Он взглянул через плечо и фыркнул.
— Если коротышка не может за нами угнаться, это его проблемы. Пусть учится быть мужчиной! — И Зик прибавил шагу.
Мы с Солли переглянулись и пожали плечами. В конце концов, Джеффри не так уж сильно отставал, едва ли он мог потеряться или что-нибудь еще в этом роде, а нам хотелось поскорее покончить с делом и вернуться обратно. Мы снова зашагали вперед.
* * *— Что, маленько вздремнул?
К моему великому удивлению, я сразу узнал голос. Щурясь, я поднял голову, пытаясь разглядеть со своего места под дубом темный силуэт в обрамлении солнечных лучей.
— Рад видеть тебя, Солли! Не могу поверить, что ты пришел.
— Мы же дали клятву.
— Конечно, но это было так давно!
— Да, тыщу лет назад.
Он уселся рядом со мной.
— А я уж начал думать, что больше никто не появится.
Солли поглядел на часы:
— Я приехал минута в минуту.
Еще бы. Солли всегда отличался пунктуальностью, даже когда был подростком.
— Но ведь и я не опоздал.
— Ага. Ну же, дружище, рассказывай, как живешь?
— Жизнь была ко мне милостива. Чудесная жена, двое детей, собака. Американская мечта как она есть.
— Вот и отлично, — отозвался Солли с улыбкой.
— А ты как? — спросил я, в свою очередь.
— Ну, мне какое-то время пришлось несладко.
— Тебе? Да брось!
— Ну да, видишь ли, по мне все это сильно ударило. И по моим родителям тоже. Когда меня исключили из лагеря, это было для них таким унижением! С Соломонами ведь ничего подобного приключиться не может, понимаешь? Они отослали меня в интернат. Я продержался в этой дыре два года, потом сбежал.
— Боже милосердный, — пробормотал я.
— Да, такие вот дела… Но в конце концов я вырос, все забылось. Вернулся в нашу фирму и принял дело у старика. Теперь я сама респектабельность. С семьей тоже все в порядке: жена, двое детей. Собаки, правда, нет — у меня на них аллергия.
Я прыснул.
— Что такое? — Солли притворился оскорбленным.
— Прости, — проговорил я сквозь смех. — Просто… как ты думаешь, почему меня это не удивляет?
Бенни Соломон покачал головой. Он знал почему.
* * *Солли чихал без остановки всю дорогу, пока мы пробирались вдоль опушки, стараясь остаться незамеченными.
— О господи, да уймись же ты наконец! — прошипел Зик.
— А что я могу сделать? — отозвался Солли. — Проклятая жимолость!
Это растение в изобилии росло на опушке леса. Очередная попытка Солли справиться с напастью закончилась оглушительным залпом, откинувшим его голову назад.
Зик резко развернулся и бросил на приятеля уничтожающий взгляд.
— Послушай, — примирительно сказал я, — у него аллергия. Он не может с этим справиться. Чем быстрее мы пройдем мимо жимолости, тем скорее он утихнет.
Зик, хмыкнув, снова повернулся к Холму Девочек и двинулся ускоренным шагом. Солли, изо всех сил стараясь не чихать, следовал за ним по пятам; я держался рядом. Джеффри отставал все больше, его уже едва можно было разглядеть в ночном сумраке.
* * *Тень дуба давала приятную прохладу посреди жаркого летнего мэрилендского дня.
— Как ты думаешь, Зик придет? — спросил я у Солли.
— Ты что, не знаешь?
— Чего я не знаю?
— Зик помер, дружище. Разбился на мотоцикле в девяносто четвертом.
Я раскрыл рот, но не смог издать ни звука. Не то чтобы мы так уж близки — черт возьми, я его и не видел-то с детских лет, — но, несмотря на это, ощущение было такое, словно я лишился какой-то важной части себя.
— Не могу поверить, что ты ничего об этом не слышал. Об этом трубили все СМИ. Слетел со своим байком с эстакады прямо навстречу потоку на четыреста девяносто пятой магистрали. Кровищи было море — на радость прессе.
— До балтиморских газет, должно быть, не дошло. — Джеффри, Зик и Солли в те времена жили в округе Колумбия, я же был из Балтимора. — А про Зика что-нибудь говорили? Что он делал-то все эти годы?
— Да ничего особенного не говорили. Только то, что он почти не вылезал из тюрьмы. Похоже, ему пришлось малость потяжелее, чем нам, когда его выперли из лагеря. У него-то не было семьи…
Зик не стеснялся в выражениях, когда речь заходила о том, как с ним обращались его приемные родители.
— Да ну, брось ты, Зику вообще было на все наплевать. Он и Джеффри не так уж любил.
— Подозреваю, что он водил нас за нос.
Какое-то время мы сидели молча, и я не сомневался, что Солли думает о том же, что и я: об этом буйном пареньке, который постоянно подталкивал нас к неприятностям, но никогда не давал окунуться в них с головой. Меня всегда восхищал его пофигизм. Что ж, видимо, у всех есть свой предел прочности.
— По крайней мере это произошло быстро, — произнес Солли.
— Да уж.
— И, слава богу, ему больше не надо жить с постоянным чувством вины.
Я поглядел на морщинки, залегшие на лице старого друга.
— Да, это было бы неплохо, верно?
Солли кивнул.
— Кошмары до сих пор снятся, хотя и не так часто, как раньше.
— У меня то же самое.
— Нельзя было позволять ему так отстать…
* * *Солли бросил тщетные попытки подавить неизбежную реакцию на вездесущую жимолость и разразился громким продолжительным чихом. К этому времени мы были уже на полпути к вершине Холма Девочек, и нас легко могли услышать.
Зик развернулся на каблуках и уставился Солли прямо в лицо.
— А ну заткни свое сопло, Соломон, не то я сам его заткну! — Он занес кулак.
— Да брось ты, Зик, — умолял я. — Он же не нарочно!
— Какая разница, нарочно или не нарочно? — рявкнул Зик. — Проклятье, вожатые на холме небось уже повскакивали!
Мы подняли головы и поглядели в сторону бунгало, ожидая увидеть лучи фонариков, направленные на нас.
Тут-то все и произошло.
Кошмарный рев — в нем было что-то сюрреалистическое, — а следом полный ужаса вопль: это кричал Джеффри. Напрягая зрение, мы вглядывались в ночную тьму. Солли первым достал фонарик, и как раз в тот момент, когда Зик заорал, чтобы Солли его выключил, мы увидели: что-то метнулось в кусты на опушке леса. Узкий луч, проследив за движением, выхватил из тьмы пару красных глаз, уставившихся на нас между веток. Послышалось злобное рычание — казалось, его раскаты идут к нам вдоль светового столба.
— Волк! — прохрипел Солли.
Мы стояли как вкопанные. До нас доходили слухи о том, что в этом лесу рыщут волки, но мы всегда считали, что это выдумали взрослые, чтобы мы держались подальше от леса. Никто и никогда не видел хищников воочию.
За спиной волка зашуршали листья, и все заполнил звук… это походило на стрекотание роя сверчков. Я был слишком перепуган, чтобы бежать — как и мои приятели.
Затем, не обращая ни малейшего внимания на наше присутствие, из-за кустов спокойно вышел человек, чей немалый рост еще больше, почти до карикатурности, усугублялся жилистым телосложением. В ночной тьме было невозможно разглядеть черты его тощего лица; волос на голове не было, только длинная седая борода. Просторное бурое пальто, болтавшееся у него на плечах, скрывало все прочие приметы, по которым мы могли бы впоследствии его описать. Словно во сне видел я, как он подходит к безжизненному телу Джеффри — моя ненадежная позиция могла располагаться в нескольких дюймах или нескольких световых годах от него, но в любом случае я чувствовал: этого достаточно, чтобы меня могло в одно мгновение затянуть внутрь кошмара. Застыв на месте без возможности отступления, я смирился с мыслью, что сейчас никакое расстояние меня не спасет.
Дойдя до места, где распластался на земле Джеффри, человек остановился, и волк, прокравшийся за ним из леса, послушно уселся у его ног. Незнакомец опустился возле Джеффри на колени и, подняв левую руку, провел ею над неподвижным телом: в ответ разлилось голубоватое сияние. На мгновение свет померк, но затем над лицом моего друга снова возникла бледно-голубая дымка. В наступившей тишине я едва улавливал собственное дыхание — и тут Джеффри пошевелился! В то же мгновение человек выпрямился на все свои шесть с половиной футов, повернулся обратно к лесу — его лицо было по-прежнему скрыто от наших взглядов — и беззвучно исчез в чаще; волк скачками последовал за ним.
Зик посветил фонариком им вслед.
— Ушел. Что это за тип, черт его подери?
— Какая разница? — отозвался Солли, направляя луч фонарика на Джеффри. Мы с ним поспешили туда, чтобы удостовериться, что с приятелем все в порядке, а Зик продолжал исследовать следы — а точнее, их отсутствие — в том месте, где исчезли незнакомец и волк.
Камень под головой Джеффри был покрыт кровью, однако липкая жидкость уже перестала сочиться из раны. Парень попытался подняться и скривился от боли. Мы помогли ему сесть.
Джеффри начал что-то бормотать, но потерял сознание, прежде чем мы смогли разобрать его слова.
Не успели мы положить приятеля обратно на мягкую траву, как нас ослепил фарами джип лагерной охраны. Он остановился в дюжине ярдов от нас, и к тому времени, когда моя сетчатка восстановилась настолько, что я смог сфокусировать зрение, вокруг нас уже собралась толпа вожатых и товарищей по лагерю, а также два седовласых охранника в зеленых очках, похожих на донышки бутылок от «Маунтин дью».
Все, что происходило дальше, слилось в одно мутное пятно. Одна из вожатых махнула нам рукой, чтобы мы уходили. Мы не могли заставить себя двигаться, но когда нас утаскивали с места происшествия, я видел, как она склонилась над обмякшим телом моего друга. Минут пятнадцать спустя прилетел вертолет и переправил его в больницу в Уилмингтоне.
Никто не поверил нашему рассказу. На теле Джеффри, не считая ссадины на затылке, не было ни единой отметины, и нигде не виднелось ни единого следа, никаких признаков волка или тощего великана. Все решили, что мы заставили Джеффри идти с нами, а потом бросили, вместо того чтобы за ним приглядывать. Что мы вынудили его бежать следом за нами, а когда он споткнулся и разбил голову о камень, сочинили эту бредовую историю про волка и великана. И конечно же, они были правы во всем, кроме последнего пункта, а у нас не было никаких доказательств.
На следующий день рассерженные и сконфуженные родители забрали нас троих из лагеря.
* * *Мы с Солли в молчании сидели под дубом, вспоминая день, изменивший всю нашу жизнь.
— И что, ты так и не узнал?
— Не-а, — отозвался Солли.
— Я тоже. Мои предки больше не позволяли мне иметь никаких дел с лагерем. Ни с самим местом, ни с тамошними людьми. Я решил, что Джеффри умер — иначе они бы мне все рассказали, чтобы я так не убивался. Но думаю, на самом деле они и сами ничего не знали.
— Ты их не спрашивал?
— Нет. Это было бы слишком больно и для них, и для меня. С тех пор мы никогда об этом не вспоминали. Время от времени я смотрю в интернете — ну, пытаюсь как-то выяснить, что же тогда произошло, — но всегда остаюсь ни с чем.
— Может быть, оно и хорошо, — заметил Солли. — Иногда прошлое лучше оставить в прошлом.
Мы снова замолчали, привалившись спинами к молодому дубку. На сегодняшнюю встречу больше никто не придет.
— Но порой лучше все-таки знать, — раздался откуда-то из-за ствола певучий женский голос.
Мы с Солли резко обернулись.
— Майнди? — я не мог поверить глазам.
— Собственной персоной! — она безмятежно улыбалась.
Мы оба поднялись с земли, Майнди была моей первой девушкой. Летнее увлечение двенадцатилетнего подростка — не такая уж серьезная вещь… разве что для самого подростка.
— Но…
— Что я здесь делаю? — закончила она мой вопрос.
Мы с Солли синхронно кивнули.
— Меня послал Джеффри.
Я раскрыл рот от удивления. Она улыбнулась, но в глазах блеснули слезы.
— Он так много хотел вам рассказать! Он никогда не винил вас в том, что произошло.
— Черт побери! Но где же он пропадал все эти годы? Я искал в Гугле, искал в Фейсбуке, пытался даже связаться с его семьей — все напрасно. Он словно сквозь землю провалился!
— Он в Лондоне, — невозмутимо отвечала она. — Мы живем вместе.
— Так Джеффри живет с тобой?
Она глубоко вздохнула.
— После происшествия в лагере Джефф далеко не сразу пришел в норму. Физически с ним все было в порядке, но его беспокоили панические атаки — «посттравматическое стрессовое расстройство», так это называется. В школе ему приходилось тяжело, он отдалился от своих друзей, и родители перевезли его в Лондон, чтобы начать все с чистого листа. В конце концов он отыскал свой путь, теперь он психолог… Около десяти лет назад я приехала с друзьями в Лондон отдохнуть и встретила его в одном пабе в Сохо. Несмотря на прошедшие годы, его лицо почти не изменилось. Мы разговорились, и пошло, и пошло… В общем, через год мы поженились. Наша жизнь была тихой и спокойной. Но около года назад в один, день все изменилось. В кабинет Джеффри пришел новый пациент, и… пожалуй, будет проще, если я покажу вам. Джефф сохраняет видеозаписи всех своих приемов.
* * *Майнди вытащила айфон и протянула мне, запустив видеоклип. Солли пересел поближе. Мы видели только спину Джеффа, однако его пациент был весь как на ладони, даже на этом маленьком экранчике.
Сухопарый мужчина, вошедший в комнату, был так высок, что его макушка не поместилась в кадр. Он не спеша подошел к столу и сел; нарочитая медлительность его движений говорила о совершенном пренебрежении к условностям. Кроме длинной седой бороды — ни одного волоса; детали его фигуры скрывало просторное бурое пальто.
— Черт, — пробормотал я. Взглянув на Солли, я получил подтверждение своих мыслей, которых боялся.
Даже на крошечном экранчике айфона этот образ немедленно возродил с трудом подавленные воспоминания об отшельнике из Рэмблвуда, который в ту ночь вернул Джеффри к жизни. Его серо-стальные глаза гипнотизировали; он выглядел значительно моложе, чем мне помнилось, несмотря на глубоко запавшие щеки и бледную, почти как у альбиноса, кожу. Спустя столько лет наконец-то появилось лицо, которое я мог сопоставить с увиденным тогда изможденным профилем.
Донесшийся из айфона голос Джеффри вывел меня из оцепенения.
— Мистер Зайл? — Он протянул руку. — Я доктор Блонделл.
Посетитель кивнул, отвечая на рукопожатие. Джеффри жестом предложил ему сесть, и они устроились друг напротив друга по разные стороны овального дубового стола.
— Мое имя, — начал посетитель властным, с глубокими модуляциями голосом, противоречившим всему, что я представлял о нем (а за прошедшие годы я напредставлял на его счет достаточно), — не Зайл, но для нас обоих будет лучше, если вы не узнаете, кто я на самом деле.
Джеффри наклонил голову.
— Послушайте, мистер, как бы вас ни звали, если вы не собираетесь быть со мной откровенным, я не смогу вам помочь. Все, что вы мне поведаете в этой комнате, останется между нами.
— Мне вовсе не нужна ваша помощь. А вот вам нужна моя.
Джеффри откинулся на высокую спинку кожаного кресла.
— То есть вы пришли, чтобы помочь мне?
— Именно.
— Хорошо, — сказал Джеффри. — Я вас слушаю.
Посетитель разглядывал его лицо.
— Вы меня не узнаете, верно? — Выдержав короткую паузу, он ответил самому себе: — Да, ясно, что не помните. Когда мы виделись в последний раз, вы были мертвы.
— Мертв, — непонимающе повторил Джеффри. — Я был мертв?
Его собеседник кивнул:
— Очень короткое время.
— Не припоминаю, чтобы я умирал, — сказал Джеффри, и в его тоне звучала насмешка.
— Тысяча девятьсот восемьдесят пятый. Северный Мэриленд. Лагерь Рэмблвуд.
Джеффри наклонился вперед и оперся ладонями о столешницу, переплетя пальцы.
— Мне не нравится, что вы рылись в моем прошлом, мистер…
— Можете называть меня Зайлом.
— Хорошо, мистер Зайл. Однако я думаю, что вам пора уходить.
Джеффри встал, но посетитель, сидевший в кресле напротив, не шелохнулся.
— Я там был, Джеффри. Я тот, кто вернул вас к жизни.
Джеффри опустился в кресло. Даже если он и был знаком с нашей версией того происшествия, то она дошла до него окрашенной сомнением тех, кто считает нас лжецами. Нам еще тогда сказали, что Джеффри не помнит тех событий и, скорее всего, не вспомнит никогда. У него не было причин верить в нашу нелепую историю — до нынешнего момента.
— Мое имя не имеет значения, однако мне придется немного рассказать о себе, чтобы вы поняли, каким образом я вас спас и почему только сейчас стало важно, чтобы вы это осознали. В молодости я изучал теоретическую физику в Принстоне. Вскоре после выпуска меня пригласили в Лос-Аламос для совместной работы с Робертом Оппенгеймером над Манхэттенским проектом.
— Ну вот еще, — прервал Джеффри. — Могли бы придумать что-нибудь поубедительнее. Это же когда было — где-то в начале сороковых?
— В сорок третьем.
— Ну хорошо, в сорок третьем. Значит, сейчас вам должно быть девяносто с чем-то лет! А выглядите вы на шестьдесят, и ни годом больше.
Никак не ответив на его выпад, Зайл продолжал:
— Именно во время моего пребывания в Лос-Аламосе я встретил другого молодого физика по имени Ричард Фейнман. — Он замолчал, судя по всему рассчитывая на узнавание, но, не встретив отклика с той стороны стола, продолжил: — Физики, как правило, не пользуются такой известностью, как эстрадные артисты, однако поверьте, в своем мире Фейнман был звездой первой величины и уверенно шел к Нобелевской премии. Можете проверить, если хотите.
— Уже, — отозвался Джеффри, набирая имя на клавиатуре. — Так, хорошо, вы доказали, что изучили биографию Фейнмана. Что дальше?