И она чувствовала, как в душе закипает обида. Обида на весь мир, на свою судьбу, на самого родного и близкого человека, которого еще недавно просто боготворила. Разочарование? Досада? Гнев? Да, эти эмоции сплетались в нечто непонятное, ввергая ее в самую настоящую меланхолию, без права на победу, без возможности спасения, без надежды на счастливое будущее.
А ведь ей так хотелось окунуться в беззаботность молодости. Хотелось снова испытать удовлетворение от того, что она кому-то нужна. Но в душе только смущение и стыд, рожденные собственным несовершенством. Конечно, она понимала всю свою непривлекательность. Да, и возраст уже не тот. По сравнению с другими, она выглядела настоящим пугалом. Но ведь в этом не только ее вина. Mon Dieu! Это вообще не ее вина! С ней просто так обращались: без должного внимания, без ласковой нежности, без трепетных прикосновений.
И вот во что она превратилась: растянутая от долгой носки и многочисленных визитов в гости к стиральной машине, обесцвеченная палящими солнечными лучами, лишенная всяких женственных украшений Футболка. Самая обыкновенная. И к тому же — старая! Порой она даже чувствовала презрение к себе. По сравнению со своими соседками: элегантными шелковыми и атласными ночными рубашечками с лентами, вышивкой, кружевными вставками и соблазнительными разрезами — она была жалкой голодранкой.
И пусть ее хозяйка всегда заштопывала дырочки, появлявшиеся то тут, то там, это не прибавляло Футболке ни капли уважения. Как уж тут вызвать интерес в ком-то другом? Так что права ее хозяйка, что, облачаясь для визитов своего кавалера, отдает предпочтение другим ночным рубашкам.
Открылась дверца шкафа, и Футболка, уже ничего хорошего не ожидая от этой жизни, равнодушно ожидала, когда же выберут кого-то из ее соседок. Каково же было ее удивление, когда выбрали ее. Ее! Простую затрапезную страшненькую Футболку!
Было так приятно снова прикасаться к нежной коже своей хозяйки, что она сразу ничего и не поняла. Но, когда хозяйка выключила свет, нырнула в постель и, после неудачной попытки сдержать слезы, зарыдала, у нее мелькнула догадка. И с каждой секундой горестных стенаний, ее уверенность крепла. Похоже, хозяйка рассорилась со своим кавалером.
Но вот хозяйка повернулась на другой бок и, тихонько засопев, уснула. А Футболка еще долго гнала от себя сон, разрываясь между радостью из-за возвращения из долгой ссылки и сочувствием к своей хозяйке. Под утро она, наконец, поняла, что готова навсегда остаться в шкафу, даже если это разобьет ей сердце, лишь бы хозяйка снова была счастлива. И она помолилась Великому и ужасному божеству одежды, чтобы так и случилось...
Однажды
Автор: Антея
Ну, и льёт, – невольно вслух сказал Артём, выглядывая в окно. Дождь, как начался с обеда, так и шёл не переставая. А идти домой надо, хорошо, что зонт захватил. Артём, старлей, служил в штабе уже два года. И сегодня ему пришлось задержаться допоздна. Закрыв и опечатав свой небольшой кабинет, он направился домой, благо жил неподалёку: занимал комнату в общежитии. Проходя по небольшому скверу перед клубом, он увидел на скамейке возле раскидистого клёна съёжившуюся фигурку под зонтом и признал в ней секретаршу Анечку. Она пришла к ним месяца три назад вместо Майки, ушедшей в декретный отпуск. Была, как-то странно сдержанной для молодой девчонки, собранной и аккуратной, не было у неё, в отличие от Майки привычки задерживать документы. Артём узнал, что она живёт с отчимом и матерью. Отчим имел небольшой магазинчик, а мать работала в банке. Родители со средствами, но Аня училась не на дневном, а на заочном в Инязе, на третьем курсе. Артёма поразило как-то, что у неё удивительно хорошеет лицо от улыбки. И глаза были красивые: большие, карие. Шкатов, капитан из финчасти, известный сердцеед , частенько стал подходить к ней, приносил шоколадки. Шоколадки Анечка брала, потом угощала всех на чаепитии. Но, видимо, дальше у них не пошло. Артёму же Аня нравилась, но после истории с Маринкой, вышедшей внезапно замуж после их небольшой ссоры, и сейчас воспитывающей двух мальчишек-близнецов, предпочитал лёгкие, ни к чему не обязывающие отношения. Аня , сразу было видно, девочка серьёзная. Девушкам же Артём нравился: высокий, спортивный, с дымчато-серыми глазами. Артём присел на скамейку рядом с ней. «Ань, ты, что здесь мокнешь? Простуду схватишь». Она взглянула на него как-то затравленно.
«Что-то случилось? – Артём невольно приобнял её за плечи. Аня уткнулась ему в грудь, её колотило, то ли от холода, то ли от сдерживаемых рыданий. Артём прижал её к себе теснее, и вдруг, словно, по наитию, спросил: «Отчим, да?» Она, отстранившись, кивнула, сказала: «Мама, уехала на несколько дней к бабушке, а он...»
«Стал приставать, – догадался Артём. – Вот сволочь!»
Мама завтра приезжает, – Аня отстранилась и платочком вытерла глаза и покрасневший нос.
«Послушай, пойдём ко мне. У меня отдельная комната, переночуешь».
«Нет, ну что ты, – Аня даже отодвинулась от Артёма.
«Приставать не буду, а если что, ты меня гантелей, их у меня две». Аня, невольно улыбнулась. «Ну вот, и ладненько».
Дома, попив кофе с бутербродами, Артём постелил Ане на диване, а себе на полу. Вместо ночнушки дал ей свою футболку, она как раз была ей до колен. Анечка в ней выглядела так трогательно, что Артёму вдруг захотелось её обнять. Он представил, как подхватывает её на руки, кружит по комнате, целует эти чуть пухлые губы. Видимо, что-то отразилось на его лице, потому, что Аня стала вдруг очень серьёзной. « А теперь, в постель, – нарочито грозно сказал Артём и улёгся на своём импровизированном ложе, на полу. Проснулся он, когда близился рассвет, в комнате в голубовато-сером свете уже угадывались смутно предметы. Артём взглянул на гостью и мысленно ахнул: она спала, скинув на пол одеяло. В комнате же было прохладно, за окном август, а он привык спать при открытой форточке. «Вот, дурочка, замёрзнет же». Артём встал, взял одеяло и собирался уже накрыть им Анечку и невольно замер. Она лежала на боку, подложив под щеку ладошку, губы чуть приоткрылись. Футболка задралась, открывая долгие стройные ноги с тонкими лодыжками. Пальчики на ногах были такие маленькие, а ступня узкая и изящная, мило розовела. Накрыв её одеялом, Артём не удержался и поцеловал в тёплую макушку. Видит бог, ничего у него в мыслях не было. Но Аня, повернувшись на спину, обвила его вдруг за шею гибкими руками. Артём откликнулся немедленно и стал целовать её жарко, нетерпеливо, почти улёгшись при этом на неё. Аня , тем временем, очнувшись от сонного дурмана, стала яростно отталкивать его. Артём, с трудом оторвавшись от неё, встал и улёгся на свою постель. Странно, но они не произнесли, ни слова. Успокоившись, Артём незаметно уснул. Разбудил его будильник, Ани уже не было. Бельё и футболка были аккуратно сложены на краю дивана. Чертыхнувшись, Артём оделся и помчался на службу. Он уже заходил в штаб, когда его перехватил начальник и велел ехать в полк. Только вечером ему удалось вернуться в штаб. По приезде Артём сразу направился в приёмную. Аня, оглянувшись на звук шагов, продолжала печатать с неестественно выпрямленной спиной. «Ань, – сказал виновато Артём, – ну я сволочь, подлец, но может быть, ты простишь меня?»
Аня искоса глянула на него. «Ну, не совсем сволочь», – сказала и продолжила печатать. «Аня, но без твоего облагораживающего влияния я стану окончательным негодяем. Пойдём сегодня в кино?» Аня, перестала печатать, и внимательно глянув на покаянно-виноватую физиономию Артёма, вдруг улыбнулась...
Идеальная ночная рубашка
Автор: makeevich
– И это – ночная рубашка?
– Разумеется.
– Какая же это ночная рубашка? Это тюль, марля, рыболовная сетка наконец! Но никакая не рубашка.
– Это прекрасная, эксклюзивная, с кружевом ручной работы ночная рубашка!
– Безобразие одно, а не рубашка.
– А мне кажется, что она очень красивая. И очень мне идет.
– Но она же ничего не закрывает! Ну посмотри – всё же наружу!
– А тебе-то что?
– Мне?!
– Да, да, тебе.
– Я тебе сейчас покажу, что именно – мне!
– Так, стоп! Убери руки!
– Спереди совершенно ничего не скрывает. Можно легко...
– Убрал руки!
– Ага! Сначала она, вся такая-растакая, заходит... практически ни в чем....
– Эй! Туда нельзя! Нельзя, я сказала!
– ... а теперь хочет, чтобы я спокойно отвернулся и лег спать? Ну уж нетушки!
– Стой!.. Ой... Ой-ой... м-м-м....
– А я что говорил... Сейчас, секунду...
– Только не порви! Порвешь – убью!
– Тогда снимай сама.
– Хорошо, хорошо, я сама!
– Ну все, держись!
***
– Спокойной ночи, милый. Ты – моя самая лучшая ночная рубашка!
– А я что говорил... Сейчас, секунду...
– Только не порви! Порвешь – убью!
– Тогда снимай сама.
– Хорошо, хорошо, я сама!
– Ну все, держись!
***
– Спокойной ночи, милый. Ты – моя самая лучшая ночная рубашка!
– Хочешь сказать, что когда я на тебе...
– Фу, пошляк! Помолчи. Я просто хотела сказать, что твои объятия уютнее и приятнее любой ночной рубашки.
– Солнышко, я тебя тоже люблю. Ты тоже моя самая лучшая... пижама.
Главное достижение
Автор: Marian
Лестница скрипела нещадно. «Надо бы что-то сделать», поморщился он, стараясь наступать как можно легче на ступени, боясь скрипом разбудить дочь, дверь в спальню которой была приоткрыта. Увы, спустя несколько секунд тихий голосок позвал: «Мама...», и он поспешил перешагнуть одним шагом оставшиеся три ступени, зайти в детскую, освещенную тусклым светом ночника.
– Что, моя родная? – присел на краешек кровати, погладил по плечику дочку, повернувшуюся к нему в постели. Но она, как оказалось, спала, что-то прижимая к груди вместо своего зайчика, который сейчас лежал, завалившись между стеной и краем подушки. Он дотронулся до этой тряпки, не понимая, что дочь крепко обняла руками, во что едва не завернулась. Гладкий шелк. Потянул на себя аккуратно, вытаскивая из цепкой хватки дочери, шелковую сорочку с кружевом, что еще этим утром лежала под подушкой в его спальне. Любимая ночная сорочка жены...
– Папа? – спросонья подняла голову дочь, и он поспешил погладить ее по голове, успокаивая, возвращая ее в сон, другой рукой сминая сорочку. Остро вдруг ощутил, что кроме него, спящей дочери и храпящего в их с женой спальне пекинеса Арчи, никого нет. В спальню заходить не хотелось из-за этой пустоты, которую так явственно ощущал сейчас. Спустился в кухню, открыл холодильник и взял бутылку пива.
– Тоже не спится? – спросил пекинеса, с шумом спустившегося на звук открываемой дверцы. – Нет, на ночь сказали тебя не кормить. И не смотри так! Не я так решил, мама наша...
Но после, когда развалились оба на диване перед мерцающим экраном телевизора, все же иногда протягивал псу кусочки рыбы, которые тот благодарно принимал, глядя на него обожающими глазами. Вскоре бутылка пива опустела, фильм с погонями и драками закончился, а пекинес захрапел, навалившись пухленьким тельцем на его правую ногу. В дом снова зашла пустота...
– Это я, – сказал он автоответчику, просящему механическим голосом оставить сообщение. – На часах три ночи. Женька спит ангельским сном. Арчи отдавил мне ногу. По телевизору ничего путного. И мне до смерти надоели твои командировки! – он снова посмотрел на шелк, который замотал широким браслетом на запястье. От гладкой ткани шел запах ее тела, такой знакомый и до боли родной. – Маленький, я понимаю, что это твой бизнес, твоя стезя и прочее. Я понимаю, что тебе надо самореализоваться, как ты говоришь, что ты не можешь быть просто «домашней клушей», что хочешь сама приносить что-то в дом. Но, маленький, две недели из четырех...! Не перебор ли?
– Нет, забудь, – перезвонил он автоответчику, когда время предыдущего сообщения подошло к концу. – Хочешь самореализовываться – пожалуйста! Делай, что хочешь, а то я ощущаю себя каким-то бандерлогом. Но мне все равно до смерти надоели твои командировки! И я тебя люблю, маленький. Очень. Надеюсь, сны, что ты сейчас видишь, только неприличные и только обо мне.
Он переключал телевизионные каналы до тех пор, пока не услышал шлепанье босых ножек по полу. Замер, прислушиваясь, а потом поднял руку, принимая, как птица под крыло, дочь, спустившуюся из детской.
– Что-то нет сна, – прошептала она. – Включи, пожалуйста, мультики, – а потом, когда они уютно устроились рядышком на диване, показала на его руку. – Это я взяла. Тебе тоже надо? Ты тоже скучаешь?
– Тоже, – кивнул он, прижимая дочь к себе сильнее рукой, на которой белел шелк сорочки.
– Скоро у меня концерт, – проговорила она, не отрывая взгляда от экрана телевизора, делая вид, что ей все равно, что он ответит. – Мама успеет приехать?
– Она очень-очень постарается, – заверил он дочь, зная, что жена в Италии пробудет до среды, а значит, послезавтрашнее танцевальное представление студии она пропустит. – Но даже если мамы не будет, мы все снимем на камеру и покажем ей потом. Арчи будем с собой брать?
– Нет, не будем, – тихо рассмеялась дочь, и добавила шепотом. – От него иногда плохо пахнет...
...Она старалась зайти в дом, как можно тише, в этот предрассветный час. Сбросила туфли, чмокнула в волосатый затылок Арчи, выбежавшего ей навстречу. А потом пошла не на второй этаж, как планировала, а в гостиную, откуда шел тусклый отблеск экрана телевизора. Застыла в дверях, улыбаясь сквозь слезы, глядя на мужа, развалившегося на диване, и на дочь, устроившуюся у него под мышкой. Они спали, ее хорошие, ее родные, без которых вчера стало вдруг так тошно в том переговорном зале одной из фабрик Флоренции. «Что я делаю?», вдруг подумала она, сидя напротив итальянцев, возле своей помощницы. «Что я тут делаю? У Жеки выступление в понедельник, уже третье, которое я пропущу...». Она так хотела какого-то дела после декрета, так торопилась чего-то достичь, так гнала себя по этой дороге жизни, боясь опоздать куда-то. Маленький бизнес стал разрастаться, превращаясь из закутка в торговом центре в небольшую, но сеть магазинов. Переговоры, совещания, составление планов и смет, закупки, продажи, маркетинговые акции. Все это вошло в ее жизнь и вытеснило многое, что было прежде. Только в том зале переговоров она вдруг поняла, глядя в экран телефона на фотографию, что не заметила, как выросла дочь – уже в школу этой осенью...
– Привет, – улыбнулся муж спросонья, не понимая, почему она целует его и почему он заснул в гостиной. Шевельнулась под его рукой дочь, и она приложила палец к губам, мол, ничего не говори. И он кивнул, обнял ее свободной рукой, когда она устроилась с другого его бока, положила голову на грудь. Погладила плечико дочери, прислушалась к стуку сердца мужа в груди, закрывая глаза, чуть подвинула ногу, давая Арчи место, чтобы присоединиться к их компании на диване.
Вот оно – мое главное достижение, подумала прежде, чем соскользнуть в сон, улыбаясь...
Нечто возбуждающее
Автор: Крис тина
Милена ощущала себя не слишком уютно в секс-шопе, выбирая для себя сексуальное бельё. Эти прозрачные, словно паутина, сорочки с отверстиями на "стратегически важных местах" вводили её в смущение, вызывая краску на лице. А так как она была рыжей, её белая кожа краснела особенно заметно.
Молодая женщина смутилась ещё сильнее, когда увидела, что на неё с усмешкой смотрит шикарная молодая блондинка, для которой выбирала сексуальную одежду немолодая женщина. Сперва Милена с ужасом подумала, что девушка пришла с матерью, а затем, случайно подслушав их беседу, с ещё большим шоком осознала, что это – продажная "леди" с "мадам".
"Куда я попала?!" – эта мысль ударяла в голову не хуже алкогольного коктейля. Однако Милена не хотела так просто уходить, раз уж набралась смелости и вошла в этот магазинчик. К тому же, продавщица была одна, и это была молоденькая девушка, которая давала покупателям советы мягким, даже успокаивающим тоном, без наглости.
Когда две женщины ушли, продавщица подошла к ней.
– Вы ищите что-то конкретное? – поинтересовалась она.
– Да, я выбираю сорочку для своего парня. То есть, – она осеклась. – У нас ещё ничего не было, и я хочу подобрать для первой совместной ночи нечто возбуждающее.
– Понимаю, – продавщица потянула её в ту сторону, где висело сексуальное бельё, – итак, вам нравятся ролевые игры? Предлагаю широкий выбор эротических костюмов. Например, костюм сексуальной медсестры или официантки. А вот садо-мазо костюмы из настоящей кожи. К ним прилагаются плётки и маски.
Милена испытала острое желание немедленно сбежать.
Она с несчастным видом уставилась на полностью прозрачную коротенькую рубашку.
– А у вас вообще есть сорочки без дырок?
Через полчаса она вышла из магазина, судорожно сжимая в руках кулёк с коротенькой зелёной рубашкой, которая, хоть и была почти прозрачной, всё-таки оказалась сплошной, без каких-либо отверстий.
Вечером она нерешительно переступила порог квартиры своего бойфренда.
– Давай, я уже жду тебя в спальне! – выкрикнул он из-за закрытой двери. – И не подглядывай, я подготовил для тебя сюрприз.
– Я тоже! – крикнула она в ответ, скрываясь в ванной. После водных процедур, натянув рубашку на голое тело, нервно поправив её, глядя в зеркало, она вошла в спальню.
И застыла на месте, широко разевая рот.
Её парень, гордо задрав подбородок, стоял перед ней в чёрной кружевной сорочке, которая кончалась как раз там, где начинались чёрные чулки в сеточку, очень эксцентрично смотревшиеся на волосатых ногах.