Куликов решил ковать железо, пока горячо. Московкина только что перенесла сильнейший стресс, и сейчас ее легко будет заставить сказать правду.
– Татьяна Сергеевна, – проговорил он, строго глядя на свою собеседницу, – я знаю про ваш анонимный звонок.
– Какой звонок? – переспросила Московкина, но глаза ее предательски забегали.
– Вы звонили Елене Максимовне Соколовской. Вы сказали ей, что ее муж, извиняюсь, ходит налево.
– Я никому не звонила… – забормотала женщина. – С чего бы я ей стала звонить? Я и телефона-то ее не знаю…
– Вот только не надо этого! – повысил голос Василий Макарович. – У нас имеется распечатка всех звонков Соколовской, и мы нашли среди них ваш!
Он бил наугад, но попал в десятку.
Татьяна закрыла лицо руками и бурно, некрасиво разрыдалась.
Василий Макарович по долгу службы наблюдал разные виды рыданий. Нельзя сказать, что ему это нравилось, но потихоньку он научился в них разбираться.
Некоторые женщины рыдали искренне, от горя при потере близких, такие слезы вызывали у него сочувствие. Хотя не все. Иная от огромного несчастья только зубы стиснет, слезы внутрь загонит, кулаки сожмет и мечтает только одной остаться, на все замки запереться и там уж горю своему предаться, чтобы никто не видел.
А другая по пустяку так разорется – до судорог, смотреть противно.
Есть еще дамочки, которые думают, что слезами своими разжалобить могут, рыдают неискренне, таких Василий Макарович вычислять научился. Татьяна Сергеевна рыдала хоть и от души, но не было к ней у Куликова добрых чувств. Не нравилась она ему, не любил он доносчиков. Вот и в этом случае – сболтнула баба по злобе да по дурости, – а получилась большая неприятность. Думать надо!
– Она меня уволила! – расслышал Куликов сквозь бурные рыдания. – Мне нужно растить Славика…
– Ну, насколько я знаю, уволила она вас за дело…
– Ну да, я ошиблась, но кто не ошибается! – бормотала Московкина сквозь слезы. – Я из-за нее не могла найти хорошую работу! Меня никуда не брали… пришлось пойти бухгалтером в детский сад, на грошовую зарплату… а она благоденствует… поэтому когда я увидела ее мужа с той женщиной, я не выдержала и решила ей позвонить – хоть немножко ей настроение испортить…
– Ну-ка, еще раз и помедленнее! – строго проговорил Василий Макарович, который решил держаться со свидетельницей официально. – Где вы его увидели? С кем? Когда? И перестаньте рыдать! Это вам ничуть не поможет!
– Правда? – переспросила Татьяна и действительно взяла себя в руки. – Я его увидела в загородном пансионате…
Пансионат располагался в курортной зоне Карельского перешейка и носил поэтическое название «Зеленый шум».
В этот пансионат Татьяна приехала не отдыхать, как некоторые. На отдых и развлечения у нее не оставалось ни денег, ни времени, поскольку и то, и другое без остатка уходило на воспитание малолетнего разбойника, находившегося в трудном переходном возрасте и лишенного благотворного мужского влияния.
Татьяна приехала в пансионат немного подработать, а именно проверить квартальный баланс перед подачей его в налоговую инспекцию. Бухгалтером в этом пансионате работала племянница директора, девица разбитная, но очень невнимательная. При сдаче прошлого баланса она перепутала дебет с кредитом, а расходы на питание отдыхающих у нее прошли по статье «содержание и откорм мелкого рогатого скота». Тогда директору пансионата с большим трудом удалось погасить скандал, а на этот раз он решил подстраховаться и пригласил безотказную Московкину, чтобы она заранее проверила все цифры. Деньги он платил небольшие, но Татьяна согласилась, поскольку ей пообещали льготное питание и совершенно бесплатный воздух.
С балансом она разделалась быстро, пообедала в пансионатской столовой и вышла прогуляться, поскольку до ближайшего поезда оставалось еще полтора часа.
Весенний воздух был свежим и бодрящим, на деревьях набухали почки, громко чирикали воробьи и другие мелкие представители царства пернатых. Татьяна безуспешно пыталась вспомнить, когда она последний раз была за городом.
Тут-то она и увидела Арсения Уколова.
Она сразу узнала мужа своей бывшей начальницы, потому что тот несколько раз приходил на корпоративные вечеринки «Медсервиса».
Уколов торопливо шел по дорожке парка, окружающего пансионат, под руку с молодой интересной женщиной. Спутники обменивались пылкими взглядами, не оставлявшими сомнений в характере их отношений, и вполголоса переговаривались. Они быстро вошли в один из корпусов пансионата.
Татьяна на всякий случай зашла туда вслед за ними и увидела, как парочка скрылась за дверью номера. По их возбужденным лицам и прочим косвенным признакам можно было сделать однозначный вывод, что они собираются в этом номере заниматься отнюдь не проверкой квартального баланса.
Проводив взглядом любовников, Татьяна задержалась в холле пансионата, испытывая противоречивые чувства.
С одной стороны, как добропорядочная женщина, она была глубоко возмущена наглым поведением Уколова. С другой же – Татьяна вспомнила свою бывшую начальницу, вспомнила, как та со скандалом выгнала ее из «Медсервиса», наговорив напоследок массу гадостей, да еще распустила по всему городу слухи о ее разгильдяйстве и некомпетентности, тем самым закрыв дорогу к приличной работе.
«Так ей и надо! – мстительно подумала Татьяна. – Хоть она и богатая, а счастья нету! Муж козел, бегает налево…»
Но тут же ей пришло в голову, что Елена Максимовна не знает о похождениях своего мужа, а значит, не испытывает по этому поводу заслуженных страданий.
И Татьяна решила исправить этот недочет судьбы.
Она увидела телефон в холле пансионата и набрала номер рабочего кабинета Соколовской.
На ее удачу, Елена Максимовна была в кабинете и сама сняла трубку.
Татьяна закрыла трубку платком, чтобы изменить голос, и злорадно сообщила бывшей начальнице об измене мужа, добавив от себя, что о его похождениях знает весь город и над Соколовской все давно смеются.
Повесив трубку, она вновь испытала сложное чувство: с одной стороны, ее переполняло мстительное удовлетворение от того, что она нанесла бывшей начальнице болезненный удар. С другой же – ее тут же начала мучить совесть.
Но ей уже пора было возвращаться в город, к Славику, и Татьяна забыла обо всем.
И не вспоминала до настоящего момента, когда на горизонте появилась карающая рука правосудия в лице Василия Макаровича Куликова…
– Вы запомнили ту женщину, с которой видели Уколова? – спросил Василий Макарович, когда Московкина закончила свой чистосердечный рассказ.
– Запомнила, – ответила та уверенно.
Василий Макарович полез в карман за фотографией покойной Анфисы Болотниковой, чтобы предъявить ее Татьяне, но в это мгновение у той зазвонил мобильный телефон.
Лицо Татьяны снова покрылось нервным румянцем, она схватила телефон и поднесла его к уху.
– Да, это я… – проговорила она взволнованно. – Что со Славиком? Куда он засунул ежа? Господи! Не может быть! Я вас очень прошу, подождите меня… я сейчас же приеду… нет, я вас очень прошу!
Закончив разговор, она вскочила из-за стола, схватила сумку и бросилась к двери.
Василий Макарович попытался задержать ее, показать ей фотографию Анфисы – но это было труднее, чем остановить на всем скаку мчащуюся лошадь. Татьяна отмахнулась от детектива и стремглав вылетела из помещения детского сада.
Куликов последовал за ней.
И тут, когда он вышел на крыльцо, на его глазах произошло нечто совершенно неожиданное.
Татьяна Московкина не успела пробежать и десяти шагов, как рядом с ней затормозила черная машина с затененными стеклами. Из этой машины выскочили двое подтянутых мужчин в одинаковых черных костюмах. Они схватили Московкину под локти и потащили к своей машине.
Однако мать-одиночка, мчащаяся на помощь к своему единственному ребенку, – это трудный противник.
Татьяна молча отбивалась от людей в черном, и они, несмотря на двукратный численный перевес, никак не могли с ней справиться.
Тогда из машины выскочил третий человек, чем-то неуловимо похожий на первых двух. Он подскочил к Московкиной и, пока его сообщники держали женщину, воткнул в ее руку иглу одноразового шприца.
Татьяна безвольно обвисла на руках похитителей, и они наконец втащили ее в машину.
Василий Макарович от неожиданности оцепенел и пришел в себя, только когда дверца черной машины захлопнулась и машина сорвалась с места. Он сбежал с крыльца, размахивая руками… и понял, что предпринимать что-либо поздно, что он ничем не может помочь Татьяне. Единственное, что можно было сделать в этой безнадежной ситуации, – запомнить номер машины похитителей, что он и сделал.
Едва черная машина скрылась за поворотом, Василий Макарович достал мобильный телефон и набрал номер своего давнего знакомого, сотрудника ГИБДД, горячего финского парня Матти Пустонена.
Едва черная машина скрылась за поворотом, Василий Макарович достал мобильный телефон и набрал номер своего давнего знакомого, сотрудника ГИБДД, горячего финского парня Матти Пустонена.
Матти уже много лет назад перебрался в Петербург из Карелии, но все еще не избавился от мягкого и тягучего финского акцента.
– Здорово, Матти! – приветствовал его Василий Макарович. – Куликов беспокоит!
– А, Василий! – протянул финн. – Как тела?
– Дела? Да дела ничего, только к тебе есть одна просьба, очень срочная. Пробей одну машину… – И дядя Вася продиктовал Матти номер загадочного черного автомобиля.
– Этта срочно? – осведомился Пустонен.
– Очень срочно! – выпалил Куликов. – Более чем срочно! От этого, может быть, жизнь человека зависит!
– Понял, – коротко ответил Матти, – сейчас перезвоню…
Несмотря на свою кажущуюся медлительность, когда нужно, Пустонен умел действовать очень быстро. Не прошло и двух минут, как он позвонил Василию Макаровичу.
– Этта я, – проговорил он каким-то странным голосом, – Пустонен…
– Да узнал я, узнал! – перебил его Куликов. – Ну, не тяни, говори скорее, что это за машина?
– Понимаешь, Василий, такое тело…
– Какое еще тело? Ах, дело! Да говори ты наконец… на кого зарегистрирована эта машина?
– Этта машина… этот фургон зарегистрирован на передвижной цирк, – ответил наконец Матти.
– Цирк? – переспросил Василий Макарович. – Какой цирк? Постой, почему ты говоришь про фургон? Это легковая машина, черный «бумер»…
– Не-ет, Васи-илий, тут ясно сказано – специальный фургон для перевозки крупных животных. Слонов, бегемотов…
– Да не может быть!
– А-а… я не в ту строчку посмотре-ел… и правта, черный «бу-умер»… зарегистрирован на фирму «Томограф»…
– Ну, спасибо тебе, Матти!
– Не за что, – протянул Пустонен, – всегда рад помо-очь. Звони, если что…
Василий Макарович стоял перед крыльцом в растерянности.
Татьяну Московкину похитили среди белого дня, прямо у него на глазах – и он ничем не смог ей помочь.
И собственное его расследование тоже затормозилось.
Да, конечно, он узнал, что это именно Татьяна звонила Соколовской, узнал, что та видела Уколова с любовницей в загородном пансионате, – но он не успел показать ей фотографию Анфисы Болотниковой, не успел проверить, с ней ли был в том пансионате муж заказчицы.
И теперь Татьяна стала для него недоступна…
Что же ему остается делать?
И тут он понял что.
Придется ехать в тот пансионат. Уж там-то кто-нибудь наверняка сможет вспомнить спутницу Уколова.
К счастью, Татьяна Московкина успела сообщить ему название пансионата…
Василий Макарович был на седьмом небе.
Он всегда считал, что его старенькие «Жигули» – замечательная машина, и на хорошем шоссе они могут обогнать любую иномарку.
И сейчас он смог доказать это на деле: легко и красиво он обогнал роскошный черный «Мерседес».
«Жаль, что Василиса этого не видит! – думал Куликов, плавно обходя «мерс», – а то она только и твердит, что мне нужна новая машина… Нет, мою «ласточку» еще рано списывать!»
Напоследок он бросил горделивый взгляд на водителя «Мерседеса»… и прекрасное настроение мгновенно улетучилось: за рулем иномарки сидела скрюченная старуха лет восьмидесяти с лишним.
Василий Макарович ехал по шоссе «Скандинавия» в сторону Выборга. Он еще раз сверился с картой и убедился, что через пять километров будет поворот к пансионату «Зеленый шум».
Василиса все время повторяла, что ему нужно идти в ногу со временем и, в частности, обзавестись электронным навигатором. Но дядя Вася с современной техникой не дружил, честно говоря, он ее побаивался.
Как-то Василиса принесла ему навигатор, который позаимствовала у знакомых.
«Вы только попробуйте, – просила она дядю Васю, – вот увидите, это очень удобно!»
Василий Макарович сдуру согласился на эксперимент, но когда совершенно неожиданно на оживленном перекрестке незнакомый женский голос прямо у него над ухом проговорил: «Поворот направо!» – он вздрогнул, выпустил руль и едва не впилился в маршрутное такси.
«Представляешь, – говорил он потом Василисе, – мне вдруг показалось, что это жена-покойница. Она, бывало, все время мне в ухо кричала: «Направо! Налево! Куда ты едешь!»
Больше Куликов на такие рискованные эксперименты не соглашался и пользовался по старинке обыкновенной картой.
Он еще раз сверился с картой и увидел впереди указатель «Пансионат «Зеленый шум».
Свернув с шоссе, он проехал несколько километров по вполне приличной дороге и оказался перед воротами пансионата. Он посигналил. Из будки возле ворот выполз нетрезвый сторож, пробормотал что-то недовольным голосом, но откатил створку.
Василий Макарович въехал на территорию пансионата, проехал по обсаженной старыми березами аллее и остановился перед белым четырехэтажным корпусом.
На скамье перед корпусом сидела компания отдыхающих – трое потрепанных мужчин неопределенного возраста и две женщины за сорок – одна в длинном белом пальто, другая – в бежевой кожаной куртке.
Отдыхающие нестройными голосами пели популярную народную песню «Вот кто-то с горочки спустился» и по очереди прикладывались к бутылке водки. В нескольких шагах от скамьи стоял плотный мужчина лет шестидесяти, с крупным ноздреватым носом, и без надежды на успех уговаривал веселую компанию:
– Ну, что, у вас других занятий нету, кроме как водку пьянствовать на глазах у общественности?
– А что тут еще делать? – отозвалась женщина в белом, прикладываясь к бутылке. – Купаться еще рано…
– Ну, можно же по парку прогуливаться и вообще культурно отдыхать…
– Сам ты иди… культурно отдыхать! – беззлобно ответила женщина в бежевом. – Мы за путевки заплатили и имеем право!
– Право-то вы имеете, – не сдавался мужчина. – Но вы бы и совесть поимели. Тут же дети ходят, какой вы им пример подаете? Вы бы шли культурно выпивать в номере или хоть куда-нибудь подальше, а то расположились прямо перед административным корпусом! Мало ли кто приедет!
– Сам ты иди куда подальше! – ответила, в свою очередь, женщина в белом. – Где хотим, там и отдыхаем!
За спиной плотного мужчины появилась сдобная блондинка лет тридцати и томным голосом проговорила:
– Колюня! Николай Романович! Ты тут долго будешь нервную систему разрушать? Пойдем обедать!
– Сейчас, Валюша, – отмахнулся мужчина, – сейчас, только закончу воспитательную работу…
Василий Макарович не стал дожидаться завершения воспитательного процесса. Он выбрался из машины и подошел к плотному мужчине, здраво рассудив, что тот – представитель здешней администрации.
– Майор Куликов, – представился он, показав мужчине свое просроченное удостоверение.
Тот заморгал глазами и повернулся к людям на скамейке:
– Вот видите? Доигрались вы! Уже милиция по вашу душу приехала!
Веселую компанию словно ветром сдуло.
– Курочкин Николай Романович, – представился мужчина, – директор этого, извиняюсь, богоугодного заведения. А вы к нам по какому поводу? У нас вроде бы все спокойно…
– У вас, может быть, да, – согласился дядя Вася, – но я провожу расследование серьезного преступления и хотел бы задать вам несколько вопросов.
– Вопросы? – опасливо протянул директор. – Вопросы иногда такие бывают, что задают их пять минут, а отвечать приходится от пяти до десяти лет!
– Ну, надеюсь, у нас до такого не дойдет, – пообещал Василий Макарович.
– Колюня, – напомнила о себе аппетитная блондинка, – ну так как, обедать мы сегодня пойдем? Я, между прочим, на диете не сижу, мне здоровье не позволяет!
– Валюша, – проговорил директор с мягкой укоризной, – ты ведь слышала, товарищ из милиции, специально к нам приехал, вопросы у него имеются…
– Так ты и товарища к обеду пригласи, у нас кухня большая, на всех хватит…
– Это ты правильно рассуждаешь, – согласился Курочкин. – Извиняюсь, я ваше имя-отчество не расслышал…
– Куликов, Василий Макарович.
– Так вот, Василий Макарович, приглашаю вас с нами отобедать. Вот, кстати, познакомьтесь, это – Валентина Васильевна, бухгалтер мой. Ну, и по совместительству… двоюродная племянница.
Перед тем как сообщить степень своего родства с аппетитной Валентиной Васильевной, Курочкин на мгновение задумался, видимо, он и сам не вполне был в этом родстве уверен.
– И правда, Василий Макарович, пообедайте с нами! – присоединилась к шефу Валентина. – У нас сегодня крем-суп из шампиньонов и свинина по-мексикански…
– Спасибо, конечно, – проговорил Куликов, придав своему лицу строгий и озабоченный вид. – Но, к сожалению, некогда. У меня особо опасный преступник на свободе разгуливает, так что мне не до свинины. Даже по-мексикански. Вы бы на мои вопросы быстренько ответили, и можете идти к своей свинине с шампиньонами.