Но проблема была не в том, что Варя не знала ответа или разучилась решать задачи. Проблема была в том, что всего час назад Владислав Гуляев сказал ей, что он не обязан перед ней отчитываться и вообще – ничего не должен. Это случилось почти перед самым экзаменом, и хотя это не был настоящий экзамен по математике, только пробный – это все равно было очень плохо. После такого сообщения просто невозможно всерьез сосредоточиться, чтобы высчитать, к примеру, расстояние, пройденное автомобилем до полной остановки при резком торможении. И еще сложнее было начертить график этого самого торможения.
Переменные просто вылетели из головы, а вместо них – его заспанный голос в одиннадцать утра, когда Влад должен был быть в институте. Владислав, ее любимый, красивый и такой взрослый парень – настоящий мужчина, – накричал на нее. Она позвонила, чтобы узнать, куда он пропал вчера и почему не позвонил, как обычно, на ночь, перед сном. Они виделись почти каждый день. Влад приезжал за Варей на своей машине и привозил ее со свиданий домой. О, сколько острых, жгучих минут они пережили там, в узком салоне его «Ниссана».
Когда она позвонила, Владислав даже не сразу узнал ее голос. Он долго молчал, как будто он случайно нажал кнопку и ответил ей тоже случайно, а сам мирно спал рядом с телефоном. Варя несколько раз назвала его по имени, и только потом он тихо пробормотал, что перезвонит. И бросил трубку. Варя подумала сначала, что Влад заболел, и тут же перезвонила. Он не взял трубку. Тогда Варя подумала, что он на что-то обиделся и не хочет с ней говорить.
Она чуть с ума не сошла от этой мысли. И перезвонила снова.
Да, она не должна была этого делать. Владислав взял трубу и рявкнул уже совсем другим тоном:
– Чего тебе? – Варя подпрыгнула на месте. У нее уже кончалась переменка, и Машка стояла перед дверью класса, смотрела на Варвару и хмурилась. Когда подруга хмурилась, она неуловимо напоминала старшего брата. Что-то общее в очертаниях лица, в мимике. Общие гены.
– Ты вчера не позвонил, – пробормотала она, беспомощно улыбаясь. О том, что из-за этого она прорыдала чуть ли не полночи, говорить не стала. Мало ли, как он среагирует. И так какой-то странный. Так Влад еще никогда себя не вел. И голос его был – странный. Как будто немного не в себе. Может быть, пьян или с похмелья? Или… или… от этой мысли Варе стало плохо – вдруг он там не один. И неизвестно, где там.
Машка сказала, он не ночевал дома. Возможно ли, что ее брат ночевал у другой?
– Я собирался позвонить, – пробормотал Владислав после долгой тяжелой паузы. Он с трудом проталкивал каждое слово, как будто предварительно прокручивал его в мясорубке.
– Я ждала тебя. У меня вчера весь вечер был свободный, – пожаловалась Варя, игнорируя возмущенный взгляд Машки. Зазвенел их адский звонок на урок, и Варя услышала стон Владислава.
– Господи, за что! – пробормотал он. – Я позвоню тебе, сказал же.
– Подожди! – воскликнула Варя, потому что просто не могла позволить ему повесить трубку и подвесить в воздухе ее чувства, оголенные провода, в миллиметре от короткого замыкания. – Скажи, что ты делал вчера?
– Какая разница… Был у друзей… – буркнул он недовольно.
– У друзей? А чего меня не взял? – обиделась Варя. И вот тут случилось вполне ожидаемое и все же совершенно неожиданное. К такому невозможно быть готовой. Эта заполняющая тебя целиком близость, горящие глаза, любимое лицо смотрят на тебя, как на чудо. Еще позавчера! А сегодня…
– Я не обязан перед тобой отчитываться! И вообще, я ничего тебе не должен! Иди учись, детка! – и тут он бросил трубку. На этот раз перезвонить не удалось, Влад отключил телефон. Варя шла в класс, не чуя под собой ног. Мир стал вдруг тяжелым, как мешок с песком, и она будто тащила этот мешок на своих плечах.
– Я говорила тебе, что он придурок, – с сочувствием пробормотала Маша. – Плюнь ты!
– Дети, сдаем телефоны и рассаживаемся на свои места, – вещал коротышка-математик, с деловым видом собирая урожай айфонов по классу. Варя с трудом подняла руку, чтобы отдать свою единственную связующую нить с Владиславом – на целых четыре часа. Невыносимые четыре часа. А что, если после них он все еще будет недоступен, этот самоуверенный, насмешливый абонент. Машка не знала, что именно было между ними. Она не понимала, что плюнуть на такое уже невозможно. Варя любила ее брата.
Позже, когда экзамен закончился, Маша пыталась вытрясти из Вари всю правду. Она знала, что брат и Варя в последнее время проводили все свободное время вместе. Маша не знала точно, чем они занимались в его комнате и в машине, но подозревала, конечно. Думала, что это все – несерьезно и глупость.
– Ты просто дура! – мрачно заявила Маша, оглядывая потерянную, бледную Варю, стоящую с подносом в столовой. Подруга явно думала не о еде, поминутно проверяя свою страничку «Вконтакте». – Разве можно так сильно влюбляться? И в кого – в моего идиотского брата.
– Ну и что? – выдохнула Варя, выкладывая со стойки на свой поднос хлеб на салфеточке, макароны с сыром и компот. – Никакой он не идиотский. Ты просто не видишь его моими глазами. Тебе мешает взаимное детство, проведенное с ним.
– И поверь, Владька ни за что не получил бы звания «Лучший брат года», – фыркнула Маша, подтягивая к себе гречку с мясом и подливой. Школьное меню не отличалось разнообразием, но что делать. Любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда.
– Нет, не получил бы, если бы ты сидела в комиссии, – согласилась Варя, снова обновляя страничку. Тишина. Владислав молчит. Маша бросила взгляд на экран телефона и поморщилась.
– Чтобы увидеть Владьку твоими глазами, мне всего лишь нужно нацепить три тысячи розовых очков, залепить рот скотчем, а в уши напихать ваты. Хотя нет, рот можно оставить?
– Он меня любит, – пробормотала Варвара, защищаясь. – Влад мне признался. Сказал…
– Да, да, да, он скажет… – передразнила Варю подружка. – Он чего хочешь скажет, чтобы получить свое.
– Что ты имеешь в виду? – Варя плюхнула поднос на только что освободившийся столик так резко, что компот чуть разлился, но она этого даже не заметила. – Ты хочешь сказать, что он мне соврал? Когда сказал, что любит меня.
Маша остановилась на секунду, задумчиво глядя на Варварины макароны, а затем аккуратно поставила поднос рядом с ней и присела на стул.
– Ну, как тебе сказать… Он, может, и не соврал. Но это ничего не значит. Влад пустой, и слова его – тоже пустые. У брата девушек много было…
– Это другое, – замотала головой Варя. – Девушки, девушки, девушки…
– А почему ты думаешь, что это – другое дело? Одна из его института мне даже конфеты дарила, это было год назад. Он с нею порвал, так она пыталась через меня его вернуть. Тоже говорила, что это – другое.
– И что, по-твоему, я должна сделать? – спросила Варя самым колючим тоном из всех ей известных. Таким тоном говорили бы кактусы, если бы смогли. Особенно те, которые ставят рядом с компьютерами и облучают радиацией, уж им-то было бы что сказать.
– Ничего! – пожала плечами Маша и подцепила вилкой гречневую размазню. – Я просто хочу сказать, что ты не должна быть дурой. Знаешь, зачем нужны парни? Чтобы разводить их на подарки и щелкать их по носу, когда они распустят руки и размечтаются о сексе.
– Какой циничный подход, – промямлила Варя, и Маша заметила бы, как она покраснела при слове «секс», если бы не была поглощена гречневой кашей. Она поразглагольствовала еще о том, что настоящих мужчин уже почти не осталось и что именно поэтому сейчас такая вот беда – люди вообще не хотят строить семьи. Или даже, страшно сказать, идут в лесбиянки, только чтобы не иметь дело с мужиками. Потом гречка кончилась, и Варя с Машей отправились на физкультуру, будь она проклята.
Определенно, физруков производят в аду.
Их учитель, в недавнем прошлом тоже студент физкультурного факультета, получал извращенное садистское удовольствие от пыток девочек волейболом и прыганием через козла. Варя честно пыталась не думать о Владиславе и защищаться от летящего на нее мяча, но телефон ее остался в кармане пиджака в раздевалке, так что ни о чем другом она думать не могла. Влюбленность, как выясняется, нарушает не только сон, самочувствие и концентрацию, но еще и замедляет реакцию.
– Сафьянова, принимай! – крикнул физрук, уверенный (по молодости и наивности) в том, что верноподданная школьница исполнит его приказ хотя бы из страха перед дополнительными приседаниями.
– Что? – чуть повернулась в его сторону задумчивая и медлительная, как старая, усталая улитка, Варя. Но мяч уже вылетел из рук физрука, и через несколько секунд он узнал, что не только слово – не воробей, вылетит – не поймаешь. Тормозной путь мяча, летящего с ускорением по направлению к девичьему лицу, высчитывается легко. Можно даже график построить.
– Что? – чуть повернулась в его сторону задумчивая и медлительная, как старая, усталая улитка, Варя. Но мяч уже вылетел из рук физрука, и через несколько секунд он узнал, что не только слово – не воробей, вылетит – не поймаешь. Тормозной путь мяча, летящего с ускорением по направлению к девичьему лицу, высчитывается легко. Можно даже график построить.
Варя охнула, получив мячом по щеке, отлетела ровно на метр и двадцать восемь сантиметров и упала. Физрук побелел, как в зале потолок, бросился к Варе, но та уже лежала, раскинув руки, на блестящем полу физкультурного зала и наслаждалась спокойствием и безмятежностью. Правда, ненадолго. Пока прибежавшая медсестра не подсунула ей под нос ватку с нашатырем.
– Ну ты даешь! – одобрительно прошептала Маша, разглядывая расползающийся по Варькиной щеке синяк. – Ты чего, вообще мяча не видела?
– Нет, – пробормотала Варя и поморщилась от легкой, тянущей боли. – А что случилось?
– Случилось, что физрука вызвали к директору. Наши сказали, что он намеренно в тебя мячом швырнул! Теперь его даже могут уволить! – и Машка хихикнула. Варя слабо улыбнулась. Голова еще немного кружилась, но в целом она чувствовала себя неплохо. А если в результате ее глупого падения уволят физрука, это будет означать, что она страдала не напрасно.
– А где, где… – Варя обеспокоенно оглянулась по сторонам в поисках своего телефона.
– Да на, держи. Я сбегала, – и Маша подсунула Варе телефон, без которого эта глупая влюбленная дура не могла продержаться и минуты. Страшно представить, что она будет делать, если окажется без телефона посреди проезжей части. Под машины бросится? Забудет, как переходить дорогу, и начнет падать, спотыкаясь о бордюры тротуаров. Да, Варя беспокоила подругу. Но тут страничка «Вконтакте» вдруг ожила, и Варя услышала знакомый «бдзынь», от которого ее сердце замерло, а затем пробежало стометровку на одном дыхании, как олимпийский чемпион.
«Ты где, Кошка?» – написал Влад. Он написал! Не бросил ее, не разлюбил, у него нет другой, и да, он любит ее. Варя присела и принялась строчить ответ. Головокружение и головная боль больше не имели никакого значения. Она не стала спрашивать, где он был и почему не позвонил вчера. Могут же быть у настоящего взрослого мужчины свои дела?! Они и так постоянно перебрасываются этими шутливыми, полными темных намеков и улыбочек фразами, словно были всегда вместе.
«Меня чуть не убил физрук».
Пауза.
«Чего? Может, его побить? Что он сделал?»
«А ты бы его правда побил?» – Варя улыбнулась и показала сообщение Маше. Та только сказала «Пффф!» и покачала головой.
«Конечно, Кошка. Что сделал этот придурок?»
«Залепил мне мячом по лицу. Теперь вот синяк во всю щеку».
«Кошмар, Кошка. Я его точно поколочу. Только скажи, он там у вас не мастер – черный пояс по дзюдо?»
«Что??? – притворно обиделась Варя. – А если да – ты меня не защитишь?»
«Конечно, я тебя защетю… защищу… защиплю… зацелую… и все у тебя пройдет, да, Кошка?» – Варя покраснела и не стала показывать это сообщение Маше. Как и следующее.
«Поедешь со мной в пятницу на дачу, Кошка? Родаки отваливают в Болгарию».
«Конечно», – ответила она и только потом подумала, что даже не представляет, как сможет выбраться из дома. Она что-нибудь придумает. Всегда что-то придумывает.
* * *Я поехала в «Ашан» не по необходимости а, скорее, потому что нервничала и не знала, как и куда деться от разных мыслей, делиться которыми с мужем и свекровью еще не была готова. Итак, моя дочь плакала посреди ночи. Я так и не решилась к ней зайти, боясь спугнуть ее самим фактом того, что поймала ее в момент слабости. Утром я встретила ее мягкой улыбкой и стаканом ее любимого какао. Варя рассеянно приняла чашку и осушила ее несколькими большими глотками. Я бы поставила все на зеро, что она даже не поняла, что именно она выпила и кто подал ей напиток.
Она вполне могла бы решить, что это была бабушка.
На мои вопросы, все ли в порядке, Варя ответила неприятным «а что?», а когда я попыталась сказать ей, что понимаю ее чувства, Варя процедила сквозь зубы, что все ее «достали».
Я отскочила как ошпаренная, но решила не реагировать на провокации. Со всей возможной осторожностью я повернулась к ней и установила визуальный контакт, что было непросто, учитывая тот факт, что взгляд Варвары был направлен всегда и исключительно – на экран телефона. Я поднесла руку к ее подбородку и приподняла ее лицо так, чтобы взгляд дочери неминуемо встретился с моим.
– Что? – рявкнула она зло.
– Я просто хочу, чтобы ты знала – ты можешь на меня рассчитывать.
– Я знаю, – она попыталась отмахнуться от меня, как от назойливой мухи.
– Ты можешь рассказать мне абсолютно все, и я пойму, Варвара.
– Что именно я должна рассказать? – спросила она с вызовом, а я отметила, что ее серые глазищи сегодня какие-то больные, усталые. После бессонной ночи взгляд дочери все еще был отсутствующим.
Я попыталась уговорить себя, что она просто перенервничала и плакала из-за предстоящего экзамена по математике, но, во-первых, это был не настоящий экзамен, а только пробник, как ночной крем из детского журнала. Кто беспокоится о таких вещах? Во-вторых, даже если и так. Плакать? Посреди ночи?
Только из-за мальчика.
Они поругались? Он ее обидел, бросил? Это рыжее чмо бросило мою длинноногую умную красавицу? Я не поверю в такое, даже если этот придурок сам скажет мне об этом в лицо. Тогда что? Я только уговорила мужа принять хотя бы в теории идею того, что наша дочь подрастает и становится взрослой. Я не могла рассказать ему, что его единственная, любимая, сероглазая, так на него похожая дочка плакала ночью из-за какого-то рыжего мальчишки. Не хватает мне еще, чтобы Гриша, реализуя свои мужские амбиции и застоявшееся без дела сильное командирское тело, пошел и избил мальчика на самом деле.
Так что же мне делать? Как поступить? Интеллект требовал реванша и коварно советовал привлечь в дело супруга. Инстинкт подсказывал не делать ровным счетом ничего. Переждать. Закупить продуктов и посмотреть, что и как.
Время лечит.
Так прошел весь день, и к вечеру, вместо того чтобы поделиться своими подозрениями с семьей, я подцепила тележку и покатила покупать продукты согласно выданному мне списку. Картошка – пять килограммов. Аккуратная приписка сбоку – «бери только нашу, голландскую мытую, как в прошлый раз, не бери, она с глазками и тухлая». Капуста, лук, яблоки.
Только не лук.
Однозначно, лук выкидываю из списка, эта мера необходима для выживания. Ладно бы Алевтина Ильинична добавляла лучок в жареную картошечку или борщ. Она знает, что Гришка не любит его жареным. А сырой терпеть не могу я. И я могла бы пережить его в салате, в разумных дозах. Но свекровь, из чистой вредности, не иначе, кормит моего мужа сырым луком, выкладывая его перед ним по три раза в день. Как он ест его в чистом виде, отдельный вопрос. Понять такое невозможно. Как яблоко, кусает и наслаждается. Но то, что случается после, – это не просто запах. Это – экологическая катастрофа в масштабах отдельно взятой квартиры.
Действуя таким образом, свекровь эффективно добивается не только того, что наши поцелуи становятся технически невозможными, но также и изменения микроклимата и атмосферы в квартире. Короче – важней всего погода в доме. Никакого лука. Что дальше по списку? Сыр, колбаса, сосиски. Мама, вы что, совсем позабыли про кризис? Уже слопали всю колбасу с сыром? А говорили, что не любите плесень. Пожалуй, нужно будет наложить мои собственные санкции на списки Алевтины Ильиничны, или она нас разорит еще до того, как дочь перестанет вести себя странно и непредсказуемо и придет в себя.
Я сдвинула тележку и покатилась дальше по секциям магазина, играя в 3D-версию всем известной игры «змейка», где я сама исполняла роль змеи, поглощая товары с полок, появляющиеся передо мной по мере движения. Туалетная бумага – ам-ням-ням, слопала. Жидкость для мытья посуды – хлоп, туда же. Зависла ненадолго в отделе журналов, полистала свежие выпуски – не покупать же их, в самом деле. Неподалеку от меня женщина зависла над целой книгой – из дорогих, трендовых, в больших тяжелых обложках. Я усмехнулась, представив, сколько раз ей придется сюда прийти, чтобы дочитать целую книгу.
И что делать, если книга распродана, а ты так и не узнала, кто убийца.
Тележка наполнялась, и я все больше становилась уверена, что в данном конкретном случае мне следует слушать голос сердца и ничего не говорить пока мужу и его матери, чтобы как бы чего не вышло. Еще больше я убедилась в том, что поступить нужно именно так, когда попала домой.