– Да.
У него невероятная улыбка, я таю, но…
– Но Утыррка человек, – пытаюсь прояснить я.
– Аршхан маг, – ракард вновь улыбнулся, и… по моей спине словно сотни маленьких молний, и так… приятно от этого.
– Маг?! – Осознание накрыло приливной волной. – А…
Ракард, продолжая хитро улыбаться, щелкнул пальцами, и с таким старанием заплетенная коса расплелась в одну секунду, закрывая мне обзор и словно погружая нас с ним в палатку из моих собственных волос.
– Утыррка очень красивая, – прошептал Аршхан.
Э-э, это уже перебор! Вот я все понимаю, но издевательств над собой не потерплю! Не позволяя ему себя поцеловать, хотя и очень хотелось позволить, я ловко потянула за коротенький шнурок, развязывая злополучный мешочек. И в этот момент…
– Утыррка!!! – Это шенге вернулся.
Ой, и попадет мне… Под видом неуклюжего поднимания рассыпала часть из мешочка, стараясь не касаться, как учил Рхарге, остальное за шнурок аккуратно бросила в костер… Это прошло незамеченным. А дальше, виновато опустив голову, иду к шенге получать очередную порцию оркской морали.
Шенге не ругал, он поступил хуже… Теперь я узнала, что позорю не только себя, но и… свой клан. Это из той серии про подберезовики, которые по глупости обозвали себя груздями. В общем, у меня есть клан, и сейчас я его позорю… Стало стыдно. Очень стыдно.
Краем глаза слежу за ракардом, тот с хитрой усмешкой следит за мной. Затем вновь ложится, прикрывая глаза рукой, фактически локтевым сгибом, потом… Сначала Аршхан почесал тот бок, возле которого я просыпала плющ. Потом руку, которой почесал, потом ту руку, которой почесал первую… о чем это я, у него же их всего две. Затем сел, почесал спину, а дальше…
– Утыррка?! – шенге, который тоже заметил внезапный приступ чесотки у ракарда, внимательно посмотрел на меня.
– А-а, мыться лучше надо, – я ласково улыбнулась шенге.
Но папашка быстро сообразил, что к чему, и следующий, на кого он серьезно посмотрели, был мой нянь.
– Рхарге и Утыррка собирать дрова! – прорычал шенге. – Много собирать!
Да уж, наказание было не то чтобы жестоким, но поручалось это задание обычно не нам. И вообще, я, между прочим, наследная принцесса, а он…
– Быстро! – добавил шенге, и мы побежали бегом.
В это же время из лагеря к реке очень быстро, почесываясь на бегу, мчался Аршхан… Так что мы с Рхарге тоже ускорились, надеясь уйти от лагеря подальше к тому времени, как ракард вернется.
Первое время мы с Рхарге откровенно хохотали и пересказывали друг другу, каким было выражение лица степняка. За веселыми разговорами и не менее веселыми планами предстоящих увеселений – веселиться было решено опять же за счет ракарда, – мы собрали огромную кучу хвороста, орк все это обвязал веревкой, и мы направились обратно в лагерь… Рановато мы решили вернуться.
– Утыррка! – прорычал поджидающий нас на тропинке Аршхан.
Рхарге, рыча и демонстрируя внушительный оскал, прикрыл меня собой. Не спас! Разряд молнии – и мой нянь завыл, потирая оркский зад. Я заметила, что у степняков какая-то особая любовь к филейной части.
– Утыррка готова просить прощения! – крикнула я, кряхтя под весом вязанки хвороста, которую Рхарге в процессе потирания пострадавшей части тела невольно уронил на меня.
Не помогло, в смысле, не удержала и повалилась под весом вязанки.
– Утыррка, – Рхарге бросился на помощь.
– Ох, – вязанку с меня сняли, но я так и осталась лежать, раскинув руки и разглядывая сверкающий голубоватыми искрами полог. – Красиво…
Аршхан перевел взгляд с распластавшейся меня на недовольного Рхарге, выругался на своем степном и ушел.
– Рхарге запоминать, – усмехнулся мой нянь.
– Что запоминать? – не поняла я.
– Утыррка притворяться мертвой, чтобы Аршхан не наказывать! – Рхарге, фыркая, рассмеялся.
Возвращались мы, оба прихрамывая, я – после падения, Рхарге – после молнии ракарда. В лагере шенге хмуро осмотрел нас и приказал… кабана жарить. У-у! Вообще с появлением степняков шенге приходилось строить из себя сурового вождя и… хочу назад своего доброго папашку!
В стане Аршхана кабан уже жарился, так что нам пришлось тоже поторопиться. Пока Рхарге устанавливал освежеванного шенге кабана на вертел, я торопливо складывала у костра требуемые листики, специи и корешки. Закончив с тушей, Рхарге зажег огонь и начал лениво крутить тушу. Настроение у нас обоих было отвратительное. Чтобы отвлечься, я начала расспрашивать, для чего те или иные приправы.
– Рхарге, это что?
– Зевр, аромат… сильнее, – пояснил орк.
– А это? – Я указала на мешочек с красным порошком.
– Ожге… жжет, – ответили мне, и я поняла, что это перец.
Этих ожге набралось девять видов, и, когда туша немного прогрелась, Рхарге посыпал немного перца, всех видов, на широкий лист, а вот красного взял совсем маленькую щепотку, и всем этим щедро намазал кабана. Аромат мгновенно наполнил все вокруг, и даже степняки повернулись, глядя на нашего кабанчика. Мы с Рхарге радовались возможности утереть им нос, но тут… пламя, совершенно не имея на то видимых причин, резко взвилось и сожгло бок нашей дичи, в результате чего аппетитный аромат сменился запахом гари. И чьих это было рук дело? Правильно мыслите, нам с орком подчеркнуто невинная рожа ракарда тоже показалась подозрительной.
Рыча от злости, мы соскребли обгорелый шмат и продолжили приготовление. Через полчаса наша дичь вновь аппетитно благоухала, и Рхарге начал прикрывать костер листьями, чтобы дым прокоптил мясо, как вдруг… пламя, ревя и потрескивая, вырвалось из-под зелени, и в огненных объятиях за какие-то секунды уничтожило все наши старания. Мы с Рхарге взвыли одновременно!
Я уже искала, чем запустить в ухмыляющегося красивого негодяя, как вдруг заметила… тонкую струйку красного ожге, которая тянулась куда-то в сторону. Резко обернувшись, я увидела невинный-преневинный взгляд шенге. Догадаться, кому предстоит сегодня испытать прелести данной приправы, не составляло особого труда.
– Утыррка идти с Рхарге собирать гнезда, – приказал шенге, набрасывая больше листьев на огонь и сокрушенно глядя на обгорелую тушу.
Мы с орком поднялись и пошли грабить утиные гнезда. Утки, клыкастые и далеко не безобидные, активно выражали протест нашим действиям. Рхарге провел переговоры в форс-мажорном режиме, в результате которых к полной корзине яиц добавились и четыре тушки крупных селезней… мням! Уже покидая камышовые заросли, орк указал на покинутое гнездо.
– Утыррка, тухлые яйца…
Естественно, мы взяли их с собой!
По возвращении в лагерь нас встретил умопомрачающий аромат жареного кабана, довольные лица степняков и угрюмые морды наших, сидящих перед черной обгорелой тушей, которой предстояло быть их ужином. В общем, кажется, нам с Рхарге предстоит ночное дежурство, исключительно во избежание удушения голодными орками.
Пока Рхарге свежевал уток, отдирая перья вместе со шкурой, я торопливо складывала утиные яйца поверх листьев, под чутким руководством шенге.
Ужинали мы все печеными яйцами, ну и каждому по маленькому кусочку от недожаренных уток досталось. Кабана есть никто не захотел, так как сверху он был сгоревшим, а внутри сырым. Степняки откровенно хохотали над нашим лесным народом, и только Оливер с наслаждением ел яйца и даже взял добавки. Я предпочла корешки и кисленькие листочки, которые мне дал шенге.
Подавленное настроение и коллективные завистливые взгляды на кабана степняков резко сменились взглядами недоуменными, когда степные приступили к обжорству. Естественно, я следила исключительно за ракардом, и вот когда прекрасное лицо покраснело, а из глаз брызнули слезы… Ха-ха! Знай наших! Половина степных бросилась к реке, вторая пыталась заесть листьями или запить какой-то вонючей гадостью из бурдюков, но в результате тоже убежали к реке. Я не выдержала первая и стала хохотать, согнувшись и пытаясь замаскировать смех кашлем. Не помогло. Вскоре все лесные начали смеяться над возвращающимися от реки степняками.
Степные возвращались, дыша ртом, отчаянно вытирая непрекращающиеся слезы и гневно глядя на своего несчастного повара, который по странному стечению обстоятельств единственный не успел попробовать мяса, отрезая куски другим. Кажется, сейчас будет весело…
Но тут… Ракарды и так красивые, но разгневанный ракард с покрасневшими после перца губами, в ярости спускающийся к лагерю, с развевающимися волосами и взглядом, готовым метать молнии… Это неописуемо! Мой смех сменился восторженным стоном, на который угрожающим рычанием ответили разом и шенге, и Рхарге, а Оливер – странным ругательством… А ну их, и что они понимают в мужской красоте…
– Утыррка! – произнес грозно шенге, осознав, что на рычание я не обратила и малейшего внимания.
– Утыррка! – произнес грозно шенге, осознав, что на рычание я не обратила и малейшего внимания.
– Утыррка любоваться природой, – мечтательно сообщила я.
Разгневанная природа, в лице не менее разгневанного Аршхана, явилась, гневно взирая… на меня. Ну правильно, если кто и виноват, то сразу Утыррка!
– Не рой яму другому! – почему-то произнесла я… глупею в присутствии вот таких вот.
Аршхан бросил взгляд на наш сыро-горелый ужин, порычал для вида и ушел.
* * *Тому, что нас оставили караулить первую половину ночи, мы с Рхарге даже не удивились. Удивление скорее вызвали две кабаньи туши, одну из которых к нам подволокли наши, лесные, а вот вторую – степняки. Ну конечно, виноватыми нас оставили!
– Утыррка очень злая, – созналась я, подкладывая дрова в один костер, потом во второй.
– Рхарге злой и… веселый, – сознался мой нянь.
– Утыррка готова рвать Аршхана голыми руками! – А неплохая идея…
– Нет, – Рхарге фыркнул, – Утыррка дарить Аршхан много запаха!
Мы одновременно посмотрели на тухлые яйца, сиротливо лежащие в стороне, под сумкой.
Первое яйцо в стан спящих степняков запустил Рхарге. Бросок у него был точным, поэтому тухлое содержимое вывалилось из скорлупы рядом с костром.
– Тепло делать запах сильнее, – сообщил мой любимый нянь.
Второй ход был моим. Орки чрезвычайно чувствительны к запахам, у них утро и вечер – это время водных процедур. Если аромат тухлятины будет сильным, орки пойдут… мыться! И потому остальные яйца я благополучно рассыпала по тропинке к реке.
Остаток нашего дежурства до полуночи прошел восхитительно. Рхарге рассказывал истории про охоту и разные забавные случаи, я понимала не все слова, но все же было весело. Обоих кабанчиков мы благополучно поджарили. Сняв пробы, возместили себе не слишком сытный ужин, прикрыли туши листьями и затем шкурами, чтобы до утра мясо оставалось теплым, как пояснил мне Рхарге. А потом нас сменили, и мы, после купания в холодной реке, отправились спать в прекрасном настроении. Наши подленькие смешки в пещере тихим рыком прекратил шенге, и пришлось спать.
Утром меня разбудил шенге, сообщил, что уйдет и вернется к зениту солнца, я кивнула, зевнула и завалилась досматривать сон про придворную жизнь. Но проснуться заставил Оливер, сообщивший, что нам сегодня доверили охоту. Эх, суровые будни наследных принцесс в действии.
Сонно позевывая, я вышла из пещеры, накинув простыню-полотенце на плечи, и направилась к реке. Орков в лагере было всего двое, один наш, второй степняк, туши на вертелах были обглоданы, выдавая скрытое недовольство орков вчерашним ужином, а тухлыми яйцами и не пахло. Жаль.
Оставив простыню на кусте, я смело шагнула в речку, некоторое время сдерживала дрожь, затем смело прошла дальше, где была заводь, и окунулась с головой. Это первое время шенге приходилось бросать меня, а теперь утренние купания и самой нравились. Холодная вода бодрила. Вот только в холодной воде долго не поплаваешь, и я уже собиралась выходить, дрожа и стуча зубами, как вдруг меня что-то схватило за ногу и потащило на дно…
Мой дикий вопль заглушила сомкнувшаяся над головой вода, и, нелепо взмахивая руками и одной ногой, так как вторая была в тисках, я была утянута на дно. Внезапно появилась возможность дышать, стало неожиданно тепло, и я… открыла глаза.
– У Утыррки нехорошее веселье, – сообщил мне усмехающийся Аршхан.
Мы с ним находились в воздушном пузыре, который балансировал посреди заводи, не всплывая, как полагалось бы воздуху, но и не опускаясь на дно. В этом странном шаре было тепло, но ноги мои были в воде, поэтому возмущение захлебнулось в отчаянном постукивании зубами.
– Холодно? – ласково поинтересовался ракард.
– У Аршхана веселье хуже, чем у Утыррки, – сообщила я, вовсю любуясь природой.
– Согреть? – ракард протянул руку, обнял, прижимая к себе, и…
Мой первый поцелуй произошел в сумрачном мире Готмира, под водой, на глазах у изумленных рыб и с представителем той нечеловеческой расы, о которой мечтают все женщины приграничных селений. Теплые, нежные губы Аршхана сначала ласково коснулись моих губ, но, осознав, что сопротивления нет, вождь клана уверенно обосновался на капитулировавшей территории. И пусть этот самый первый поцелуй совершенно не вписывался в стандарты мечтаний юных леди и принцесс, но я не променяю его ни на что на свете…
Аршхан на мгновение оторвался от покусывания моей нижней губы, которое я сопровождала тихими стонами, и взглянул в мои черные глаза… Эх, рядом с таким красавцем хорошо смотрелась бы Лориана, а я… Но ведь можно закрыть глаза и сделать вид, что так и надо…
Увы, оказалось, что как раз так и не надо!
Вода внезапно взмыла вверх и в стороны, и наши нескромные объятия стали достоянием общественности в лице моего злого шенге, оскалившегося Рхарге и парочки степняков… Хорошо, что это были только поцелуи. А вообще жалко рыб, они казались воткнутыми в желе, которое нависло над нашими головами.
– Утыррка! – прорычал папашка… Все, мне конец.
Вода хлынула обратно…
Выплывала я под перекрестным огнем – папашка смотрел на ракарда, Архшан на шенге.
Виновато опустив мокрую повинную голову, подошла к папашке, закуталась в протянутую простыню, после чего мне приказали идти переодеваться. О, кажется, нравоучений не будет. Ура! Я поторопилась покинуть место предстоящих боевых действий, но не удержалась и оглянулась на героя-любовника.
Ракард выходил из воды совершенно спокойный и абсолютно неотразимый в своей уверенности. И тут заговорил шенге:
– Аршхан, Свободный клан, ты хотеть мою дочь в свой охт?
Э-э-э, я еще не давала согласие!
– Да, Джашг, клан Северного Леса, я готов взять твою названую дочь! – Аршхан произнес вызывающим тоном.
Вот, а я всегда думала, что выйду замуж после долгого подписания договоров, согласования основных пунктов и так далее, а выходит… Нет, как-то это все неправильно. И я уже собиралась пойти к шенге и высказать свое категоричное «нет», как папашка произнес:
– Я дам согласие на союз только по законам Лесного Народа!
Улыбка Аршхана спала с лица… Ой, это что же за традиции такие? И ведь папашка даже ответа не ждет, прекрасно зная, что ракард никогда не согласится. Зато морда у шенге такая довольная-предовольная!
С этого дня ракард и не смотрел в мою сторону! Змею, пущенную на спальные шкуры, тухлое яйцо, брошенное в воду, где он купался, и откровенное преграждение дороги он игнорировал. Змею взял и отшвырнул в кусты, яйцо поймал в полете и выбросил, а меня, стоящую на его дороге, осторожно обошел, стараясь не касаться и пальцем. Моя импровизированная подушка начала обильно увлажняться по ночам, и хоть плакать я старалась бесшумно, шенге все равно все понял и был недоволен.
– Утыррка быть гордой, – наутро после третьей ночи моего плача сказал шенге.
– Утыррка будет, – всхлипывая, согласилась я.
– Аршхан отказаться сам! – продолжил убеждать папашка.
– Утыррка знает… – я вытерла слезы, вспомнила о том, кто я, и перестала пытаться привлечь внимание подлого ракарда.
* * *Так прошло еще двенадцать дней. На тринадцатый шенге принес огромную сумку, и мое горе по поводу Аршхана померкло. В сумке поверх груды вещей, видимо собранных для меня матушкой, лежал бумажный пакет с сотней маленьких заварных пирожных от моего любимого повара! Осторожно прижимая пакет, радостная, я бегала по всему лагерю, щедро делясь с орками. Лесные вначале осторожно брали лакомство, потом долго принюхивались, с подозрением глядя на меня – ну, естественно, мы с Рхарге продолжали веселье, посему подозрения были вполне обоснованными, – затем клали в рот и с наслаждением жевали. Когда вернулись степняки, уставшие, потные, с подрагивающими после кирки руками, я побежала делиться и с ними. Мне даже стало немного обидно, когда они потребовали, чтобы первое пирожное съела я. С наслаждением исполнила требование, постанывая от восторга и прикрыв глаза от удовольствия. Степные решили мне довериться и приняли угощение. Но не все.
– Аршхан, это вкусно! Утыррке из дворца прислали! – сообщила я, заметив, что он единственный не взял.
Степнякам я пирожное принесла на огромном листке тамари и положила на валун у костра. Надо отметить, что каждый взял по одному, и даже поблагодарили, прежде чем отправиться к реке – воспитанные они и чистюли, нашим бы лордам так.
– Не Утыррка готовить? – устало спросил ракард.
– Нет, готовить мой повар, – я искренне улыбнулась Аршхану, с восторгом любуясь… природой. – Ну, попробуй, – взмолилась я.
Аршхан посмотрел на кого-то за моей спиной, затем сел, скрестив ноги, и почти потребовал:
– Утыррка сама!
– Что сама? – не поняла я.
– Кормить Аршхана, – неожиданно улыбнувшись, ответил ракард.