С каждым годом обостряется проблема обезлюживания (как в силу вымирания, так и в результате бегства населения) Сибири и Дальнего Востока, которая может привести к утрате контроля за этими территориями уже при жизни нашего поколения.
Сокращение численности молодежи в сочетании с частичным восстановлением продолжительности жизни увеличивает социальную нагрузку на нее. Хотя пенсионный кризис в настоящее время вызван отсутствием должного контроля за пенсионными средствами и запретительно высоким налогообложением основной массы россиян (по безумному принципу «чем человек беднее, тем больше он должен платить»), рост реальной социальной нагрузки уже носит болезненный характер (в частности, когда один молодой человек должен, по сути, содержать двух своих родителей, которым государство отказывает в достаточной для выживания пенсии).
Сокращение удельного веса молодежи и увеличение — пожилых людей меняет социально-психологический климат, дополнительно усиливает атмосферу деструкции и увядания.
Однако все это — лишь частные проявления неспособности системы управления реагировать на заметное сокращение численности людей, драматического сокращения молодежи и рост удельного веса старших поколений.
Другой, и значительно более глубокой проблемой, является стремительное изменение этнокультурного баланса, меняющего само лицо России.
Масштабы этого изменения вполне наглядно видны из сопоставления наиболее быстро вымирающих и прирастающих населением регионов. Более того: даже в традиционных «русских» регионах значительная часть прироста населения обеспечивается переселенцами с Кавказа и Средней Азии (в частности, столкновение со школьниками, не владеющими русским языком и не желающими подчиняться женщинам-учителям, часто при полной поддержке своих родителей, стало кошмаром значительной части учителей школ, расположенных в центре России).
Политические последствия этого продолжающегося демографического перелома, лишь усугубляемого последовательно проводимой (прежде всего в силу коррупционных интересов и стремления к снижению издержек за счет почти рабского труда гастарбайтеров) политикой правящей бюрократии, представляются вполне очевидными. Весьма вероятно, что уже на нашей памяти на смену социальному противостоянию в России придет противостояние, хотя и не национальное, но этнокультурное — и это будет означать колоссальный шаг к деградации и архаизации всего российского общества.
Сокращение численности русской по культуре молодежи сопровождается ростом молодежи иных этнокультурных групп. Поскольку «новая молодежь» несет социальную нагрузку в значительно меньшей степени (в силу нетрадиционного для России образа жизни), чем традиционные группы, это повышает социальную нагрузку на добросовестную часть общества и способствует ее размыванию. Другое следствие — возникновение объективного основания для форсированного уничтожения социальной сферы, о котором в коррупционных интересах грезит правящая тусовка.
Общее снижение удельного веса молодежи вроде бы повышает стабильность общества, уменьшая вероятность «арабской весны». Однако в этнокультурных группах, склонных к изоляции от российского общества, доля молодежи, напротив, стремительно растет; в результате естественное для молодых ниспровержение порядков может обратиться против местного населения и госструктур.
Постепенно формируется новое общественное противоречие, которое грозит стать основным для России: между стареющими носителями русской культуры и профессиональных навыков, с одной стороны, и молодёжно-этнических кланов с другой.
Вызревание этого конфликта кардинально ускоряется тем, что изменения в составе элиты идут значительно быстрее, чем в массе населения в целом: сплоченные этнические кланы стремительно «вычищают» из власти разрозненных горожан даже там, где составляют незначительную часть населения (классическим примером является Адыгея, где доля «коренной национальности» лишь немногим превышает четверть населения).
Поскольку общество, подчиняясь элите, принимает ее обычаи и правила, это ведет к стремительной архаизации социального устройства, классическим проявлением которой стала расцветшая именно в 2000-е годы клановость.
Образованные носители русской культуры выдавливаются путём создания для них невыносимых условий.
Следствие — утрата Россией русского лица, качественное изменение ее не только этнического, но и культурного состава: «старые мехи» российской территории наполняет «новое вино» в лице представителей кавказских и азиатских народов.
Утрата культуры в общечеловеческом плане неминуемо аукнется и в технологической сфере. Социальная и этническая архаизация неминуемо приведут к продолжению и углублению идущей 20 лет технологической деградации, которая может приобрести качественный характер в виде крупномасштабных техногенных катастроф.
4. НЕКОТОРЫЕ НЕОБХОДИМЫЕ МЕРЫ ДЕМОГРАФИЧЕСКОЙ ПОЛИТИКИ
Принципиально важно понимать, что в силу комплексного характера демографических проблем их решение невозможно без оздоровления всего общества.
Безусловно, современное стимулирование рождаемости «материнским капиталом», который нельзя использовать в наиболее тяжелые первые три года воспитания ребенка и в принципе нельзя использовать на наиболее насущные нужды (например, питание и лечение), представляет собой издевательство над материнством и детством.
Ограничение пособия по беременности, приведшее к широким и публичным протестам беременных женщин, также является одним из ярких примеров государственного издевательства над материнством.
Стимулирование рождаемости должно осуществляться только в регионах с дефицитом населения и заключаться прежде всего в выплате регулярного пособия, достаточного для ухода за ребенком, по крайней мере, в первые годы его жизни.
Однако оно окажет лишь незначительное влияние без оздоровления социальной среды в целом, что требует полного прекращения либеральных реформ и восстановления разрушенной ими социальной сферы (в первую очередь доступного здравоохранения и образования).
Создание для детей человеческих условий требует искоренения хотя бы нищеты, то есть гарантирования государством реального (а не издевательски заниженного) прожиточного минимума.
Нормализация межнациональных отношений, прекращение вытеснения носителей русской культуры с рынка труда (а значит, и из жизни) дешевым трудом гастарбайтеров требует, как минимум, кардинального ограничения коррупции.
Возвращение смысла жизни значительным массам россиян требует создания привлекательных рабочих мест и модернизации экономики. А это немыслимо без ограничения произвола монополий, разумного протекционизма (по примеру Евросоюза), а затем проведения комплексной модернизации всей технологической инфраструктуры.
И лишь на фоне этих преобразований имеет смысл осуществлять целевые меры по повышению рождаемости и снижению преждевременной смертности.
5. ВОЗМОЖЕН ЛИ ПЕРЕЛОМ?
Негативные демографические тенденции, как было показано выше, лишь в сравнительно небольшой степени обусловлены объективными обстоятельствами. Неадекватная государственная политика вызвана не фатальным недостатком интеллекта либо организационных способностей, но глубоко порочным целеполаганием: подчинением государственной машины интересам, с одной стороны, глобального бизнеса (в рамках либеральной идеологической парадигмы), с другой стороны — коррупционным интересам во многом обслуживающей этот бизнес правящей тусовки.
Сложившаяся на этой основе система является жесткой, целостной, внутренне непротиворечивой — и не только не имеющей отношения к нуждам и потребностям российского общества, но и, насколько мы видим, в принципе не совместимой с самим его существованием.
Созданная для обслуживания этой совокупности интересов политико-административная система обладает достаточно высокой эффективностью, в критических для себя ситуациях способна проявлять гибкость, достаточно радикально трансформировать свою организационную структуру и даже обновлять ключевые кадры (как мы видели после дефолта 1998 года). Она не поддается эволюционной переориентации на обслуживание интересов российского общества, не нуждается в такой переориентации и, насколько можно судить в настоящее время, не способна на нее в принципе.
Для перелома негативных демографических тенденций необходимо прекратить уничтожение России при помощи либеральных реформ и начать активно проводить социально-экономическую политику, нацеленную на интересы не глобального бизнеса и коррумпированной правящей тусовки, но самого российского общества.
Для перелома негативных демографических тенденций необходимо прекратить уничтожение России при помощи либеральных реформ и начать активно проводить социально-экономическую политику, нацеленную на интересы не глобального бизнеса и коррумпированной правящей тусовки, но самого российского общества.
Это потребует изменения самой системы целеполагания российской государственности, что означает ее кардинальное оздоровление и преодоление ситуации, когда почти повсеместная и практически не скрывающаяся коррупция производит впечатление не преступления, но основы государственного строя.
Такое изменение представляется возможным в условиях системного кризиса, к которому данная управляющая система неминуемо приведет страну. Утратив управление в условиях развертывания кризисных тенденций российского общества (нехватка средств из-за растущей коррупции; межнациональный кризис, разрушение технологического наследства советской цивилизации, внутрибюрократический межклановый конфликт), часть управляющей системы покинет страну, не желая рисковать интересами своих выведенных за рубеж активов. Это приведет к фактическому разрушению сложившейся системы и создаст условия для ее переформатирования.
Всесторонняя подготовка к этому моменту должна быть главным делом всех ответственных сил и элементов современного российского общества.
ПАВЕЛ ЛАВРЁНОВ «ЗДЕСЬ НАЧИНАЕТСЯ РОССИЯ…». Камчатские зарисовки
ДЕНЬ ПОБЕДЫ
Уютное, тихое местечко, и от города не вдали. Нежное, беззащитное название — Паратунка. В нём и детскость, и неожиданность звучания, и приятное выговаривание. А вокруг лесистые сопки и высокая купольно-небесная синь.
Жилой посёлок безлюден. Редко проедет машина, даже рейсовый автобус не всегда завернёт. Никлые домики, привычные огороды и непутёвые, завалившиеся изгороди — картинка, от материковой деревни не отличишь. И только воздух — тонкий, свежий, бодрит особым холодком и напоминает, это — Камчатка. Избушка с высохшим православным крестом, маковка молельни цельновырублена из комля дерева — тоже примета, железо на Дальнем Востоке в цене.
Май, а снег лежит полутораметрово, плотный, синий, крупнозернистый и совсем не холодный. Можно ходить разоблачась, и не зябко, до поры, конечно, потом замечаешь, настыл, но одеваться всё равно не хочется.
Сегодня в Паратунке, как и по всей стране, отмечают день Великой Победы.
При дороге стоит фанерный вагончик — шашлычная, машин понаехало к ней с дюжину. На пятачке толкутся парни, курят, на их плечах преданно виснут девчата. Из чьей-то машины прёт во всю мощь японских динамиков музыка.
Тёмное нутро шашлычной набито празднующими. Музыка лупит и здесь. За крохотными столиками насело сверх всякой меры. Тесно и бутылкам на столах, закусок за стаканами не разглядеть. Между пьющими прохаживается хозяин шашлычной — азербайджанец, трезвый. Оборачивается к одной группе, другой, картинно покрикивает: «Оборзели!» «Эй, заглохни!» Плечистые, коротко стриженные парни его замечания не относят к себе, но всё же пытаются блюсти меру в голосе, густой матерщине. Под потолком работает телевизор, немо крутит праздничный кремлёвский концерт.
В слащавом притворстве меню предлагает «салатик из помидорчиков», «салатик из огурчиков», «из помидорчиков и огурчиков». Овощи без вкуса, китайские. Почётно прописаны «свиные рёбрышки» и кавказский «шашлык». Самое безопасное — покупные пельмени, их, слава богу, не лепят здесь, а так накормить могут и собачатиной. За стойкой служит молоденькая, откровенно красивая девушка. Перекрикивая музыку, честно советует: «Возьмите курицу, хорошая, американская! мы сами едим!»
Вдруг в дальнем углу вспыхивает ссора. Молодой парень схватился с крепким седым мужиком. Мужчина тянется поймать парня за горло, но молодой вывернулся и с маху ударил противника. Дерущихся особо не разнимали, отнеслись к потасовке обыденно. Мужчина отстал от парня, лицо залито кровью. Кое-как дошёл до жестяного умывальника, постучал соском, сколько смог смыл кровь. Под глазом глубокое рассечение.
Парень победным махом опрокинул полстакана водки, понюхал хлеб.
За окном две девушки открыли под авторадио танцы. Повторяя подсмотренные в фильмах движения стриптизёрш, играют пьяную страсть. Барабанная музыка тщится протолкать тишину Паратунки и, бессильная справиться, оседает на затоптанном дворике. На крыльце проявился убравшийся от греха хозяин. Поигрывает чётками, подзуживает девушек гортанными криками.
Компания с драчливым парнем поднялась. На улице один из друзей приобнял драчуна, подхвалил: «Ну, ты герой!» На задке пятачка у дощатой уборной стоял побитый мужчина, прикладывал к глазу снег.
Более достойная дань памятной дате воздаётся в месте ином.
Малоприметный поворот с поселковой дороги, крутой взбег, и на пригорке светится мёдом новенький бревенчатый храм. Ещё выше, за воротами глухого забора, горбится закованная в панцирь железных пластин гостиница. Под берёзами-каменушками притаились добротные дома местной знати. За-заборная земля — частная собственность, отписана у посёлка. Чудачество архитектора — островерхая башня гостиницы с «президентским» номером в ней маячит надзирательской вышкой.
На помосте у голубенького бассейна с природной горячей водой сидят за длинным столом двое сочных мужчин. Снуют вокруг слуги, подносят кастрюли, меняют простывшие блюда. Один из знати — камчатец, второй — с материка, прилетает на полуостров поесть свежую рыбу, оздоровиться в термальных источниках.
Здесь тишина ещё глубже, и даже слуги двигаются бесшумно.
Материковый хозяин выкусывает мясистый бок рыбины, хвалит, попутно жалуясь: «Миллион долларов за дом финнам отдал, а переправить сюда и поставить — ещё столько же заплатил!» Сосед расстёгивает куртку, задирает свитер, подставляет солнцу большой живот и совестит: «Ну что же ты раньше мне не сказал?! Я бы местных рабочих пригнал, бесплатно собрали бы!» И долго судят европейские цены, ругают русских строителей-неумех. Потом переходят к правительству, по кличкам называют министров, решают, кого зазывать на Камчатку и чем развлекать. Номера в гостинице распределяют по рангу: «президентский» оставляют чину промышленности, похваливают, смеясь — «славно в приватизацию воевал, заслужил боец отдых». Хозяин финского дома небрежно делится: «Работал его пацан у меня, так, оболтус обыкновенный, для формы числился. По Швейцарии на машине гонял да на курортных озёрах купался». «А полпред катится в Паратунку, движение закрывают, вездеход спецвязи на частную землю вопрёт, взрывчатку с собаками ищут». — Так мирно, час за часом говорят, делятся новостями, состраивают планы на будущее.
Из финского дома, похожего на пещеру, высыпала семья, шумная, весёлая, быстрая. Мамаша садится к столу, дети лезут в бассейн с целебной термальной водой, визжат, плещутся. Слуги поспешают обновить тарелки. Отец привлекает старшенького: «Поешь помидоры — камчатские, настоящие, экологически чистые, такие и в Швейцарии ни за какие деньги не купишь». Сын куксит лицо, отворачивается. «Ну тогда сходи посмотри, что в нашей гостинице делается». Парень ковыряет ботинком плотный снег, кутается в куртку, нудит: «А что интересного там?» Отец спохватывается: «Мы за Победу не пили!» Сосед гладит живот, осматривает владенья: «С кровью досталась земля, тяжёлые бои за курортную зону выдержали». Наезжий хозяин что-то вспоминает, отвлекает жену от кушаний: «Ты отдала икону попу?» Женщина растолкала языком по за щёки куски, мотнула головой: «Отдала». Вспоминает и сосед: «Этот поп доски на иконостас забраковал, новые просит». Товарищ стискивает бутылку в руке, убийственно смотрит соседу в глаза: «Он что — совсем обнаглел?! Мы ему церковь бесплатно построили!» Женщина торопится поддержать мужа: «Я икону через всю страну сюда волокла. Икона старая, дорогая, задаром её получил!»
Накупались до розовости, навизжались до всхлипов дети, стуча по настилу пятками, побежали в дом. Потоптался у стола старшенький и потащился скучно к гостинице.
Со стороны океана всплыли жидким дымком белые облачка, а следом, срезая купол синего неба, насунулась армада тёмных тяжёлых туч. Посуровели сопки, ощутимо потянуло морозцем. Завечерело.
Мужчины нетрезво обнялись, дружелюбно обхлопали друг другу толстые спины. Владелец финского домика вцепился в руку товарища: «Угодий бы ещё прикупить, в гектарах Швейцарию переплюнуть. Нигде лучше рыбалки нет и охоты». Местный хозяин шутливо отрапортовал: «Направление удара понял, разработаем в штабе стратегию! силы повоевать за Камчатку есть! на будущий год к юбилею Победы поспеем!» — «И вот что, за гостиницей спуск лыжный устроить, ну ты понимаешь, Кто может прилететь! Там развалюхи, выселить бы… И на въезде халупы вид портят». — «Халупы щитами закроем, а за гостиницей — их талыми водами ежегодно заливает, скоро сами уйдут, денег нет с паводками бороться». И ещё раз обнялись крепко, расцеловались.