Грузовичок, старенький «Шевроле». В кабине полно людей — как минимум, четверо, на первый взгляд (несмотря на возраст, зрение ее не подводило), и еще трое в кузове. Она разглядела высокого белокурого мужчину, рыжеволосую девушку и между ними… да, это был он, мальчик, вот-вот превратящийся в мужчину. Темные волосы, правильные черты лица, высокий лоб. Он увидел сидящую Абигайль и принялся махать ей рукой. Мгновением позже этот же жест повторил блондин. Девушка только смотрела. Матушка Абигайль подняла в ответ руку и взмахнула ею.
— Благодарю Тебя, Господи, за то, что ты услышал меня, — прошептала она. Слезы текли по морщинистым щекам. — Благодарю Тебя, Господи.
Из-за руля выскочил мужчина в шляпе с большими полями и закричал, размахивая руками:
— Ээээээээй! Эй, матушка! Ник сказал, что вы окажетесь здесь, и он был прав! Эээээээй!
Стоя на подножке грузовика, он несколько раз нажал на клаксон. Сидящие рядом с ним в кабине мужчина лет пятидесяти и женщина того же возраста смотрели на Матушку Абигайль. С краю примостилась маленькая девочка, весело размахивающая одной ручкой, не выпуская при этом изо рта пальцы другой.
Темноволосый молодой человек — Ник — спрыгнул с подножки грузовика, даже не дожидаясь, пока мотор заглохнет. Восстановив равновесие, он медленно направился к Абигайль. Его глаза лучились от счастья. Он ступил на порог, удивленно огляделся вокруг… посмотрел на дом, двор, старую ель у крыльца. И на нее, Абигайль.
— Привет, Ник, — сказала она. — Рада видеть тебя. Добро пожаловать.
Он улыбнулся, пытаясь скрыть выступившие на глазах слезы. Затем поднялся по ступенькам, подошел к старухе и взял ее за руки. Она повернулась к нему щекой, и юноша нежно поцеловал ее. Все пассажиры покинули грузовик. Шофер держал на руках девочку в красном джемпере, которая крепко обхватила мужчину за шею. Рядом стояла пятидесятилетняя женщина, потом рыжеволосая и блондин. Нет, он не дитя, подумала Абигайль. Просто хилый и хрупкий. Последним стоял пожилой мужчина, с трудом вылезший из кабины. Он растерянно протирал линзы стареньких очков.
Ник вопросительно посмотрел на нее, и Абигайль кивнула.
— Ты сделал все верно, — сказала она. — Господь привел тебя сюда, а Матушка Абигайль намерена вас всех накормить. Добро пожаловать всем! Мы не сможем оставаться здесь долго, — она постепенно возвышала голос, — но перед тем, как тронуться в путь, мы успеем отдохнуть и набраться сил, и разделить между собой хлеб, и дождаться остальных.
Чувствуя себя на шее шофера в полной безопасности, маленькая девочка спросила:
— Вы, наверное, самая старая леди в мире?
Пятидесятилетняя женщина прошептала:
— Тс-с, Джина!
Но Матушка Абигайль только добродушно рассмеялась:
— Наверное, детка. Наверное.
* * *Абигайль расстелила нарядную скатерть в саду, под старой яблоней, и две женщины, Оливия и Джун, помогли сервировать стол, пока мужчины собирали дрова. Единственное, чего не хватало на этом столе — это масло, но его с успехом заменило подсолнечное масло с солью.
Во время еды говорили мало — в основном раздавались возгласы удовольствия. Абигайль было радостно смотреть на аппетитно жующих людей. Это компенсировало трудности, связанные с походом к Ричардсону за бройлерами. Гости вовсе не были голодны, нет — просто они соскучились по свежеприготовленной домашней пище. Сама Абигайль тоже с неожиданным для себя аппетитом съела три кусочка дымящегося мяса и ломтик пирога. И, доедая последний, почувствовала, что сыта, как никогда в жизни.
За кофе шофер, которого звали Ральф Бретнер, приятный человек с открытым лицом, обратился к Абигайль:
— Великолепно приготовлено, мэм. Никогда не ел ничего подобного. Миллион благодарностей.
Остальные наперебой заговорили, поддерживая его. Ник улыбнулся и кивнул. Маленькая девочка пропищала:
— Можно мне сесть рядом с вами, леди из сказки?
— Конечно, милая, — ласково ответила Абигайль.
— Не будет ли вам слишком тяжело? — забеспокоилась пожилая женщина, Оливия Уокер.
— Ерунда. День, когда не держишь на руках ребенка — это выброшенный из жизни день. Иди ко мне, Джина.
Ральф поднял ребенка и посадил на колени к Абигайль.
— Если станет тяжело, — сказал он, — сразу же позовите меня.
Он ласково пощекотал девочку, и та радостно заверещала:
— Не трогай меня, Ральф! Не трогай меня!
— Успокойся, — погладил ее по голове Ральф. — Я слишком сыт, чтобы трогать кого бы то ни было.
И он сел на место.
Абигайль заметила, что нога девочки содержится в лубке.
— Что произошло с твоей ногой, Джина?
— Сломала, когда перелазила через забор, — ответила Джина. — Дик перебинтовал ее и наложил шину. Ральф говорит, что Дик спас мне жизнь.
И девочка послала мужчине в очках воздушный поцелуй, отчего тот смутился и закашлялся.
Ник, Том Каллен и Ральф повстречали Дика Эллиса, когда пересекали Канзас. Он шел по дороге, сгибаясь под тяжестью рюкзака и тяжело опираясь на посох. На следующий день в маленьком городишке Линдсборг, где они остановились, чтобы перекусить, они услышали слабый крик, доносящийся с южной окраины города. Если бы ветер дул в другую сторону, они никогда бы ничего не услыхали.
— Бог милостив, — сказала на это Абигайль, гладя волосы девочки.
Джина вот уже три недели жила сама. За день до описываемых событий она играла в саду за домом и, перелезая через изгородь, упала с высоты сорок футов и сломала себе ногу. Сперва Дик Эллис весьма пессимистично оценивал ее состояние. Он сделал ей местное обезболивание и зафиксировал ногу. Кроме того, девочка потеряла треть своего веса и была так слаба, что Дик и вовсе опасался за ее жизнь (все это было рассказано в то время, как Джина Мак-Коун увлеченно играла пуговицами платья Матушки Абигайль).
Но Джина быстро пошла на поправку. Встреча с людьми, готовыми заботиться о ней, действовала лучше любых лекарств.
— Конечно, — заметила Абигайль. — Если бы вы не нашли ее, девочки давно не было бы в живых.
Джина зевнула. Ее глаза были большими и прозрачными.
— Сейчас я уложу ее, — сказала Оливия Уокер.
— Положите ее на кровать в маленькой угловой комнате, — посоветовала Аби. — Вы сможете, если захотите, спать вместе с ней. Другая девушка… Как вы сказали, ее зовут? Мне кажется, вы говорили, но я забыла.
— Джун Бринкмейер, — представилась рыжеволосая.
— Да, так Джун сможет спать со мной, если ничего не имеет против. Кровать, конечно, не слишком широка, и, возможно, ты не захочешь спать со старой калошей, но у меня еще есть матрасы, и можно лечь на них. Кто-нибудь из мужчин достанет их из чулана.
— Конечно, — с готовностью вскочил Ральф.
Оливия взяла на руки засыпающую Джину и понесла в постель. Гости помогли Абигайль отнести грязную посуду в кухню. На дворе постепенно сгущались сумерки.
— Нет ничего лучше покоя, — потянулся Дик, и все оглянулись на него. Он зевнул, прикрывая рукой рот.
Вернулась Оливия.
— Быстро уснула, — сообщила она. — Девочка очень устала.
— Вы сами печете хлеб? — поинтересовался у Абигайль Дик.
— Конечно, сама, — ответила та. — И всегда делала это сама. Может быть, это и не самый лучший хлеб, но мне он нравится.
— Я сам пекарь, — просто сказал Дик. — Хален… моя жена… просила меня печь хлеб два раза в неделю. Я люблю хлеб. Несколько кусочков хлеба с клубничным вареньем — и я могу счастливо и спокойно умереть. — Том Каллен устал, — провозгласил вдруг Том. — О-Ч-Е-Н-Ь устал, — и он громко зевнул.
— Ты можешь постелить себе в сарае, — продолжила Абигайль. — Там тепло и сухо.
За окном шумел недавно начавшийся дождь. Если в такой момент ты одинок, дождь навевает тоску. Но в обществе шорох дождя был приятен; он будто объединял людей вместе. Вдалеке, со стороны Айовы, гремел гром.
— У вас есть с собой спальные мешки? — спросила Аби мужчин.
— Сколько угодно, — ответил Ральф. — Мы отлично экипированы. Пойдем, Том.
— Мне бы хотелось, — медленно произнесла Абигайль, — чтобы вы и Ник еще немного задержались.
Все это время Ник сидел за столом в противоположном углу от ее кресла-качалки. Он напряженно следил за разговором, поворачивая каждый раз лицо к говорящему. Лицо его было открытым и интеллигентным, хотя и достаточно юным. Несколько раз за время разговора Абигайль замечала, что люди поглядывают в сторону Ника, будто ожидая, что он что-нибудь скажет, или рассчитывая на поддержку. Они доверяли ему. И еще она заметила, что когда Ник смотрит в окно, его лицо приобретает встревоженное выражение.
— Кто-нибудь снимет мне матрас? — сонно поинтересовалась Джун.
— Сейчас мы с Ником сделаем это, — ответил, вставая, Ральф.
— Я не хочу сам идти в этот паршивый сарай, — закапризничал Том. — Право слово, нет!
— Кто-нибудь снимет мне матрас? — сонно поинтересовалась Джун.
— Сейчас мы с Ником сделаем это, — ответил, вставая, Ральф.
— Я не хочу сам идти в этот паршивый сарай, — закапризничал Том. — Право слово, нет!
— Я пойду вместе с тобой, бедняга, — сказал Дик. — Мы постелим себе постель и тут же уснем, — он встал. — Спасибо вам, мэм. Не могу выразить словами, как все это здорово.
Остальные согласно закивали. Ник и Ральф отправились за матрасами. Том и Дик пошли в сарай, освещая себе путь керосиновой лампой. Вскоре Ник, Ральф и Матушка Абигайль остались в кухне одни.
— Можно мне закурить, мэм? — спросил Ральф.
— Конечно. Сзади тебя стоит пепельница.
Пока Ральф вставал, Абигайль рассматривала Ника. На нем были рубашка хаки и джинсы. Что-то в его облике заставляло Абигайль думать, что она знала его раньше, знала всегда. Она ощущала какую-то фатальность момента. Будто с одного края ее жизни стоял ее отец, Джон Фримантл, высокий, темнокожий, гордый, а с другого — этот парень, юный, белокожий и немой.
Она увидела, что из сарая появилась струйка света, слегка освещающего двор, и подумала, не пахнет ли в сарае по-прежнему коровами — она не заглядывала в сарай не меньше трех лет. Не было необходимости. Ее последняя корова, Дайси, пала в 1975 году, но еще в 1987 году сарай продолжал пахнуть коровой. Ну, да ничего, если даже и пахнет. Бывают запахи и похуже.
— Мэм?
Абигайль оглянулась. Ральф сидел теперь рядом с Ником, прикуривая сигарету. Ник достал из кармана блокнот и ручку и положил на колени. Он внимательно смотрел на Абигайль.
— Ник говорит… — Ральф прокашлялся.
— Продолжай.
— Он написал, что ему трудно читать по вашим губам, потому что…
— Мне кажется, я знаю почему, — перебила Аби. — Не страшно.
Она подошла к старенькому шкафчику и извлекла оттуда давно невостребованную вставную челюсть. Вставив ее в рот, Абигайль налила себе стакан воды и вернулась на место.
— Теперь можно и поговорить, — сказала она. — Вы двое главные в этой компании, и нам нужно кое-что обсудить.
— Ошибаетесь, — улыбнулся Ральф. — Только не я. Я всего лишь простой рабочий и еще немного фермер. Старший здесь, скорее, Ник. Я только исполнитель.
— Это верно? — Абигайль взглянула на Ника.
Ник начал быстро писать, а Ральф тут же прочитал это вслух:
— Да, найти это место было моей идеей. Но я не знаю, главный ли я.
— Мы встретили Джун и Оливию в девяноста милях к югу отсюда, — добавил Ральф. — Это было два дня назад, верно, Ник?
Ник кивнул.
— Все время мы направлялись к вам, мэм. Женщины тоже шли на север. И Дик. Поэтому мы объединились.
— Вы встретили еще кого-нибудь? — спросила Абигайль.
— Нет, — написал Ник. — Но у меня было ощущение, у Ральфа тоже, что есть и другие люди, и они следят за нами. Наверное, боятся. Никак не могут прийти в себя после того, что произошло.
Аби кивнула.
— Дик сказал, что за день до того, как встретил нас, он слышал звук мотоцикла где-то в южном направлении. Значит, вокруг есть другие люди. Мне кажется, еще их могла напугать большая группа людей.
— Почему вы пришли сюда? — ее глаза будто пытались прощупать Ника изнутри.
Ник написал:
— Вы снились мне. Дик Эллис сказал, что и ему тоже. И малышка, Джина, называла вас «леди из сказки» задолго до того, как мы встретили вас. Она описывала место, где вы живете. Ваше пение.
— Милая детка, — отсутствующе сказала Матушка Абигайль. Потом взглянула на Ральфа:
— А ты?
— Мне вы тоже снились, мэм, раз или два, — сказал Ральф. Он облизнул губы. — Но большей частью мне снился… снился другой парень.
Ник начал писать, перечеркивать написанное. Закончив, протянул ей лист. И хотя ее глаза отвыкли от прописных букв, она смогла прочесть написанное. Два слова, написанные большими буквами. Она вспомнила волков на дороге, буравящих ее взглядом и скалящих зубы. Вспомнила открытый красный глаз, сверкающий из темноты и наблюдающий не только за старухой, но и за всеми этими мужчинами и женщинами… и одной маленькой девочкой.
На листе было всего два слова: «Темный человек».
* * *— Мне было сказано, — начала Аби, комкая и вновь распрямляя листок бумаги, — что мы должны идти на восток. Это сказал мне во сне Господь Бог. Я не хотела слушать. Я только старая женщина, и я хочу умереть здесь, на этом клочке земли — больше, чем желал провести детей Израилевых через Ханаанскую пустыню пророк Моисей.
Она остановилась. При свете керосиновой лампы двое мужчин слушали ее, затаив дыхание, а за окном, не прекращаясь, лил дождь. Грома больше не было слышно. Боже, подумала Абигайль, эти челюсти скоро разорвут пополам мой рот. Нужно поскорее снять их.
— Сны начали приходить ко мне за два года до этой страшной эпидемии, и иногда они становились вещими. Предвидение — это дар Божий, и каждый может обладать им. Моя бабушка называла это озарением Господним. Так вот, мне снилось, что я иду на запад. Сперва с несколькими спутниками, но постепенно их становится больше.
На запад, только на запад, пока не упрусь в подножие Скалистых Гор. Туда добирается целый караван людей, больше двухсот человек. И там нас ждет знак… нет, не знак Божий, а обычный дорожный знак — что-то вроде «БУЛДЕР, КОЛОРАДО, 609 МИЛЬ» или «609 МИЛЬ ДО БУЛДЕРА».
Она снова помолчала.
— Эти сны, они пугали меня. Но даже сама себе в душе я не признавалась, насколько. Но в какой-то момент я почувствовала, что Господь определил мою Миссию. Он сказал старой Аби: «Таков твой путь», — и я почувствовала, что время пришло.
Она посмотрела на них — напряженно следящего за движением ее губ Ника и нервно делающего затяжку за затяжкой Ральфа.
— Я знала, когда увижу вас, — сказала она. — На тебя, Ник, Господь тоже указал своим перстом. Но у него гораздо больше пальцев, чем один, и потому здесь остальные, и на них Он тоже указал перстом. Еще мне снился он, следящий за нами, и Господь укрепил мой слабый дух.
В горле у Аби пересохло, и она сделала большой глоток. Ник принялся что-то писать. Закончив, он подал листок Ральфу.
— Я ничего не знаю о Божьем предназначении, но знаю, что во всем этом что-то есть. Все, кого мы встретили, направлялись на север. Как будто вы знаете ответ на все вопросы. А вы — вам снились остальные? Дик? Джун или Оливия? Или малышка?
— Из пришедших с тобой — никто. Только человек, который не любит болтать попусту. Женщина с ребенком. Парень с гитарой. И ты, Ник.
— И вы считаете, что будет правильным отправиться в Булдер?
— Да, именно этого от нас ждут.
Ник на мгновение задумался и потом написал:
— Что вам известно о темном человеке? Знаете вы, кто он?
— Я знаю, что он, а не кто он. Он — самый несчастный дьявол из всех. Самый маленький дьявол. Но он тоже собирает свою команду. Он уже начал свое черное дело, и ему удастся объединить их гораздо быстрее, чем объединимся мы. Хотя ему еще многое придется сделать. Он соберет слабых… одиноких… тех, кто утратил Бога в своем сердце.
— Может быть, он не настоящий, — написал Ник. Может быть, он только… — он задумался, покусывая карандаш. Потом, решившись, дописал — …только наши страхи. Может быть, во сне к нам приходит то, чего мы боимся.
Прочитав это, Ральф побагровел, но Абигайль хорошо поняла, что имеет в виду Ник. Его слова мало отличались от речей новомодных проповедников, посещающих эти места последние двадцать лет. Сатана не существует — он есть только в наших душах. Но он существует в каждом из нас — в мужчине и женщине, старике и ребенке. Что ж, звучит довольно современно, вся беда лишь в том, что тезис изначально ошибочен. Если Ник действительно думает то, что написал, темный человек обязательно съест его за обедом.
Она сказала:
— Но ведь я тоже снилась тебе. Разве я не настоящая?
Ник кивнул.
— Настоящая — и снилась тебе. А ты снился мне. Разве ты не настоящий? Хвала Господу, ты сидишь рядом со мной, держа на коленях листок бумаги. Этот, другой человек, Ник, он такой же настоящий, как и ты. Да, он вполне настоящий.
Аби вспомнила волков и этот ужасный красный глаз, сверкающий в темноте. И когда она вновь заговорила, в ее голосе зазвучал металл.
— Он, конечно, не Сатана, но близко знаком с Сатаной. Они старые приятели. В Библии не сказано, что случилось с Ноем и его семьей, когда схлынул потоп. Но я бы не удивилась, если бы души спасшихся изменились — их души, их тела, их мысли. Я не удивлюсь и в том случае, если он окажется одним из нас. Сейчас он находится к западу от Скалистых Гор. Рано или поздно он пойдет на восток. Возможно, даже не в этом году, нет — когда он будет полностью готов. Нам предстоит сражаться с ним.
Ник встревоженно покачал головой.
— Да, — твердо сказала Абигайль, — увидишь сам. Этот день не за горами. Смерть и ужас, горе и слезы. И не все из нас доживут и увидят, чем все это окончится.