлые волосы трепал ветер, в руках некоторых женщин я заметил бинокли. Соловьев попытался меня утопить. Мы с ним держались дольше всех: остальные паруса уже искупались, а мы все еще сражались со стихией. Вода обжигала, ветер сбивал с ног, руки болели. На берегу аплодировали, я видел знакомое движение рук. Лица были словно в тумане, мои глаза слезились. Я относил аплодисменты и внимание женщин на свой счет, в то время как он — на свой.
Соперничество двух не последних мужчин — вещь захватывающая. Не знаю, какие цели преследовал он, мне же надо было завязать с ним знакомство. И вызвать на откровенность. С какой стати он выложит мне правду о своей бывшей невесте? Купить его нельзя, можно только переиграть. Поэтому я и держался изо всех сил. Но в последние дни мне здорово досталось, к тому же он сделал нечестный маневр и помешал мне. Совсем близко я увидел его лицо: он усмехался. Если он так же ведет бизнес, его ждет успех.
Я покачнулся, руки мои ослабли, и доска перевернулась. Бабочка-парус захлебнулась и сникла, а моя голова скрылась под водой. Когда я вынырнул, то увидел, как на берегу мечется мама. Шляпку сорвало с ее головы, она летела по волнам прямо к моему парусу. Я по пояс высунулся из воды и помахал маме рукой. Отец делал какие-то знаки спасателям. Ах он, мой добрый папа! Отгоняет их от меня, чтобы не опозорить. Как я ему благодарен! Хотя не знаю, как отнесся бы к этому, если бы и в самом деле тонул. Но Бог миловал. Последние дни мне везло в русскую рулетку, все патроны в барабане были холостые. Кто знает, что будет завтра? А сегодня смело дави на курок, Петровский!
Мне удалось поднять парус и пробалансировать на волнах еще какое-то время до конца показательных выступлений. Когда я выходил на берег, Юрий Соловьев подал мне руку со словами:
— Извини, брат.
— Ничего, — улыбнулся я. — Не в обиде.
— Классно ты управляешься с парусом!
— Ты тоже не промах.
— Выпьем?
— С удовольствием!
Нам обоим требовалось согреться. Я побежал переодеваться, он тоже на время исчез из виду. Но знакомство возобновилось. Мы прошли боевое крещение ветром и водой, к тому же я умею красиво проигрывать. Это ценится. Вскоре мы сидели под навесом, заказав по стакану грога, и следили за регатой. Начиналось самое интересное. Он оказался заядлым яхтсменом. С восхищением сказал:
— Мечтаю о такой! А ты?
— У меня есть, — небрежно ответил я. — Не здесь. Размах не тот. Люблю океан, волны высотой в три этажа.
— Ах да! Ты ж Петровский!
— Откуда знаешь?
— Скажешь тоже! Да кто ж тебя не знает!
— Что ж, Юрий Соловьев, приятно познакомиться, — открылся и я.
— Откуда знаешь, как меня зовут?
— От нашей общей знакомой.
Он сразу насторожился. Вот тут, Лео, спокойнее. Я взял долгую паузу, во время которой пил грог. Потом прокомментировал маневр красавицы-яхты, которая вырвалась вперед. Он сам вернулся к интересующей меня теме:
— Ходят слухи, что ты женишься.
Я развернулся к нему всем корпусом и широко улыбнулся:
— Кто сказал?
Он развел руками:
— Все говорят.
Может быть, все, кроме меня, знают имя моей невесты? Похоже, что так. Как странно устроен мир! Мне ничего не надо делать. Только иметь деньги. И все обо мне заботятся. Даже Юрий Соловьев. Он сказал:
— Хотел тебя предупредить.
— Меня не интересуют сплетни, — небрежно ответил я.
— Это не сплетни. Личный опыт. Ты, конечно, парень не промах, но учти: эти женщины любить не умеют.
— Какие женщины?
— Такие, как Анна.
Ах, вот как! Ее Аней зовут! Мою невесту! Что ж, буду знать. Спасибо тебе, добрый Юрий Соловьев! Я допил грог и обронил:
Ах, вот как! Ее Аней зовут! Мою невесту! Что ж, буду знать. Спасибо тебе, добрый Юрий Соловьев! Я допил грог и обронил:
— Мы не оглашали помолвку.
— И правильно! — с энтузиазмом воскликнул он.
— Не понимаю: в чем дело?
— Если бы ты приехал ко мне, я бы показал тебе фотографии. Этих людей надо знать в лицо.
Я не верил своим ушам. Удача! Всего-то холодный душ, который мне пришлось принять в реке. А из неудобств — только ледяной ветер. Как просто! А я-то рассчитывал отстреливаться до последнего патрона!
— Ты меня заинтриговал, — осторожно сказал я. Не спугнуть бы зверя.
— Как брат брату.
— Или услуга за услугу.
Он рассмеялся:
— Сочтемся! Ты ж Петровский!
— Что ж. Я думаю, вечер закончим у тебя.
— Только пару девочек прихватим.
— Ловкий ты парень, Юра.
— Люблю хорошую компанию.
— Хочешь обеих?
— Ах да! Я забыл, что ты женишься! Но поверь, после визита ко мне это уже будет неактуально.
— Хорошо, — кивнул я. Соловьев меня заинтриговал. — Которые?
Он прицелился на берег, где визжали от восторга женщины, наблюдающие за регатой. И выбрал двух подружек. Высоченные девицы, одетые в белые мини-юбки и блузки с полосатыми матросскими воротниками, на плечах я заметил якоря. И невольно поморщился. Блондинка и брюнетка. Играют в паре. Стараются друг другу не мешать, в крайнем случае дополнять. От всего этого веяло пошлостью, я невольно вспомнил годы дальних странствий. Но делать нечего. Я встал и направился к подружкам. Они не верили своим глазам. И своим ушам, когда я небрежно сказал:
— Девочки, не хотите ли за наш столик? Здесь дует, брызги летят, холодно, сыро, а мы с другом пьем грог.
Они переглянулись и согласно кивнули:
— Да, прохладно.
— Вас надо согреть. — Я обнял девушек за плечи, прижал к себе: — Замерзли, птахи? Вперед!
И повел их к Соловьеву. Краем глаза заметил, как неодобрительно смотрит в нашу сторону отец. Мама с непокрытой головой стояла поодаль и говорила о чем-то с известной на всю страну телеведущей. Похоже, она успокоилась: в реку я больше не собирался.
— Юрий, — представил я Соловьева и легонько подтолкнул к нему блондинку.
— Леонид, — с усмешкой сказал он, кивая на меня.
Девушки рассмеялись:
— Кто ж его не знает! Красавчика Лео! В Москве только и разговоров, что о его свадьбе!
— А правда, что орхидеи самолетом привезут из Австралии? — спросила брюнетка, присаживаясь рядом со мной и коснувшись моей ноги округлым коленом.
— А платье невесты стоит сто тысяч долларов? — вторила ей блондинка, слегка отодвигаясь от Соловьева. Я молча пожал плечами. Опровергать? А смысл? Раз все всё уже знают.
— Ну, так что? Устроим мальчишник? — намекнул Соловьев.
— Еще ничего не решено, — лениво протянул я и прищурился на паруса. — Помолвка не свадьба. А хороши!
Я имел в виду яхты. Не знаю, что имел в виду Соловьев, когда сказал:
— Да-а! Шикарные!
Блондинка была так хороша, что он даже забыл на время о своих любимицах-яхтах. Зато брюнетка умнее. Она знала свое место и не проявляла инициативу. Потягивала грог, наблюдая за маневрами. Ее интересовали яхты, а не телодвижения Соловьева в сторону ее сногсшибательной подружки.
— Как тебя зовут? — спросил я.
— Юля.
— А ее? — кивнул я в сторону блондинки.
— Нина.
Приз взяла яхта со странным названием «Людмила Сергеевна». Но к победе ее привел мужчина. Лет пятидесяти, в капитанской фуражке, с лицом и руками, загоревшими дочерна. Этими руками он бережно взял кубок и небрежно засунул в карман часы эксклюзивной работы и немалой стоимости. А кубок поднял высоко над головой. Ему долго и искренне аплодировали. На этом шоу закончилось. Мы с Юрием тоже подняли со стульев свои призы, обняв их за тонкие талии.
— Предлагаю продолжить вечер у меня, — предложил Соловьев. — В загородном доме. Устроим пикник.
Девушки не возражали. Я направился к родителям, которые собирались отбыть.
— Мама, папа, к ужину не ждите, — скороговоркой сказал я.
— Кажется, тебя предупреждали, — нахмурился отец.
— А вдруг это моя судьба?
— Твою «судьбу» регулярно видят в компании с разными мужчинами. Она занимается древнейшей профессией.
— Ты-то откуда знаешь? О древнейшей профессии?
— Не паясничай! — взвился отец.
— А ты не читай мне мораль! — окрысился я. — Я совершеннолетний.
— Перестаньте, — вмешалась мама. — Леня, ты знаешь, что делаешь.
— Вот именно.
— Но, надеюсь, к утру ты объявишься?
— Раньше. — Я посмотрел на брюнетку и добавил: — Гораздо раньше.
Соловьев в это время грузился. Мертвая бабочка-парус успокоилась на крыше его огромного джипа. Блондинка села рядом с ним, брюнетка порхнула в мою машину. Красное ей шло, она гармонировала с обивкой сидений. Я поехал вслед за Соловьевым, не обращая внимания на рассерженное лицо отца.
— Что тебе от него нужно? — спросила брюнетка, перекатывая во рту жевательную резинку.
— От кого? — удивился я.
Она указала взглядом на джип, маячивший впереди. Я правильно подумал: она не глупа. Но не настолько умна, чтобы я с ней откровенничал.
— Пустяки, — отмахнулся я и добавил: — Бизнес.
— А-а-а…
— А почему ты так решила?
— Во-первых, ты отдал ему Нину, — усмехнулась брюнетка. — Она красивей. Во-вторых, тебе нет нужды платить женщинам за любовь. Только пальцем помани — сами прибегут. Еще и приплатят.
— А ты берешь деньги с мужчин?
— Да.
— Что ж. Меня это устраивает. Я тебе заплачу, если ты на время нейтрализуешь подружку. Мне и в самом деле надо поговорить с Юрием о делах.
Она кивнула:
— Хорошо. Можешь на меня рассчитывать.
— Ты вообще по жизни чем занимаешься? — спросил я после паузы.
— Работаю моделью, учусь в институте. Планирую открыть свое агентство. Деньги коплю.
— Сама откуда?
— Из Сибири.
— Сибирь большая.
— Хочешь изучить географию нашей необъятной Родины? — усмехнулась она. — Не парься.
— Хамишь. Ведешь себя неправильно. Непрофессионально. Что ж не пытаешься меня обольстить?
— Толку-то? — лениво ответила она. — Денег ты мне и так заплатишь, остального все равно не будет. Ты на мне никогда не женишься. Толку-то? — повторила она.
— Умная. Жаль, что мы не встретились раньше.
— Раньше — это когда?
— До того, как ты этим занялась.
— Где не встретились? В Сибири? — Она посмотрела на меня в упор.
Разговор иссяк. Во всяком случае, я получил союзника. Соловьев жил не на Рублевке, в другом элитном поселке, где земля гораздо дешевле. Нас встретил сторож, который открыл ворота. Его жена, видимо, была кухаркой и убирала покои хозяина. Супружеская чета жила в неприметном домике у самых ворот, Соловьев же — в двухэтажном особняке. Лужайка перед домом была идеально подстрижена, клумбы ухожены. Мы расположились за домом, где находились небольшой бассейн, беседка и мангал. Я невольно вспомнил Сидора Михайловича. Шашлыки — вещь опасная. Но как только наступает лето, мы жить без них не можем. Беден человек или богат, без разницы. Видимо, это у нас в крови: с первыми лучами солнца просыпается желание вкусить мяса, жаренного на углях, и до конца дачного сезона не пропадает.
Вскоре был накрыт стол, Юрий Соловьев предложил выпить. Вот тут и началась моя игра. Я сослался на то, что за рулем, решив остаться в компании самым трезвым. Но ему позволил напиться. Юля мне всячески помогала. Она честно отрабатывала свои деньги. Подпаивала Нину, пила с Соловьевым на брудершафт, заливисто смеялась. Эта девушка мне нравилась, жаль, что она занимается древнейшей профессией. Не то чтобы я боюсь расстроить отца. Но детей от нее не хочу. Это уж точно.
Наконец Соловьев опьянел, и я решил, что момент настал. Юля тоже это поняла и отвела Нину в сторонку. Они о чем-то шептались, Соловьев косился на девушек, и на его лице, словно размытом, блуждала такая же размытая улыбка.
— Ну что? — подмигнул я. — Оставить тебе обеих?
— А ты куда?
— Меня невеста ждет.
— А-а-а… Невеста… Я сейчас тебя просвещу насчет твоей невесты. И тогда ты останешься.
Он поднялся и нетвердой походкой направился к дому. Я махнул девушкам рукой:
— Птахи, не скучайте! Мы скоро!
Юля кивнула и занялась подружкой. А я занялся Соловьевым. Войдя в дом, он направился к лестнице, ведущей на второй этаж, на третьей ступеньке споткнулся.
— Спокойно, — сказал я, поддержав его.
— Все в порядке. Это грог, — пьяно рассмеялся Соловьев.
Грог был давно, но я не стал возражать. Мы поднялись на второй этаж и прошли в комнату, которая оказалась его рабочим кабинетом. Соловьев долго копался в шкафу, потом вынул из его недр пачку фотографий и небрежно швырнул на стол: