Так было всегда. Но сегодня устоявшийся порядок оказался нарушен самым чудовищным образом.
Имамура ждал постоянного клиента. Вторушин-сан приходил на примерку всегда первым, никогда не опаздывал и ни малейшей задержи со стороны портного не выносил. Но сегодня уборщица бесконечно возилась в примерочной, обрушила стул, затем стойку для одежды, затем рассыпала коробочку с булавками и растоптала мелок… Имамура злился, что китаянка такая криворукая, не то что японки, но не возить же с собой в Ха еще и своих уборщиц!
Первый раз ему так не повезло. Он обычно заранее снимал несколько примерочных кабинок и отдельную залу с зеркалами в самом роскошном ателье города, называвшемся «Магнолия» и расположенном в огромном старинном красном доме, стоявшем сразу на трех улицах: на Дзержинского, Волочаевской и на Уссурийском бульваре (раньше эта улица, вернее, текущая в замусоренных берегах речушка, называлась Плюснинкой, и таким образом Коби отдавал долг памяти своей русской бабушке). Это сотрудничество было выгодно и для Коби, и для ателье. Все всегда проходило, как говорят русские, без сучка без задоринки. Но вот уборщица подвела! То ли она упала, то ли на нее что-то упало — Коби Имамура считал ниже своего достоинства выяснять подробности того, что произошло с какой-то уборщицей, тем паче что сразу нашлась ей замена. Она, как дар судьбы, явилась именно в то мгновение, когда Имамура готов был впасть в отчаяние. Женщина произвела с первой минуты хорошее впечатление — лет тридцати пяти — сорока, но очень еще недурна, только чрезмерно, даже пугающе накрашенная, вроде бы не чистокровная китаянка, а метиска, очень крупная, несколько вульгарная, рыжая, с мощными, завлекательными формами. Таких форм у женщин в Японии, к сожалению, нет. То есть из японцев мало кто об этом сожалеет, но Коби нравились роскошные женщины. Конечно, китаянка, вдобавок метиска — это третий сорт (как истинный японец Коби Имамура презирал китайцев, а корейцев и вовсе считал ошибкой Творца, однако все же ставил выше, чем европейцев, а тем паче американцев), ну да ладно, с уборщицами он отродясь не спал и не собирался.
Вскоре выяснилось, что рыжая метиска оказалась нерасторопной и откровенно криворукой. К счастью, она все же успела убраться в примерочной и сбежать оттуда ровно за минуту до того, как явился Вторушин-сан, — мрачный, озабоченный и настолько похудевший, что модельер сразу понял: мерки, которые ему присылал клиент, безнадежно устарели. Коби работал по довольно своеобразной методике: по электронной почте ему присылали размеры клиента, фасон будущего костюма (или кардигана, рубашки, жилета или брюк) и номер ткани, выбранной по каталогам фирмы «Коби Имамура». Снимали мерки здесь же, в том же ателье, где работали два его персональных закройщика, а потом, раз в месяц, он сам приезжал, чтобы продемонстрировать умение маэстро довести вещь, как любят говорить русские, до ума.
Конечно, многое приходилось корректировать, но чтобы уменьшать вещь на два размера — это уже чересчур. Это весьма изрядная переделка!
У Коби Имамуры были в Ха люди, которые собирали информацию о его клиентах. Человеку всегда приятно, если его поздравят с семейным праздником, каким-то знаковым событием или удачной сделкой. Коби умел делать тонкие намеки, которые показывали, как он восхищен умом и оборотистостью клиента.
Вторушина-сан поздравлять было не с чем. Самым важным событием в его жизни за последнее время стал развод с женой.
С одной стороны, это неприятно. С другой стороны, от своих информаторов Коби узнал некий секрет: бракоразводный процесс сделал Вторушина по-настоящему богатым человеком. Собственно, никакой тайны здесь не было: весь Ха судачил именно на эту тему. Оказывается, согласно брачному договору между Вторушиным-сан и его женой-китаянкой, общее имущество при разводе не могло быть поделено на две части, если один из супругов был уличен в адюльтере, а все уходило пострадавшей стороне.
По слухам, Вторушин-сан вляпался в какую-то скоропалительную связь. Жена пригрозила ему разводом, но тут же сама была застигнута на месте преступления со случайным молодым любовником. Неосторожно, неосторожно, и ошибки быть не могло. При обманутом супруге был свидетель, акт прелюбодеяния они запечатлели на видео…
Сам Коби Имамура придерживался весьма традиционных взглядов на адюльтер. В былые времена в Японии преступных любовников подвешивали за пояса на веревках к высокой перекладине, и они раскачивались из стороны в сторону, не в силах не только освободиться, но даже распрямиться. Это было унизительно и мучительно… К тому же всякий прохожий мог отхлестать наказанных длинной бамбуковой палкой. Многие погибали на такой своеобразной виселице. Что ж, супруга Вторушина-сан вполне заслужила подобную казнь!
Супруга, вот именно… Имамура кое-что знал относительно этого брака, заключенного в Ханлунцзяне.
Ну и хитрец Вторушин-сан, здорово облапошил свою китаянку! А она должна была знать, что делает, когда нарушала закон Поднебесной…
К счастью, в Японии такая ситуация невозможна.
Ну, словом, поздравлять Вторушина было не с чем. С одной стороны — деньги. С другой стороны — рога… Поэтому Коби выказал радость от встречи — и только, а вслед за этим сопроводил клиента в примерочную.
Прошло не более трех минут, как Вторушин-сан остался там один, и вдруг в примерочной раздался глухой стук. Коби, который стоял около манекена, подумал, что Вторушин уронил свой портфель. Его всегда изумляла страсть русских носить такие тяжеленные портфели, как будто они решили устроить у себя японский сад камней (или альпинарий, как говорят европейцы) и теперь подбирают для своего сада все камни, что видят при дороге, складывая их в портфель. При этом в голове Коби вдруг вспыхнуло обворожительное хокку Басе, посвященное как раз саду камней:
Старый пруд.
Прыгнула в воду лягушка.
Всплеск в тишине.
Коби меланхолически вздохнул, оглянулся — и увидел ногу, торчащую из-под шторки примерочной кабины. Ступня была необутая, в одном носке. И как-то странно повернута — вернее, вывернута. Мгновение Имамура смотрел на ногу. Затем негромко окликнул: — Вторушин-сан…
Ответом ему было молчание. Потом вдруг до Коби дошло, что нога человеческая не может быть так вывернута, это ненормально.
Он бросился в примерочную и увидел Вторушина-сан, который в одних трусах, майке и носках сидел на полу. То, что он мертв, было понятно сразу, еще до того, как взгляд Коби Имамуры остановился на его выпученных глазах, почерневшем, страшно отекшем лице. И самым поразительным был непомерно, неестественно эрегированный член, торчавший из ширинки трусов мертвеца, которая по такому случаю самопроизвольно раздвинулась.
Это было жуткое и одновременно завораживающее зрелище, и Имамура никак не мог отвести глаз от члена. Наконец он устыдился, оторвался от созерцания непристойного мертвеца и совсем уже приготовился звать на помощь, как вдруг заметил нечто белое, узкое, свернувшееся клубком между раскинутыми ногами Вторушина. Сначала Коби показалось, что это кусок бельевой веревки, потом…
Боже мой, да это змея! Маленькая белая змейка! Клиент умер от укуса змеи!
Коби закричал. Он страшно, панически боялся змей! Сейчас она юркнет в угол, спрячется среди рулонов ткани, среди многочисленных портьер — и один бог знает, кто станет ее следующей жертвой!
А вдруг он, Коби Имамура?!
Набежали люди из других комнат.
Коби был вне себя от ужаса, никак не мог успокоиться. Ему пришлось давать воду, валидол… Он нюхал нашатырь…
Вызвали милицию и «Скорую помощь».
Спорили, откуда взялась змея. Оказалось, что в соседнем подъезде размещался магазин «Живой мир», где в числе прочего стояли террариумы.
Ринулись туда, подняли скандал. Но продавцы и хозяин клялись и божились, что ни один экземпляр не пропал, а главное, среди их товара нет ядовитых змей, что они, спятили, что ли?!
Потом вдруг кто-то сказал:
– Господа, а змея-то… посмотрите… она никуда не уползает. Либо дохлая, либо муляж.
И в самом деле! Змея так и застыла между ног Вторушина, уложив на пол свою плоскую головку.
И все же к ней никто не решался подойти до прибытия милиции. Да и после него, если честно…
Наконец приехала «Скорая». При виде змеи молодой высоченный доктор скривил губы:
– Да это обрывок веревки с прикрученной к нему игрушечной головкой. И вы хотите меня уверить, будто этот господин умер от укуса муляжа ?
– Отчего же он умер? — растерянно спросил Коби.
– Ему ввели какой-то яд, вызвавший отек Квинке. Полагаю, укололи сзади в шею — там единственное раневое отверстие, которое я нашел на теле, — равнодушно ответил доктор и пошел писать протокол. Милиция в это время уже писала свой, и Имамуре пришлось подписывать и тот, и другой — как главному свидетелю, — и постепенно он уверился, что доктор прав. Вторушину-сан просто сделали укол… но зачем было подкидывать в примерочную змею? Что эта аллегория значила?
Боже мой, да это змея! Маленькая белая змейка! Клиент умер от укуса змеи!
Коби закричал. Он страшно, панически боялся змей! Сейчас она юркнет в угол, спрячется среди рулонов ткани, среди многочисленных портьер — и один бог знает, кто станет ее следующей жертвой!
А вдруг он, Коби Имамура?!
Набежали люди из других комнат.
Коби был вне себя от ужаса, никак не мог успокоиться. Ему пришлось давать воду, валидол… Он нюхал нашатырь…
Вызвали милицию и «Скорую помощь».
Спорили, откуда взялась змея. Оказалось, что в соседнем подъезде размещался магазин «Живой мир», где в числе прочего стояли террариумы.
Ринулись туда, подняли скандал. Но продавцы и хозяин клялись и божились, что ни один экземпляр не пропал, а главное, среди их товара нет ядовитых змей, что они, спятили, что ли?!
Потом вдруг кто-то сказал:
– Господа, а змея-то… посмотрите… она никуда не уползает. Либо дохлая, либо муляж.
И в самом деле! Змея так и застыла между ног Вторушина, уложив на пол свою плоскую головку.
И все же к ней никто не решался подойти до прибытия милиции. Да и после него, если честно…
Наконец приехала «Скорая». При виде змеи молодой высоченный доктор скривил губы:
– Да это обрывок веревки с прикрученной к нему игрушечной головкой. И вы хотите меня уверить, будто этот господин умер от укуса муляжа ?
– Отчего же он умер? — растерянно спросил Коби.
– Ему ввели какой-то яд, вызвавший отек Квинке. Полагаю, укололи сзади в шею — там единственное раневое отверстие, которое я нашел на теле, — равнодушно ответил доктор и пошел писать протокол. Милиция в это время уже писала свой, и Имамуре пришлось подписывать и тот, и другой — как главному свидетелю, — и постепенно он уверился, что доктор прав. Вторушину-сан просто сделали укол… но зачем было подкидывать в примерочную змею? Что эта аллегория значила?
Да, бедолаге Коби предстояло-таки поломать голову над этой загадкой!
* * *
«Что-то он темнит», — подумала Алена Дмитриева, глядя на следователя, который вроде бы сначала скромненько, а потом вполне по-свойски внедрился в кабинет Александрины, словно лисичка из сказки «Заячья избушка», которая предприняла наглый захват чужой собственности. Правда, в отличие от лисички, молодой следователь явно не собирался поселиться в редакции «ГМГ» навсегда, однако, совершенно как рыжая, крови попортить ее обитателям мог немало. Впрочем, что такого особенного — ответить на пару вопросов о вычурной китаянке, повеселившей местный народ? Но вопросов он задал отнюдь не пару, в том-то и дело. Казалось бы, чего проще: видели — нет, да, нужное подчеркнуть, в смысле, произнести, во сколько, что при этом происходило, кто еще присутствовал, — а все же Алену не покидало ощущение, что следователь хочет узнать нечто большее, чем спрашивает. И это нервировало. Зачем интриги какие-то вокруг такого простого дела плести? А может, это ей мерещилось? Ну просто по врожденному свойству ее натуры: плести интриги реальные и выдуманные, — ей кругом и чужие интриги виделись? Что-то он темнит. Проверяет алиби Сунь Банань, но на какое время? Байкер-то был убит в другой день. А в это время что произошло? Еще какое-то убийство, в котором подозревается китаянка? Но почему ее вообще заподозрили в убийстве Семикопного? Зачем ей убивать любовника? Скорей, обманутого мужа нужно подозревать!
Ужасно хотелось задать следователю наводящий вопросец. Но Алена сдерживалась до поры до времени, терпеливо описывала ему ситуацию в редакции, когда в нее внедрилась Сунь Банань, ее слова, ответы Александрины, дальнейшее развитие событий, но, когда следователь начал выспрашивать, как китаянка была одета, Алена не выдержала:
– Вы что, подозреваете, будто это была не она? Ну, знаете, второй такой особы просто на свете не сыскать. У нее на редкость своеобразная внешность, я привыкла, что китаянки всегда малехонькие, тощенькие, а эта почти с меня ростом и весьма фактурная дама. А одета?! Ее горностай просто по глазам бил, да и вообще… она, видимо, очень мерзлявая. Надо быть идиоткой, чтобы в таком виде на дело пойти! А что, ее заметили на месте преступления в ее знаменитом горностае и белом пальто?!
– Нет, — признался Панкратов, — никакого горностая на месте убийства не видели. Просто соседи показали, что там мелькала какая-то высокая и полная китаянка, лица ее никто не видел, да и затруднительно русскому человеку описать безошибочно китайца и даже китаянку. Они ведь для нас все на одно лицо, просто «узкопленочные».
– Да и мы для них все на одно лицо, я думаю, — усмехнулась Алена. — Просто «широкоформатные».
Панкратов посмотрел на нее и отметил, что у нее в самом деле широкоформатные глазищи. Вообще интересная женщина. Старше его, но из тех, которые волнуют мужчин самим фактом своего существования, волнуют, так сказать, в принципе. Понимаешь, что и ты ей не нужен, и она тебе не нужна, а все ж трепещешь. И потому злишься…
Панкратов разозлился и мстительно подумал, что она ему, может, и не нужна, а вот он ей — не факт, потому что женщины в таком возрасте (ладно, предположим, выглядит она на тридцать — тридцать пять, но явно же на десяток годков старше!) очень интересуются молодыми мужчинами. «А вот фиг вам, у меня Анюта есть!» — в мыслях горделиво сказал неведомо кому Панкратов. И тотчас решил, что у нее тоже кто-то есть, — и ужасно огорчился. Но он был по знаку Зодиака Дева, а значит, умел видеть две стороны всякой медали, а потому тотчас утешил себя, мол, и хорошо, что у нее кто-то есть, не то вдруг она стала бы меня искушать, и я бы, предположим, не устоял, а как же Анюта?!
Только мужчины бывают истинными Девами во всех их лучших и худших проявлениях, во всей полноте, женщины-Девы — просто так, рядышком, можно сказать, постояли… Ну вот разве что с годами проницательность начинает у них превалировать над критиканством.
Между прочим, Алена Дмитриева тоже была Дева. И находилась в подходящей возрастной категории для вышеназванного превалирования. И вообще, писала детективы! Кроме того, была ужасно интуитивна. Что, с одной стороны, предполагает избыточную импульсивность в поступках, но с другой стороны, ту самую пресловутую проницательность еще более надежно обеспечивает, чем обычная принадлежность к Девам. А потому Алена проницательно посмотрела на следователя и заявила:
– У меня возникло ощущение, что произошло еще одно убийство, связанное с Сунь Банань, так или нет?
Панкратов посмотрел в ее «широкоформатные» глаза. Поскольку он заранее знал (спасибо Веньке!), что ему придется встречаться и беседовать с писательницей Дмитриевой, то из любопытства перелистал парочку ее романов, которые, как Венька и предупреждал, в избытке обнаружились в книжном шкафу панкратовской молодой жены. Романы по сюжету и изобилию любовных сцен были насквозь дамские, не романы, а сущие романчики: такие настоящий мужчина будет читать только от крайнего безделья или, наоборот, в интересах дела, вот как Панкратову привелось, — однако холодной, железной логики у Алены Дмитриевой было, конечно, не отнять, причем ее героини делали свои выводы парадоксально, оригинально, на пустом практически месте, и Панкратову вдруг ужасно захотелось посоветоваться с писательницей. Ведь она, можно сказать, частный детектив… почти коллега. Разве зазорно советоваться с коллегой в затруднительной ситуации?!
А ситуация была весьма затруднительная. Причем вся оперативная группа, которая этим делом занималась, тоже некоторым образом голову поломала над тем, как все концы увязать. Не далее как вчера на совещании в своем кабинете начальник следственного отдела выразился в том смысле, что нужен свежий взгляд, свежее восприятие событий. Это история, на которую следует смотреть под другим углом, не так, как мы привыкли. Идите, ребята, и поверните свои головы задом наперед или поменяйте их местами с ногами, но выдайте решение — свежее и оригинальное.
После такого начальственного резюме Панкратова разобрала глубокая тоска, потому что голова его ни задом наперед нипочем не поворачивалась, ни местами с ногами не менялась, и поэтому он никакими средствами не брезговал. Вот и сейчас сделал физиономию кирпичом и начал соловьем заливаться:
– Моя жена ваши книжки обожает. Как увидит где на лотке — немедленно покупает. Так что у нас Алены Дмитриевой полный дом! Вы штук сто книг уже написали или еще нет?
– Еще нет, — призналась детективщица. — Но скоро напишу. Десяток остался до сотни, это мне запросто. Пара лет, не больше, и отпраздную юбилей.
– Между прочим, я тоже несколько книжек ваших пролистал, — признался Панкратов откровенно льстивым голосом. — Здорово пишете!
И тут же испугался, что писательница спросит, что именно он читал. А ни одно название в голове не задержалось!