– Кто тут? – строго спросил он, осветив керосиновой лампой узкую садовую дорожку.
Рассеивающийся луч упал на стоявшего в саду Варнаховского.
– А я уже думал, ты не подойдешь, – с некоторым облегчением сказал хозяин дома, опуская керосиновую лампу.
От внимательного взгляда Леонида не укрылось, как свободная рука хозяина скользнула к поясу, за которым просматривались угловатые очертания револьвера.
– Были срочные дела… – неопределенно ответил Варнаховский, терпеливо ожидая приглашения проследовать в дом.
Мужчину звали Валерий Михеевич Христофоров. Родом он был из мелких саратовских дворян, коим на роду написано, не жалея живота своего, служить царю-батюшке. Возможно, то же самое ожидало бы и Валерия, если бы у отрока вдруг не открылся талант к искусству: все свое время он проводил в рисовании девок, хороводивших на лугу, мужиков, занимавшихся плотницким ремеслом; дерущихся подле кабака бродяг; ребятишек, играющих в салки. Получалось чудно и умело, что вызывало немалое изумление у всех, кто видел его наброски. Дарование сына не доставляло радости лишь его отцу, который чаял, чтобы отпрыск продолжал семейное военное ремесло. Потому вскоре он был определен в кадетский корпус для подготовки к военной карьере. Именно там Валерий Христофоров впервые принялся рисовать старинные монеты, которые выходили у него на удивление ладно. И вместо занятий по военному делу он предпочитал шлифовать искусство гравировки.
Вопреки желанию отца видеть сына в юнкерском училище, Валерий Христофоров занялся художественным промыслом, изготавливая на заказ различные античные поделки, что приносило ему весьма существенный доход. Но творческая душа требовала иного. Именно в это время Валерий Христофоров устроился на Императорский монетный двор, где шлифовал свое мастерство в изготовлении монетных печатей.
Неизвестно, какой бы крендель вывернула судьба, если бы не вмешался случай. Однажды он приобрел монету времен Римской империи у известного коллекционера – барона Александра фон Каульбарса. На первый взгляд, римский золотой ауреус выглядел подлинным: на лицевой стороне была изображена голова богини Венеры, а позади ее стоял сын Купидон; на оборотной стороне – предметы греческого обихода. Только всмотревшись, рядом с амфорами можно было распознать туфли, в которых любили щеголять модницы прошлого столетия. Валерий Христофоров попытался вернуть фальшивую монету обратно, но барон категорически отказался ее брать, заявив:
– Не следует быть таким простаком!
Самолюбивый Валерий Христофоров решил отомстить обидчику. Он принялся скупать золотые монеты, которые имели широкое хождение и достать которые не представляло особой сложности. После чего принялся переплавлять их по античным образцам и через подставных лиц продавать их барону как настоящие. А когда у того собралась достаточная коллекция и он решил выставить ее на обзор публики, известный эксперт, пришедший на выставку, определил, что все приобретения являются фальшивыми. Барон обращался ко многим экспертам, но все в один голос говорили одно:
– Искусная подделка!
Так что месть удалась. Но Валерий Христофоров настолько вошел во вкус, что успешно принялся производить монеты российской императорской чеканки, имевшие в Европе большое хождение. Пренебрегая конспирацией, фальшивомонетчик чеканил деньги в собственном имении, которое располагалось как раз напротив полицейского участка. Нередко на бокал марочного французского вина к нему заглядывал исправник, совершенно не подозревая о том, что в нескольких саженях от него творятся противузаконные деяния.
Разоблачен Валерий Христофоров был совершенно случайно, как это нередко и бывает, из-за собственной нерадивости. Однажды он оставил в сюртуке штамп на полтину и, пребывая крепко во хмелю, расплатился им в корчме за штоф водки. По тишине, тотчас образовавшейся вокруг, он понял, что случилось непоправимое.
В эту ночь он в имении не ночевал: собрав кое-какие сбережения, немедленно тайком отправился в Европу, где впоследствии стал промышлять куда более безобидными делами: изготавливал фальшивые паспорта европейских стран. Причем принимал он клиентов не с кондачка, а только после солидной рекомендации. Так что Леонид со своей спутницей входил в число доверенных лиц.
Варнаховский прошел в небольшой сумрачный дом. Зная о прошлом господина Христофорова, проживавшего под французским именем Рауль-Дюваль Трезеге, он нисколько не сомневался, что тот не оставил привычку печатать монеты и наверняка где-то в подвале у него находятся чеканные станки.
Масляная лампа, висевшая над самым потолком, освещала высохшее лицо фальшивомонетчика. Голова, практически лишенная волос, как бы состояла из многих бугров; под острым подбородком на тощей щетинистой шее торчал колючий кадык. И сам он выглядел на редкость угловато и несуразно. Неожиданно из соседней двери появилась дородная женщина с длинными пшеничными вьющимися волосами, одетая в обыкновенный цветастый сарафан. В прошлый свой приезд Леонид не сумел разглядеть ее фигуры, но сейчас отметил, что она буквально пленяла взгляд. Неудивительно, что Евдоким обратил на нее внимание.
В длинной сухой ладони Христофоров держал два паспорта.
– Поздравляю вас, господин Варнаховский, теперь вы граф Анри д’Аркур, из династии графов де Мортен. Так что у вас великолепная родословная.
Открыв паспорт, Леонид удовлетворенно кивнул. Все печати были на месте. Ни одной размазанной, ничего такого, что могло бы насторожить даже самого придирчивого стража порядка.
– С таким паспортом и такой родословной, как у вас, милейший, вам нужно штурмовать французский трон, – улыбнулся Христофоров.
– Я подумаю над вашим предложением, любезнейший, – сухо отозвался Варнаховский.
Уложив паспорт в сюртук, он открыл второй. С него на Леонида посмотрело прехорошенькое личико Элиз. Девушка умела выглядеть исключительнейшим образом даже на фотографиях. К этому у нее был какой-то природный дар.
Полистав паспорт, он не нашел в нем ничего такого, что могло бы насторожить. И, отсчитав четыре тысячи франков, протянул их Христофорову. Теперь следовало как можно дальше убираться из Франции. Может, выехать в Италию? Или укрыться в Вене?
Озабоченную физиономию Варнаховского Христофоров принял на свой счет.
– Вас смущает цена, ваше сиятельство? Уверяю вас, паспорта такого качества вы не встретите по всей Европе. Я знаю, о чем говорю. Так что цена вполне подходящая.
– Я не ставлю под сомнение ваше мастерство, любезнейший, оно мне хорошо известно. Только мне почему-то думается, что это не основной ваш доход, а, так сказать, для души…
Валерий Христофоров чуток приподнял голову. Масляный светильник в керосиновой лампе слегка полыхнул, добавив теней к угловатой физиономии мастерового.
– Хм… Я вижу, вы обо мне достаточно осведомлены.
– Не больше, чем другие. Но полагаю, что из нас получились бы понимающие партнеры.
– Возможно, – отчего-то посуровел Христофоров. – Подобный интерес я воспринял бы как предложение к сотрудничеству. Что ж, я о вас тоже слышал немало… благоприятного. О таком компаньоне можно только мечтать. Но чтобы наши планы осуществились, для начала я бы посоветовал вам как можно дальше убраться с Лазурного побережья. О вас слишком много говорят… и пишут. А это не способствует хорошему ведению дела.
Уложив паспорта в сюртук, Варнаховский слегка хлопнул себя по карманам, как бы удостоверяясь, надежно ли они спрятаны, и произнес с учтивой улыбкой.
– Я немедленно воспользуюсь вашим советом.
Попрощавшись, он быстро сбежал с крыльца и, миновав рассеивающуюся полоску света, растворился в густой тени разросшихся деревьев.
Экипаж поджидал на прежнем месте. С дороги просматривались лишь колеса, выкрашенные в белый цвет, да вот еще светлая подножка, как бы сходящая из ниоткуда и сбегавшая в никуда.
Дверца распахнулась, и в темном чреве кареты Леонид различил взволнованное лицо Элиз.
– Ты задержался, – произнесла девушка. – Я уже начала беспокоиться.
– Со мной ничего не случится, пока ты со мной, – успокоил Варнаховский, присаживаясь рядом. – Поздравляю тебя, – протянул он девушке паспорт, – теперь ты графиня Элиз д’Аркур!
Девушка взяла паспорт, открыла его, с интересом принялась всматриваться в фотографию. По тому, как дрогнули ее губы, Леонид понял, что подарок ей понравился.
– Господи, никогда бы не подумала, что этот титул может доставить мне такое удовольствие!..
Карета катила по центральной улице, освещенной газовыми фонарями. Поводов для уныния не существовало. Если разобраться, все складывалось не так уж и скверно, как могло показаться поначалу. В золоченой карете ехал новоиспеченный граф, рядом с ним находилась его очаровательная молодая супруга, а впереди у обоих была длинная жизнь, полная соблазнов и всевозможных приключений.
Бульвары были засажены цветами, их сладковатый дурманящий аромат подталкивал к безрассудствам. Варнаховский, глядя в окно кареты, поймал себя на том, что любуется молодыми людьми, выглядевшими беспечными и такими же счастливыми, как они сами. Ничто не предвещало чего-то дурного…
Неожиданно карета резко остановилась, и он невольно подался вперед, стукнувшись плечом о ручку.
Это что еще за дела! Леонид уже распахнул дверь, чтобы отругать возницу, как вдруг увидел его встревоженное лицо.
– Извиняйте, ваш бродь, – виновато протянул Евдоким, – только я бы поостерегся дальше-то ехать.
– Чего это ты так? Черную кошку, что ли, увидел, суеверным стал?
– А вы гляньте, – показал извозчик концом кнута на аллею, где стояло несколько карабинеров.
Навстречу ехавшему впереди экипажу выдвинулось двое солдат. Один из них встал впереди кареты, а другой с хозяйской уверенностью распахнул дверцу. С расстояния в полсотни метров было не слышно, о чем они расспрашивают пассажиров, но уже в следующую минуту из экипажа вышел дородный высокий господин и, явно негодуя, принялся размахивать руками. Карабинер воспринял его поведение равнодушно, как и подобает человеку, облеченному властью: «Ты можешь говорить сколько угодно, а я выполняю свое дело!»
Затем пассажир раздосадованно покачал головой и протянул ему документы. Изучение паспорта заняло несколько минут, после чего карабинер, лихо козырнув, вернул паспорт.
Мимо них промчалась еще одна карета, которая тотчас была остановлена карабинерами.
– Что за черт! – выругался Леонид. – Чего им надо?
И вдруг в одном из людей, стоявших у обочины, он рассмотрел того самого промышленника, у которого выпросил деньги.
Огромный, с выпирающим животом, он что-то энергично рассказывал офицеру, и тот едва качал головой, слушая его исповедь.
– Останавливают золоченые кареты. Им известно, что мы приехали именно на золоченой карете, вот теперь они проверяют каждую из них, – произнес Варнаховский. – Видно, он нас все-таки где-то заметил. Нужно срочно уходить отсюда, пока они нас не увидели. Элиз, давай побыстрее, – протянул он руку.
– А может, нам повернуть обратно? – с надеждой спросила девушка.
– Видишь полицейские кареты? – кивнул он в сторону стоявших на обочине экипажей, выкрашенных в черный цвет. – Если мы повернем, так они сразу поедут за нами.
Девушка вышла из кареты, тотчас оказавшись в объятиях Леонида.
– Элиз, ничего не бойся. Я тебе обещал, что все будет хорошо?
– Да.
– Значит, так оно и будет. Веди себя естественно, держись спокойнее. А теперь возьми меня под руку, и мы с тобой, не торопясь, уходим на соседнюю улицу.
Варнаховский и Элиз сделали всего-то несколько шагов, как на золоченую карету, стоявшую на обочине, обратили внимание карабинеры. Подправив на спине сползавшее оружие, двое из них направились к экипажу. Боковым зрением Леонид видел, как на дорогу вышел обманутый купец и что-то быстро заговорил, показывая рукой в их сторону. В какой-то момент Варнаховскому хотелось, ухватив крепко ладонь Элиз, броситься бежать прочь прямо через высокие колючие кусты. Но он тотчас отбросил этот вариант, понимая, что немедленно привлечет к себе внимание.
Прямо напротив кареты, переливаясь огнями газовых фонарей, светилась вывеска казино, обещая незабываемый вечер. А у дверей двое крепких швейцаров в ладных ливреях, весьма напоминавших генеральские мундиры, учтиво открывали дверь перед каждым входящим. Пожалуй, это было единственное место, где можно было спрятаться от внимания карабинеров: затеряться в толпе, а потом уйти через черный ход.
– Сейчас идем в казино.
– Боже, опять?! Ты еще не наигрался? – невольно ахнула Элиз. – Ты знаешь, я люблю играть в казино, понимаю, что ты хочешь доставить мне удовольствие, но сейчас не самое подходящее время для развлечений.
Леонид невольно усмехнулся: дело не столь уж и скверное, если даже в таком положении девушка нашла время для шуток.
Беззаботным шагом они с Элиз пересекли дорогу – наиболее освещенную часть – и оказались на широкой аллее, засаженной по обе стороны высокими величественными платанами. Карабинеры уже подошли к экипажу и что-то стали говорить Евдокиму, важно восседавшему на передке. Тот лишь размахивал руками и давал понять, что не разбирает ни слова.
Казино было расположено на пригорке, к которому вела широкая обделанная розовым мрамором лестница. Вот он, храм денег, где у самой рулетки облюбовал себе место его ревностный жрец – крупье. Трепещите, господин Варнаховский вернулся!
Приостановившись у дверей, Леонид терпеливо подождал, пока перед ним с почтением распахнет дверь дюжий швейцар, и, небрежно сунув в его ладонь луидор, прошел в ярко освещенный зал.
Он направился к игровой рулетке, за которой стоял крупье, одетый в блузу и красно-яркий галстук. Худощавое лицо украшали коротко стриженные усы. Выглядел он щеголевато, хотя от всей его внешности так и веяло третьесортным сутенером.
– Делайте ставки, господа! – громко призывал он с натянутой улыбкой, обещая беспроигрышную игру.
Что ж, проверим!
Варнаховский присел за свободный стул и, разложив пятьсот франков, произнес:
– На красное!
Застыла позади Элиз, положив руки на его плечи. Прохладное прикосновение тонких женских пальчиков успокаивало.
– Ставка принята, месье, – сказал крупье, заинтересованным взором смерив девушку.
Леонид поймал себя на том, что где-то под ложечкой зародился волнующий холодок.
Крутанув рулетку, крупье объявил:
– Ставки сделаны, господа! – и бросил на крутящейся барабан металлический шарик. Обрадовавшись предоставленной свободе, тот лихо заплясал по полю, набирая разбег.
– Красное! – объявил крупье.
– Ты выиграл, – прошептала Элиз.
Ее дыхание становилось жарким. Любимая женщина определенно принесла удачу.
Грабли крупье привычно сгребли проигранные деньги.
– Делаем ставки, господа! – все тем же зычным голосом призывал крупье.
Стол тотчас заставили золотыми монетами и банковскими билетами, сложенными в аккуратные стопки.
– Ставлю на красное! – пододвинул на красное поле весь свой выигрыш Варнаховский.
– Ты рискуешь, – сдержанно напомнила Элиз.
– Дорогая, тебе давно пора понять, с кем ты имеешь дело, – повернулся он к девушке, поймав ее лукавый взгляд. – Вся моя жизнь – это сплошной риск!
Барабан завертелся, а Леонид с Элиз, будто завороженные, наблюдали за скачущим шариком.
– Красное! – в едином порыве выкрикнули оба, когда рулетка остановилась.
Варнаховского с головой накрыл азарт, на какое-то время он позабыл об облапошенном купце, о полицейских, что, должно быть, рыскали в поисках его по всему городу. Весь мир для него сконцентрировался на маленьком поле, раскрашенном в красный и черный цвета.
– Тебе сегодня определенно везет, – прошептала Элиз, наклонившись к его уху.
– Ты забыла? Мне везет всегда, когда ты со мной рядом, – негромко напомнил он.
Похоже, Элиз так же забыла о полицейских, находящихся снаружи.
– Ставлю на красное! – громко объявил Варнаховский, невольно привлекая к себе внимание.
– Ставка принята, месье, – живо сказал крупье, установив фишки.
Несколько сопереживающих, озадаченные везением неизвестного щеголеватого господина, подтянулись к его столику, желая стать свидетелями его невероятной везучести… или полнейшего фиаско.
– Вращаю барабан, господа! – торжественным тоном объявил крупье. И когда шарик ударился о вращающуюся поверхность, сказал: – Ставки сделаны!
– Красный! – выдохнули разом несколько глоток.
Грабли крупье смели со стола разложенные банкноты. Стол вновь опустел.
– Вам очень везет, месье, – скупо улыбнувшись, признал крупье. – На что будете ставить?
– Разумеется, на красный цвет, – ответил Леонид, двинув все деньги на красное поле. – Ведь мне везет с этим цветом. Это цвет любви! – посмотрел он на смутившуюся Элиз.
– Я бы на вашем месте не рисковал, – услышал Варнаховский за спиной чей-то вкрадчивый голос. – Вы и так уже достаточно заработали. Вам бы надо выходить.
Повернувшись, он увидел офицера полиции, стоявшего немного позади Элиз. На его сытом лощеном лице застыла насмешливая улыбка. А подле, прячась за спинами играющих, стоял одураченный сибирский купец. Удачная игра сыграла с Варнаховским дурную шутку, он совершенно позабыл об опасности: ему бы следовало уходить через черный ход, а он продолжал оставаться за рулеткой, проверяя фортуну на прочность.
Леонид ничем не выразил беспокойства. Вот разве что правая бровь слегка приподнялась, выдавая внутреннее напряжение, что, впрочем, совершенно не было заметно со стороны.
– Спасибо за совет, господин офицер, но я все-таки рискну.
– Вижу, вы очень рисковый человек.
– Возможно.
– Считайте, я на вашей стороне, – сказал полицейский, положив широкую темную ладонь на эфес сабли.