Со стороны противники смотрелись весьма комично. Длинный Тимофей выглядел худым и тощим на фоне невысокого коренастого борца.
Дальнейшие события развивались стремительно. Монгуш призывно махнул рукой сопернику и вразвалочку пошел на середину круга. Тимофей сделал несколько шагов навстречу ему. Движения его стали плавными, скользящими. Борец попытался взять противника на захват, но по длине рук он явно проигрывал своему долговязому визави.
Тимофей легко ушел чуть в сторону и назад. Из недосягаемой для Монгуша зоны он молниеносно пробил кулаком в область селезенки. Если чемпион не сложился пополам, то только из-за своей плохо сгибаемой квадратной фигуры. Борец беззвучно открыл рот и рухнул на землю. Тимофей, по-прежнему чуть улыбаясь, спокойно стоял в центре круга. Его соперник усилием воли поднялся на ноги, но было заметно, что драться он не может.
– Что-то плохо мне. – На землю низвергнулись остатки всего съеденного и выпитого. – Твою мать, как больно! – Чемпион сказал еще пару фраз на родном тувинском языке и тяжело осел на траву, покрытую инеем.
Гек уже думал, что конфликт исчерпан, как вдруг получил увесистый удар по затылку. В голове загудело. Дальнейшее развитие событий отпечаталось в его памяти какими-то фрагментами.
Вот он отбивается сразу от двух парней, нападающих на него. Справа и сзади его прикрывает Пашка, слева вроде бы Тим. Оглядываться некогда. Разъяренная толпа наконец-то улучила момент поквитаться с ненавистным патрулем.
Из второго ряда атакующих кто-то швырнул через головы первой шеренги тяжелую палку. Гек в этот момент наносил удар с правой, и дубинка угодила ему прямо в плечо. Резкая боль парализовала руку. Какой-то тип тут же достал его хуком в правую незащищенную скулу и провалился назад от удара Пашки.
У Тимофея же дела шли вполне благополучно. Противники быстро убедились в эффективности его обороны и остерегались приближаться на контактную дистанцию. Их редкие выпады он тут же жестко парировал, что действовало весьма отрезвляюще.
Пашка держался молодцом, но доставалось ему прилично. Все-таки супостаты имели значительное численное преимущество, хотя и мешали друг другу.
А вот Гена с одной рукой и гудящей головой уже еле стоял на ногах. Оборонялся он на автомате. Схватил левой рукой, подтянул, качнул, подсек. Сделал нырок под чей-то удар, попутно поднял с земли дубину и получил коленом в бок.
Содрогаясь от боли в ушибленном плече, он начал вертеть палкой в своем секторе защиты. Кому-то попал по голове, кому-то – по шее.
Палку у него легко вырвали. Хватка в кисти стала совсем никакой. Драка продолжалась не больше десяти минут, но Геку казалось, что это время растянулось минимум втрое.
Вдруг в лицо ему ударил яркий свет. Волков зажмурился, получил удар в грудь и упал на спину. Вокруг раздался топот множества убегающих ног.
– Товарищ милиционер, это же наши активисты. Они пострадавшие, не забирайте их. – Это, кажется, был голос Дроновой.
– В отделении разберемся, кто есть кто, – возразил незнакомый мужской голос. – Грузи их в машину.
«Не иначе Дронова ментов вызвала», – сообразил Гена и открыл глаза.
Перед ним на корточках сидел милицейский сержант. Свет фар падал на золотые погонные лычки, но лицо стража порядка было в тени.
– Ходить можешь? Тогда вставай и лезь в «уазик». Без глупостей!
Гек с трудом встал и, придерживая здоровой рукой больную, полез в машину. Рядом стояли еще два патрульных автомобиля. Мертвенно-синие мигалки озаряли картину побоища.
В отсеке для задержанных оказалось восемь человек, включая Пашку и Тимофея. Остальные благополучно разбежались. Пашка выглядел неплохо, если не считать бланша под глазом и порванной куртки. На Тимофее вообще не было ни царапины.
На скамейке полулежал Олег Монгуш и беспрерывно стонал. Лицо его в тусклом свете автомобильной лампочки было бледно-серым. Он открыл глаза и сказал что-то по-тувински.
– Пустите! Олег умирает! – Его брат-студент начал стучать по кабине.
– Приедем, врач посмотрит, – ответил через окошко тот же сержант.
Ехали недолго. Минут через десять «уазик» повернул во двор отделения милиции.
– Всех пока в обезьянник, а вот этим двоим вызови «скорую». – Дежурный указал на Гека с Монгушем.
Чемпион действительно выглядел очень плохо. Он уже не стонал, а только хрипло дышал.
– Да, хреново ему, – заявил дежурный, накручивая телефонный диск. – Кто это его так?
– Кто-то из них. – Сержант махнул рукой в сторону парней, привезенных в отделение. – Следователь разберется.
К моменту приезда «скорой» Олег Монгуш, не приходя в сознание, скончался. При вскрытии был констатирован разрыв селезенки, приведший к массивному внутреннему кровотечению.
Вдруг наступила темнота. Как говаривал классик, в это время не стоит ходить за ворота. Особенно если они открываются электронным ключом, а темнота явилась следствием отсутствия электричества. Конец света приключился внезапно. За все время пребывания здесь я не упомню случая, чтобы электричество выключали. А тут вдруг обрушилась густая и вязкая кромешная мгла. Как будто кто-то нарисовал кошку Конфуция в черном квадрате Малевича. В стороне зоопарка слышится возбужденный рев разнообразного зверья.
Ориентируясь на зов джунглей, я на ощупь бреду к двери и пытаюсь открыть ее ключом. Как и следовало ожидать, он не работает. Все, кранты! Замуровали, демоны. На нас даже газа тратить не нужно. В случае ликвидации Колизея достаточно просто повернуть главный рубильник в положение «выкл» и разъезжаться по домам. А мы тут, внизу, уже сами передохнем без воздуха, питья и еды. Вентиляция-то тоже от электричества работает. Найдут нас потомки через триста лет хорошо сохранившимися, мумифицированными и будут гадать, какого хрена мы сидели в этом подземелье.
«Наверняка это связано с какими-то храмовыми праздниками, которые были в ходу у здешних жителей в конце двадцатого века. А теперь, господа экскурсанты, пройдем дальше».
Сколько продолжалось это светопреставление, сказать трудно. В темноте время течет по иным законам. Наконец вспыхнули лампы.
Проморгавшись, я сразу открываю дверь в коридор и подпираю ее гантелей, чтобы не захлопнулась. Если свет снова погаснет, у меня в келье хоть воздуха больше будет. Лампы в коридоре горят неровно. Что там, наверху, случилось?
Я на всякий случай беру медицинскую сумку и нарочито спокойно иду к Лехиной камере.
– Что за байда? – вместо приветствия спрашивает меня Краб.
– Хрен его знает. Я тебя на всякий случай отомкну, пока электричество есть. Ты под дверь какой-нибудь ботинок подложи, чтобы не распахивалась, но и открыть можно было бы в любой момент.
Только я успеваю вернуться к себе, из динамика над дверью голос:
– Доктор, с инструментами к лифту!
Ого, надо же – «доктор». Так меня тут еще ни разу не называли. Что там у них стряслось?
Наверху меня встречает старый знакомый по прозвищу Петросян. Пистолет у него в кобуре, которая расстегнута. Но, судя по всему, сейчас он меня воспринимает больше как человека, от которого зависит что-то важное. Даже подошел почти вплотную, чего в прошлый раз не делал. Брат Митька, что ли, снова помирает?
Сегодня здесь, наверху, как-то зябко. Или мне так кажется после теплого подземелья? Хотя вроде в прошлый раз я не мерз.
Мы снова идем стеклянными переходами к медицинскому блоку. На улице вроде день, но пасмурно и метет. Явно становится холоднее. Неужто у них мазут в котельной закончился? Вдали слышен вой и крики. Мимо поспешают быстрым шагом несколько охранников, ведомые растрепанной теткой.
– Ой, скорей! Девчонок в прачечной придавило.
В ответ на мой вопросительный взгляд Петросян зло и растерянно взмахивает рукой. Смысл этого жеста вполне понятен. Мол, приплыли! Вопрос в том, куда именно?
– Лавина, – говорит конвоир чуть в сторону, избегая моего взгляда. – Давай быстрей. Там ребят побило.
В бильярдном зале возле банного комплекса целый походный лазарет. С десяток людей обоего пола лежат прямо на бильярдных столах. Одежда на них порвана, покрыта строительной пылью и кровью.
Коренастый мужчина часто и громко орет. Ноги ниже колен у него превращены в кровавое месиво. Сукно бильярдного стола под ним грязно-бурое. Лишь возле самых бортиков обивка сохранила чистый зеленый цвет, от которого вся эта кровавая грязь режет глаз еще больше.
Кресла у стен тоже заняты ранеными, в основном женщинами. Охранников четверо, включая Петросяна и исключая мужика, лежащего на столе.
При ближайшем рассмотрении этот орущий субъект оказывается тем самым квадратным полковником, которого я видел в свой предыдущий подъем. Причем орет он не от боли. Так кричат люди, у которых в результате черепно-мозговой травмы сильно поврежден головной мозг. Даже не учитывая его раздробленные ноги, он однозначно не жилец. А я-то думал, что начальник охраны помрет от апоплексии лет через десять, никак не раньше.
– Где его так?
– Лавина, – повторяет Петросян.
Ему явно хочется снять стресс, рассказать, как именно гражданин начальник попал под это природное явление, но усилием воли он сдерживается. Ну, еще бы. Болтун – находка для шпиона. Я ведь все-таки стою по другую сторону рва, разделяющего зрительный зал с ареной для боев.
– Давай всех в кабинет по очереди. Начнем с пациентов средней тяжести. Легкие подождут, а таким, как Виталий Петрович, помощь уже не понадобится.
– Нет, начнем с него! – твердо говорит Петросян.
Я пожимаю плечами, мол, хозяин-барин. Раз у тебя пушка на поясе – командуй.
– Тогда тащите его в лазарет.
В кабинете, несмотря на кафельные стены, теплей, чем в бильярдной, но все-таки довольно холодно. Наверное, лавина снесла котельную.
Пока охранники разрезают одежду и обмывают раздробленные конечности, я достаю инструментарий. Полковник по-прежнему кричит с периодичностью и силой аварийной сирены. При ближайшем рассмотрении выясняется, что его левая нога просто висит на кожаном лоскуте ниже колена.
Я формирую кожу под культю и ампутирую то, что не доделано природным катаклизмом. Правую ногу еще можно спасти. Я шинирую ее по кругу киями. Нормальных шин здесь нет.
Оно и понятно. Все это гнездо разврата настроено лишь на вкушение плотских удовольствий. Вот ежели триппер кто словит – дело другое. Угодить под лавину далеко не столь приятно.
Бойцы уносят полковника из кабинета.
Я начинаю прием других пациентов. Мой спортивный костюм из-за отсутствия халата постепенно покрывается кровавыми пятнами. Одежку жалко, привык я к ней. Людей – как-то не очень. Хотя тетки из обслуги явно не виноваты в моем заключении и, скорее всего, про Колизей не знают. Загородная усадьба с зоопарком – делов-то. У богатых свои причуды.
Из обрывков возбужденных разговоров, звучащих вокруг, постепенно складывается цельная картина происшедшего. Со склона сошла лавина и закупорила выезд из базы в ущелье. Казарма охраны, гараж и ряд подсобных помещений погребены под горой снега с камнями, снесены линии электропередачи и вышка сотовой связи. Наземные постройки зверинца и котельную снесло воздушной волной, хотя лавина не докатилась дотуда метров на десять.
Сохранился лишь центральный комплекс – двухэтажная гостиница с бассейном, зимним садом, рестораном и прочими излишествами, пищеблок и коттеджи, стоящие выше по ущелью. Пока работает резервный генератор, но запаса топлива хватит всего на пару суток. Потом на сорокаградусном сибирском морозе всем настанет каюк.
Как добираться до жилья – тоже непонятно. Большинство машин раздавлено лавиной, а те, что остались, просто не смогут выехать из-за отсутствия дороги.
Интересно, успели мои хозяева вызвать подмогу? У них тут наверняка есть спутниковый телефон. Остается надеяться, что он погребен под завалами казармы.
Диспозиция ясна. Надо быстро вылезать из-под земли, иначе есть риск остаться там навсегда. Если электричество кончится, то никакого кино уже не будет. Ликвидацию ненужных свидетелей легко удастся списать на форс-мажор.
Основная часть охранников во время лавины смотрела в казарме футбол. Поэтому в живых осталось едва ли больше двух десятков парней, дежурящих на точках, не пораженных катастрофой. Будь я верующим, обязательно вспомнил бы про Господню кару.
Самое время поднять восстание Спартака, пока они в шоке и без руководства. «Финал Краба» – в детстве я читал такую книжку про бандитов. Пожалуй, пора начинать финал, тем более что свой Краб у нас в наличии имеется. Да и бандиты тоже. Пришло время для большой драки.
Следствие по делу о драке шло почти четыре месяца.
– Чем ты его так? Кастетом? – допытывался следователь.
– Нет, рукой. – Тимофей пожал плечами.
– Будет тебе свистеть. – Следак поморщился. – Небось, кастетом, а потом его выбросил. Да я понимаю, ты не хотел. Само получилось. Скажи, где кастет скинул, а тебе за сотрудничество со следствием на суде послабление выйдет. А будешь упрямиться – оформлю тебя по сто второй. Там до высшей меры. Ну а пятнашку-то ты обязательно огребешь.
Тимофей лишь пожал плечами. Не вызывающе, а как бы в горьком недоумении.
– Да не было никакого кастета. Честное слово, бил рукой. Кто хотите подтвердить может. Вон свидетелей сколько.
– Ты меня еще поучи! – проворчал следователь.
На него давили сверху. В пьяной драке убит чемпион Союза, известный спортсмен! Виновников надо примерно наказать. Но тут-то и выяснилось, что преступники на самом деле являлись дружинниками. Они дежурили по общежитию и, в отличие от остальных участников драки, были трезвы как стекло. А ведь генсек недвусмысленно обозначил приоритеты в этом направлении.
Дело принимало совсем другой оборот. Плюс Дронова обратилась в райком ВЛКСМ, и оттуда прислали все ходатайства и характеристики, необходимые в таких случаях. Короче говоря, в дело вмешалась большая политика. Юристам приходилось работать с оглядкой на большой серый дом, который находился на площади Ленина.
Благодаря этому Пашка с Геком из разряда обвиняемых перешли в потерпевшие. К сожалению, Тимофей в пресловутой дружине по охране порядка не состоял, прибыл на место происшествия чисто за компанию.
К тому же в драке погиб человек, так что выйти сухим из воды не получалось. Оставалось надеяться, что дело теперь будет квалифицироваться не по статье 102. Убийство с отягчающими обстоятельствами – в данном случае из хулиганских побуждений – исчезнет. Причиной трагедии станет неосторожность. Но и в этом случае Тимофею светило три года зоны.
Пашка с Геком наняли самого дорогого в городе адвоката. Тот сразу развил кипучую деятельность.
После следственного эксперимента, в ходе которого Тимофей без напряга разбил кирпич ребром ладони, следователь заявил:
– Научили пацанов голыми руками стены прошибать. Если они так порядок охраняют, что будет, когда эти каратисты сами станут его нарушать? Но уж три годика я ему обязательно обеспечу. Пусть этими вот руками в Коми лес валит. Может, поменьше станет их распускать там, где не следует?
– Это суд решит, – заявил адвокат и чуть обозначил улыбку. – Кстати, мой подзащитный вовсе не занимается карате. Он является тренером по армейскому рукопашному бою. Ребят для Советской армии готовит.
Дело было квалифицировано согласно статье 106 УК РСФСР – убийство по неосторожности. Судья приговорил по минимуму – два года «химии».
Кроме Тимофея дали год «химии» и Монгушу-младшему за неосторожное причинение менее тяжких телесных повреждений. Оказалось, это он швырнул в Гену палкой. Хотя, по справедливости говоря, какое уж там неосторожное?
Можно подумать, дубину младший братец кинул просто так, чтобы посмотреть, куда она упадет. А палка – вот незадача! – угодила в Гека и поломала ему акромиальный конец ключицы. Да так, что потом пришлось оперативным путем фиксировать отломки.
Остальные участники нападения отделались условными сроками.
В институте Геку сотоварищи была объявлена благодарность в приказе. Тамошний комсомольский лидер даже хотел их рекомендовать для работы в райкоме. Однако приятели вежливо уклонились от этой чести.
Все участники давешней драки с той стороны были отчислены из института за аморальное поведение. Правда, деятельность антиалкогольного патруля ректор тоже на всякий случай прикрыл. Но к тому времени уже созрел исторический момент для освоения принципиально новых источников дохода.
Впрочем, творчества в этих источниках осталось минимум. Пришло время грубой силы. Заморское слово «рэкет» стало своим, заняло прочное место в лексиконе, используемом в новейшей российской истории. Мало кто заморачивался теперь со сложными схемами по типу «поляк приехал». К чему вся эта суета? Заскочили в кооперативный ресторан «Изба» на выезде из города, потрясли хозяина, собрали банкноты, высыпавшиеся из-за пазухи, и двинули на хауз. Потом уже и ездить не надо было. Коммерсанты сами отдавали часть выручки.
– Мы всегда придем к вам на выручку! – каламбурил Пашка. – Главное, чтобы она была хорошей.
А таких вот кормушек по новому времени развелось немало. Правда, и персон, желающих подкормиться, тоже оказалось предостаточно. Пашка в отсутствие Тима стал главным в группе. Но название за их бригадой так и осталось прежним – тимофеевские.
– У меня шовный материал кончился, – устало говорю я охранникам, вытирая с лица кровавый пот.
Он мой, а вот кровь, слава всемирному равновесию, пока чужая.
– Тащите еще. Да и шприцов прихватите.
– Да где ж мы возьмем? – озадаченно спрашивает один из двух охранников, которые робко толкутся на выходе из крохотной операционной.