— Вспомнил песенку.
— А… Так вот, у нас есть кухарка.
— Еще одна?
— Нет, все та же. И я… э… мэ-э… хочу на ней жениться.
— Это хорошо.
— Вы так считаете?
— Конечно.
— Очень рад, мой мальчик, очень рад. Ваше мнение чрезвычайно важно. Значит, жениться на ней?
— На кухарке из замка?
— Да.
— Конечно.
— Но тут есть трудность. Мой дворецкий тоже ищет ее руки.
— Дворецкий?
— Да. Сложная проблема. Стэнвуд задумался.
— Оба вы жениться на ней не можете.
Лорда пленила такая ясность мысли. Молод, а мудр!
— Вот именно. Что вы мне посоветуете?
— Проще всего выгнать дворецкого.
— Я не могу. «Мой» я сказал, не подумав. Платит ему моя дочь, Адела. Слуги — в ее ведении, и она не уступит.
— Смотрите-ка, как я с Огастесом! Ну, тогда надо его затмить.
— А как? Он исключительно хорош. Вы бы видели его. У него один недостаток, играет на скачках.
— Он часом не знает, кто победит в пятницу?
— Вряд ли. Он вечно проигрывает. На это я и надеюсь. Элис не нравится, что он зря тратит деньги.
— Элис?
— Ну, кухарке.
— На которой вы хотите жениться?
— Той самой. Ей нужен надежный муж. На ее взгляд, я надежен.
— Да?
— Я это знаю из верных источников.
— Что ж, дело в шляпе. Главное — не сдавайтесь. По-моему, вы перетянете.
— Правда, мой мальчик? Вы меня утешили. Однако есть еще одно препятствие. Она требует, чтоб ее жених, кто бы он ни был, купил кабачок за двести фунтов.
— Значит, нужны деньги?
— Вот именно. Как всегда. Я живу давно, пятьдесят два года, и все больше в этом убеждаюсь. Да, пятьдесят два, сегодня мой день рождения.
Стэнвуд откинул голову и запел густым басом:
Он остановился и сжал руками виски. Именно о таких промахах говорили ему друзья. Ну что это, петь всякую чушь, да еще откинув голову!
— Простите, ради Бога, — сказал он, вставая. — Пойду, умоюсь холодной водой. Вы никогда не ощущали, что вам ввинчивают в череп раскаленные болты?
— Бывало, — с тоской отвечал лорд, — давно, в молодости. Вот помнится…
— Конечно, лучше приложить лед, — сказал Стэнвуд, — но глупо заказывать ведро льда и совать в него голову. Может, и вода ничего.
Он удалился, а лорд Шортлендс погрузился в думы, приоткрыв рот.
Думал он о том, как развлекается миссис Пентер в этом Уолэм Грин. Думал и о Терри, надеясь, что она купит хорошую шляпу. Думал о здешнем напитке, не заказать ли еще, но решил, что не стоит. И тут мысли его перенеслись к таким предметам, что он мгновенно протрезвел, словно все эти часы пил молочное пиво.
Мудро ли, спросил он себя, разумно ли доверять тайну своей любви этому милому юноше? А вдруг через него что-то дойдет до Аделы?
Разум, однако, его успокоил. Они с милым юношей — как корабли в ночи. Встретились, побеседовали, и больше никогда не увидятся. При чем тут Адела? Словом, беспокоиться не о чем.
Успокоенный и приободренный, но нуждающийся в подкреплении, он стал искать взглядом Алоизия Макгаффи и увидел, что на него глядят очень красивые близнецы, слившиеся по рассмотрении в одного человека, незаметно присевшего к соседнему столику. Как ни странно, человек этот (заметим, в сером костюме) поднялся, подошел к нему и сказал:
— Здравствуйте.
Глава VI
Лорд Шортлендс помигал, а потом осторожно ответил:
— Здравствуйте.
Шестнадцать лет назад у него занял пять фунтов вот такой незнакомец в баре. Фунты не вернулись; и сейчас, имея при себе двенадцать купюр, лорд подумал: «Осторожно, Клод Персиваль Джон Деламер».
— Я не ошибся? — продолжал незнакомец. — Вы лорд Шортлендс?
Решив, что это признать можно, боязливый пэр ответил: «Да», а молодой человек сообщил, что он так и знал, поскольку пятый граф почти не изменился, даже помолодел.
Придерживая карман, лорд Шортлендс ощутил, что незнакомец ему нравится.
— Вы меня не помните, — говорил тот. — Это естественно, мы давно не виделись. Ваш сын Тони как-то пригласил меня на каникулы. Моя фамилия Кардинел.
— Кардинел?
— Да. Сегодня утром я упомянул это по телефону, но вы меня не узнали. Хорошо встретиться снова. Как Тони?
— Ничего, в порядке. Он в Кении, разводит кофе. — Тут одурманенный напитком мозг откликнулся на призыв: — Кардинел? Это же вы влюблены в Терри!
Молодой человек кивнул.
— Да, это самое главное, — признал он. — Прямо к сути. Не сегодня-завтра я стану президентом США, но в истории хотел бы остаться как тот, кто влюблен в Терри. Приятно, я думаю, иметь такую дочь.
— О, да!
— Веселит сердце?
— Еще как!
— Удивляюсь, что вы не поете от счастья. Я очень обрадовался, когда вы сказали, что она причесывается все так же. Нельзя менять совершенство. Хотя никакие прически не уменьшат ее очарования. Первый раз я увидел ее с косичками, и что же? Сама красота.
— Да, у Терри хорошие волосы.
— Я бы сказал, великолепные. А глаза! Как они вам? Лорд Шортлендс полагал, что они недурны. Молодой человек нахмурился.
— Недурны? Говоря о Терри, надо тщательно взвешивать слова. У нее небесные глаза. Таких больше нет. А как насчет носа? Если помните, он чуть-чуть вздернут.
— Э… — проговорил граф, благоразумно избегая определений.
Молодой человек, этот придирчивый критик, стал зажигать сигарету. Граф смотрел на него серьезно и вдумчиво. Он понимал, почему Терри одобряет его внешность. Красив, ничего не скажешь; что там, ослепителен. Сидел он вполоборота, и справедливый пэр видел, как четок его профиль. Да, красота — это красота.
Майк Кардинел зажег сигарету и снова заговорил.
— Да, кто-кто, а она прекрасна. Вы не представляете, как я ее люблю. Она вернулась в мою жизнь — наяву, не в мечтаниях — совершенно случайно. Представьте себе, именно тогда я думал не о ней, а о котлетах, брюссельской капусте и картошке-фри. Искал вот тут место и увидел, что мой приятель сидит с какой-то девушкой. Подошел к ним…
— Да, она говорила
— Она говорила обо мне? Это хорошо. Кстати, вы позволите за ней ухаживать?
— Вы и так ухаживаете.
— Без разрешения. И без успеха. Почему «без успеха»? Потому что без разрешения.
— Повторите, если не трудно, — взмолился растерянный граф.
— Я хочу сказать, что неправильно подошел к делу. Мне нужна поддержка. Если бы вы были за меня, все пошло бы лучше. Знаете, отцовское влияние… Вставите словечко, напомните вовремя, а главное — пригласите меня в замок. Там, в поэтической обстановке…
— Нет, не приглашу. Это не в моем ведении.
— Что вы говорите! Ребенок, и тот мог бы…
— А я не могу. Адела не позволит.
— Вот как? Прискорбно, прискорбно. Я не знаком с леди Аделой.
— Разве ее не было, когда вы гостили у Тони?
— Не было.
— Везет же людям! — вздохнул лорд Шортлендс. Майк строго на него взглянул.
— А как насчет Стэнвуда? — спросил он.
— Что-что?
— Вы говорите, что не можете никого пригласить. Однако я звонил Стэнвуду, и его слуга сказал мне, что вы послали ему телеграмму с приглашением.
— Не я, Адела. Что ему нужно, кстати? Болван какой-то.
— Ну уж нет.
— Тогда отец болван.
— Не знаю, не видел. Вам Стэнвуд понравится, он всем нравится. Я лично люблю его как брата. Да, вернемся ко мне. Я в замке был, ничего плохого не сделал, так что ваша старшая дочь может смело меня пригласить.
— О, нет! Она приглашает только тех, кто что-нибудь пишет — романы, картины, музыку. Так сказать, служителей искусства.
— Стэнвуд ничего не пишет.
— Значит, он исключение.
— Словом, меня она не пригласит?
— Ни за что на свете.
— Прискорбно, прискорбно. У меня связаны руки. Нельзя ухаживать, если ты в Лондоне, а она — в Кенте, да еще не подходит к телефону. Вам дворецкий не нужен?
Лорд Шортлендс печально вздохнул.
— К сожалению, нет. А зачем все это? Терри за вас не выйдет.
— Да, ей так кажется. Но только пустите меня в замок…
— У нее есть какая-то причина. Майк нахмурился.
— Причина! Она сама не знает, что ей нужно. Упряма, как не знаю кто. Вот эту черту я бы подправил. Стоит ли быть похожей на ангела, спросил бы я, если не можешь опознать верное сердце? На ангела она похожа, тут спору нет. Последние годы я жил в Голливуде, на мне буквально висли красотки, но перед Терри они — тьфу! Она неповторима.
— Терри говорила, что вы там работали. Контракты с актерами, да?
— Да.
— Выгодное дельце?
— Ничего, не жалуюсь. Прокормлю вашу дочь, если что. Но в замок мне приехать надо, почта и телефон не помогают. Подумайте как следует.
Лорд Шортлендс стал думать. Приятный, обеспеченный зять со связями в Голливуде ему не помешал бы. Думы эти прервал Стэнвуд, заметно посвежевший. Холодная вода помогла.
— Привет, Майк, — бодро возгласил он.
— Привет, — отвечал Кардинел. — А ты — совсем ничего. Я к тебе заходил, и твой Огастес сказал, что ты практически скончался.
— Понимаешь, я был в турецкой бане, а сейчас поливал голову холодной водой.
— А, вон что! Ты знаком с лордом Шортлендсом?
— В жизни о нем не слышал.
— Вот он, прошу.
— Ах, да, знаком! Мы тут поболтали. Он много рассказывал про кухарку.
— Это ваш гость, — сообщил Кардинел графу. — Тот самый Стэнвуд Кобболд. Что с вами?
Пятый граф оцепенел от ужаса.
— С-с-стэнвуд К-к-коб-б-б-олд? — выговорил он. — Это вы?
— Конечно. А что такого? Что с нашим лордом, Майк? Кардинел сам удивлялся, но предложил гипотезу:
— Наверное, это от радости. Огастес говорил, что сегодня ты едешь в Кент. Значит, лорд Шортлендс — твой хозяин. Соответственно, он радуется.
Пятый граф с трудом проговорил:
— К-к-какой ужас!
— Ну, что вы! Стэнвуд — прекрасный человек.
— Понимаете, я хочу жениться на кухарке…
— Одобряю. А ты как, Стэнвуд?
— …и ему об этом сказал. То есть Кобболду. А он, то есть Кобболд, может сказать Аделе.
— Она огорчится?
— Она меня загрызет. Как по-вашему, Кобболд любит поболтать?
— Боюсь, что любит.
— О, Господи!
— Видите ли, Кобболд чист, как дитя. А дети болтают беспрерывно. Если есть, что выдать, он выдаст. Когда мать его ждала, ее напугал диктор Би-Би-Си.
— Ой, Боже мой!
— Если им с леди Аделой не хватит тем для разговора, он, то есть Кобболд, займется вами и кухаркой. Заметьте, не ведая зла. Так, ради беседы.
— Господи Милостивый!
— Скорее всего, беда нагрянет сегодня же, за ужином. Представьте эту сцену. Рыба подана, Стэнфорд ее ест. «Да, леди Адела, — говорит он с набитым ртом, — кухарка у вас превосходная». — «Спасибо, мистер Кобболд. Возьмите еще». — «А это на ней хочет жениться лорд Шортлендс? Я его понимаю».
— Ужасно, ужасно!
— Да, вы смутитесь. Вам придется нелегко. Но, к счастью, могу предложить недурной выход. Что, если задержаться в Лондоне? Тебе, мой друг, тебе.
Стэнвуд помрачнел. Вроде бы ему стало лучше, а тут эти разговоры.
— Ты пойми, отец велел! Не обрадовался и граф.
— Мой дорогой, что вы говорите! Адела послала меня за Кобболдом. Что она скажет, если я вернусь один?
— Вы вернетесь со мной.
— С вами?!
— Подумайте как следует. Я хочу поехать в замок, Стэнвуд хочет остаться в Лондоне, вы хотите привезти гостя, который вас не выдаст. Мой простой проект отвечает всем желаниям.
Лорд Шортлендс думал медленно.
— Адела ждет не вас, а Кобболда.
— Вот я и приеду под псевдонимом.
Стэнвуд взвизгнул от радости. Голову снова пронзила боль, но есть вещи поважнее.
— Майк, ты гений!
— Не без того.
— А я полчаса назад звонил Эйлин, прощался! Побегу скорее к ней.
— Ты еще не поел.
— Ну и Бог с ним!
— А как же Огастес?
— Ну его к черту!
— Он очень хочет поехать.
— Пикнет, дам в глаз, — сообщил Стэнвуд и улетел, как фея. Лорд Шортлендс, способный во всем разобраться, если дашь ему время, спросил на всякий случай:
— То есть вы поедете в замок вместо Кобболда?
— Вот именно.
— Как будто вы — это он?
— Да.
— Но, Господи…
— Что такое?
— Терри же вас знает. Что там, она и его знает! Они ходили в кафе.
— Я это учел. Положимся на ее любовь к вам.
— Ой, верно! Она ничего не скажет.
— Но все же лучше ее предупредить. Позвоните ей.
— Она здесь. Сколько сейчас, полвторого?
— Минута в минуту.
— Тогда она в вестибюле. Мы так договорились.
— Прекрасно. Мне как раз надо бы с ней потолковать. «Нет», видите ли! Эй, что там?
В бар вошел мальчик, обладавший, как все служители отеля, нежным и сладким голосом. Голос этот выпевал:
— Лорд Шо-орт-лендс! Лорд Шо-орт-лендс! Пятый граф посмотрел на Майка.
— Это он меня?
— Естественно.
— Эй, мальчик!
— Лорд Шортлендс, милорд? Вас к телефону.
— Кто бы это мог быть? — пробормотал граф.
— Пойдите и узнайте, — посоветовал Майк, — а я пока что потолкую с Терри. Вы не возражаете, если я намылю ей голову?
— А? Что?
— «Нет», видите ли! — сурово сказал красавец.
Глава VII
Поскольку отель «Баррибо» — пристанище богатых, а богатые почти всегда противны, вестибюль в 13.30 являл собой неприятное зрелище. Глаз отдыхал только на Терри в новой шляпе. Сидела она (Терри, не шляпа) между двумя финансистами с четырьмя подбородками на каждого, и Майк возвестил о себе, громко крикнув: «Эхей!» Подскочив на полфута, она недоверчиво воззрилась на него.
— Это вы?
— Нет, не так, — сказал он. — Надо закатить глаза и схватиться за сердце. «Это вы!?» Но я вас понял. Опять я тут как тут, да? Можно себе представить, что чувствовала Мэри.[9]
— Да, в вас есть что-то овечье. Конечно, я рада вас видеть.
— Еще бы!
— Как вы узнали, что я здесь?
— Ваш отец сказал.
— Вы с ним встретились?
— Да, недавно.
— Поистине тесен мир.
— Чему вы удивляетесь? Я вошел в бар, он там сидел, как же мы могли не встретиться?
— Он был в хорошем настроении? Я имею в виду, до вашей встречи.
— Вполне.
— Не слишком разрезвился?
— Нет.
— Понимаете, сегодня у него праздник. Я не совсем спокойна, когда он сидит в баре.
— Сидел он не так уж долго. Его позвали к телефону.
— К телефону?
— Да. А что?
— Кто ему может звонить?
— Не спрашивайте, мы с ним едва знакомы.
— Я хочу сказать, никто не знает, что он здесь. Кроме нас, конечно.
— Значит, звонили из дома. Вот что, переменим тему. Поговорим о моем письме. Хорошо написано, а? Мысли, стиль…
— Да, неплохо.
— Мой друг Огастес тоже так думает. Захожу, а он его читает. «Здорово! — сказал он, хотя вообще-то суров. — Мне больше всего нравится композиция. А слог! Камень растопит». «Ну, это ее проймет», — думал я, когда лизал марку, но, видимо, ошибся. Или ваш отец неточно передал ваши слова. Вернее, одно слово: «Нет».
— Точно. Именно это я и просила сказать вам.
— Со всей возможной деликатностью?
— Не с грубостью же!
— Естественно. Значит, вы за меня не выйдете?
— Да, не выйду.
— Это вы так говорите, но я не отчаиваюсь.
— Не отчаиваетесь?
— Ни капельки. Терпение и труд, знаете ли. Буду ходить за вами, смотреть, и однажды мой пристальный взгляд сделает свое дело. Представьте себе собаку. Она клянчит еду. Вы думаете: «Ничего не дам, ей же вредно». Но она смотрит, смотрит — и вы сдаетесь. Кстати, о браках. Ваш отец сказал, что он хочет жениться на кухарке. Я не возражаю.
— Ох, Шорти, Шорти! Так я и знала, нельзя его пускать в Лондон с кучей денег. Душу выложил, да? Вы уж его не выдавайте.
— Что вы, как можно!
— Если Адела услышит, она его заест.
— От меня — не услышит. Я скрытен, как шпион.
— Это хорошо. А теперь откройте мне, почему вы здесь. Свидание с девицей?
— О, нет. Со Стэнвудом Коббоддом.
— Правда? Добрый старый Стэнвуд!
— Золотые слова. Он ведь нас свел. Помните? Вы сидели в малом зале, он вам рассказывал про Стокершу, и тут появился я. «Господи, — сказал я себе, — да это же Терри!»
— И угадали?
— Да.
— Что же тут такого?
— А что вам еще нужно? Блистательный сюжет.
— Стэнвуд вам сказал, что он к нам едет?
— Он не едет.
— Едет, не сомневайтесь. Мы везем его с собой. Его отец прислал Шорти телеграмму…
— Это я все знаю. Хочет оторвать его от Стокерши. А вы знаете не все. Сейчас я дополню сценарий. Для этого мы вернемся к началу. Я пришел сюда, чтобы повидаться со Стэнвудом, и встретил вашего папашу. Усвоили?
— Да.
— Прекрасно. Папаша, как я говорил, был достаточно весел. Я представился, мы поболтали — о вашей прическе, о красоте ваших волос, о форме вашего носа и, наконец, о том, что я бы хотел на вас жениться. Словом, болтали мы тихо-мирно, и тут ворвался Стэнвуд. На этом папашино веселье кончилось.
— Ему не понравился Стэнвуд?
— Скорее, слишком понравился. Я бы сказал, горячая, но глупая любовь. Насколько я понял, они познакомились до моего прихода и сразу подружились. Знаете такие дружбы — А ничего не может скрыть от Б, и наоборот.