Распрямив спину, из кареты в сопровождении своих секундантов вышел Варнаховский. Теперь все общение между участниками дуэли велось исключительно через секундантов.
– Леонид, может, все-таки пойдешь на примирение? – спросил Тучков.
– Вряд ли это возможно, я буду драться.
– Право, это не совсем разумно, Леонид Назарович, – произнес второй секундант Варнаховского, полковник кавалерии Михаил Кондратьев. – В любом случае по кодексу о дуэлях я должен предложить мирный исход дела.
После завершения службы Кондратьев некоторое время жил в Париже, а пять лет назад перебрался в Ниццу, где в лице Варнаховского нашел хорошего приятеля, с которым коротал долгие вечера за партией в бридж. Отчаянный рубака и дуэлянт, он рад был провести последние дни в относительном покое, вот только никак не полагал, что затянувшееся безделье прервется такими хлопотами, как нешуточная дуэль. Где-то в глубине души он был даже рад подобному развитию событий: его глаза полыхали азартом, движения сделались порывистыми. В эти минуты он напоминал строевого коня, списанного в тираж, которому представилась возможность пройтись на полковом смотре.
– Хорошо, делайте так, как считаете нужным. Но еще нужно добавить, что мне было нанесено оскорбление второй степени, и я рассчитываю драться. Мои условия остаются прежними, я бы хотел драться на шпагах… если соперник будет против, пусть тогда выбор оружия определит суд чести.
– Я понял вас, Леонид Назарович.
Разгладив топорщившийся ус, Кондратьев шагнул к секунданту князя – угрюмого вида итальянцу с высушенным лицом – и что-то негромко ему сказал. Выглядел полковник так, как если бы намеревался в одиночестве атаковать вражеский редут. Тот в ответ сдержанно кивнул и зашагал к князю, стоявшему в отдалении. Недолго переговорив с ним, он вернулся к полковнику.
– Полагаю, дело не может закончиться мирно, – слегка приподняв подбородок, заговорил итальянец. – Князю Джакометти нанесено серьезное оскорбление.
– Хм… Поручик Варнаховский тоже против мирного исхода.
– Будем считать, что мы привели все разумные доводы для погашения конфликта, и, к сожалению, нам это не удалось. – Губы итальянца изобразили нечто похожее на сочувствие.
– До каких пор будет продолжаться дуэль? До первого ранения или…
– Я полагаю, что именно или… до смертельного исхода!
Глаза полковника блеснули нешуточным азартом.
– Поручик Варнаховский поддерживает это мнение.
– Удары будут наноситься до тех пор, пока кто-либо из поединщиков не в силах будет продолжать дуэль.
– Согласен с вами. Поручик Варнаховский за крайнюю меру удовлетворения.
Леонид обошел место дуэли. Оно было выбрано заранее, как и предписывают правила дуэли. Полковник Кондратьев с секундантом князя выехали на место, тщательно его изучили. Вернувшись, он рассказал о нем Варнаховскому с восторгом, как будто отыскал место не для предполагаемой кончины, а для предстоящего многошумного пиршества. Что ж, возможно, именно на этом клочке суши гусару предстоит провести остаток своей жизни.
– Вы обговорили с поручиком Варнаховским, какую именно он предпочтет дуэль: подвижную или неподвижную?
При подвижной дуэли каждый из противников имеет право отступать и наступать по всему полю поединка. При неподвижной – левая нога противника должна постоянно находиться на определенно отмеченном месте.
– Поручик Варнаховский склоняется к подвижной дуэли.
– Прекрасно! – с каким-то особым подъемом подхватил итальянец. Было заметно, что роль секунданта доставляет ему немалое наслаждение. – Вижу, наши взгляды на поединок всецело совпадают. А теперь давайте подберем наиболее ровное место. Я предлагаю вон ту площадку под скалой. Она ровная, тенистая, примерно сорок шагов в длину и десять в ширину – именно то, что требуется для дуэли.
Кондратьев с Тучковым критически осмотрели предполагаемую площадку. Действительно, она выглядела ровной; лишь отдельные камушки, раскиданные по площадке, слегка нарушали общую гармонию, но вряд ли помешали бы поединку.
Безлюдный уголок явно пользовался у местных жителей особым расположением: дорога к нему была накатана, и, надо полагать, укромное местечко особым спросом пользовалось у местной молодежи, не обременной условностями.
– Надеюсь, дуэль будет непрерывной? – спросил полковник.
Непрерывная дуэль продолжается до тех пор, пока один из противников не будет обезоружен или серьезно ранен, а то и убит.
– О, да! – энергично подхватил секундант, видно, предвкушая преинтереснейшее зрелище. – Дуэль будет непрерывной.
– Теперь давайте определимся с местами, где будут стоять дуэлянты.
– Самое время, – согласился итальянец.
Вытащив монету, полковник сказал:
– Если выпадет «орел», то наша сторона вот эта, – показал он на небольшой валун, стоявший с краю. – А если «решка», тогда ваша сторона будет у кустов.
– Не возражаю, – согласился итальянец.
Подбросив монету высоко над головой, полковник дождался, когда она упадет на тропу. Секунданты склонились над ней.
– «Орел»! Наше место с правой стороны. А теперь осталось соблюсти последнее условие. Вы не будете против, если я объявлю сам?
– Нисколько, – легко согласился итальянец. – С вами приятно иметь дело, господин полковник; вижу, что вы имеете немалый дуэльный опыт. Мы не станем возражать, если вы будете руководителем поединка.
– Благодарю за честь, – ответил полковник.
Не самое подходящее время, чтобы хвастаться дуэльными победами. Впрочем, Кондратьеву не однажды приходилось бывать и в секундантах. Последний раз это произошло пять лет назад в Париже, когда граф Татищев был оскорблен французским виконтом Мишелем де Эвре и вызвал его на поединок. Однако во время поединка произошло нарушение правил: француз ударом руки отбил направленную в грудь шпагу и тотчас нанес смертельную рану князю. В ответ полковник вместе со вторым секундантом закололи виновного как убийцу. Состоявшийся суд чести оправдал их действия, но после этой неприятной истории он был вынужден покинуть Париж и перебраться на Лазурное побережье. Что, впрочем, нисколько не отразилось на его живом и веселом нраве.
Полковник подошел к поединщикам, отстоявшим друг от друга на расстоянии пяти шагов, и громко, как если бы находился на кавалерийском плацу, заговорил трубным голосом:
– А теперь, господа, предлагаю вам снять с себя верхнюю одежду и раздеться по пояс. Снимите с себя рубахи, жилеты, пояса, медальоны, вытащите бумажники и ключи – все то, что могло бы воспрепятствовать нанесению удара и задержать острие шпаги.
Не проронив ни слова, дуэлянты медленно принялись раздеваться. На землю аккуратно легли фраки и рубахи. Итальянец почти театрально снял с себя медальон, поцеловав его, положил поверх одежды. Не менее торжественно Варнаховский снял серебряный крест, подаренный батюшкой при крещении, и столь же аккуратно положил его рядом с цилиндром.
– А теперь, господа, выбор за оружием. У меня в карете дуэльные шпаги, не желаете взглянуть?
Не дожидаясь ответа, полковник принес огромную деревянную коробку. Раскрыв ее, продемонстрировал великолепные клинки.
– Мы тоже позаботились об оружии, – секундант-итальянец сделал знак, и тотчас к нему подошел слуга с длинным деревянным ящиком из красного дерева, инкрустированного золотом. Открыв крышку, продемонстрировал клинки.
– Что вы на это скажете? – не без торжества спросил итальянец.
– Они великолепны, но предлагаю бросить жребий, чьими шпагами проводить поединок.
– Что ж, в таком случае монету теперь бросаю я. – Вытащив серебряную лиру, секундант-итальянец показал на «Викторию» и продолжил: – Если выпадет эта сторона, значит, поединок состоится нашими шпагами; если противоположная – то вашими.
Подкинув монету сильным щелчком, он затем ловко поймал ее в ладонь, после чего, раскрыв, показал полковнику. Слегка нахмурившись, признал:
– Вам повезло, сударь. Поединок будет на ваших шпагах.
Взяв ящик с клинками, полковник подошел к князю Джакометти.
– Прошу вас, князь. Выбор оружия остается за вами.
– Надеюсь, это не повлияет на исход поединка, – холодно сказал Джакометти и поднял ближайшую к нему шпагу. После чего, взяв ее в руки, попробовал на гибкость и дважды рубанул воздух, поражая воображаемого противника.
Варнаховский взял оставшуюся шпагу и отступил на два шага.
– Итак, господа, прошу вас отойти на три шага назад и принять оборонительную стойку.
Поединщики повиновались. Леонид почувствовал, что прежняя горячность куда-то испарилась; теперь он был таким же стылым, как кусок льда. Итальянец оказался сухопарым, мускулистым. Люди с таким телосложением невероятно выносливы; впрочем, выносливость ему вряд ли понадобится, он будет убит двумя последующими выпадами.
Варнаховскому вдруг подумалось, что именно такими поджарыми и мускулистыми, с твердыми решительными взглядами, выглядят профессиональные убийцы. В Италии они даже создали свой союз, который назвали «Братство меча». Разъезжая по Европе, они преподавали искусство владения шпагой, а также не гнушались тем, что брались за грязную работу: участвовали в заказных дуэлях, в которых неизменно выходили победителями.
Варнаховскому вдруг подумалось, что именно такими поджарыми и мускулистыми, с твердыми решительными взглядами, выглядят профессиональные убийцы. В Италии они даже создали свой союз, который назвали «Братство меча». Разъезжая по Европе, они преподавали искусство владения шпагой, а также не гнушались тем, что брались за грязную работу: участвовали в заказных дуэлях, в которых неизменно выходили победителями.
На теле князя Джакометти Леонид даже разглядел три следа от ранений шпагой. Первые два из них, что рассекали правую грудь и левый бок, выглядели старыми, успели затянуться и зарасти волосами, зато третье ранение у самой ключицы было совсем недавним и имело багровую отметину.
По холодным глазам итальянца было заметно, что он видит в своем противнике всего-то очередную жертву в своем списке, которым уже просто потерян счет. Его лицо говорило, что ему не терпится сделать смертельный выпад, чтобы пуститься на поиски очередной жертвы.
Лицо Варнаховского исказила злобная гримаса: «Что ж, сударь, готов вас разочаровать!»
– Господа, – торжественно произнес руководитель поединка, – прошу сходиться!
Итальянец сделал два скорых шага и выбросил вперед руку со шпагой. Леонид ловко увернулся, почувствовав, как заточенная сталь прошла всего-то в нескольких сантиметрах от его ребер, и ответным ударом откинул в сторону тонкую полоску сверкающей стали. Князь Джакометти расторопно отскочил, приняв оборонительную позу. Варнаховский сделал несколько быстрых выпадов, заставив противника отступить. Зловеще звучала сталь. Свистел рассеченный воздух, обдавая лицо упругим ветром. Удары с обеих сторон были молниеносными настолько, что за ними невозможно было уследить. Итальянский князь оказался весьма искусным мастером: колющие удары он сочетал с рубящими и режущими. В какой-то момент кончик шпаги прошел всего лишь в дюйме от лица Леонида, в глаза брызнул солнечный лучик, на мгновение ослепив.
Итальянец грамотно оборонялся, умело нападал, благоразумно отступал и зорко наблюдал за рукой Варнаховского. В какой-то момент он совершил ложный выпад, осознавая, что противник в этот момент непременно потеряет равновесие, но Леонид неожиданно наклонился в сторону, ударив при этом концом шпаги под руку итальянца. Заточенный конец расцарапал локоть и вошел в бок. Итальянец охнул и упал на колени.
Отступив на два шага, Варнаховский принял оборонительную стойку, расставив стопы под прямым углом.
Секунданты итальянца подняли руки:
– Господа, поединок закончен.
– Надеюсь, вы сполна удовлетворены? – спросил у князя Леонид.
– Мы с вами еще встретимся.
– Всегда к вашим услугам, – сказал Варнаховский, направляясь к карете. – Где меня искать, вы знаете. – Посмотрев на небо, досадливо поморщился: – Посмотрите, какие тучи собираются, еще не хватало, чтобы я простудился. Вот будет потеха помереть от простуды после смертельной дуэли…
Подхватив одежду, он поблагодарил секундантов и заторопился к карете.
– Прошу меня извинить, господа, мне весьма приятно ваше общество, но сейчас меня ждут более занимательные дела.
Перед тем как захлопнуть дверцу кареты, Леонид бросил короткий взгляд на князя, которого подхватили под руки. Доктор, присев на корточки, уже перевязывал поцарапанный бок. Рана была неглубокая, но вид пролитой крови выглядел пугающим.
– Чего стоишь, Евдоким? Трогай! – прикрикнул Варнаховский на возницу.
– Как вы его, ваш бродь! – взволнованно сказал тот.
– Переживал?
– А то!
Дутые колеса захрустели по щебню; карета, сделав небольшую дугу, развернулась и покатила в гору по извилистой узкой дороге.
Глава 21 Он здесь хорош
В отличие от подавляющего большинства руководителей, с которыми когда-либо довелось работать Бобровину, начальник Третьего отделения граф Уваров отличался невероятным хладнокровием. Впрочем, повышать голос ему и не требовалось – достаточно было едва повести бровью, чтобы нагнать на любого собеседника животный страх.
Уваров неприязненно поморщился, что должно было означать крайнюю степень негодования. Со стороны могло показаться, что Александр Петрович весьма скуп на разного рода эмоциональные переживания, но в действительности это было не так. Его холеное, слегка одутловатое лицо, на первый взгляд казавшееся совершенно неподвижным, могло отражать как невероятную радость – всего-то едва заметным движением губ, – так и крайнюю степень раздражения – поджатым подбородком, отчего под щеками образовывались длинные кривые складки.
Сейчас действительный тайный советник был невероятно зол, о чем свидетельствовала слегка приподнятая правая бровь.
– Вы меня разочаровали, – произнес он тихим голосом, от которого в жилах застыла кровь. – Вы говорили, что устранение Варнаховского произойдет очень тихо, а в действительности вы его не только не устранили, но при этом наделали много шума, сделав из него настоящего героя. Вы просматривали последние номера французских газет?
Третье отделение выписывало с полсотни зарубежных изданий, так что Бобровин имел возможность познакомиться с подвигами поручика Варнаховского из первых уст. Но сейчас следовало дать понять, что о произошедшем он имеет лишь смутное представление. Глядишь, вместе со словами граф выпустит из себя всю накопившуюся желчь.
Кашлянув, Бобровин ответил:
– Только поверхностное.
– А вы бы потрудились взглянуть, милейший Кирилл Федорович. – Подняв одну из газет, действительный тайный советник продолжил: – В газете «Огни Ниццы» пишут о том, что «отважный русский поручик Леонид Варнаховский повел себя достойнейшим образом и серьезно ранил заядлого дуэлянта князя Джакометти». – Брезгливо отбросив газету в сторону, он поднял следующую: – Взгляните сюда… Еженедельник «Ривьера»… «Русский показал настоящее мастерство, ранив неисправимого дуэлянта…» Так вот, я хочу вам заметить, что слава нашего подопечного добралась даже до Парижа. Взгляните на «Фигаро», – раскрыл он очередную газету. – Здесь господину Варнаховскому отведена целая колонка. Имеется даже его фотография. Желаете взглянуть?
Тот самый случай, когда отказываться было бы ошибкой. Вытянув шею, Бобровин увидел большую фотографию, на которой был запечатлен во весь рост улыбающийся поручик лейб-гвардии Варнаховский. Он выглядел настолько искренним в проявлении своих чувств, как будто хотел обаять всех подписчиков «Фигаро». Возможно, у него это даже получилось. Обычно столь откровенные лица людям нравятся. Не исключено, что по приезде в Париж женщины будут встречать его цветами, а газета «Фигаро» заполучит дополнительных подписчиков.
– Он здесь хорош, – хмыкнул начальник первой экспедиции.
– Не то слово! Уверен, эта публикация добавит ему еще не один десяток поклонниц, – эта самая «Фигаро» на все лады нахваливает господина Варнаховского. Если дело будет и дальше продолжаться таким же образом, то в Россию он вернется национальным героем. Кстати, что за человек этот князь Джакометти? Он действительно из князей?
– Именно так, ваше сиятельство, – охотно ответил Бобровин. – Правда, из обедневших.
– Откуда же он взялся?
– Он один из доверенных людей Раевского. Выполнял для него разного рода поручения, в том числе заказные дуэли. Всякий раз он успешно справлялся. На его счету более двух десятков поединков со смертельным исходом. Никто даже не мог предположить, что этот Варнаховский окажется более искусным фехтовальщиком.
– От варианта с дуэлью следует отказаться. Нужно придумать что-нибудь иное. Например, ограбление… Не мне вас учить, как оно должно совершиться.
– Я сделаю все, что нужно, господин граф. По этому поводу у меня имеется одна блестящая идея, но для этого мне нужно выехать во Францию.
– Хорошо, даю вам десять дней, не больше. И сегодня же свяжитесь с Раевским, пусть в следующий раз получится так, как нужно.
* * *Управляющий филиалом «Французского банка» в Ницце находился в приподнятом расположении духа. Сегодня утром он получил из России сообщение о том, что русский царь Александр Второй намерен положить в его филиал три миллиона рублей золотом на счет своей морганатической супруги Екатерины Долгорукой. Столь неожиданный и солидный вклад он воспринимал как личную заслугу и наверняка в дальнейшем будет отмечен поощрением, и даже не исключал того, что ему предложат место генерального директора в головном банке – благо прежний управляющий уходит на пенсию. Тем более что на новую должность заложен солидный фундамент. Если все-таки подобное перечисление состоится, то по вкладам банк в Ницце будет значительно «тяжелее» парижского.
Так что у него было достаточно оснований, чтобы провести остаток дня в добром расположении духа.
Постучавшись, в кабинет вошел секретарь – красивый высокий юноша с вьющимися волосами – и, передав визитку, сообщил: