И в аду есть герои - Вадим Панов 19 стр.

– Так точно, – кивнул заместитель. – Они еще говорили, что убитый прыгал на несколько этажей вверх…

– Значит, заодно проверишь их на употребление наркотиков и алкоголя!

– Но эксперты говорят, что характер повреждений…

– Не морочь мне голову!

За всю свою жизнь Хомяку нечасто доводилось быть в центре пристального внимания такого количества заинтересованных персон. Правильнее сказать – никогда не доводилось. И даже в последнее время, когда он был подопытным на фабрике «ЦентрМедПереработки», за ним одновременно наблюдали не более двух-трех специалистов, а сейчас вокруг Хомяка суетились не менее восьми фигур. Чем не повод для гордости?

К сожалению, беглец не мог оценить ситуацию и в полной мере насладиться ею, он вообще ничего не мог. Он лежал на операционном столе, под общим наркозом, и жизнь медленно покидала его израненное тело.

– Вы сможете вытащить пациента? – спросил Сантьяга, не спуская черных глаз с Хомяка.

– Не мешайте, комиссар, – сквозь зубы процедил брат Ляпсус. – Вы же видите, я занят.

Ловкость и точность, с которой хирург проводил операцию, не могла не вызывать восхищение: каждое движение продумано, выверено до миллиметра и в то же время – стремительно. Искусство врачевания оттачивалось эрлийцами на протяжении тысячелетий, и правильно держать скальпель брат Ляпсус умел еще в утробе матери. Но Сантьяга не мог себе позволить просто любоваться работой эрлийца:

– Мне нужно знать точно. Когда вы скажете, что пациент потерян, будет слишком поздно.

– Вам нужна его память? – осведомился брат Ляпсус после небольшой паузы.

– Да. Я должен обязательно допросить его.

Когда осы принесли в Цитадель умирающего чела, комиссару хватило одного взгляда, чтобы понять, что остававшаяся в Хомяке магическая энергия не имеет ничего общего с продукцией действующих в Тайном Городе Источников. Зато благодаря выработанной у всех навов способности Сантьяга уловил следы Золотого Корня и немедленно вызвал в штаб-квартиру лучшую бригаду эрлийских хирургов. Комиссар был уверен, что нащупал ключ, данный князю Дегунинским Оракулом, и был обязан извлечь из головы найденыша все подробности. Извлечь любым способом.

Брат Ляпсус бросил в ванночку окровавленный скальпель и кивнул своим помощникам. В тело Хомяка вонзилось несколько капельниц с зеленоватой жидкостью.

– Вам лучше приступить к допросу, комиссар, – глухо произнес хирург. – Мы не сможем его спасти.

– Сколько у меня времени?

– Не более шести минут. – Брат Ляпсус начал стягивать тончайшие перчатки. – Если бы в нем не было магической энергии, этот чел умер бы в момент получения ран. А так у него был шанс… – Эрлиец скривился. – Но мы приехали слишком поздно. За шесть минут я ручаюсь, столько времени мы сможем поддерживать в пациенте жизнь.

– Немедленно проведите анализы крови, я хочу точно знать природу магической силы этого чела, – распорядился Сантьяга и склонился над головой умирающего.

– А что проверять? – пожал плечами Ляпсус. – Он наверняка был клиентом Великого Дома Людь.

Все знали, что челы, не имеющие собственного Источника магической энергии, пользовались услугами генетически близких к ним людов.

– Пожалуйста, немедленно проведите анализы, – с нажимом повторил нав. – И не мешайте мне.

Семья Эрли входила в состав Темного Двора не одну тысячу лет, и ее представители прекрасно знали, когда можно спорить с навами, а когда нет. Ляпсус кивнул своим подчиненным, отошел в сторону и взял предложенный ассистентом бокал с красным вином.

Комиссар легко провел по лбу Хомяка кончиками пальцев и негромко начал произносить заклинание на древнем навском языке:

– Эльяр алдык урган кектоай…

Потоки магической энергии опутали чела, грубо заставляя умирающий мозг делиться накопленной информацией. Сантьяга использовал «иглу инквизитора», самое жесткое заклинание сканирования памяти, гарантирующее стопроцентный результат получения нужных сведений. В обычном случае жертвы этого заклинания становились полными идиотами – «игла» безжалостно рвала все нейронные связи, – поэтому ее использовали крайне редко. Сейчас можно было не церемониться.

– Урум, – продолжал Сантьяга, – цитай…

Брат Ляпсус поджал губы и отвернулся к окну. Эрлийцу было безразлично, что делает комиссар с умирающим, его недовольство вызывала ущемленная профессиональная гордость – он не смог спасти пациента.

Хомяк отрывисто застонал.

Князь появился в операционной почти сразу после того, как потирающий виски Сантьяга отошел от безжизненного тела. Едва высокая фигура, плотно закутанная в черный плащ с низко опущенным капюшоном, оказалась в комнате, эрлийцы, собиравшие свои инструменты, дружно склонили головы и, повинуясь легкому жесту комиссара, быстро и тихо оставили высших иерархов Темного Двора наедине.

Повелитель Великого Дома Навь медленно обошел стол, на котором лежал Хомяк, и остановился у изголовья.

– Твоя догадка подтвердилась?

Сантьяга кивнул:

– Последние несколько недель этот чел принимал Золотой Корень.

– Ты выяснил, откуда он его брал?

– Увы, нет! – Комиссар поправил галстук. – Но эрлийцы провели предварительный анализ и уверяют, что чел использовал не натуральный Золотой Корень.

Капюшон дернулся.

– Я знал, что вам будет интересно, – улыбнулся Сантьяга. – Речь идет об искусственном наркотике. Кто-то сумел синтезировать Золотой Корень.

– Камень, обещанный Оракулом, оказался неприятно большим, – после паузы произнес князь.

– Это повлияет на наши планы?

– Не думаю, что есть необходимость их корректировать. Мы приняли решение и используем ситуацию в своих целях.

– Когда на тебя падают камни, не следует искать среди них алмазы, – небрежно протянул Сантьяга. – Синтез Золотого Корня таит в себе неприятности для всех Великих Домов.

– Мне приятно, что ты использовал именно навскую поговорку, – ответил князь. – Но в твоем подходе слишком много альтруизма. Мы отвечаем за вполне конкретный Великий Дом, так что, будь добр, сосредоточься на его проблемах.

– Хорошо, – вздохнул комиссар и набросил на мертвое тело простыню. – Сыграем Золотой Корень. Хочу только заметить, что из нас двоих авантюрным должен быть я.

– Значит, ты не справляешься, – проворчал повелитель Темного Двора. – Расскажи, что ты еще сумел выяснить.

– К сожалению, этот чел был рядовым испытуемым, – сообщил комиссар. – Подопытной крысой. Я сумел извлечь из его памяти только название наркотика и образ предполагаемого разработчика. Где находится лаборатория, он не знал.

– Ты сказал – наркотик?

– Совершенно верно, – подтвердил Сантьяга. – Они называют его «стим». Судя по воспоминаниям чела, речь идет о подпольной фабрике, специализирующейся на производстве синтетических наркотиков. Я подключу к расследованию полицию, возможно, они что-то знают.

– Насколько мне известно, человская полиция обязана бороться с подобными производствами, – сказал повелитель Темного Двора. – Если фабрика до сих пор работает, значит, они не могут выйти на ее след.

– Какие-то зацепки у них наверняка есть, – махнул рукой комиссар. – Кроме того, я не собираюсь ограничиваться помощью полицейских. Через десять минут фабрику будет искать весь Тайный Город.

– Нет, – капюшон отрицательно качнулся. – Пока только Темный Двор.

– Даже так?

– Раз уж камни падают нам на голову, надо их тщательно изучить. – Князь помолчал. – Если я правильно понял, чел умер не от истощения?

Сантьяга понимающе поднял брови:

– Вы думаете, что «стим», сохраняя все свойства натурального Золотого Корня, менее разрушительно действует на организм чела?

– Или не только чела. Возможно, он и у людов не будет вызывать преждевременного старения.

В черных глазах комиссара загорелись огоньки:

– А это единственное, что их не устраивает в Золотом Корне.

– Зеленый Дом сможет превратить в магов всех своих мужчин.

– В магов-наркоманов.

– Какая разница, если речь идет об установлении власти над Тайным Городом?

– Это очень хорошая наживка, – медленно произнес Сантьяга. – Эрлийцы проведут доскональный анализ «стима» за пару часов, и у нас будет подробная информация о наркотике. Я же немедленно приступаю к поискам фабрики. Уверен, что к вечеру я выйду на след.

Дверь в комнату распахнулась, и на пороге застыл взъерошенный нав в свитере и джинсах:

– Комиссар! У нас большие проблемы!!!

Сантьяга укоризненно взглянул на аналитика:

– Доминга?

Только сейчас «ласвегас» заметил повелителя:

– Извините, князь, очень срочное дело!

– Что случилось? – поинтересовался комиссар.

– Мы засекли всплеск запрещенного заклинания! Кто-то открыл Врата Нанна!

– Глубокий Бестиарий распечатан, – глухо произнес князь. – Лавина отправилась в путь.

Глава 5

«Вчерашняя пресс-конференция в Московском полицейском управлении была полностью посвящена проблеме борьбы с наркотиками. Несмотря на очевидные успехи, достигнутые нашими полицейскими на этом поприще, полковник Федотов выглядел мрачным и заявил, что не удовлетворен результатами. Журналистам остается только гадать о причинах недовольства полковника, который зарекомендовал себя жестким и непримиримым…»

«Сенсационная новость! Как сообщил нам пожелавший остаться неназванным источник, вчера вечером было совершено дерзкое ограбление квартиры Юрбека Томбы! К сожалению, директор Торговой Гильдии наотрез отказался комментировать эту информацию, однако, как нам стало известно, сегодня утром была уволена вся охрана его роскошного дома на Остоженке и расторгнут контракт с фирмой «Дозорный Волхв», отвечавшей за магическую защиту этого, считавшегося неприступным…»

Вероника до сих пор удивлялась тому, как ей удается читать эти необыкновенные таблички, а в том, что бронзовые редкости, отданные ей Валей Пенкиной, были необыкновенными, девушка не сомневалась. И дело было даже не в том, что они являлись настоящими раритетами, которым самое место в музее, совсем не в том. Прикасаясь к бронзовым прямоугольникам, Вероника чувствовала скрытую в них, тщательно спрятанную силу. На них была не просто информация, но тайное послание, отправленное сквозь века и терпеливо дожидающееся своего часа.

«Да, именно так – послание. Ты молодец, что поняла это».

– Я смогу вызвать Лешеньку?

«Лешеньку? – Загадочный внутренний голос запнулся, пытаясь понять, о чем идет речь. – Ах, Лешеньку! Конечно! Таблички даруют тебе такую возможность… Великий Господин щедр в своей снисходительности к порокам».

– Что ты имеешь в виду?

«Давай займемся делом?»

Начертанные на табличках значки отдаленно напоминали руны. Разбивки на отдельные слова и предложения не было, знаки препинания отсутствовали полностью, и содержание прямоугольников на первый взгляд представляло собой непрерывные строчки рун, изредка прерываемые искусно выгравированными рисунками. Но только на первый взгляд. Девушка на удивление быстро поняла технологию чтения табличек: она не разбирала отдельные значки, а концентрировалась на прямоугольнике целиком, словно пытаясь запомнить его содержание, и через десять-пятнадцать секунд предельного внимания в мозг начинала поступать заложенная в надписи информация.

«Так читают на азаме. Я была уверена, что ты вспомнишь…»

Азам. Глубокое понимание этого древнего языка влилось в Веронику неожиданно и крепко. Несколько раз она ловила себя на мысли, что может не только читать, но и говорить и даже думать на нем. Правда, только тогда, когда «стим» насыщал ее организм, придавая сил и заливая глаза тяжелым, беспросветным золотом. Тогда же появлялся и внутренний голос. И потрясающая уверенность, что она сможет сделать все, что захочет. И странное ощущение, что она спит… Всего лишь спит и видит интереснейший сон.

«Ты действительно еще спишь, Вероника, но скоро это изменится».

– Изменится что?

«Ты обретешь себя».

Содержащиеся на табличках инструкции были составлены последовательно и аккуратно. Так, словно бы неведомый автор предвидел магическую безграмотность будущего читателя и постарался избежать «белых пятен». Каждый пункт был дотошно описан, тщательно прокомментирован, и Веронике оставалось лишь выполнить указанные действия.

На это и ушла вся ночь.

В первую очередь девушка занялась начертанием Врат. В табличке было предложено использовать для изображения символов любую краску, смешанную с кровью жертвенного животного, желательно хищного. Единственными хищниками, кровь которых Вероника могла бы раздобыть, были многочисленные кошки, оккупировавшие подвал дома, однако девушка отказалась от сомнительной перспективы ночной охоты. Во-первых, она не представляла, как будет убивать пойманных хищников, а во-вторых, изложенный в инструкции процесс принесения жертвы занимал два дня, а ждать Вероника не хотела. По той же причине она закрыла глаза на требование не употреблять мясо в течение семи дней, предшествующих открытию Врат. Девушка без труда выдержала бы недельный пост, но нетерпение не позволяло ей пойти на этот шаг.

«Не получится, тогда проведу обряд, соблюдая все до последних мелочей!»

В итоге квадратные Врата, украшенные несколькими заковыристыми символами, были начертаны прямо на линолеуме черной быстросохнущей нитрокраской, которую хранил на антресолях запасливый отец. Получилось не очень быстро, поскольку девушка никогда не увлекалась рисованием, но очень похоже на выгравированный на табличке образец. Тем же способом Вероника изобразила печати Сторожевых Башен, по одной на каждую сторону света, тщательно выверяя их расположение с показаниями найденного на тех же антресолях старого компаса.

Закончив с рисованием, Вероника открыла в комнате окно – при всех своих достоинствах нитрокраска ужасно воняла – и, перейдя в гостиную, приступила к изготовлению остальных ингредиентов.

На «безупречно белый» венец Ану была пожертвована тончайшая шелковая блузка. Девушка вырезала из нее длинную полосу, свернула по ширине лба и аккуратно нанесла на лицевую сторону три символа: знак рода, подтверждающий право на заговор, ключ Врат Нанна и подпись Великого Господина, свидетельствующую о благословении Азаг-Тота. Такую же подпись, как та, что уже украшала правую сторону бритой головы Вероники. Девушка еще не до конца понимала, кто такой этот загадочный Азаг-Тот, но, судя по тому, что автор предупреждал об особой тщательности воспроизведения автографа, существом он был могущественным и весьма обидчивым.

Официальная человская история, которую преподавали в школах, не упоминала в своих скрижалях Гиперборею, ведь если бы Вероника знала, скольких несчастных уничтожил Великий Господин за неправильное изображение и несанкционированное использование своей подписи, еще неизвестно, хватило бы у нее духу доверить начертание автографа простому татуировщику, а теперь еще и своим неумелым рукам. А так это был не более чем очередной символ, и все мысли девушки были заняты другим: где взять лампы?

Для заговора Врат Нанна их требовалось пять, и если главная была описана как круглая чаша, то остальные четыре не расшифровывались никак. Видимо, во времена создания табличек понятие «лампа» не располагало к многообразию. Немного подумав, Вероника соорудила главную лампу из большой пиалы, налив в нее масла, которое мать использовала в лампадке под иконами, и смастерив нехитрый фитиль. В других случаях девушка решила обойтись заурядными свечками.

С предварительными приготовлениями было закончено под утро. Вероника немного поколебалась, борясь с неимоверным искушением лечь спать, но пересилила себя и отправилась в ванну. Резкий контрастный душ быстро растворил усталость, смыв ее в жадную сливную воронку. Девушка тщательно, до красноты, растерлась полотенцем, отбросила его и как была, нагая, вернулась в свою комнату, закрыла окно и долго, очень долго, не менее десяти минут, смотрела на собственноручно начертанный на полу квадрат. Врата Нанна. Таинственная дверь на «ту сторону». Пока еще не более чем граффити, изуродовавшее линолеум.

«Лучше повтори последовательность заговора».

Последний укол «стима» Вероника сделала вечером, и голос в голове становился все тише и тише.

– Я прекрасно помню все, что должна сделать.

«Тогда чего ты ждешь?»

Голос не был нетерпелив, не подгонял, не настаивал, он просто спрашивал. Последние слова едва угадывались – действие «стима» заканчивалось, – но девушка не чувствовала необходимости в новой дозе. Не потому, что экономила. Благодаря украденным у родителей деньгам ей удалось купить прямо-таки огромное количество наркотика: четыре дозы у негров с улицы Покрышкина и еще четыре ампулы ей продал Вагиз. Просто она знала, что именно сейчас дополнительная подпитка ей не нужна. Просто знала, как знала вчера, что должна обязательно купить побольше «стима».

Вероника облизнула отчего-то пересохшие губы и громко, неестественно громко, произнесла:

– Волей твоей, Великий Господин, я открою Врата Нанна!

Ничего не произошло. Земля не разверзлась пред ней, не грянул гром, и не сверкнула молния. Не повалил противный, пахнущий серой дым, и не зацокали копыта слуг Ада. Большая комната типовой московской квартиры, освещенная яркими лучами утреннего солнца, оставалась тихой и безмятежной, но девушка почувствовала, что где-то в глубине ее души возникло легкое, едва уловимое напряжение, шевельнулось что-то темное, чужое, но в то же время – томительно знакомое.