Томмазо, отставший от Линды на несколько шагов, внезапно оказывается рядом.
– Красивые, правда? – произносит он, гладя ее по плечу.
Линда делает над собой усилие, чтобы скрыть эмоции, которые вот-вот вырвутся наружу.
– Вон те сделал Алессандро, – она указывает на фотографии.
– Твой друг? – Томмазо подходит ближе, чтобы прочесть имя.
– Да.
– Надо же! – он, потирая подбородок, отступает назад, чтобы рассмотреть фотографию целиком. – Не думал, что он побывал в стольких местах…
– А я знала, – коротко отвечает Линда.
– Ты видела его после того раза? – спрашивает Томмазо.
– Нет, – Линда подавляет прилив грусти, поднимающейся изнутри. – Мы больше не виделись.
Она говорит так, будто ничего страшного не произошло и она со всем уже смирилась. И все же боль в груди не уходит.
Она смотрит на Томмазо, отчаянно ища то, что бы ее отвлекло от мысли об Алессандро.
– Пойдем?
Линда хочет, чтобы он взял ее за руку и повел по узким улочкам и бесконечным просторам Лиссабона. И они будут идти так, пока не растворятся в настоящем и не достигнут места, где воспоминания не смогут ее найти.
Глава 9
Кудряшки завязаны в воинственный хвост. Она готова: iPod на запястье, облегающие шорты и майка, на ногах – голубые кроссовки. Линда направляется к двери, как вдруг видит, как ручка со скрипом поворачивается и входит Томмазо, – вид у него мрачный, он идет нервными шагами.
– Эй, Томми! Что стряслось? – Линда с удивлением смотрит на него. – Ты почему так рано?
Еще никогда он не возвращался домой раньше восьми вечера. А сейчас всего пять. Что-то не так. Судя по его мрачному лицу, он явно не собирается сделать ей сюрприз.
– Ничего, – он нервно фыркает и кладет портфель на диван у входа. – Я только что узнал, что мне нужно ехать в Бразилию, – сообщает он с видом человека, приговоренного к смерти.
– Нет! Когда?
– Вот прямо сейчас.
– Как это? – Линда все еще удивлена.
– К сожалению, дело срочное. И я там нужен, – говорит Томмазо, проходя в ночную зону мансарды.
– Исабель! Исабель, прошу вас! – нетерпеливо кричит он из спальни.
Потом обращается к Линде, которая ходит за ним, ожидая объяснений.
– Решение о поездке принял Пизано́, – продолжает Томмазо. В голосе его смирение и досада. – А когда за дело берется он, остается только склонить голову и согласиться.
Внезапно он снова принимается звать домработницу – опять безрезультатно.
– Да где, черт побери, Исабель? Когда нужно, не дозовешься… – говорит он с раздражением.
Линда задумчиво смотрит на него. Это уже чересчур.
– Ее нет. Вышла за покупками.
– Черт, мне рубашки нужны! – он пытается сдерживаться, но видно, что раздражен.
На этот раз у Лорда Совершенство что-то вышло из-под контроля. История повторяется.
– Не волнуйся, любимый, они там, она их только что погладила, – Линда указывает на чулан. – Если хочешь, я помогу тебе собрать чемодан.
Тон у нее заботливый и успокаивающий: она уже усвоила, что когда он нервничает, разговаривать с ним нужно только так. Обычно это работает.
– Спасибо, милая, – отвечает Томмазо.
Его взгляд прикован к дисплею iPhone. Он ждет сообщения от Юлиуса, но пока ничего не пришло. В такие моменты он начинает сомневаться в способностях своего ассистента, притом что он незаменим. Нужно же, в конце концов, уметь расставлять приоритеты в работе!
Линда достает чемодан-тележку Томмазо из гардеробной.
– Сколько ты там пробудешь? – спрашивает она, думая, хватит ли такого маленького чемоданчика…
– Не меньше недели, – сухо отвечает он, не отрываясь от телефона, будто ее здесь нет. – Это зависит от того, сколько продлятся переговоры.
Немецкий конкурент – крепкий орешек, нелегко будет с ним справиться. Он уже представляет, что его ждет. Но, к сожалению, чтобы добиться цели, нужно забыть о предрассудках – только циничность и целеустремленность помогают уничтожить соперников.
– Мне бы очень хотелось поехать с тобой! – говорит Линда с мечтательным видом, думая о солнечном пляже Копакабаны и стаканчике кайпириньи. – Но нужно доделать проект супругов Мендоза. Откладывать нельзя – они установили очень жесткие сроки!
В этот момент Томмазо, наконец, отрывается от телефона.
– Малышка, ты там со скуки умрешь, – он смотрит на нее с нежностью, от которой тает сердце. – Поверь мне, будет гораздо лучше, если ты останешься здесь. Говорю тебе это, а у самого сердце кровью обливается… – говорит он таким тоном, будто дает ценное указание. – С тобой я предпочел бы поехать в Бразилию в отпуск, а не на спецзадание.
– Да, я так и поняла, и все равно мне жаль… – с грустью отвечает Линда. Небольшое путешествие сейчас было бы очень кстати.
– Не волнуйся, любимая, я буду звонить каждый день, – успокаивает ее Томмазо.
– Я знаю… Можем перезваниваться по Skype – я буду видеть твое загорелое лицо и умирать от зависти!
Томмазо, улыбаясь, ласково гладит ее по затылку. Сейчас ему не очень-то хочется шутить.
Линда берет плечики с плотным синим льняным пиджаком.
– Положить его?
– Если поместится. Может, пригодится.
Он не привык, чтобы его женщина помогала ему собирать чемодан. Надин никогда этого не делала. Поэтому желание Линды подобрать одежду очень тронуло Томмазо. На нее это не похоже, и его сердце наполняется радостью.
– Помещается, любимый.
Линда аккуратно укладывает пиджак в оставшееся свободное пространство чемодана.
– Готово.
– Спасибо, родная! – Томмазо подходит к ней сзади и обнимает за талию, нежно целуя в шею. – Скоро за мной приедет Антонио. Отправляйся на свою пробежку, не волнуйся.
Линда поворачивается к нему лицом.
– Сам справишься? – спрашивает она, указывая на раскрытый чемодан.
– Да, остался только несессер, но с этим твой маленький мальчик справится и сам, как считаешь?
– Ну не знаю… – отвечает Линда, посмеиваясь. – Может быть, мамочке все же стоит немного ему помочь, – с этими словами она погружается в его объятия.
Она берет его лицо в свои ладони, заглядывает в серо-голубые глаза и жадно целует в губы. Ищет его язык, ощущая вкус поцелуя, будто хочет запечатлеть его в памяти на время разлуки.
– Счастливого пути, – говорит Линда, на секунду отстраняясь. – Звони мне! Не забудь о своей Пенелопе, которая ждет тебя дома, понял?
– Of course, baby, – отвечает Томмазо.
Затем он целует Линду, погружая язык в ее рот, пахнущий клубникой.
– Веди себя хорошо, малышка, остаешься за главную охранять нашу крепость!
На прощание он легонько шлепает ее по заднице.
– Конечно, – Линда крепко сжимает его ладони.
Она идет к двери, но, пройдя несколько метров, резко оборачивается.
– Пока, любимый, – говорит она, подмигивая ему. – Жду не дождусь, когда снова тебя обниму!
– До скорой встречи, Линда. Я буду думать о тебе… – Томмазо улыбается.
И она уходит, забирая с собой эту улыбку.
Линда много раз прибегала сюда. Это один из ее любимых маршрутов. Она обожает Алфаму: необыкновенную архитектуру этого квартала, которая считается старинной портовой зоной Лиссабона, сохранившей первозданный вид. Из каждого уголка слышится фаду, нет толп туристов. Вот он – истинный город, думает Линда.
Уже шесть вечера, но солнце еще высоко, и воздух приятно теплый. Совсем недавно Линда решила бегать по вечерам, а утро посвящать работе, потому что в это время легче сосредоточиться и добиться лучшего результата. Было нелегко, но за короткое время ей удалось сделать несколько проектов для разных клиентов… и если бы все были такими, как Мендоза, она была бы счастлива!
Вот позади остались стены замка Святого Георгия, она бежит дальше, потом немного сбавляет темп, и вот, наконец, Моурарии – еще одно место, которое ей очень нравится. Выставка фотографий Камиллы Уотсон под открытым небом раскинулась по улицам квартала, все стены домов украшены портретами жителей города. Это живые глубокие образы, кажется, что люди на портретах наблюдают за тобой. Приходя сюда, Линда забывает, что находится в большом европейском городе; скорее, этот уголок напоминает ее родной городок. Вот и сегодня у нее возникла эта странная ассоциация. Линда вспоминает, как в детстве бежала из школы к дяде Джорджо или как мама отправляла ее в сельский магазин за хлебом и свежим молоком – ее первые серьезные задания. Быстрая, как газель: она не умела ходить спокойно, ей непременно надо было скорее преодолеть расстояние и дать выход своему нетерпению, с которым она не рассталась до сих пор. И бег никогда ее не утомлял. Кажется, что ее тело и разум – идеально подобранные детали одного механизма, которые движутся в унисон. Ноги бегут – и мысли вместе с ними.
Внезапно в ее памяти возникает образ – яркий и немного грустный: они с Джорджо бегут меж виноградников.
– Все – здесь, – повторял он, постукивая себя двумя пальцами по виску. – Нужно найти ритм у себя в голове и уж потом в ногах, поняла?
Тогда у него еще было здоровое сердце, с горечью думает Линда. Воспоминание о дяде вызывает у нее улыбку, нежную и немного горькую. Именно так всегда и происходит: во время пробежки тяжелые мысли уходят, и на смену им приходят приятные – это ощущение закаляет дух, пусть даже и на короткое время. А сегодня воспоминание о дяде Джорджо добавляет спокойствия ее легким движениям.
Обычно за приятной мыслью во время пробежки следует неприятная. Вот и сейчас она вспоминает насмешки Томмазо по поводу ее любви к бегу – то ли потому, что он считает это занятием бесполезным, или ему оно просто не нравится.
– Пустая трата энергии, – сказал он ей однажды вечером противным тоном учителя, который упрекает школьника за очередную оплошность. – К тому же велика вероятность повреждения суставов и связок – надеюсь, ты это понимаешь.
При этом Томмазо не домосед! Если надо, он может преодолеть несколько километров, не моргнув и глазом, как однажды утром, когда Линда уговорила его пробежаться вместе с ней. Томмазо отлично держал темп, не сбиваясь с дыхания, даже когда она намеренно прибавляла скорость, чтобы оставить его позади.
Может быть, ему не нравятся легкость, ощущение свободы, которые дарит бег, опьяняющее чувство, роднящее его с побегом от реальности. Она понимает, что это умозаключение не до конца верно, но может быть, его сарказм – своего рода защитная реакция на единственную сторону жизни Линды, которую он не может контролировать. Но Томмазо не понимает, что такая тактика – нападение с целью обороны – только раздражает. Хотя иногда она думает, что это даже трогательно, поскольку демонстрирует хрупкость ее мужчины, которую он предпочитает скрыть.
Линда понемногу сбавляет темп, и вот уже шагает, делая глубокие вдохи. В этот момент она чувствует, что страшно проголодалась. Может, из-за аромата еды, которым наполняются переулки, или пробежка пробудила аппетит – но ей не терпится вернуться домой и как следует подкрепиться углеводами. Все эти вкусности, которые готовит Исабель, могут превратить обычный прием пищи в настоящий праздник. И Линда никогда не прочь в нем поучаствовать.
Пробежка длилась больше часа. На сегодня хватит, думает она, проходя через арку старинного дома на руа Санта Катарина, медленно поднимается по лестнице, будто смакуя каждую ступеньку. Кажется, что даже мышцы радуются усилиям, которые надо приложить, чтобы добраться до нужного этажа.
Линда не хочет отвлекать Исабель, поэтому она открывает квартиру своими ключами и бесшумно входит. Но домработница, как это ни странно, уже у входа, будто ждала ее. Линда приветливо улыбается и беззаботно говорит: «Olá!» После пробежки у нее всегда хорошее настроение.
– Привет, милая, – Исабель старается спрятать грустные глаза. – Только что звонила твоя мама, – говорит она, и в голосе ее слышится сострадание, а может, даже скорбь?
– Моя мама?! – Линда обеспокоенно смотрит на Исабель.
Должно быть, действительно что-то серьезное – Карла звонит крайне редко.
– Зачем она звонила?
Линда никогда прежде не видела у Исабель такого выражения лица и не может дать определения.
– Милая, лучше сама ей перезвони, – говорит домработница еще более печальным голосом.
– Иса, пожалуйста, скажи мне, что случилось? – спрашивает Линда, прижимая руку к груди. – Что она тебе сказала?
Исабель опускает взгляд и не может решиться заговорить.
– Ну же, выкладывай!
Вдруг Линда агрессивно хватает Исабель за плечи, и ее осеняет страшная догадка. Она смотрит ей прямо в глаза.
– Это дядя Джорджо, да? Это он? – настойчиво спрашивает Линда.
С нечеловеческим усилием Исабель кивает. Она бы предпочла, чтобы печальное известие сообщила синьора Карла, но теперь ясно, что придется сделать это самой. Она не может молчать, когда Линда так отчаянно настаивает. Исабель то поднимает, то опускает глаза, стараясь прогнать подступающие слезы.
– Твоего дяди не стало, – наконец произносит она еле слышно.
– Что?! – переспрашивает Линда, окаменев.
Кажется, что кровь в жилах застыла. Она надеется, что ослышалась. Не может быть: он ведь был в порядке всего несколько дней назад, когда они в последний раз разговаривали. Линда никогда не думала, что когда-нибудь ей придется услышать эти слова.
Исабель не может собраться с силами, чтобы ответить. Она делает глубокий вдох и снова шепчет:
– Он ушел, милая.
Исабель не может произнести слово «умер». Линда плюхается на диван и обхватывает голову руками. От горя у нее нет слез. Кажется, что безграничная боль проникла во все уголки тела, внутри все обледенело и холод пронизал до самых костей, сковал легкие и сердце. Нет слов, чтобы передать ту пустоту, которую она ощущает. Она даже не может закричать или рассечь кулаком воздух. Так и сидит неподвижно с остекленевшими глазами, ни на что не реагируя. Линда хочет узнать подробности, но понимает, что Исабель не сможет их дать. Она хочет услышать, что это всего лишь дурной сон, но это не так. Проклятье, это не фильм ужасов, кадры которого крутятся в голове всю ночь, но к утру развеиваются, оставив неприятный осадок. На этот раз ничего не исчезнет. Все происходит на самом деле.
Исабель присаживается рядом с ней и гладит по голове.
– Милая, я знаю, каково тебе сейчас. Два года назад не стало – опять это слово! – моего отца. Это ужасная боль. Но он всегда здесь, – продолжает она, дотрагиваясь до сердца, – и знай, что и твой дядя с тобой, – мягко говорит Исабель. – И так будет всегда.
Она действительно так думает, это не просто слова утешения. Исабель неспособна на лицемерие. Линда обнимает ее, как падающий в пропасть цепляется за ветвь дерева, свою последнюю надежду на выживание. Ей кажется, что нет силы дышать. Она сидит, прижавшись лбом к плечу Исабель.
Джорджо был для нее не только дядей. Он – маленькая вселенная, в которой Линда могла быть сама собой.
Самолет садится в аэропорту Венеции в половине одиннадцатого. Перелет из Лиссабона показался ей бесконечным. Линда пыталась прислонить голову к изголовью кресла и немного поспать после бессонной ночи, но не смогла – перед глазами все стояло улыбающееся лицо Джорджо, и никак не шел из головы разговор с Томмазо, который сейчас на другом конце света.
После того, как Исабель сообщила ей печальное известие, Линда тут же позвонила ему. Она была в отчаянии, ей нужно было услышать слова утешения от своего мужа, почувствовать тепло, которое только он мог ей дать.
И Томмазо пытался утешить ее, как мог, он заверил, что постарается вернуться из Бразилии на несколько дней раньше. Но ясно дал понять: на похороны в Венето он приехать не успеет.
– Увидимся в Лиссабоне, когда ты вернешься. Но если что, обязательно звони, любимая, мне так тяжело быть далеко от тебя, когда ты в таком состоянии. Я с тобой. Всегда, – сказал он, подчеркнув последнее слово.
Разумеется, она отлично понимает, что такое дипломатическая карьера. Неожиданные срочные задания, необходимость мчаться на другой конец света… но в голове крутится один и тот же вопрос: действительно ли он использовал все свои возможности, чтобы смочь приехать к ней, или опустил руки при отказе министерства?
Линда спрашивает себя – неужели всегда так? И отношения гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд? Внезапно ее охватывает волна пессимизма: может быть, мы все облачаем в те одежды, которые хотим видеть, пока оболочка не треснет и не появится истина. Иногда у нее возникает ощущение, что Томмазо утратил способность сопереживать, разделять чужую боль. Кажется, что он проявляет эмпатию только внешне. А ведь в такой момент единственное, чего ей по-настоящему хочется, чтобы он был рядом. И как бы Линда ни пыталась, не может прогнать разочарование. Она чувствует себя покинутой, невероятно одинокой, сердце и легкие сжимаются от боли. Наперекор всему она хочет верить, что дядя ждет ее, и как только получит багаж и пройдет через автоматические двери, тут же увидит его в толпе у эскалатора, вместе с ее отцом Адриано. Джорджо улыбнется ей своей улыбкой, которую она помнит с детства, и они обнимутся. Так крепко, до боли.
Линда приезжает в Серравалле глубокой ночью. Родные места, ее земля. Но при мысли, что нет дяди, нет радости. В доме Джорджо у дверей ее встречает Фаусто. Линда искренне обнимает его, как обняла бы близкого человека. Выглядит он моложаво, несмотря на седину. На лице легкий след печали – Линде остается лишь завидовать его спокойствию и самообладанию. Как ему это удается? Ведь он только что потерял друга, но не показывает своего отчаяния.