Так что у него было достаточно оснований, чтобы провести остаток дня в добром расположении духа.
Постучавшись, в кабинет вошел секретарь – красивый высокий юноша с вьющимися волосами – и, передав визитку, сообщил:
– Господин управляющий, к вам посетитель. – На визитной карточке, врученной секретарем, было написано «Владимир Гаврилович Филимонов, действительный статский советник».
– И это все? – удивленно спросил управляющий. – Он сказал что-нибудь еще? По какому он делу?
– Сказал, что дело конфиденциальное и он разъяснит его при личной встрече.
В душе управляющего шевельнулось недоброе предчувствие. Почему-то вдруг подумалось, что остаток вечера будет безнадежно испорчен.
– Пусть войдет. Выслушаем, что ему нужно.
Секретарь вышел. Управляющий не успел сложить в стопку разложенные на столе бумаги, как в комнату вошел человек лет тридцати пяти, в добротном темно-сером укороченном сюртуке с зауженными рукавами, вышитым из легкой шерстяной ткани. Сюртук украшали перламутровые пуговицы и запонки с рубинами. Под сюртуком клетчатый синий жилет. На шее повязан широкий шелковый галстук, скрепленный изумрудной брошью. На короткой бисерной цепочке, висевшей на жилетном кармане, золотые часы. На безымянном пальце шафранная печатка с камеей. На ногах закрытые остроконечные туфли черного цвета, на голове дымчатого цвета шелковый цилиндр. Вне всякого сомнения, перед ним был франт, следящий за модой и умеющий одеваться.
Визитер напоминал большинство его клиентов, которые каждые три недели носят новый сюртук, раз в неделю меняют туфли и на каждый день у них приходится по новой рубашке.
И все-таки что-то подсказывало управляющему, что это был не его клиент и заявился он в его кабинет для какого-то деликатного дела.
– Господин Маркетти?
– Он самый. Простите, с кем имею дело? – спросил управляющий, натянуто улыбнувшись.
Церемонно сняв шляпу, посетитель представился:
– Владимир Гаврилович Филимонов, начальник сыскной полиции Санкт-Петербурга, действительный статский советник.
Управляющий выглядел обескураженным.
– Ах, вот оно как… Не ожидал подобного визита. Чем могу быть вам полезен? Какие дела заставили вас приехать к нам в Ниццу? Прошу садиться.
Разместившись на предложенном стуле, Филимонов продолжил на приличном французском:
– Исключительно служебные. Меня интересует ваш вкладчик Леонид Назарович Варнаховский.
– С чего вы решили, что он наш вкладчик?
– Я из сыскной полиции, и у нас имеются серьезные основания считать так. Если вы скажете «нет», то мы можем предоставить эти материалы.
– И все-таки?
– Для начала скажу, что имеются люди, которые видели, как он заходил в ваш банк с дорожным чемоданом. Полагаю, в нем были деньги.
– Так вы за ним наблюдаете?
– Возможно.
Управляющему очень хотелось приложить лбом о стол этого самоуверенного франта. Но вместо этого он был воплощение любезности: развел руки в стороны и произнес, явно сожалея.
– Боюсь, ничем не могу вам помочь. Мы не разглашаем данные о своих клиентах.
– Вы меня неправильно поняли; он не только ваш клиент, но еще и преступник. В России он совершил противозаконные деяния.
– Позвольте полюбопытствовать, какие именно?
– Варнаховский причастен ко многим аферам. Так, например, он продал Зимний императорский дворец американскому бизнесмену Генриху Моргану, заработав на этом весьма крупную сумму. Именно эти деньги он положил в ваш банк.
Маркетти сделал сочувствующее выражение лица.
– Смею вас уверить, на тех деньгах, что он положил в наш банк, не было написано, откуда они взялись. Я не занимаюсь криминальными расследованиями. Я банкир. Так что еще раз хочу сказать, что ничем не могу вам помочь, – управляющий поднялся, давая понять, что разговор завершен. – Был рад нашему знакомству…
– В России господин Варнаховский объявлен в розыск как преступник. По соглашению между нашими странами, французское правительство должно задержать объявленного преступника и выдать его нашим представителям. Соответствующее письмо уже направлено в правительство Франции.
– Так что же вы медлите? Вам следовало бы сообщить о нем в полицию.
Разговор затягивался, принимая все более неприятный оборот. Банкир вновь опустился в кресло.
– Господин Маркетти, дело в том, что в настоящее время он колесит по всей Франции, и мы просто не знаем, где именно он находится. И очень рассчитываем на вашу помощь.
– Мне нечего добавить к тому, что я вам уже сказал. Мы не выдаем информацию о вкладах наших клиентов.
Филимонов кивнул головой.
– Разумеется, я понимаю. Существует определенная этика, через которую вы не можете перешагнуть. – Гость поднялся. – Жаль, что наш разговор завершился именно таким образом. – Взяв цилиндр, он хотел было надеть его, как вдруг лицо приняло озабоченное выражение, как если бы он что-то вспомнил: – Да, кстати, мне известно, что наш государь собирается переправить в ваш банк три миллиона золотом.
Управляющий Маркетти едва не поперхнулся. Информацию о предстоящем вкладе он получил от чиновника по специальным поручениям и совершенно не полагал, что об этом может знать кто-то еще. Вот оно как складывается…
– С чего вы взяли? – выдавил из себя Маркетти.
– Не забывайте, все-таки вы имеете дело с сыскной полицией. Мне известно, что для вас очень важно, чтобы именно ваш банк получил эту сумму. Возможно, для вас это будет трамплином для предстоящего назначения в Париж. В моих силах перечеркнуть ваши честолюбивые планы и даже посоветовать императору внести деньги в какой-нибудь иной банк, по нашему мнению, скажем так, наиболее надежный…
– Хорошо, что вы от меня хотите? – после некоторого колебания произнес управляющий.
– Всего-то самую малость, господин Маркетти, – добродушно улыбнулся Филимонов, – вы должны будете заморозить счета господина Варнаховского.
– И на каком же основании, позвольте полюбопытствовать?
– На том основании, что деньги, вложенные в ваш банк, получены незаконным путем. Впрочем, вы можете привести Варнаховскому любую другую причину. Главное, чтобы он не мог воспользоваться этими деньгами.
– Кажется, я вас понимаю, – кивнул управляющий.
– Но это еще не все…
– Не все? Так что же вам еще нужно?
– Вы должны будете сообщить о его появлении полиции. И задержать его в банке до прихода карабинеров под любым благовидным предлогом.
Управляющий пребывал в задумчивости. В конце концов он решился – куш, лежавший на кону, перевешивал все сомнения.
– Вы меня ставите в затруднительное положение. Попробую… Хотя сложно сказать, что из этого получится.
Надев цилиндр, Филимонов посмотрелся в зеркало, висевшее над входом. И, убедившись, что головной убор сидит безупречно, произнес:
– С вами приятно иметь дело. Позвольте мне откланяться. Уверен, это не последняя наша встреча.
После того как за ним закрылась дверь, управляющий еще некоторое время сидел в задумчивости, стараясь предвидеть «плюсы» и «минусы» состоявшейся сделки: ведь ему никто не выкручивал руки, он не подписывал бумаг, а следовательно, вправе поступать по своему разумению.
«Плюсов» выходило все-таки больше.
Наконец поднявшись, он вышел из кабинета и направился в отдел по работе с особо важными клиентами. За столом сидел начальник отдела Ле Пен. Этот его сотрудник был не только самым опытным в банке, но и самым старым, и у Маркетти всякий раз невольно возникало подозрение, что тот работает со времен Наполеона Первого. Однако, несмотря на внешнюю ветхость, старик Ле Пен обладал поразительно цепкой памятью: помнил имена всех клиентов, величину их вкладов и все движения по счету. Иметь такого специалиста в банке было большой находкой.
Месье Ле Пен невольно привстал, заметив рассерженного начальника, очевидно, принимая его неудовольствие на свой счет. Подобная предупредительность в этот раз оказалась излишней.
– Вы ко мне, господин Маркетти?
Управляющий проигнорировал вопрос:
– Отныне счет господина Варнаховского заморожен.
– Это как заморожен? – невольно подивился старик, опускаясь на стул.
На его памяти подобное случилось всего лишь трижды, и то прежние злоключения были связаны с крупными политическими событиями. Первый раз это случилось в феврале 1848 года с провозглашением Второй республики, когда на нужды революции потребовались денежные вклады. В следующий раз это произошло летом 1870-го во время Франко-прусской войны, когда Наполеон Третий угодил в немецкий плен под Седаном. Собравшееся в Бордо национальное собрание низложило его, чтобы не платить контрибуцию. Вторая империя перестала существовать, республике вновь понадобились средства, и вклады были заморожены.
Сейчас был третий случай.
– Вот так! Заморозить, и все! – управляющий не стал пускаться в разъяснения.
Выпучив от удивления глаза, старик Ле Пен не сумел удержаться от вопроса:
– Неужели в России случился переворот?
Еще более нахмурившись, управляющий произнес:
– Почему именно в России?
– Сейчас о России много говорят, – неопределенно протянул старик. – Это не к добру!
– Не случился… Не выдавать Варнаховскому деньги до особого распоряжения. Я должен отчитываться перед вами?! – вспылил он неожиданно.
– Совсем нет, господин управляющий, – испуганным голосом принялся оправдываться старик.
Все годы Ле Пен считал, что управляющий – человек чрезвычайно невозмутимый, и столь резкая перемена в его настроении являлась для него настоящим откровением.
– Будете мне теперь советовать, что я должен делать, а чего нет, – примирительно буркнул управляющий, понимая, что малость погорячился, и аккуратно закрыл за собой дверь.
* * *Полтора месяца Варнаховский с Элиз разъезжали по Европе. Десять дней пробыли в Лиссабоне, гуляя по его старинным улочкам на Замковом холме; посетили даже бой быков – любимую забаву горожан, – смысл которого сводится к усмирению животного фуркадушем, выступающим на лошади. Затем предприняли морское путешествие на комфортабельном лайнере до Бреста, а уже оттуда по железной дороге добрались до Ниццы, остановившись на несколько дней лишь в Париже и Лионе.
Так что к концу путешествия Леонид понял, что изрядно поиздержался. Пришлось даже потратить те деньги, что он отложил на содержание дома и прислугу. Кроме того, Элиз неожиданно пристрастилась к рулетке и в короткое время умудрилась проиграть сто пятьдесят тысяч франков (не считая личных сбережений), что он выделил ей на покупку модной одежды.
Решив отыграться, Варнаховский сам взялся за рулетку. И действительно, первые часы ему невероятно везло – он сумел не только отыграть долги, но даже выиграть двести тысяч. Однако к утру проиграл все до последнего франка, плюс восемьдесят тысяч, что занял у заезжего фабриканта, которого знал еще по Санкт-Петербургу. А потому более ничего не оставалось, как идти во «Французский банк» снимать деньги.
С утра Леонида донимали какие-то нехорошие предчувствия, даже традиционная чашка кофе не прибавила настроения. Прочитав несколько газет, он повелел закладывать лошадей, подхватил трость и шляпу и потопал к экипажу.
Извозчик правил лихо, круто вписываясь в узкие повороты; у крыльца банка умело остановился, заставив коней едва ли не встать на дыбы.
Евдоким был малым проворным – едва Варнаховский успел надеть цилиндр, как тот уже соскочил с козел, обежал карету и распахнул дверцу.
– Пожалте!
Едва кивнув, Леонид направился в банк. В отделе с особо важными клиентами его встречал все тот же ветхозаветный старик с идеально выбритой физиономией. Кожа на его желтоватом лице была жесткая, лоснящаяся и напоминала скомканный пергамент.
Пожилой клерк встретил его прежней радушной улыбкой, от которой лоснящаяся полированная кожа покрывалась еще большим количеством морщин, напоминавших трещины на грубой коре.
Все было в точности, как и в прошлый раз, но что-то в облике старика неуловимо поменялось: не то количество морщин уменьшилось, не то улыбка была не столь широка, не то в глаза вкрался какой-то лихой бес.
– Чем могу быть полезен? – любезно спросил старик.
– Я бы хотел снять полмиллиона франков. Надеюсь, такая сумма не будет для вас обременительна?
– Боюсь, я не смогу выполнить вашу просьбу.
Варнаховский едва не крякнул от неожиданности.
– Вот как? Это почему же?
– Потому что сейчас в банке очень туго с наличностью.
– Мне странно это слышать. Когда мы полтора месяца назад подписывали с вами договор, то вы сказали, что сумма в полмиллиона франков выплачивается немедленно по первому же требованию.
– Дело в том, что сейчас наш банк испытывает некоторые затруднения… Не далее как вчера вечером одним нашим клиентом была снята сумма в шесть миллионов, а новых поступлений не предвидится.
– Это черт знает что! Я нуждаюсь в средствах и не уйду отсюда до тех пор, пока не получу свои деньги!
– Боюсь, я ничем не смогу вам помочь, – бесстрастным тоном протянул старик и даже для убедительности развел руки в стороны.
– В таком случае, мелкий старикашка, я сейчас выброшу тебя в окно!
Варнаховский решительно сделал шаг вперед, выражая полную готовность выполнить угрозу.
– Я переговорю с управляющим, – перешел на деловой тон служащий.
Леонид невольно хмыкнул: обещание возымело свое действие.
– Вот так оно будет лучше!
Расторопно поднявшись, старик суетливо заторопился к двери.
– Обождите меня здесь, я скоро подойду, – пообещал старик.
Что-то в поведении старика насторожило Варнаховского: может быть, суматошность, с которой он зашагал к двери, а может быть, прыгающие глазки, – никак не удавалось поймать его взгляд. Но с ним было явно что-то не так!
Старик вышел из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь. Леонид, стараясь не шуметь, приблизился к порогу и прислушался.
– Жорж, немедленно вызывай полицию! – услышал он взволнованный голос старика.
– Слушаюсь, месье! – с готовностью ответил чей-то бодрый, молодой голос.
– Пусть только поторапливаются! Я постараюсь его как-то занять.
Варнаховский отпрянул от порога, и тотчас дверь широко распахнулась, и в комнату вошел старик.
– Ну-с, – с сияющим выражением проговорил Ле Пен – а это был именно он, – захлопнув дверь. – Кажется, все улаживается. Я как раз сейчас встретил управляющего банка, и он дал свое…
Леонид распахнул дверь и быстрым шагом вышел в коридор.
– Послушайте, – прокричал вслед старик. – Куда же вы?! Подождите! Нужно подписать кое-какие документы!
Ускоряя шаги, Варнаховский проскочил мимо полного мужчины, стоявшего с чашечкой кофе, задев его плечом. Услышав в ответ недовольное бормотание, прибавил шагу. У самого выхода чуть не столкнулся с дамой, вышедшей из соседней комнаты; негодующе вскрикнув, она пропустила его, а позади уже раздался истошный вопль старика:
– Задержите его!
Распахнув входную дверь, Леонид устремился к поджидавшей его карете. Извозчик, гордо восседавший на высоких козлах, покрытых куском медвежьей шкуры, с удивлением наблюдал за тем, как из банка выбегает Варнаховский, за которым гонится охранник. Запрыгнув в распахнутую карету, Леонид громко крикнул:
– Погоняй!
Извозчик с размаху опустил длинную плеть на застоявшихся лошадей. Карета дернулась и понеслась по узкой улочке, подскакивая по булыжной мостовой.
Через распахнутое окно кареты Варнаховский видел, что охранник некоторое время бежал за каретой, пытаясь уцепиться за запятки, а потом, уже изрядно поотстав, вернулся к банку, где его поджидал злобный старик, энергично жестикулирующий.
Дверь распахнулась вновь, и на пороге предстал управляющий, показывая полицейскому, взбежавшему на крыльцо банка, на удаляющуюся по улице карету.
Выглянув в окно, Леонид скомандовал:
– Погоняй, Евдоким! Пошевеливайся! К дому!
Извозчик резво дернул за поводья, и карета лихо завернула за угол, скрывшись как от управляющего банка, так и от служащих, высыпавших на порог.
Подъехав к вилле, Евдоким привычно остановился у ворот.
– Стой здесь и никуда не уезжай! – приказал Варнаховский. Извозчик удивленно смотрел на взволнованного хозяина. – Мы сейчас уезжаем!
– Куды? – переполошился извозчик.
Вопрос застал врасплох. Он вдруг понял, что ответа у него не было.
– В Монте-Карло.
– Как прикажете, хозяин, – пожал плечами Евдоким, откинувшись на спинку.
Едва ли не бегом Леонид пересек сад и, распахнув входную дверь, вбежал по лестнице.
– Элиз, где ты? – вскричал он.
В длинном зауженном книзу вечернем платье Элиз лебедью выплыла из соседней комнаты. Выглядела она беспечно. Жизнь с русским богачом представлялась ей нескончаемой сказкой. Улыбка мгновенно сошла с ее лица, как только она увидела взволнованного Варнаховского.
– Что случилось, Леонид?
– Складывай все самое необходимое, мы срочно уезжаем.
– Но зачем? – в ужасе произнесла Элиз. – Здесь же так замечательно!
– А затем, что меня преследует полиция! – в отчаянии выкрикнул Варнаховский.
Зажав рот ладошкой, Элиз Руше опустилась на стул.
– Боже, что случилось?! Что ты такое натворил? Ведь все было так прекрасно!
– Я не знаю, что именно надо от меня полиции, но я знаю совершенно точно – нужно убираться отсюда как можно дальше, пока меня не скрутили и не бросили в каталажку!
– Может, все обойдется? – с надеждой спросила Элиз.
– Не обойдется!
– Объясни наконец, что случилось?
– Я хотел получить в банке свои деньги, но служащий вызвал полицию.
– Но ведь ты же ни в чем не виноват? – с надеждой спросила женщина, ухватив его за руку.
– Не знаю… Элиз, ты думаешь, что я русский, у которого в каждом городе по имению? Это не так. Я обыкновенный аферист и мошенник, и могу перечислить тебе с десяток афер, за которые меня отправили бы за решетку не только в России, но и во Франции. Я не тот человек, который тебе нужен! Давай расстанемся. Ты найдешь себе другого, достойного твоей красоты, а я сейчас уеду. Один.