– Хорошо… Папу не нашли?
– Нет пока, – вздохнул капитан. – Запросы разосланы, но сам понимаешь – война.
– Не понимаю, – вдруг сказал мальчик и сел прямее, глядя на офицера и дворянина требовательно и упрямо. – Я не понимаю, за что на нас напали. Не понимаю, почему вы нас не защитили. Если можете, то объясните. Хотя бы буду знать.
– Напали – потому, что им не нравится то, как мы себя ведем, во что верим… и то, что не утираемся, когда в нас плюют, да еще и в других плевать не даем, – ровно ответил Белобородов. – Понял?
Мальчик коротко кивнул.
– А что мы не сумели вас защитить… – Капитан на миг опустил глаза, но тут же снова посмотрел в лицо мальчику. – Это наша вина. Лично моя вина. Тебе стало легче?
Мальчишка резко отвернулся к стене. Его спина вздрогнула, голос был глухим и беспощадным:
– Я трус. Я орал и плакал. И вообще. Если об этом узнают, меня будут презирать.
– Некому узнавать. Из всего поселка уцелел только ты.
Мальчишка обернулся и снова сел прямо. Его тут же повело, он стукнулся затылком в обивку переборки, на миг прижмурился от слабости, но тут же вновь открыл мокрые глаза.
– Один?! – В голосе его были ужас и недоверие.
Капитан смотрел на него печально и спокойно, и Антон опустил голову.
– Значит, это правда… Мне не приснилось… Я думал, что хоть это сон… – Его лицо стало угрюмым и серьезным. А глаза… капитан подобрался. Такие глаза у мальчишки сулили неприятности… кому? – Хорошо, – с поразительным холодным самообладанием продолжал между тем Антон. – Тогда еще… Я бы хотел просить вас… Если это возможно… Я хочу остаться на вашем корабле. Не как гость. У вас же есть юнги?
Юнги на линкоре, конечно, были. Но четырнадцатилетние мальчишки, выбравшие Флот еще лет в восемь-девять, постоянно и упорно занимавшиеся на станциях юных звездоплавателей при обычных школах, вдобавок – отучившиеся по два последних года, с двенадцати до четырнадцати, во флотских школах специалистов и стажировавшиеся на кораблях – это не двенадцатилетний мальчик из сельскохозяйственной колонии. Даже если у него вся комната была обвешана снимками космических кораблей и он мечтал стать космонавтом.
Так подумал Белобородов. И еще подумал, что людям с такими глазами не отказывают. Это глупо. Просто глупо – такой человек все равно найдет путь к своей мечте… нет, не к мечте – к мести. И что у детей таких глаз быть не должно. А раз есть…
– Через три дня тебя выпишут. – Капитан поднялся со стула, одернул халат, как мундир, снова недовольно покосился на себя же. – Тогда мы и поговорим об этом. Поправляйся до конца, Антон.
– Угу… – Мальчик кивнул. Проводил глазами вышедшего офицера, посидел. Потом начал медленно клониться – лицом в свои коленки под простыней. Уткнулся в них, сжал голову ладонями и застыл, шепча еле слышно: – Бобик, Бобик… Бобик…
Звать маму, сестричек и братика, точно зная, что с ними, было слишком страшно.
11. Юнга Первый год Галактической войны
Линкор «Белая Русь» был обычным линкором типа «Русский Щит»[10] – еще довоенной постройки, русский проект. Их было сделано двадцать штук, и сейчас новые не строились – их заменили на стапелях линкоры совместного проекта «Память Китежа». Но множество «Русских Щитов» еще служили уже в объединенных ВКС.
Экипаж из ста восьмидесяти пяти человек (в том числе двадцати девяти офицеров) обслуживал корабль длиной двести восемьдесят семь метров и массой два с половиной миллиона тонн. Линкор был надежно бронирован: орудийные башни главного калибра прикрывала метровой толщины броня из сверхпрочных полимерных композитов, сверхжаростойкой керамики и древней, но надежной броневой стали. Корпусная броня была куда тоньше – двадцать сантиметров, не считая, конечно, участков, прикрывавших реакторы и боевые рубки. Корабль снабдили генератором дефлекторных щитов «Доспех-5М». Его энергосистема обеспечивалась двумя термоядерными реакторами «Топаз-6М», двумя же аварийными реакторами БРМ-450 мощностью 450 МВт и термоядерным реактором «Топаз-4М2» для генератора щитов. Два основных прыжковых двигателя «Квант-200» и аварийный прыжковый двигатель ГП-60 были сердцем корабля. Их дополняли четыре флаинг-мотора «Поток-25», два реверс-мотора «Поток-35М» и 25 маневровых двигателей ТР-156. Корабль развивал ускорение в космосе до 12 g и при необходимости мог даже входить в атмосферу, но лишь с целью торможения – для посадок он не предназначался, слишком уж был велик.
Огневую мощь линкора составляли восемь спаренных двухсоттрехмиллиметровых башенных орудий «Заря-203», десять счетверенных стомиллиметровых башенных орудий «Заря-250», сто «револьверов» для ракет РС-350М с общим боеготовым комплектом в триста ракет, сорок счетверенных зенитных установок-пятидесятисемимиллиметровок «Ока-57» – и все орудия линкора были уже не пороховые, а рельсовые, они выбрасывали снаряды со скоростью десятков километров в секунду. Антон и раньше знал почти все об этих кораблях (какой земной мальчишка не собрал к четырнадцати годам кучу не всегда понятной, но завораживающей информации об оружии?!), но его реальное знакомство с боевой космической техникой ограничивалось экскурсией на орбитальный терминал, да – еще на Земле, до переселения! – на корвет.
Линкор оказался царством отсеков, разделенных (везде, кроме грузовых трюмов) узкими проходами, в которые экипаж проскакивал с поразительной быстротой и легкостью. Внутри владычествовали натуропластики – твердые, пористые, мягкие, гибкие, клейкие, светящиеся… Объединяло их только то, что все они были негорючими и приятными для глаз в жилых помещениях, нейтральными в грузовых, напряженно-резкими – в боевых палубах и постах – постарались психодизайнеры.
Антону досталась отдельная каюта Ю-4 – точнее, каютка, три метра на два и высотой два метра. Но все-таки это был отдельный мир, замкнутый и надежный. При постройке космофлота еще до начала Экспансии стали учитывать, что человеку психологически крайне необходима «своя территория», и от прошлого опыта больших казарм отошли – по крайней мере, в отношении экипажей космофлота. У каждого появилось место, куда можно прийти и закрыть за собой дверь. Кроме того, большое количество отдельных герметичных помещений с броневыми переборками кардинально повышало живучесть корабля. Ну а если кому-то хочется общения – тоже вещь необходимая, – есть большие кают-компании.
Напротив двери, над которой выпятился спикер-шкафчик, даже шкаф – от пола до потолка. Слева от него откидная кровать. Над нею – портрет Его Величества. Справа – откидные стол и стул. Над ними – простенький пейзаж с дубом и кусочком луга, через который идет дорога. Справа от двери – откидной умывальник с зеркалом из полированного металла, слева в крохотной выгородке за жесткой пластиковой шторкой – унитаз и душ. Крупно и грозно было предупреждено о лимите воды во время походов, но тут же кто-то – уже явно неофициально и не для Антона, а для обитателей кают класса Ю вообще – написал по трафарету:
ЮНГА!
НЕ БУДЬ СВИНЬЕЙ!
ПРИНИМАЙ ДУШ ДВАЖДЫ В ДЕНЬ!
ЭТО СБЕРЕЖЕТ
ОБОНЯНИЕ ЭКИПАЖА,
НЕРВЫ КАПИТАНА И ВРАЧА,
А ГЛАВНОЕ —
ТВОЙ БЕСЦЕННЫЙ ЗАТЫЛОК!
Антон невольно улыбнулся, садясь на откинутую кровать. Но почти тут же ему стало так тоскливо, что мальчик стиснул зубы, закрыл глаза и откинулся этим самым затылком в переборку. Каюта сделалась ему противна, захотелось домой, так захотелось, что мальчик выцедил сквозь зубы короткий стон. Потом резко открыл глаза и сказал решительно:
– Уймись, у тебя нет дома.
И, произнеся эти страшные слова, с облегчением ощутил, что они – неправда.
Дом был. Он лежал в развалинах, но он был. Туда надо было вернуться, чтобы его отстроить, чтобы похоронить – хотя бы символически – останки семьи. Любое другое решение будет предательством. Но чтобы вернуться – надо победить. Чтобы снова обрести дом – надо разбить врага. Иначе кем возвращаться? Прячущимся беглецом? Рабом Чужих? Ну, нет.
Все стало ясно и просто.
Мальчик решительно поднялся, подошел (ха, шаг сделал!) к шкафу и распахнул его.
Внутри оказалась кое-какая аппаратура, рабочая и развлекательная, безликие «личные вещи» и форма. Парадная, повседневная, выходная… И скафандр – настоящий полностью снаряженный «Рысь». Все точно под размер, это было видно на глаз… и даже уже с нашивками, на которых были его данные (Антон потер машинально подмышку, где навечно разместилась татуировка с теми же данными). На полочке лежал Устав, на нем – листок со строгим: «Читать даже во сне!» Рядом – коробка, тоже с надписью: «Нашему найденышу!», в которой обнаружились деньги, несколько шоколадок, пара книжек (Антон удивленно засмеялся – кто-то или пошутил, или до такой степени не знал подростков; одна из книг оказалась совершенно детской «Бего́м за тенью», читанной, кстати, Антоном в бытность мелким) и несколько разных дисков для стоявшего тут же плеера. Один из дисков был официальным изданием и назывался «Экскурсия по линкору типа «Русский Щит»». Еще имелись список должностей нового юнги в разных обстоятельствах – ого! – и распорядок «дня» и «ночи» линкора – тоже «ого». Не менее «ого» было расписание школьных занятий – Антон приуныл. Занятия были по электронному самоучителю, но в конце каждых пяти дней было ясно написано: «КАПИТАНСКАЯ ПРОВЕРКА!»
А еще – тут же лежал пионерский галстук.
Его, Антона, галстук.
Он бы узнал свой галстук из тысячи.
Мальчик застыл. Неверяще протянул руку к ткани, смял, сжал. Под галстуком обнаружилось фото – фото семьи. Кто-то нашел в развалинах этот снимок, добрался-таки до комнаты Антона и нашел – и фото, и галстук. Взял то, что показалось самым ценным для умирающего от истощения мальчика. И не ошибся.
А рядом со снимком под галстуком лежала коричневая кобура со стандартной «гюрзой». Старым, надежным и очень мощным пистолетом, который использовался во всех родах войск Русской Армии.
Антон откинул незастегнутый клапан и вытащил тяжелый серебристый (не матово-вороненый, как у «наземников») пистолет. Взвесил его в руке.
Он понимал, что это смешно и глупо. Едва ли ему, хоть окажись он завтра в бою и не вылезай из него целый год, приведется хоть раз выстрелить из пистолета – не та война, не те враги, не то оружие… Но пистолет… пистолет был как бы символом. Как бы тем же галстуком. Повязав ему на шею галстук, Империя сказала: теперь ты пионер, теперь ты часть моего будущего. Дав пистолет – сказала: теперь ты моя защита, Антон.
Держа в одной руке пистолет, а в другой галстук, мальчик смотрел на фотографию.
Глаза его были сухи, губы – крепко сжаты. И взгляд, которым он встретил вошедшего – сразу после вежливого стука – в каюту мальчишку-юнгу, был откровенно холодным. Но нежданного гостя этот взгляд ничуть не смутил.
– Ставрос Навкатос, – тут же представился он солидно – с легким цокающим акцентом. И сразу пояснил гордо: – Я эллин.
– Грек, что ли? – уточнил Антон, заинтересовавшись.
Ставрос свел брови:
– Сам ты грек. Эллин.
Мальчишка был постарше Антона, повыше, покрепче, глаза – густо-синие, коротко подстриженные волосы все-таки отчетливо вились тугими завитками золотисто-бронзового цвета. Рукав формы мальчишки украшали старшинские нашивки, хотя по званию он, несомненно, был юнга. Усевшись на кровать рядом, он объявил, что Антона зовут Антон, он это знает, и Антон – тоже эллинское имя.
– А корабль этот не эллинский? – попытался съехидничать Антон, но не удержался от улыбки – сам этого не ожидал! – когда Ставрос невозмутимо ответил:
– Нет, конечно. Но первые настоящие корабли построили эллины, это в школе учат…
…Ставрос был родом из семьи военных, и традиция эта уходила корнями куда-то в незапамятные глуби и дали, по утверждениям самого мальчишки – в эпоху до Третьей Мировой. Все мужчины Навкатосов служили на флоте – сперва морском, когда же моря Земли потеснил океан космоса, то и они сменили океанские корабли на космические (хотя кое-кто по-прежнему плавал и по обычным морям-океанам). Но рождались и умирали – по возможности – Навкатосы по-прежнему на острове Эгина, который никуда не делся даже при катаклизмах Безвременья. Отец, три дяди, два родных и пять двоюродных братьев Ставроса – все служили в ВКС Русской Империи, и этим же путем пошел и он (и собирались пойти еще несколько подрастающих Навкатосов).
К удивлению Антона, мечтой Ставроса была не должность капитана, а штурманский мостик. Он сам пояснил это очень просто:
– Да ведь небо, которое видно с Земли, – это памятник нашим мифам, самый настоящий атлас их героев! А звезды? Ну, какие-то арабы там потом примазались, а так все звезды названы эллинами! Вот и самое достойное для меня дело – прокладывать между ними курсы!.. Эй, а ты-то куда записан? – спохватился он.
– Я не знаю, – пожал плечами Антон. – Не посмотрел пока.
Ему стало стыдно – ну и вояка, расселся в каюте и даже не глянул на самое главное! Но Ставрос повел себя неожиданно. Помолчал, глядя чуть сбоку, потом сказал:
– Слушай, а хочешь, когда будет отпуск – если будет, конечно, – поедем на Эгину? У нас очень красиво! Знаешь, как все наши будут тебе рады? У нас море! Рыбу можно ловить руками. А знаешь, какие кораллы?! А прямо над заливом, на другой стороне, ну, напротив нашего дома – храм стоит… Древний, как море… Знаешь, какой красивый?! Я там первый раз поце… – Ставрос осекся и немного покраснел.
Антон вспомнил поселок над Вилюем, откуда они всей семьей переселились на Сапфир. И понял неожиданно, что ему не хочется на Землю. Если и правда будет отпуск, он полетит туда, где развалины дома. Дома его семьи. Его дома.
– Спасибо, Ставрос, – сказал Антон.
И тот понял, больше не заводил разговор. Деловито встал, подошел к шкафчику, взглядом попросил разрешения, достал боевое расписание и свел брови:
– Угу. Ага. БП-1 БЧ-4… Пост внешней связи службы наблюдения и связи… Интереееееснооо… Ты связист, что ли?
– Вообще-то, да, – Антон заглянул в листок и сам удивился: совпало, что ли? – Видеосвязь, даже старое радио знаю… интересовался.
– Хорошее место, – прокомментировал Ставрос не без ехидства. – Чуть что – сразу в спикере орут: «Вашу мать, вы что там, кофе пьете?! Где канал?!» Весело там у них.
– А у тебя не так? – немного обиделся Антон.
Ставрос гордо ответил:
– Конечно, не так. Кто ж на штурманов будет орать? Рука на клаве дрогнет – и здравствуй, звезда, принимай нас в свои горячие объятия. Нас если распечь хотят, прямо к капитану вызывают. В нерабочей обстановке… Слушай, что мы тут сидим? Пошли, я тебе весь корабль покажу! – Он вскочил.
Антон тоже поднялся, но с заминкой. Спросил неуверенно:
– А это… можно?
– А ты что, хотел линкор по диску с лекцией изучать? – искренне удивился Ставрос. – Да хочешь, сиди, смотри, конечно, но это какой интерес? Как раз сейчас-то и можно, в полете не всюду пройдешь и не везде пустят.
– А сейчас везде? – Антон подошел к шкафу, задумался: во что переодеваться?
– Повседневное напяливай, – тут же посоветовал Ставрос, как будто мысли читал. – Галстук можешь под форму, я вот ношу, – он оттянул ворот, показал алое, – это только приветствуют, нас – ну, юнг, – даже для журнала «Костер» как-то снимали с галстуками… А, да! Сейчас-то можно почти везде. Кроме секретки – это, кстати, ваш БП-5 БЧ-4, там только капитан и секретчик могут находиться. Ну и в арсенал, конечно, не пустят. Это БП-10 БЧ-2. Ты, кстати, запоминай это все, это нужно будет. Ну, идешь?
– Конечно! – Антон вскочил… и вдруг с удивлением ощутил, как что-то – большое, грузное, злое и тяжкое – словно бы свалилось с плеч и кануло в прошлое…
* * *– Сто раз? – уточнил Антон.
– Ровно сто, – кивнул старшина Полуэктов. – И меньше, и больше – может случиться беда. Проверено опытом поколений.
Антон огляделся растерянно. В БП-1 БЧ-4, куда Ставрос привел его в самом конце экскурсии, после посещения камбуза, ему понравилось. Оказалось, что многие приборы знакомы, и кое на чем он может работать прямо сейчас… но вот именно сейчас ему работать и не предлагали, а просто на него все смотрели выжидающе и почти осуждающе.
Мальчишка вздохнул. Одернул форму, как это делал, вставая, капитан Белобородов. И решительно взялся за одно из кресел…
…Когда капитан-лейтенант Свиридов, командир БЧ-4, вошел на «единичку», то его глазам предстало зрелище, в общем-то, довольно обычное в таких случаях. Новый юнга под одобрительными отеческими взглядами всех, кто находился в помещении поста, декламировал:
Оберег от беды на космическом корабле
Вошедший капитан-лейтенант внимательно посмотрел на юнгу, который, стоя посреди поста на кресле, изо всех сил орал грозно звучавшие в его устах строки, дождался, пока кончится очередной заход, и, осмотрев спины мгновенно и глубоко погрузившихся в свои дела при его появлении людей, веско подытожил:
– Аминь. Кто бел-горюч-камень Устав изгложет, тот сей заговор переможет. Слезайте, юнга. И когда вас пошлют искать затычку для бортовой амбразуры, что в целом неизбежно и не очень страшно, постарайтесь хотя бы сначала подумать.
12. Гнев Земли Первый год Галактической войны
Четвертым Объединенным Флотом Земли командовал вице-адмирал Олег Анатольевич Шалыгин, Седьмым – адмирал Тимоти Стью Толливер. Оба флота насчитывали около четырехсот вымпелов класса линкор-фрегат и полтысячи истребителей на пяти авианосцах и располагались на самой границе освоенной Землей космической зоны.
К выдвигавшимся навстречу двум земным флотам силам Чужих более всего подходило пресловутое определение «армада». Противник поступил очень разумно и стратегически верно. Он понял, что после наглядной демонстрации «благородства» Альянса Четырех Рас земляне не рискуют оставить охрану своих колоний только на небольшие охранные эскадры, и демонстрационными действиями достаточно сильных соединений заставил Большой Круг держать четыре из восьми флотов – основные силы – на защите границ, которые могли подвергнуться нападению, в принципе, откуда угодно. Первый и Второй флоты прикрывали Солнечную систему. И только два флота оказались свободными для активных действий. Именно против них была брошена полуторатысячная армада Чужих. Основные силы выставили, конечно, Сторкад, Джагган, Нэйкели и Дайрон – 467, 122, 218 и 352 вымпела соответственно. Еще более трехсот кораблей принадлежали одиннадцати другим расам, подчиненным Альянсом Четырех Рас. План предусматривал разгром – неизбежный, заведомый – в открытом сражении двух земных флотов, после чего – прорыв в глубь контролируемых землянами секторов. Другие земные флоты так же неизбежно отвлекутся от охраны границ, после чего главные силы Альянса – еще более шести тысяч боевых вымпелов по семи направлениям – пересекут линию фронта, оставленную практически без защиты, и начнут сжимать кольцо, а точнее, сферу, одновременно все дальше и дальше взрезая земную территорию глубокими ударами. После этого наступит черед Флота Вторжения – 355 тяжелых штурмовых мониторов и 12 000 штурмовых транспортов с десантом (около 10 миллионов солдат), прикрываемые восемью сотнями боевых вымпелов, захватят все земные колонии и – главное! – саму Землю.