И тут же испугался, что писательница спросит, что именно он читал. А ни одно название в голове не задержалось!
Да-а, он точно мог бы зарабатывать деньги гаданием…
– А что именно вы читали? — спросила Алена Дмитриева.
Панкратов напрягся так, что у него даже уши заболели. Усилия не прошли даром — наконец-то хоть что-то сверкнуло в голове.
– Ну, это… — выдавил он. — Про то, как каторжники золото украли где-то на амурском прииске и бежали в Россию, а потом перестреляли друг друга из-за какой-то китаянки, а их клад уже в наше время разные люди ищут и пытаются друг друга со свету сжить.[14]
– Ага! — обрадовалась Алена Дмитриева. — Вижу, действительно читали мой новый роман. Только там не китаянка главная героиня, а гольдская девушка. Теперь гольдов нанайцами называют. Да, как я посмотрю, вам здорово эта китаянка, Сунь Банань, голову заморочила, если всюду китайцы мерещатся.
– Заморочила, согласен, — уныло кивнул Панкратов. — И убийство произошло, снова вы правы. И даже не одно. Причем все они касались людей, с которыми у Сунь Банань были свои счеты. А насчет байкера…
И тут он осекся, глядя в широкоформатные глазищи. Последние проблески служебной осторожности тонули в серо-голубовато-зеленоватой — черт, спроста и не определишь, какого они цвета, глазищи эти! — переменчивой глубине, тонули, без всякой надежды на спасение, но еще подергивали ручонками и ножонками, и Панкратов на всякий случай принял независимый вид и произнес:
– Вы понимаете, речь идет о служебной тайне? И вы должны дать мне слово, что…
– Что не использую доверенную мне информацию во вред расследованию? — усмехнулась Алена Дмитриева. — Даю слово, даже клянусь, если угодно… однако клянусь также и в том, что непременно опишу эту историю в сотом своем детективе. А может, и в девяносто девятом.
Панкратов подумал: может, повернуться через левое плечо — и ать-два отсюда строевым шагом, каким уходят настоящие мужчины от разных таких вот завлекательных дам? Глазищи у нее, конечно, умные… И сама, наверное, умна, как бес…
Нет, ну сущая Мата Хари! И понимаешь, что выдавать служебную тайну никак нельзя — а она сама выдается… Ох, и нагорит ему от начальства, если станет известно, услугами какого консультанта он пользовался! Прочитает товарищ начальник следственного отдела детектив Алены Дмитриевой — и…
Или товарищ начальник не читает дамских детективов? Конечно, не читает, что он, с печки упал?!
Однако вот Панкратов упал же с печки… Как говорится, жизнь заставила…
«Сотый и даже девяносто восьмой роман она напишет не раньше, чем через два года, — цепляясь за последнюю соломинку утешения, подумал он. — И даже если его начальник упадет-таки с печки и его все же прочитает, дело к тому времени будет уже давно закончено. Успешно! И наказывать меня будет не за что».
Удивительно, почему он так свято верил, что дело будет закончено непременно успешно, если он посоветуется с Аленой Дмитриевой?!
Но вот верил… надеялся…
И рассказал ей все что мог и не мог, все, что должен был и не должен. И про историю Кати с Бычихи, и про Людмилу Куницыну, и про Алексея Семикопного, и про Вторушина, и про змейку на полу в примерочной…
Алена слушала, не сводя с него глаз. Выражение их было прохладно-непроницаемым, иногда зрачки расширялись, иногда сужались, иногда взгляд словно уплывал, и тогда Панкратов начинал злиться, думая, что ей скучно, или она ничего не понимает, или не знает, что сказать, что ему посоветовать, и какой же он дурак все-таки, что начал болтать…
Ну чего она молчит, эта Мата Хари? Что сидит как истукан? Хоть бы вздохнула или что-нибудь сказала! «Ах» какое-нибудь. Или «ох». Или всплеснула бы руками и простонала: «Нет, я ничего не понимаю!»
Наконец он умолк.
Алена какое-то время смотрела на него прежним неподвижным взглядом, потом вздохнула и сказала… но совсем не то, чего ожидал Панкратов.
– В каких, вы говорите, клубах работала та женщина, что снимала квартиру, где убили байкера? Как ее звали, Тамара Хроменко, если не ошибаюсь?
– Хоменко, — поправил Панкратов. — Это она сказала, мол, теперь я Хроменко…
– Ах да, — кивнула Алена Дмитриева, которая все отлично помнила, и фамилию, и названия клубов, но просто постеснялась сразу ошеломить следователя качеством своей памяти и тем количеством мыслей и догадок, которые мгновенно родились в ее многомудрой голове. — Конечно, конечно. Вроде бы вы говорили «Роза ветров», «Ответный удар» и еще какой клуб?
– «БЗ», — ответил Панкратов. — «Боевая защита».
Алена Дмитриева кивнула. Он сказал именно то, что она ожидала услышать. Он — мужчина — выбрал то название, которое соответствовало сути борьбы. А между тем она была убеждена, что если не разгадка, то путь к ней крылся именно в другом названии.
Алене казалось это таким простым. Совершенно элементарным. Она диву давалась, как и почему Панкратов не заметил просто вопиющего совпадения. «Наверное, из-за того, что прошло довольно много времени, — решила Алена, словно отыскивая ему оправдание. — Я услышала все эти истории сразу, а он — с изрядным разрывом. Ну ничего, сейчас я ему объясню, и он все поймет».
Однако она начала издалека:
– И вы, конечно, подозреваете, что кто-то из клиентов вышеупомянутых клубов причастен к нападению на Тамару? И убеждены, что вся история была затеяна только ради ключа? А ключ понадобился для того, чтобы заманить в ту квартиру байкера?
– Ну да, подозреваю, — признался Панкратов. — Такой вывод просто на поверхности лежит, если он и вам сразу же в голову пришел.
Сказав это, он тотчас спохватился, что по смыслу выходит как-то не совсем ловко, и покраснел, но Алена Дмитриева и бровью не повела.
– Может, и лежит. А может, и не лежит, — сказала она спокойно. — Просто если убийца идет на столь безумные подвиги, чтобы завладеть ключом, а потом им не пользуется, это тоже на определенные выводы наводит. Самый простой — который опять же на поверхности! — что этот ключ ему и даром был не нужен. Понимаете? Ну вот, предположим, вы или я хотите совершить убийство, которое должно остаться в тайне. И у вас есть ключ от квартиры, куда не скоро кто-то придет. Чтобы попасть в нее, вы даже ногу сломали хозяйке! Но убийство совершаете не в квартире, где все было бы шито-крыто, труп нашли бы только, когда Тамара из больницы вышла, ну, или соседи из-за запаха забеспокоились бы, — а на лестничной площадке, рискуя быть обнаруженным. И тело не спрятали.
– Вы хотите сказать, что нападение на Тамару никакого отношения к делу не имеет?
– Может, и имеет, — пожала плечами Алена. — А может, и нет. С другой стороны, убийца мог ключ у Тамары украсть, но потом потерять его. Это, в принципе, уже детали. На самом деле не столь важно, куда девался ключ. Важней другое — что байкер пришел именно по данному адресу. Почему? Имел ли он какое-то отношение к Наталье Болдыревой, хозяйке квартиры?
– В том-то и дело, что имел. Он ее племянник.
– Странно… — протянула Алена. — Как же так вышло, что соседи его раньше не видели? Или он с тетушкой пребывал в отвратительных отношениях и ни разу ее не навещал?
– Просто дело в том, что Алексей Семикопный — не из Ха, — пояснил Панкратов. — Он в самом городе недавно поселился, раньше обитал на Третьем Воронеже, работал там в домах отдыха тренером, а на байкерские сборища на его «Kawasaki» оттуда примчаться — не вопрос. Но отношения с теткой у него, вы правы, были не самые лучшие. Какая-то старая ссора в семье, потом парень был на нее в большой обиде за то, что не позволила ему поселиться в своей квартире, и он был вынужден снимать жилье. Болдыреву понять можно: одна комната, ну куда тут здоровенного парня, да еще байкера, с его страстью к громкой музыке и прочим, так сказать, девайсам?
Алена Дмитриева усмехнулась. Она тоже любила это слово.
– Обида разрослась до невероятных размеров, когда тетушка уехала жить к сестре в Благовещенск, а квартиру предпочла сдавать, но племянника туда все же не поселила. Опять же ее можно понять — хотела получить подспорье к пенсии. И похоже, что байкера нашего туда заманили, сообщив ему от имени тетки: она-де решение свое изменила и готова отдать ему ключи от хаты. Он пришел и…
– И нарвался на ухаб, — сказала Алена, вспомнив байкера Федора и его оглушительный голос.
– В смысле на пулю, — уточнил Панкратов.
– Ну да, — согласилась писательница. — Но это уже детали. Итак, что мы имеем? Мы имеем три убийства трех разных людей, чьи пути в разное время пересеклись с путем китаянки, Сунь Банань Вторушиной.
– Если быть абсолютно точным, ее полное наименование, с именем и фамилией, звучит как Сяо Сунь Банань, — сказал Панкратов, которому Венька уже поведал о пассаже с анекдотом про девятерых китайцев, рассказанным госпожой Сяо. — Сяо — по-китайски вторая. Скорее всего, вариант фамилии «Вторушина».
– Да это отношения к делу не имеет, — отмахнулась Алена. — Вы уверены, что у Сунь Банань были причины желать смерти всем троим. Но если прикончить молодую женщину, которая была любовницей ее мужа, и убить самого господина Вторушина какие-то основания у нее были, то байкер ей чем насолил? Любовник все же…
– Да не то чтобы насолил, — пожал плечами Панкратов, прислушиваясь к какому-то шуму в коридоре. — То есть только формально. Понимаете, с Людмилой Куницыной господин Вторушин роман-то закрутил, конечно, но развелся он с Сунь Банань именно из-за Семикопного.
– Ничего себе! А как у Вторушина насчет алиби на время убийства байкера? Обманутые мужья бывают иногда жутко ревнивы, на что только не идут, иные даже убивали своих жен, вот хоть некоего Отелло возьмите!
– А как же, — угрюмо проговорил Панкратов, — слышал я эту страшную историю! Только не убивал Вторушин своего молодого соперника. Хотя бы потому, что в день убийства находился в Харбине.
– О, в Китае? — вскинула брови Алена.
– Ну да, и ничего удивительного здесь нет, потому что почти у всех мало-мальски серьезных бизнесменов в нашем городе, да и в крае, да и вообще на Дальнем Востоке, имеются хорошо налаженные связи на той стороне. Конечно, наладить их помогла ему жена, но жены приходят и уходят, а бизнес остается.
– Ну, видимо, да, — кивнула Алена. — Дружба дружбой, а табачок врозь, так сказать. Хорошо, у мужа было алиби. А как насчет какого-нибудь ассасина?
Она думала, что Панкратов сейчас спросит: «Насчет кого?» или: «Чего-чего?!», но он только плечами пожал:
– А зачем?
– Как зачем? Предположим, что ваш Вторушин любил свою жену, но она стала встречаться с молодым красавцем. Случился публичный скандал. Конечно, муж был вынужден с ней развестись. Не представляю себе мужчину, который поступил бы иначе…
– И я не представляю, — перебил Панкратов. — Но дело в том, что никакого публичного скандала не было. Даже в офисе Вторушина, где служил курьером Семикопный, никто не знал, что у него была связь с женой босса. Разошлись Вторушины — ну и разошлись, а детали держались в тайне. Я узнал об этом потому, что искал. Мы сразу проверяем все связи с криминалом и, как говорится, с правосудием. Оказалось, был бракоразводный процесс, на котором приводились видеодоказательства адюльтера. В главных ролях в этом видео снимались наш байкер Алексей Семикопный и Сунь Банань. Кстати, когда я стал расследовать убийство Семикопного, конечно, проверил и его финансовые дела. Ну так вот… буквально месяц назад он открыл счет в одном из коммерческих банков и положил туда крупную сумму. Пятьсот пятьдесят тысяч рублей. Как известно, человек имеет право не объясняться в налоговой, если вдруг кладет на счет сумму до шестисот тысяч. Семикопный и не объяснялся. В банке его тоже не спрашивали, откуда деньги. Тем паче что он сначала двести пятьдесят штук принес, а потом еще триста.
– А может, ему Сунь Банань деньги дала. Она ведь очень зажиточная особа?
– Вроде да, — кивнул Панкратов. — То есть была, пока жила со Вторушиным. Каковы ее обстоятельства сейчас, я не знаю. Ведь после развода все общее, совместно нажитое имущество отошло к бывшему мужу. Таковы были условия брачного контракта на случай адюльтера. Ну а кто наследник Вторушина теперь, я не знаю. Пока не знаю. Совершенно точно, что не бывшая жена, поэтому у нее вроде бы и оснований нет убивать Вторушина. Разве что из чувства мести. Денег она все равно назад не получит!
Он не договорил и прислушался. В коридоре слишком громко выясняли отношения. Один голос — женский — был очень уж пронзительный.
– Как нет оснований? — удивилась Алена. — Деньги — это еще не все на свете. Мне кажется, основания все же были. Предположим, что были. Итак, налицо три убийства разных людей, желать смерти которым у Сунь Банань имеются разные основания. Насчет Семикопного я этих оснований пока не вижу, но зато совпадают главные детали всех трех случаев. Именно в то время, когда убивают Семикопного, Куницыну или Вторушина, Сунь Банань непременно устраивает нелепейший из скандалов, словно подчеркивая свое алиби.
«Ишь ты, — подумал Панкратов, — как она цепко держит нить разговора, эта дамочка! Ну да, привыкла накручивать и раскручивать всякие сюжетные перипетии, не теряя притом основной нити. Кажется, это называется фабула».
– И вот тут, похоже, к месту будет еще раз произнести красивое слово «ассасин»… — задумчиво проговорила Алена Дмитриева. — А что? Очень может быть! Сунь Банань устраивает публичный скандал, и в то же время наемник убивает по ее приказу. Это сразу приходит на ум, верно?
– Ну, приходит, — осторожно согласился Панкратов.
– Мне кажется, я знаю, почему Сунь Банань так демонстративно обустраивала свое алиби, — сказала Алена.
– Почему?
– А вспомните, во всех трех случаях в районе обнаружения трупа мелькает высокая полная не то китаянка, не то метиска, — напомнила Алена. — Такую женщину видели около квартиры Натальи Болдыревой, похожая напала на Тамару Хоменко. Почти наверняка укол в шею Вторушину сделала та странная уборщица, которая невесть откуда появилась среди проверенных до кончиков ногтей работников Коби Имамуры. И Катя с Бычихи говорила, что ее попросила позвонить накрашенная китаянка.
– Которая, судя по описанию Кати, невероятно похожа на Сунь Банань, — кивнул Панкратов. — Очную ставку мы, конечно, не проводили, но проведем.
– Да Катя запомнила только вызывающий макияж, а не его детали, ничуть не сомневаюсь, — с досадой сказала Алена. — Если вы на очной ставке посадите рядом десять сильно, но по-разному накрашенных китаянок, она ткнет пальцем в каждую. Вот ваша Елизавета Петровна не ошиблась бы, а Катя… ну с Бычихи она, что с нее возьмешь! Но я вот думаю… а не пришиваете ли вы, вернее, мы с вами, рубашку к воротнику? В том смысле, что не ищем ли мы черную кошку там, где ее нет и не было? Ведь это могут быть совершенно случайные совпадения. Такая женщина, как Сунь Банань, если бы решила мстить, вряд ли нанимала ассасина. Она бы никому не уступила удовольствия самой расправиться с людьми, которых ненавидела. Муж, его любовница… Поверьте мне, я сама женщина очень ревнивая, и хоть вряд ли способна на убийство, могу понять желание отомстить, изведя изменника и соперницу до смерти.
В голосе ее словно сталь зазвенела, и Панкратов подумал: «Она что-то вспомнила… Что-то такое было в ее жизни, но об этом она мне никогда не скажет. Да и хорошо. Не хочу о ней ничего знать. Меньше знаешь — крепче спишь!» И немедленно его взяла тоска от мысли, что никогда и ничего не узнать ему об Алене Дмитриевой. Правда, можно ее романы прочитать…
И ему сразу полегчало.
– Одного не пойму, — продолжала Алена, — почему был убит байкер? А впрочем, есть причина… к примеру, Сунь Банань после развода с мужем мечтает соединиться с любовником. Дает ему деньги, как бы доказывая свои серьезные намерения. А он взял да и бросил ее. Ни денег, ни возлюбленного. Тут уж вполне можно на убийство пойти, особенно такой жаркой даме!
– Какая бы она ни была жаркая, никуда не деться от того, что в момент убийства ее видело множество народу, — заявил Панкратов и осекся.
В коридоре редакции раздался истошный визг. Панкратов и Алена разом вскочили со стульев, кинулись к двери, столкнулись, быстро уступили друг другу дорогу, кивнули благодарно, вновь разом ринулись в дверь, опять столкнулись…
– Да проходите же! — крикнул нетерпеливо Панкратов, испугавшись, что они так будут теперь сталкиваться и дорогу друг дружке уступать как заведенные, а между тем события в редакции выйдут из-под контроля окончательно, вон какой визг стоит! И тут же он сообразил, что в данной ситуации галантность вовсе неуместна. Пропуская женщину вперед, он, возможно, подставляет ее под пули. Выстрелов, правда, еще не слышно, но такая беготня… может, они там носятся туда-сюда, спасаясь от прицеливающегося в них убийцы? Она выскочит — и…
– Стойте! — крикнул Панкратов, хватая Алену за руку и дергая к себе изо всех сил, так что она на него налетела. — Стойте! Я должен выйти первым!
Какое-то мгновение писательница грудью лежала на панкратовской груди, и ресницы ее хлопающих в недоумении глаз щекотали его щеку. Он улыбнулся, блаженно зажмурился, чуть повернулся, чуть наклонился…
И спохватился.
Весь процесс мгновенной потери головы и ее обретения занял какую-то секунду, не более.
– Там может быть опасно, — изрек Панкратов, отстраняя Алену Дмитриеву от своей мускулистой груди, легко и осторожно. — Оставайтесь здесь, пока я вас не позову. Нет, вот сюда, в сторонку, встаньте.
И, отодвинув Алену со своего пути, он храбро распахнул дверь. И тотчас покачнулся, завалился назад, упал на спину, задыхаясь, кашляя, выплевывая красные сгустки…
Алена дико заорала и наклонилась над ним.