— Привет, Умберто! — сказал Джа-Джинни весело и беззаботно. — Что-то случилось?
Тотчас поблизости обнаружился невысокий полноватый человек; его рыжие волосы свисали неопрятными сосульками, а невыразительные водянистые глаза отчего-то напомнили Джа-Джинни медуз, которых прибоем выбрасывает на берег перед штормом.
— Случилось?! — завопил незнакомец. Крылан только сейчас заметил у него на виске потеки запекшейся крови. — Меня обокрали! — Дальше хлынул поток невнятных угроз: толстячок то подпрыгивал и сокрушенно хлопал себя по щекам, то принимался грозить кому-то грязным кулаком. Крылан принюхался: от странного человека пахло рыбой и фрегатами… но больше рыбой. Причем тухлой.
Он посмотрел на Умберто, ожидая объяснений.
— Это Свен, лодочный смотритель, — хмуро начал помощник капитана. — Ночью кто-то сломал загон, и пятнадцать лодок исчезли.
Крылан присвистнул. Пятнадцать лодок! Неудивительно, что смотритель не в себе: если пропажу не удастся обнаружить, он будет разорен… да что там, бедолагу просто разорвут на части те, кто поручил ему присматривать за своими питомцами. Каждая из лодок в ближайшем будущем могла перевоплотиться в небольшой корабль, а какой-то суждено было стать фрегатами; даже самая хилая лодка стоила очень дорого, а тут — пятнадцать штук…
— А мы-то при чем? — спросил Джа-Джинни, и смотритель схватил его за плечо.
— При чем? — Свен вращал глазами — наверное, ему казалось, что это выглядит угрожающе. — Да при том, что ночью вышел я глянуть, кто у загонов шумит, — а там какие-то ребята, и куртки у них… — Смотритель обвел людей взглядом и последнее слово произнес с трепетом, будто актер на подмостках: — …зеленые!
Стало очень тихо. Собравшиеся уже не раз слышали это обвинение, но теперь оно было брошено в лицо самому Джа-Джинни — и каждый хотел посмотреть, что из этого получится.
«Где мои ножи?..»
Резким движением крылан сбросил чужую руку со своего плеча, как бы случайно задержав у лица Свена когтистую ладонь, а потом повернулся к Умберто. Вид у помощника капитана был суровый, но Джа-Джинни прекрасно понимал, что Умберто в полной растерянности.
Если бы сейчас они были не живыми людьми, а марионетками в руках кукловода или уличными артистами, исполняющими роли в какой-нибудь популярной пьеске, то по всем законам жанра должен был появиться капитан Крейн и разрешить спор, защитить свою команду. Но это была не пьеса, а жизнь, и капитан бродил где-то очень далеко как раз в тот момент, когда был нужен…
— Когда, говоришь, ты вышел погулять? Ночью? — спросил крылан с заинтересованным видом.
— Да! — выкрикнул смотритель, опасливо поглядывая на когти своего собеседника. На лице его читалось разочарование: Умберто был куда лучшей жертвой, чем Джа-Джинни. — Ночь была… темно… гляжу — а там они! Шастают…
— Ты их увидел — и что, закричал? — продолжал выспрашивать Джа-Джинни.
— Ага… а они меня — по башке!
— Да ну? — Крылан усмехнулся. — Все разом на твой плотик перепрыгнули?
— Не-а… — Свен, поморщившись, притронулся к ране, скрытой под волосами. — Кто-то камень бросил… из пращи…
— То есть ты стоял вон там… — Джа-Джинни махнул рукой в ту сторону, где прямо на воде располагалась плавучая хижина смотрителя. — А они — вот здесь, где мы сейчас стоим? И ночь была темная?
Смотритель кивнул, озадаченный такими странными вопросами. «Затоптали все следы, если они вообще были», — досадливо подумал Джа-Джинни, а вслух сказал, уже не скрывая иронии:
— Ну и зрение у тебя! Рассмотреть в темноте, что куртки зеленые, — ну, я бы не смог, честное слово. Ты, видать, ночью черную кошку от серой отличить сумеешь? Завидую…
Свен оторопел. Джа-Джинни, молчаливо наблюдая за собравшимися, усмехнулся: постепенно его мысль стала понятна всем. Смотритель и впрямь мог заметить какие-то тени, копошащиеся возле загонов, — но не более того. Хотя сам крылан считал, что Свен сразу получил по голове и вообще ничего не видел…
— Спасибо! — шепнул Умберто. — Я бы не сумел выпутаться из этой истории.
— Мы и не выпутались! — таким же шепотом ответил крылан, продолжая улыбаться. — Я просто их отвлек… но ненадолго. Сколько наших было на берегу этой ночью?
— Человек десять, считая нас с тобой. — Умберто нахмурился. — Не нравится мне это. В Лейстесе всегда можно было отдохнуть спокойно, а теперь… Где капитан? Боюсь, понадобится его помощь.
Прежде чем ответить, Джа-Джинни огляделся: толпа постепенно расходилась, люди посмеивались и больше не обращали внимания на Свена, который бегал от одного человека к другому — хватал за руки, что-то бормотал.
— Капитан скоро не появится. Нам придется справиться с неприятностями самим.
— Я что-то не пойму, — впервые подала голос Эсме. — Отчего ты считаешь, что у этой истории будет продолжение? Они ведь тебе поверили…
Крылан вздохнул.
— До тех пор, пока до них не дойдет, что это вовсе не чья-то дурацкая шутка и лодки в самом деле пропали. Пираты способны на всякое, но до недавнего времени в Лейстесе никто и никогда не отважился бы на столь наглое ограбление. Те, кто проводит большую часть жизни в сражениях, ценят покой превыше золота и драгоценных камней… и чужих лодок.
— Но почему он попытался все свалить на нас? — Целительница недоверчиво покачала головой. — Как-то все слишком странно выглядит.
— Вот и я о том же, — ответил Джа-Джинни с невеселой усмешкой. — Умберто, глянь-ка на загоны. Что ты видишь?
Помощник капитана медленно подошел к краю пирса, постоял там недолго, потом вернулся.
— Похоже, они пробиты в нескольких местах… хм… — Он внезапно просветлел. — Послушай, а доски-то наружу торчат! Как будто изнутри ломали!
— Это уже кое-что, — пробурчал крылан. — Ладно. Пожалуй, мы все-таки дождемся капитана.
Обеспокоенная Эсме вздохнула с облегчением. Умберто тотчас принялся рассказывать ей какую-то забавную историю, а крылан стоял рядом, продолжая разглядывать сломанные загородки. Умберто был прав: обломки досок торчали наружу, а это могло означать лишь одно — чтобы сломать загоны, кто-то бился в стены изнутри. Но лодки подняли бы страшный шум, проникни в загон кто-то чужой. С другой стороны, смотритель ведь почему-то вышел из хижины, значит…
Джа-Джинни поискал взглядом Свена, но безуспешно — не иначе, тот уже отправился заливать горе в какой-нибудь из портовых таверн, сопровождаемый сердобольными приятелями.
— Проводи Эсме на борт, — сказал крылан. — Она хочет забрать своего зверя.
Умберто не надо было просить дважды. Наблюдая за удаляющейся парочкой — Умберто галантно держал Эсме под руку, она смеялась его шуткам, — Джа-Джинни вдруг почувствовал легкую досаду.
А потом он ощутил на себе чей-то пристальный взгляд и обернулся.
— Ты сегодня без гитары?
— Сегодня я отдыхаю. — Лейла взмахнула правой рукой: под тонкой тканью блузы виднелась плотная повязка от запястья до локтя. — Да и завтра, наверное, тоже.
Крылан покачал головой.
— По мне, так это глупо — не воспользоваться помощью целителя, когда тот сам ее предлагает, да еще бесплатно.
— Ой ли? — девушка лукаво улыбнулась. — Ты и впрямь так думаешь?
«Три тысячи кракенов!» Джа-Джинни покраснел и отвернулся. До сих пор столь легко читать его мысли удавалось лишь Кристобалю и Джайне, но первый был его капитаном, а вторая поклялась молчать. Эсме мыслей не читала, но зато проникла в сны. А кто такая эта девчонка?
Последовавшие слова Лейлы его успокоили.
— У всех есть тайны, — сказала девушка. — Те, у кого их много, носят невидимое клеймо, которое могут разглядеть только барды. Я смотрю на тебя и вижу… человека, который много пережил и отгородился от остальных высоким забором, лишенным ворот, — через такой не всякая птица перелетит. Вот я и подумала, что целителя в свою душу ты вряд ли пустишь — предпочтешь немного пострадать, лишь бы не делиться секретами.
— Ну, если от этого будет зависеть жизнь… — начал крылан и умолк. Он даже самому себе не хотел признаваться, что музыкантша права.
— От царапины еще никто не умирал, — небрежно отозвалась Лейла. — К тому же давно хотела устроить себе несколько дней отдыха, да как-то повода не было.
— А-а…
Разговора не получалось. Джа-Джинни смотрел вдаль, исподволь разглядывая Лейлу: что-то несуразное, неправильное чудилось крылану в ее фигуре, и горб на спине был здесь ни при чем. Держись она чуть спокойнее, этот недостаток и вовсе не бросался бы в глаза, но Лейла сутулилась, как будто ее пригибал к земле невидимый груз. Дерзкие речи и затравленный взгляд — кто знал, что эти вещи могут уживаться в одном человеке.
— Ты пришла сюда за мной?
Она нахмурилась, и на мгновение крылану показалось, что сейчас он получит в ответ очередную колкость… причем заслуженную. Но Лейла сменила гнев на милость быстрее, чем он успел додумать эту мысль до конца. Вздохнув, она сказала таким тоном, словно говорила о погоде или какой-нибудь другой мелочи:
— Ты пришла сюда за мной?
Она нахмурилась, и на мгновение крылану показалось, что сейчас он получит в ответ очередную колкость… причем заслуженную. Но Лейла сменила гнев на милость быстрее, чем он успел додумать эту мысль до конца. Вздохнув, она сказала таким тоном, словно говорила о погоде или какой-нибудь другой мелочи:
— Так уж вышло, что у меня на чердаке отлично слышно, о чем разговаривает Ворон со своими гостями.
Джа-Джинни вздрогнул. То, что сейчас прозвучало из уст Лейлы, было равносильно приговору ей самой, и у него даже мысли не возникло разыграть возмущение и оскорбление. Дело принимало неожиданно серьезный оборот, и ему вдруг захотелось облететь остров и поискать капитана где-нибудь на пустошах или в пещерах… там, где покажется дым.
— А у него бывают гости? — спросил он так же небрежно.
Лейла улыбнулась краем рта.
— Бывают. Вот дней десять назад приходил один рыбак, из новых переселенцев. Еще в начале весны он был очень счастлив, когда вел к алтарю невесту — самую красивую девушку побережья. Мило, правда?
— Весьма.
— Вот. Счастлив он был до того момента, когда на свадьбе появился лорд Рейго из клана Чайки и потребовал… э-э… в общем, напомнил о своем праве первой ночи. Рыбаки возмутились, но Рейго упомянул о том, что в его замке гостит сам лорд Скопа вместе с отрядом охранников. Ты понимаешь, чем все закончилось.
— Я не могу их винить в трусости, — невыразительным голосом произнес крылан, — поскольку видел Скопу в действии.
Музыкантша кивнула.
— Невесту увели и вернули только через неделю. Муж, как умел, пытался ее утешить, и не напоминал о случившемся. Удалось забыть. А потом обнаружилось, что она беременна. — Рука Лейлы взметнулась, как будто она хотела ударить по струнам. — И тогда началось самое страшное. С каждым днем муж все меньше узнавал свою жену — она странным образом изменилась, стала говорить чужими голосами, все время кого-то звала. Постепенно она забыла имена всех родных, потом перестала узнавать их лица — и в конце концов полностью погрузилась в безумие. Как ты думаешь, что сделал рыбак?
Джа-Джинни пожал плечами. Подобных историй он слышал немало и знал, что у рыбака было всего два пути: терпеть молча или…
— Как-то вечером он и трое его братьев подстерегли лорда Рейго, когда тот возвращался домой с охоты. Двух охранников рыбаки сбросили в пропасть, а лорда… этот человек в подробностях и с наслаждением рассказал, что они сделали с Рейго, но я эту часть истории опущу. Замечу лишь, что, если в замке не было целителя, лорд вряд ли выжил. Понятное дело, после такого им пришлось бежать… ты, верно, удивляешься, зачем я все это рассказываю?
Крылан только усмехнулся.
— Он привез жену в Лейстес и здесь, узнав об алхимике, решил попросить о помощи, потому что целители безумцев не лечат. Она то лежит целыми днями без движения, то начинает бредить… — Лейла ненадолго замолчала, словно собираясь с мыслями. — В бреду она часто повторяет: черные крылья, у моего ребенка будут черные крылья.
Джа-Джинни опустил голову. Он так давно искал ответ на загадку всей своей жизни, что готов был принять любую помощь, любой знак — но бред безумной женщины? Это было слишком.
— Отчего ты думаешь, что эта грустная история как-то мне поможет?
— Я знала, что ты не поймешь. — Лейла грустно улыбнулась. — Видишь ли, мне показался странным не столько сам рассказ, сколько поведение Ворона. Он всегда спокоен, даже безразличен, а тут вдруг забегал по комнате и даже говорить стал по-другому — торопливо, сбивчиво. Рыбака выпроводил — дескать, безумие излечить не сумеет никто — и потом всю ночь не спал. Что-то бормотал, ругался… а утром, когда я спустилась с чердака, все его книги были в беспорядке, как будто он пытался в них что-то разыскать.
Сердце крылана забилось часто и неровно. Возможно ли, что Ворон ему солгал? Но если алхимик и впрямь что-то скрывает, нет смысла идти к нему опять — Бдительные тайн не выдают. У моего ребенка будут черные крылья. Он искал себе подобных, но никогда не пытался даже самому себе объяснить зачем… а теперь понял. Прожив больше сорока лет, крылан понятия не имел, сколько ему отпущено. Сорок — половина жизни для человека, ранняя юность для магуса. И те и другие к этому времени уже имеют семью и детей. А крыланы?..
— Благодарю, — сказал он хрипло и взволнованно. — Это и в самом деле интересно. Но скажи, зачем ты мне помогаешь?
Лейла отвернулась и пожала плечами:
— Я бард. Из этого может получиться неплохая песня, которую будут петь в тавернах даже после того, как я замолчу навсегда… — Помолчав, она добавила: — Знаешь, мне почему-то кажется, что приближается время, о котором будет сложено немало песен.
— Вроде той, что ты спела капитану Крейну?
— Да. — Она тяжело вздохнула. — Хотелось бы мне сделать ее повеселее, но уже поздно…
— Поздно… — повторил крылан. — Где, ты сказала, живет этот рыбак?
— Я не говорила, — хмуро ответила Лейла. — Тебе не надо там появляться, разве не понятно? — Джа-Джинни пристально взглянул на девушку, и она нахмурилась еще сильней. — Если он увидит воочию человека с черными крыльями, то может решить…
— …что я замешан в этой истории, — кивнул Джа-Джинни. — Да, он обязательно так подумает. Но неужели ты считаешь, что я не смогу сам отыскать этого человека? Лейстес не так уж велик. Помоги мне еще раз, не заставляй терять время.
— Ты сумасшедший, — с тяжелым вздохом проговорила Лейла. — А я дура. Рыбака зовут Шак, его жену — Вейде. Они живут в западной части города, в лачуге у самых скал… обещай, что будешь осторожен!
— Боишься, не о ком будет сочинять песни? — с усмешкой поинтересовался крылан.
— Обещай! — повторила девушка, не обращая внимания на его ироничный тон. — Пожалуйста!
— Хорошо, — смилостивился Джа-Джинни. — Обещаю не бросаться со скалы очертя голову.
Она вздрогнула, словно он сказал что-то обидное, пробормотала невнятно слова прощания и захромала прочь, не дожидаясь ответа. Крылан остался стоять, разрываясь между желанием тотчас полететь на поиски рыбака и необходимостью разобраться в случившемся ночью. От принятия решения его освободил Умберто, который шел со стороны доков в одиночестве.
— Я тут поспрашивал вахтенных и узнал кое-что интересное, — начал он, едва приблизившись. — Ночью с борта «Утренней звезды» снимали какие-то сундуки и тащили в город, к дому Звездочета. Как думаешь, капитан был прав? В одном из этих сундуков вполне могла быть карта.
— Могла, — охотно согласился крылан. — Только не надо кричать об этом на всю пристань.
Умберто нахмурился.
— Тут еще одна любопытная вещь получается. Питейный говорит, как раз в то время, когда они сундуки тащили, со стороны загонов вдруг раздался шум и треск.
— Да? — Джа-Джинни не сумел сдержать удивления. Это и впрямь было любопытно. — А что еще он видел?
— Больше ничего. Он решил, что матросы со «Звезды» уронили сундук и он сломался…
Крылан призадумался.
— Нет, не сходится что-то. Сундуки… «Утренняя звезда»… бред какой-то.
Ему вдруг показалось, что ответ на все вопросы где-то рядом, только руку протяни. Но пока что он не мог понять, как связаны друг с другом части этой странной головоломки. Кристобаль бы понял, он никогда не чурался безумных предположений, а вот ему, Джа-Джинни, мешал здравый смысл. «Не все твои дары пошли во благо, Джайна».
— Умберто, если бы мы с тобой захотели украсть лодки, что бы мы сделали?
Помощник капитана надолго задумался — видно было по лицу, что он отнесся к предложению Джа-Джинни со всей серьезностью, — а потом уверенно сказал:
— Уж точно мы не стали бы ломать загоны. Лодки через дыру рванут в океан — и ищи их потом всю оставшуюся жизнь…
— Не согласен, — покачал головой крылан. — Они не дикие и не станут уплывать далеко от того места, где их сытно кормят. Хм, послушай… а если некто хотел украсть одну лодку, а на остальные ему было наплевать?
Умберто пожал плечами.
— Это не объясняет, почему загородки пробиты изнутри, да еще и в трех местах. Как будто лодки сами их и сломали, без чьей-то помощи.
— Что?! — Джа-Джинни оторопел. — Ты хоть понял, что сказал? Сами сломали?
Умберто растерянно заморгал.
— Сами, сами… — забормотал крылан. — Но зачем?
— Может быть, им стало страшно? — предположил помощник капитана. — Ну, как лошади убегают из конюшен во время пожара?
При мысли о том, чего боятся лодки, Джа-Джинни показалось, что ему на голову вылили ведро ледяной воды. Страх, который заставляет фрегат выйти из повиновения капитану и бежать за горизонт что было сил. Страх перед одной вещью, ужаснее которой нет ничего на свете. Это было безумное, бредовое предположение…