Валенски абсолютно не понимал логику действий Сенина, он не знал, почему тот внезапно останавливается, меняет ни с того ни с сего направление, прислушивается, подолгу смотрит куда-то, не шевелясь и почти не дыша.
Ему и не надо было понимать. Достаточно было просто не шуметь.
И вдруг Сенин предостерегающе выставил руку. Затем прижал палец к губам и указал куда-то в глубину леса.
Среди черных древесных стволов едва-едва виднелось что-то необычное, чужеродное. Запахло дымом.
Это была машина – небольшой двухместный вездеход на широких колесах. Он стоял с распахнутыми дверями и поднятым капотом, рядом горел костер. У костра приплясывал от холода какой-то человек.
Сенин оставил биолога на месте, а сам быстро и бесшумно, как кошка, приблизился к нежданному гостю на расстояние трех-четырех шагов. И, набрав в легкие воздуха, рявкнул:
– Стоять на месте, руки за голову!
Человек не стал поднимать руки, а только озадаченно обернулся. У Сенина, что называется, отпала челюсть.
– Гордосевич?
Да, это был Гордосевич, добродушный здоровяк из разведгруппы. Ничуть не изменившийся, если не считать гражданской одежды.
– Ты откуда тут взялся? – настороженно спросил Сенин, не спеша лезть с объятиями.
– Вас ищу, – горестно вздохнул тот. – Вымерз уже, как мамонт, и машину угробил. Думал, всё…
– А как ты нас нашел?
– По пеленгу, – довольно улыбнулся Гордосевич.
– Какому еще пеленгу? Мы не выходили в эфир.
– Знаю. Там вообще все думают, что вы разбились при посадке или заблудились. Но вчера приборы поймали какой-то дохленький сигнал и определили координаты.
– Какой еще сигнал? – Сенин искоса посмотрел на Валенски, который тоже подошел и маялся чуть поодаль. Биолог пожал плечами. Потом приблизился на пару шагов и, виновато подняв брови, сообщил:
– Наверно, это я. Я вчера карты копировал с навигатора на свой планшет. Без кабеля, по радиопротоколу. Я не думал, что это могут засечь.
– Могут, – усмехнулся Гордосевич. – У нас еще и не то могут.
– Та-ак, – протянул Сенин. – Как всё интересно. И сколько еще народа знает, что мы здесь?
– Вообще-то… – Гордосевич нахмурился и опустил глаза. – Вообще-то один я знаю. Больше никто.
– Это еще интересней. И как это понимать?
– Командир, честно сказать, у меня серьезный разговор. Я ж не просто так сюда перся через ямы и овраги. У вас есть где погреться? Да и покушать мне не помешает…
Через несколько минут он сидел на полу палатки, скрестив ноги, и ел дымящийся плов из свежеоткрытой банки.
– Здорово вы спрятались, – сказал он. – Я тут всё вдоль и поперек прочесал, а вашу палатку так и не нашел. Хотя координаты имел с точностью до двадцати метров.
Валенски при этих словах самодовольно улыбнулся. Гордосевич отставил банку и как-то странно посмотрел на Сенина.
– Командир, а мы твоего крестничка прикончили.
– Кого? – вздрогнул Сенин.
– Двойничка твоего.
Сенин ощутил, как по коже побежали мурашки. Это было немыслимо. Он понял, что до сего момента не верил, что такое может произойти, что двойник может стать реальностью. В его голове это просто не укладывалось.
Он ощутил, как напряженно глядит на него Валенски.
– Как это было?
– Да как-то странно. Он сам приперся ни с того ни с сего. Мы в доме были, все четверо. Вдруг видим – он… Мы все ошалели, конечно. «Командир, командир…». А Карелов взял автомат – и чпок! Пулями. Безо всякого геля.
– Карелов, – едва слышно проговорил Сенин. – Ну, конечно. Кто же еще…
– Это почему? – прищурил глаза Гордосевич.
– Да так, мысли вслух… А с чего, интересно, вы решили, что это был двойник, а не я?
– Не мы, – покачал головой Гордосевич. – Это Карелов сразу понял. Ну, во-первых, он весь в какой-то засохшей дряни был. Во-вторых, без одежды. Только тряпка грязная болталась. В-третьих, ты, командир, был уже в космосе – сам же сообщение нам отбил.
– Ну, да, логично… – кивнул Сенин. Потом вдруг рассмеялся. – А если представить, что я из космоса неожиданно вернулся. Корабль взорвался, я спасся в капсуле, одежда сгорела. Пришел к вам – здравствуйте, ребята! А вы мне пулю в лоб, – последние слова он договорил с трудом, его душил нервный смех.
Гордосевич тоже чуть-чуть улыбнулся, правда, без веселости.
– По правде сказать, – негромко проговорил он, – мы и сами сначала переживали. Не каждый день на твоих глазах такое… Я вообще удивляюсь, как хватило у Карелова нервов решиться на это.
Сенин прикрыл ладонью усмешку. Он ничуть не удивлялся. Федеральные киллеры, как Карелов, еще и не на такое способны. Родную маму замочат, если сильно понадобится.
– А потом мы сомневаться перестали, – сказал Гордосевич. – А знаешь, почему?
– Нет, не знаю.
– Мы труп спрятали, закопали в мешке прямо на территории. Есть там одно глухое место между трубами. Так вот, Вельцер туда через пару дней наведался…
– И что?
– Там уже кустики вьются. Сам знаешь, какие. Прямо над могилкой.
– Она пустила побеги? – раздался удивленный голос Валенски. – На морозе?
– Там не совсем мороз. Там же трубы – и над землей, и под землей. Мы место специально выбрали, где земля мягкая, чтоб лед не долбить. Оно и проросло…
– Получается, грибница плодится на телах умерших организмов! – ошарашенно проговорил Валенски. – Вы понимаете, что этот факт означает? Эта зараза может расползтись по десяткам планет! Здесь нужен строжайший карантин! Это стоило предвидеть – здесь все растения живут на трупах убитых ими животных…
– Подожди со своими животными, – остановил его Сенин. – Послушай-ка, Гордосевич, кроме вас, это кто-то видел?
– Нет-нет, всё прошло тихо и чисто. Но я вообще-то по другому поводу приехал.
– Так у тебя и еще поводы имеются? – воскликнул Сенин. – Ну-ну, рассказывай, порадуй нас еще чем-нибудь.
Гордосевич тяжело вздохнул. Некоторое время хмурился и собирался с мыслями.
– Я не знаю… – пробормотал он наконец. – Может, мне всё кажется… Вообще посоветоваться надо.
– Говори, не томи.
– Ну, в общем, ребята мне последнее время не нравятся. Какие-то не такие стали.
– Какие? – и вновь у Сенина в груди пробежал холодок.
– Боюсь, что они тоже, в общем… – Гордосевич неопределенно махнул рукой, растерялся и умолк. Слишком страшные вещи ему приходилось говорить.
– С чего ты это взял? – жестко проговорил Сенин.
– Ни с чего. – Гордосевич пожал плечами. – Просто смотрю на них и…
– И что? Ну, говори!
– В общем, ничего особенного в них нет. Но им всё стало до лампочки. Мы же вначале договаривались – вместе ходить, смотреть в оба, патрулировать улицы… Так вот, ничего уже давно не делается. Я пытался напоминать, а они только насмехаются и успокаивают. С Вельцера это началось. Потом и остальные…
– Так, может, они просто чересчур расслабились в приятной обстановке?
– Ну, может, и так… – Гордосевич окончательно сник. – Я поэтому никому про вас и не сказал. Вельцер установил пеленгаторы, когда вашу посадку засекли, а я вчера метку заметил и сразу стер.
– Так. – Сенин потер виски. – Только этого нам не хватало. В команде появились оборотни.
– Но ведь это еще неточно, – сказал Гордосевич, однако интонация при этом была почти вопросительная.
– Слышишь, биолог, какие тут у нас дела?
– Слышу, – отозвался Валенски.
– Вот бы сейчас пригодился твой сепаратор, а?
– На рейдере есть сепаратор.
– Это хорошо. Это правильно. Заодно и этого паренька проверим, да? Ты не против, Гордосевич, если мы и тебя проверим? А то, может, ты только на вид такой смирный.
– Да проверяйте, – удивленно пожал плечами Гордосевич. – Мне бояться нечего, я чистый.
– А откуда ты знаешь, что чистый. Они все ведь тоже думают, что чистые.
– Ну, что же, я себя не знаю?
– Неубедительно, – развел руками Сенин. – Но ты не переживай. Мы охоту на ведьм сейчас устраивать не будем. Всё равно «мочалке» скоро конец.
Он пристально посмотрел на Гордосевича – как тот отреагирует на эту новость. Но тот реагировал нормально. Не только с интересом, но и с радостью.
– Вы уже все сделали?
– Сделали.
– Отлично. Значит, скоро домой?
– Не очень скоро, но дело идет к концу. И это нас безумно радует. И всё-таки интересно, почему тебя не тронул твой подражатель? Может, он еще в пути?
– А я откуда знаю? – Гордосевич нахмурился – ему, конечно, не нравился подобный разговор.
– А если он тоже измененный, как я? – подал голос Валенски.
– А мы у него спросим. Слышь, Гордосевич, ты случайно не измененный?
– В каком смысле? – удивился тот.
– В твоем организме есть искусственные клетки?
– Клетки? – Парень тихо рассмеялся. – Да у меня не клетки, у меня сердце из фиброкерамики.
– Что-что? У тебя искусственное сердце?
– Уже лет десять. Шрам от операции еще не совсем зарос. Показать?
– Показать, – кивнул Сенин.
Валенски даже подполз поближе, чтоб всё рассмотреть. Действительно, через середину груди у Гордосевича тянулась тонкая бледно-розовая полоска.
– Вот оно что… – пробормотал Сенин. Он вдруг понял, что с души словно камень свалился. – Как же тебя на службу взяли с этой штукой?
– Эта штука, – усмехнулся Гордосевич, – может работать еще двести лет после того, как я умру. Это самая надежная штука из всего, что у меня есть.
– Нам повезло, – подал голос Валенски. – У нас есть еще один надежный союзник. Искусственное сердце грибница не повторит ни при каких условиях.
– Ну, ладно, – коротко вздохнул Сенин. – У меня возникло непреодолимое желание выпить. А у нашего научного светилы, я знаю, есть спирт. Как тебе такой расклад, Валенски?
Биолог что-то проворчал, но затем проворно залез в контейнер и представил обществу плоскую серебристую канистру.
– Сейчас изготовим что-то вроде ликера, – сказал он, подтаскивая коробку с пищевыми концентратами.
– Гордосевич, что там у вас творится за периметром? – вспомнил Сенин. – Кто-то основал новый город?
– Там больные, – ответил Гордосевич. – У нас, оказывается, чуть ли не эпидемия. Три семьи уже заразились, их решили пока отселить от остальных.
– Что-что? – Валенски оторвался от приготовления выпивки. – Какая эпидемия? Чем они больны?
– Ну, я ж не доктор, – развел руками Гордосевич.
– Но хотя бы как это выглядит? Что – кашель, понос, припадки?
– Не знаю. Нет там никаких припадков. Главный док нашел у них какую-то заразу, а в чем дело, никто толком не знает. Думаю, ничего страшного.
– Вот еще новости… – пробормотал Сенин. – А я-то уже собирался туда переселяться.
– И переселяйся, – пожал плечами Гордосевич. – Народ живет – и ничего. Ну, заболели несколько человек, бывает…
– Обязательно нужно переселяться, – сказал Валенски. – Я должен посмотреть, что происходит.
– Да уж, без тебя там никак не обойдутся, – кисло усмехнулся Сенин.
Тем не менее вопрос о легализации в поселении был уже фактически решен. Всё произошло, как и планировало начальство. Грибница умирает. Контакт с группой установлен – в лице Гордосевича. Прямой угрозы нет. Осталось только связаться с основными силами – и можно выходить из подполья.
* * *– Не могу сказать, что очень хочется туда возвращаться, – сказал Гордосевич на следующее утро. – У вас тут хорошо. Я бы тут пожил, пока за нами не прилетят.
– Там наверху, – ответил Сенин, – большая вооруженная команда, а также целая свора яйцеголовых. Все они ждут объективной информации. И кроме нас, никто им эту информацию не даст. Лучше сработаем – быстрее улетим.
Валенски затаскивал в машину свой ящик с камнями, а также большую сумку с собранными образцами.
– Там про нас часто вспоминали? – спросил он.
– Конкретно про тебя – ни разу не слышал, – с сочувствием признался Гордосевич.
– А про меня? – спросил Сенин.
– Да так, спрашивали иногда. Ангелина первое время очень беспокоилась.
– А потом перестала?
– Потом ее какой-то бородатый хрен приноровился утешать.
– Ясно, – глухо проговорил Сенин.
Через час они прибыли в поселение. Людей на улицах было совсем мало, на появившуюся машину никто не обратил внимания. Здесь ровным счетом ничего не изменилось. Только снега стало больше.
Сенин с тревогой ожидал встречи с командой. После всего, что рассказал Гордосевич, нервы шалили. Конечно, всё это лишь догадки и, может быть, плод измученного воображения, но попробуй тут успокойся.
Однако встреча прошла нормально. Так, как и должна была пройти: радостные восклицания, рукопожатия, бесчисленные вопросы и прочее. Как будто и не было рапорта, где бойцы хладнокровно сдали своего командира начальству. Сенин пристально вглядывался в лица товарищей, но не видел ничего подозрительного. Абсолютно ничего.
– Я, пожалуй, схожу к губернатору, представлюсь, – сказал он наконец.
– А я – к врачам, – отозвался Валенски. – Пойду узнаю, что тут за болезни расплодились.
Ковтуна Сенин нашел в его офисе. Губернатор поднялся навстречу и всплеснул руками.
– Вернулись, слава богу, – со вздохом сказал он. – мы тут не знали – то ли искать вас, то ли уже похоронить.
– Извините, но так сложились обстоятельства, – с сожалением произнес Сенин. – Французские товарищи любезно предоставили мне возможность слетать к начальству Сектора с рапортом.
– И что сказало ваше начальство?
– Да ничего особенного. Поблагодарило за выполненное задание.
– Угу, – задумчиво протянул губернатор. Кажется, ему понравилось, что задание уже считается выполненным. – А как же ваш проект борьбы с нашей вредной растительностью?
– Специалисты пока работают над этим, – уклончиво ответил Сенин. – В принципе, это уже не мое дело.
– Вот и прекрасно. – Губернатор радушно улыбнулся. – Значит, можете теперь просто отдохнуть у нас, пока не подвернется попутный транспорт.
– Я так и думал, – улыбнулся в ответ Сенин. – Еще раз извините, что заставили вас беспокоиться.
На этом разговор закончился. Сенин вернулся в коттедж и заперся у себя в комнате. Ему хотелось побыть одному. Но он не смог почувствовать, что остался один – в комнате была «мочалка». За все эти дни ее наросло много, целые снопы лежали в углах. Сенин сначала поддал такой сноп ботинком, затем принялся выдирать большими клоками и швырять в корзину для мусора. Корзина заполнилась моментально, а «мочалки» меньше не стало. Он взял один пучок и внимательно рассмотрел. Похоже, снадобье Валенски еще не начало здесь действовать – волокна были живыми и такими же упругими, как всегда. Сенин завалился на кровать, положив себе на живот пистолет. «Сразу – в лоб, – подумал он. – Только войди ко мне – моментально вышибу мозги».
Впрочем, он, как никто другой, знал, что пистолет, автомат – это лишь побрякушки, иллюзия безопасности. Настоящее оружие человека – железная воля и холодный разум.
Вскоре в дверь аккуратно постучались.
– Кто там?
– Это я, открой, – раздался голос Ангелины. Сенин убрал пистолет за пояс и открыл дверь.
– Ну, привет, – расплылась в улыбке Ангелина. – Ты чего запираешься, боишься кого-то?
«В точку», – подумал Сенин.
– Извини, просто отдохнуть хотел.
Он сел на кровать. Она расположилась рядом, тут же положив руку ему на колено. Но жест был не интимный, а скорей дружеский.
– Ну, рассказывай. Где пропадал, чего делал.
– Да так, ничего интересного. Слетал между делом к начальству «на ковер».
– Бросил нас, никому ничего не сказал. Разве так можно?
– Торопился очень. А у вас тут как дела?
– По-старому, – махнула рукой Ангелина.
– Говорят, неведомые болезни вас одолевают?
– Какие болезни? А-а, ты про это… Да ничего там особенного. Мне док сказал, там что-то кожное. Корка какая-то появляется. Она заразная, как лишай, знаешь? Гриффины всех соседей заразили. Поэтому их и отселили, на всякий случай. Хочешь, возьми у меня мазь, если боишься.
– Я подумаю.
Ее взгляд упал на мусорную корзину, заполненную обрывками «мочалки».
– Всё маешься?
– А ты?
– Не знаю, я уже привыкла. Оно у меня как комнатное растение. Знаешь, надоело уже обрывать, пусть растет.
Она придвинулась поближе, и Сенин с неудовольствием подумал, что его сердце в какой-то момент забилось неровно.
– Ну, расскажи, чем занимался-то? – заговорщицки произнесла Ангелина. – Что там начальству про нас докладывал.
– Не волнуйся. – Сенин покровительственно улыбнулся. – Лично тебе ничего не грозит. Твоя работа признана высокопрофессиональной.
– А чья не признана?
– Ангелина, успокойся. Я туда не кляузничать летал, а просто доложил о результатах проверки. Скоро заберу своих ребят, и больше вы про нас не вспомните.
– Как это?! – возмущенно воскликнула она. Затем ее голос стал мягким, кошачьим. – Думаешь, у нас такая память короткая?
Она уже почти прижималась к нему, и Сенин начал нервничать. Его не покидало неприятное ощущение, что Ангелину подослали с разведывательными целями.
– Думаешь, мы бессердечные? – продолжала она. – Посмотри, как сердце у меня бьется. Вот здесь, слышишь?
Она уже совершенно бесстыдно расстегнула пару верхних пуговиц на рубашке и водила там своей рукой.
– Посмотри, не бойся…
– Ну всё, хватит, – не выдержал Сенин. Он поднялся и отошел к окну. – Извини, я устал и хотел побыть один.
– Ой! – вскрикнула Ангелина.
– Ну, что «ой»? – Сенин повернулся к ней и вдруг увидел, какое растерянное, даже испуганное у нее вдруг стало лицо.
– Только не это, – чуть не плача проронила Ангелина.
– Да что с тобой?
Она отвернула край рубашки. Над правой грудью Сенин увидел матово-розовое пятно, похожее на след старого ожога.
– У меня тоже началось. – Она вскочила, поспешно застегиваясь. – Я побежала к доку.