Доктор усадил Путилина на кушетку, проверил пульс, посмотрел реакцию зрачков.
— Как самочувствие? Давай рану твою посмотрим. Операцию, если так можно назвать твою царапину, я сам проводил, осложнений не должно быть.
Путилин задрал рубаху, доктор удовлетворенно хмыкнул:
— Удачно тебя зацепило. Пуля старого калашника скользнула по ноге, пробила жилет и на полдлины застряла в косой мышце. Крови много, а урона нет. Лучше не придумаешь.
— Зачем тогда наркозом травить? Пристраститься можно! Сразу в курс дела ввели бы.
— Да ты приляг на кушетку. Циклоп у нас парень опытный, как бы не заподозрил чего, а так все натурально, да и тебе прочувствовать беду надо. Вчера днем много лишних глаз было, поэтому я тебе отдохнуть дал. Сейчас, до подъема обо всем и поговорим.
Доктор подошел к железному шкафу за кушеткой, через тонкое железо Путилин услышал повороты ключа, скрип тяжелой дверцы внутреннего сейфа. Закрыв хранилища, Нейман показал склянку из коричневого стекла.
— В части наркотическая эпидемия. Сейчас мы введем новейшую вакцину…
— Замедленной усвояемости. – Путилин улыбнулся в потолок.
— Нет, моей разработки, действует через несколько минут.
— Штаны снимать? – Продолжал сценарий великой комедии Владимир.
— Как раз штаны не обязательно! — Принял эстафету доктор. — Если серьезно, это мягкое обезболивающее, подавляющее привыкание к героину, стабилизирующее состояние организма после наркоза. Проще говоря, тебе становится по барабану от кайфа. Если неплотно сидишь, ломки не ощущаешь. Во всяком случае, так мои наркоманы говорили. — На всякий случай уточнил нарколог.
— И никаких побочных явлений? Тебе премию надо нобелевскую вручать!
В ходе научного разговора «Франкенштейн» превратился в интеллигента, вечная борьба совести с желаниями отразилась на лице.
— Действие до конца не изучено, побочные явления могут быть следствием индивидуальной непереносимости.
Следующая фраза произнесена тверже:
— «Нобелевскую»! Если надо было, давно синтезировали обезболивающее без привыкания. Из того же ЛСД, например. Все наркотики, подавляющие волю, давно бы уничтожили. Но они нужны, чтобы из людей рабов делать. – Поджавшие губы, злой блеск глаз завершили выход из гнилого состояния.
Несбывшийся лауреат надорвал упаковку, два кубика спасительной жидкости наполнили шприц. Жировая прослойка на предплечьях капитана отсутствовала, игла аккуратно зашла в вену, кровь понесла в мозг нейтрализатор героина.
После введения чудо–вакцины Путилин почувствовал твердость мышц, реальность бульдозером смела эйфорию. Раны заныли, боль как от двухдневного синяка. В некоторой степени даже приятно. Слова военного врача литерами печатной машинки стучали по сознанию:
— Как я понимаю, генерал в целом осветил ситуацию. А она сложилась чудовищным образом. – Нейман сел за стол, сдвинул книги и продолжил:
— После хабаровского соглашения отступавшие войска оставляли в госпитале раненных. Сюда же до настоящего времени доставляются жертвы местных конфликтов с бандитами. Наркоз и обезболивающее лекарство быстро закончились, операции стали проводить под героином. Так солдаты становились наркоманами. Все повторяется – еще в первую мировую героин называли «солдатским лекарством».
На высшем уровне решили, так сказать, совместить приятное с полезным: из бойцов сделать зомби – бесстрашных, не ведающих боли, солдат. Для каких целей, остается только догадываться. Отбирались мужчины с неповрежденным костным скелетом, раненные в основном в полость живота и в мягкие ткани. Процесс заживления ран ускорялся ментально, боль купируется наркотиками. То есть боец определенное время не чувствует боли в пораженном органе, организм считает себя полностью здоровым, готовым выполнять поставленную задачу. С целью снижения болевого порога, повышения психомоторной реакции мной синтезирован препарат, по эффекту противоположный тому, что сейчас введен тебе. Я назвал его неоригинально, но по существу – Зомбин. Основные составляющие – героин и военный «Озверин». Плюс добавки, собственно пролонгирующие и усиливающие действие «Озверина». Срок службы солдат, принимающих Зомбин, 2–3 месяца, в зависимости от индивидуума. Это расчетное время. Скоро проверим.
— Что произойдет по окончании расчетного времени?
— Организм сгорит. Клетки мозга распадутся, нервные окончания отомрут полностью. Солдат превратится в биологический объект, неспособный выполнять элементарные действия, подлежащий утилизации.
Путилин приподнял голову, зрачки расширились до нормального состояния.
— Владимир, я не Франкенштейн! Программа рождена наверху. Моя задача помочь раненным, которые добровольно согласились на эксперимент. Перед катастрофой солдаты приняли избавление от боли как спасение, как шанс насладится последними днями.
До последнего времени больные были мне подконтрольны. Госпитальные дозы героина действовали как успокоительное, были как морковка для осла. Чрезвычайных ситуаций не случалось.
Сейчас ситуация изменилась. Происходят убийства, суицид, нападения на охрану. Реакция на Зомбин перестала быть предсказуемой. Агрессивность 30 человек повысилась настолько, что изолировать их стало возможным только путем временного усыпления. Самое страшное, что запасы наркотических средств, в том числе героина, иссякли. Через пару дней произойдет бунт. У нас останется два пути: всех уничтожить, либо выпустить за пределы лагеря.
Свои опасения я высказал генералу. Насколько я понял, приобретение партии героина затруднено.
— Да, ваше с генералом положение незавидное. – Скривил губы в ухмылке Путилин.
— Ты же понимаешь задачу. Мне кажется, солдаты управляются не только мной. Я заметил реакцию при принятии утренней дозы. Без обычной суеты прокалывются.
— Намекаешь, их ночью кто‑то вмазывает?
— Похоже на то.
Путилин сел на кушетке. Действие наркотика полностью нейтрализовано. Мозг нацелен на решение задачи.
— Кто имеет доступ к отраве?
— Зомбин готовлю и вкалываю только я. Раствор героина для принятия солдатами утром и вечером также приготовляется мной. Порошок находится здесь в сейфе под круглосуточным наблюдением. Запись осуществляется на жесткий диск моего компьютера и, в зашифрованном виде, на сервер госпиталя. Пароль знает ограниченное число лиц. Елена Александровна в этот круг не входит.
— Неужели всегда сам шприцы заполняешь? – Путилин старался не превращать беседу в допрос.
Собеседник нахмурился и признался:
— Не всегда. Физически не успеваю. Латунов имел доступ к ограниченным запасам. Под строгим контролем готовил наркотик.
— Доверяешь ему?
— Кому сейчас можно доверять? Кроме нас, конечно. – Попытался улыбнуться доктор. – Латунов как санитаром стал? Был командиром отделения 1 взвода. В спарринге на тренировке партнер пальцем выдавил ему глаз. Бой остановить не удалось. Латунов вывел из строя противника, скрутив ему шею. С одним глазом трудно быть суперсолдатом. Боль я снял ему привычным способом, а потом, по его просьбе, излечил от наркомании. Надеюсь, он предан мне.
Путилин вздохнул. Встал с кушетки, потянулся. Под тонким бельем прорисовалось жилистое тело.
— Расскажите, товарищ майор, об устройстве вашей лаборатории в архитектурном плане. Кто где обитает, входы–выходы, состав больных и персонала, распорядок дня, способы связи и наблюдения.
— Слушайте, товарищ капитан, внимательно. – Нейман откинулся в кресле, правую руку закинул на затылок, взгляд устремился вверх.
— Здесь, на первом этаже, куда вы поднялись по основной лестнице, расположение 1 взвода. Солдаты проживают в комнатах слева по коридору. Направо врачебные кабинеты, зал для отдыха и просмотра видео напротив моей двери, далее вход в столовую. Взвод укомплектован месяц назад из наиболее стабильных больных. Сейчас в физическом отношении это совершенно здоровые люди, подготовленные к ведению боя в любых условиях. Уровень их возможностей превосходит уровень элитных подразделений любой армии мира.
— Доктор, как я понимаю, до подъема у нас не так много времени. – Отвлек от мечтаний Путилин.
— Да. 1 взвод занимается ежедневно физической и технической подготовкой. Бытовые условия на порядок лучше, в свободное время солдатам позволено перемещаться по всему этажу, заниматься самоподготовкой в учебном корпусе. Но, как правило, свободное время проводится в расположении после очередной дозы мягкого наркотика. Дежурят на этаже сами солдаты.
2 взвод расположен в подвальном помещении рядом с реанимацией. Я бы назвал его экспериментальным. На солдатах тестируются модификации Зомбина, выявляются кандидаты во взвод № 1. Или 1А. Бойцы также проходят спецподготовку, основное внимание уделяется психологическому тренингу. Ежедневно проводится тестирование на устойчивость и профпригодность. Подопот… то есть солдаты ограничены в передвижениях, в столовую их сопровождает дежурный по роте либо медбрат.
3 взвод сейчас сформирован из числа нестабильных больных. Положительная динамика, вызванная действием наркотических препаратов, позволяет раненым совершать активные действия. Участие в тренировочном процессе ограничено психологической неподготовленностью, неспособностью отдавать отчет в своих действиях при приеме Зомбина. Солдаты находятся в том же подвальном помещении. Вход в расположение через дверь возле реанимации, либо по лестнице с первого этажа в противоположном отсюда конце коридора. Двери оборудованы кодовыми замками с сигнализацией. Код доступа имеет дежурный по роте, медбратья. Прием пищи осуществляется в столовой отдельно. В той же части здания находится изолированные 30 человек, которые по невыясненной причине потеряли разум. Это и есть взвод 1А.
— Майор, Латунов за дверью не заволнуется? Мы уже долго здесь одни. Могут возникнуть подозрения. – Путилин снова почувствовал отвлечение врача от темы разговора.
— Нет, капитан. Все в порядке. Сейчас я с тобой провожу вербовочную беседу, расписываю прелести наркоманской жизни, рисую апокалипсис через пару месяцев, взываю о необходимости пожертвовать собой в обмен на облегчение страданий и сладкую смерть.
— Быстро душу продают? Несогласные бывают?
— При нужном материале, — двусмысленно ответил вербовщик, — два укола и согласие уже просят у меня.
— Все же проблема возникла.
— Да. Формирование роты по взводам с различной степенью подготовленности произведено 5 дней назад. До этого все 3 взвода проходили единый курс лечения и обучения. Первые подозрения о влиянии на солдат кем‑то еще у меня возникли после массовой драки во время просмотра учебного видеофильма. Солдаты находились под действием слабого раствора героина, просмотр фильма – часть зомбирующей программы. Производилась установка на безусловное подчинение командованию лагеря. По словам персонала, Конфликт произошел после упоминания фамилии генерала. драка между солдатами 1 и 3 взвода началась неожиданно. зачинщиков выявить не удалось. Выстрелы в потолок остановили схватку. Дежурному показалось, что солдаты подчинились указанию Бербенцева.
— «дежурному показалось». На основании этого возникла версия о влиянии со стороны?
— Я не утверждаю, но стали происходить другие странные вещи. У части солдат лекарственные дозы вызвали непредвиденный эффект. агрессия, порог чувствительности, перестали контролироваться.
— Зомбин — новый препарат.
— Больные, внушающие подозрения, Зомбин не принимали. До недавнего времени лечение
— Что же произошло за последнее время.
— Много чего, — доктор зевнул в кулак, дернул головой, повращал глазами.
— Ты согласился помочь, вот и разберись. Буду рад, если ошибаюсь в подозрениях.
Путилин снова перешел к делу:
— Количество, места расположения камер видеонаблюдения, способы связи…
— Маршруты движения патрулей, — продолжил Нейман, — Владимир у нас не тюрьма все же. Конвоя на всех не хватит. Наблюдение ведется за коридорами 1 и подвального этажей, реанимацией, расположениями 2 и 3 взвода, рядом учебных помещений. Камеры беспроводные, с аварийным автономным питанием. Только вот беда, записи просматривать некогда и некому. Кроме меня. На отдых я выделяю 4–5 часов. Даже если пожертвовать сном, всю информацию не просмотришь. Так что разбираться тебе придется без помощи электроники. Рации имеются у охраны, командира 1 взвода. Для них мой позывной 12–78, для особого круга 778.
Теперь о составе 3 взвода: командир – Павел Шанкин, 35 лет, омоновец, получил ранение в область живота в июле перед самым перемирием. Семья погибла при эвакуации. Особых проблем с ним нет, разве что приказы исполняет по–своему. Назначить другого пока нельзя, такого авторитета никто не завоевал. кроме него интерес представляют двое. Гибадуллин и Бербенцев переводились во 2 взвод. При введении опытных образцов впадали в кому, хотя физически чувствуют себя прекрасно. Пришлось перевести обратно. С Шанкиным отношения ровные, для них он, можно сказать, и не командир. На них обрати особое внимание. Собственно, план такой. Сейчас, как всем вступающим в ряды зомби, не смейся, пожалуйста! Сейчас Латунов проводит тебя в реанимацию, где сделает укол препарата, расслабляющего нервную систему. Попросту говоря, сделает инъекцию героина.
— Чтобы я уже не соскочил. – Резюмировал кандидат в суперсолдаты.
— Да. Поэтому я тебе дам антидот. Тот самый, который ввел тебе сейчас. Когда проснешься, не забудь уколоться. Тебя переведут в 3 взвод на место Чернова. Он лежал рядом с Бербенцевым. Перед отбоем тебе сделают еще одну героиновую инъекцию, поэтому я дам тебе два шприца с антидотом.
— Щедрость ваша не имеет границ. Только куда я их засуну? – Путилин развел руки, на нательном белье из карманов только гульфик.
— Не туда, куда подумал. – Улыбнулся Нейман. – В повязку свою засунешь. Латунову в голову не придет тебя проверять, а шприцы военные, не раздавишь. На перевязку приведут ко мне. Дальше действуешь по обстановке. Мой позывной… все понятно?
— Яволь, Карлович! – Борьба антидота с наркотиком шла с переменным успехом, Путилин скатился до уличного жаргона:
— Не ссы, брателла, все будет чики–пуки!
Теперь очередь разводить руками пришла Нейману.
— Владимир, вы же взрослый мужчина! – покачал головой военврач. Ох, зря все это генерал затеял!
— Латунов, принимай бойца! – Крикнул Нейман в приоткрытую дверь.
Доктор посмотрел на часы с видом человека, для которого сон слаще славы.
— Ну, что, мой новый герой, ложись, закатай рукав. Я тебе сейчас самое вкусное лекарство введу. Проснешься, себя не узнаешь. – Латунов достал из‑под халата коробку вроде большого портсигара. Вместо папирос – одноразовые шприцы с прозрачной жидкостью.
Путилин лег, тапочки аккуратно задвинул под кровать. Реанимационная установка в изгловье. Это хорошо, дозняк опытным путем устанавливается. Если что, откачают. Хрен с ним, прочувствовать надо, как потом ваньку валять. Тут тебе не перед Станиславским кривляться – спалишься, на ремни порежут. Тюрьма, не тюрьма, людям терять нечего.
Левой рукой Латунов зажал локоть, правой всадил иглу в набухшую вену.
— Вот и все. Отдыхай! – Теперь точно подмигнул.
В икрах приятно защекотало, как будто бенгальский огонь, только неспешный, мягкий. Искры теплой волной побежали к голове. Вдруг стало легко и беспричинно радостно. Тело поднялось над кроватью, закачалось как на магнитной подушке. Мозг зафонтанировал образами, картинки менялись с разной скоростью, некоторый становились объемными. Одновременно хотелось действовать и не шевелиться. Чувство легкого оргазма, который продолжается вечно.
Откуда на полицейском УАЗике немецкий МГ-40?
— Эхо войны, Владимир Владимирович! – Максим лихо крутил баранку навстречу лучам солнца.
Какой войны? Фашисты Волгу не переходили, что он несет?
Максим совсем не жмурится, солнце играет на зубищах. Чему радуется, тюленья голова? Позади армия зомби, а до лагеря как до луны. Какое агрессивно–красивое оружие. Удобный приклад, рукоятка, спусковой крючок отполированый. Лучший пулемет Второй Мировой. Да и Третьей, пожалуй. В прицеле первый ряд разношерстных товарищей. Треск замедляется, отдача становится ощутимей, но все равно мягкая. Поворот стволом на маленький градус, передние ряды зомби разлетаются кровавыми ошметками. Только один в ослепительно белом халате бежит вперед. Пули ныряют в тело, не оставляя следов. Верзила догоняет УАЗик. Латунов, ты что — зомби?
— Нет еще. Вставай, Путилин, хватит кайфовать, пошли дальше лечиться будем.
Обостренные чувства отмечают сладкий запах поровых газов, свежий халат, бурые капли на ботинках. Ответственный за самосохранение участок мозга захрипел: «БИНТЫ!» Какие бинты? Точно! Повязка!
— Где туалет здесь?
Ладонь прижала забинтованную рану, контур шприцов прояснил сознание.
— Пошли, провожу.
В палате полумрак. Комната длинная, у стен кровати парами, между ними тумбочки, у подножья табуретки с одеждой. На дальней стене прикручена панель телевизора. Слева и справа от двери столы с тарелками, кружками, чайником.
— Физкультпривет, господа!
Черт его знает, как надо здороваться при входе в хату нестабильных зомби.
— Здоровей видали. Заходи, чего стоишь, все свои. – Путилину протянул руку шкаф два на полтора метра.
— Я – командир взвода Павел Шанкин. Давай, представься.
— Капитан полиции Путилин Владимир Владимирович.
— Яйца уже седые, а все капитан. Что так? – С кровати в середине правого ряда проскрежетал голос. В кровати едва вмещался мужик лет сорока. Приподнялся на локтях, на мосластых плечах плита нижней челюсти, нос набок, колючие глаза, червячок лба.
— Потому что народу служил, а не начальничкам.
— Ну, давай подваливай тогда. Здесь у нас званий нет. Все одинаковыми на тот свет уйдем. Бербенцев моя фамилия, слыхал, может?