— Я это делаю в первый и последний раз в жизни, — сказал он, словно прочитав ее мысли. Джайна улыбнулась. — Теперь я понял, почему Капитан-Император даже не попытался заполучить вас в союзники. Жить без совести несравнимо легче. Лучше всего совесть попросту уничтожить…
— Мы выжили, — сказал Робин. Джайна и не заметила, что дети проснулись. — Когда-нибудь мы вернемся.
— Да, — сказал крылан. — Хотелось бы дожить и посмотреть на это.
А потом он улетел.
— …и мы открыли сундук, — проговорил Джа-Джинни и замолчал. Он не мог подобрать слова, чтобы описать вещь, которая там лежала.
— Там было хакке? — подсказал Кристобаль. После сражения с его измученного лица не сходила довольная улыбка: победу он одержал красиво, не выдав своей истинной силы и отстояв доброе имя. Сатто унесли с поля боя, а сам магус отделался несколькими царапинами, которые Эсме излечила очень быстро.
Теперь он и Эсме, сидя в каюте капитана на борту «Невесты ветра», слушали рассказ Джа-Джинни о случившемся в доме Звездочета. Кузнечик тоже был в каюте — он устроился на полу, у самой двери, и молчал.
— Да, хакке… — растерянно ответил крылан. — Но довольно-таки странное. Толще, чем обычное… я бы сказал, раза в два. Длиннее. И, самое главное, — оно было черного цвета.
— Жаль, я не могу на него посмотреть, — Крейн покачал головой. — По описанию трудно понять, что это такое и почему его надо опасаться.
— Меня все-таки больше удивило поведение Змееныша, — сказал Джа-Джинни. — Он как будто превратился совсем в другого человека. И этот припадок…
— Да-да, — пробормотал магус, всецело погрузившись в разглядывание карты, которую он бережно разложил на столе. Крылан вздохнул, сообразив, что капитан его уже не слушает.
— Эсме! — позвал Джа-Джинни, и целительница вздрогнула, очнувшись от каких-то невеселых дум. — Ты говорила, что Змееныш в тот раз стоял очень близко от тебя. Не заметила в его лице ничего необычного?
— Ну, там и лица-то не было видно… — девушка пожала плечами. — Одни глаза…
— Я об этом и говорю. Какого они цвета, помнишь?
— Карие, — растерянно ответила она. — Просто взгляд очень злой, а глаза… обыкновенные.
Джа-Джинни умолк. Ему показалось, что глаза у помощника Звездочета были не карие, а желтые. С вертикальными зрачками. Но он не мог утверждать этого со всей уверенностью…
— А хитер старик! — раздался возглас Крейна. — Уж не знаю, где там спрятана третья часть небесного компаса, но эти две находятся в таких местах, что… — он покачал головой. — В общем, будет весело.
— И ты собираешься туда отправиться? — поинтересовался крылан.
— Есть другие предложения? — хмыкнул магус. — Неужто тебе не хочется отыскать «Утреннюю звезду?»
— Нигде на карте не написано, что целью, на которую укажет компас, будет в самом деле она, — парировал Джа-Джинни. — К тому же, когда мы отыщем две части, останется сущий пустяк — отобрать у Звездочета третью.
— Вот именно! — Крейн восторженно кивнул. — Сущий пустяк. Мне понравилось, как ты это сказал.
— Я же пошутил… — сокрушенно вздохнул крылан, понимая, что сопротивление бесполезно: в разноцветных глазах Крейна уже отражались далекие южные моря. Итак, им суждено вновь отправиться на юг и побывать там, куда не удалось попасть в прошлый раз…
— Выходим утром! — объявил магус. — Я бы отравился прямо сейчас, но Эрдан рассердится. Ты все рассказал?
— Нет, не все, — хмуро ответил Джа-Джинни. Он и впрямь чуть было не забыл еще об одной странности. — Кузнечик, а ты ничего не хочешь рассказать капитану? — Мальчишка сделал удивленные глаза. Крыла добавил: — Или показать?
Крейн поднял брови; юнга покраснел до ушей и вытащил из-за пазухи тонкую тетрадь в кожаном переплете.
— Как ты узнал?.. — прошептал он хрипло. — Я…
— Оконное стекло! — Джа-Джинни усмехнулся. — Превосходного качества, гладкое и блестящее. Пока я разговаривал со Змеенышем, в стекле за его спиной прекрасно отражалось то, как ты… э-э… заимствуешь у Звездочета эту вещь. Зачем, а?
Кузнечик с хмурым видом молчал, кусая губы. Джа-Джинни покосился на капитана: тот листал тетрадь, все больше мрачнея. На «Невесте ветра» за воровство карали сурово, но крылан понимал: после того как магус сам послал их на такое странное задание, порка юнге не грозит. Хотя, конечно, безнаказанным этот поступок не останется.
И внезапно его осенило…
— Кракен меня побери! Но ведь Змееныш видел, что ты делаешь… должен был видеть! И промолчал… но почему?
— Возможно, он хотел, чтобы вы это забрали, — сказал Крейн, и Джа-Джинни поразился тому, как холодно прозвучал его голос. — Ты точно не хочешь мне объяснить, почему взял ее?
— Я прочитал несколько строчек… — пробормотал мальчик. — Мне стало интересно. Такой легенды об Основателях я еще не слышал…
— Правдоподобно, — хмыкнул капитан. — Но неправда. Ты, кажется, забыл — я чувствую ложь. — Юнга от страха сделался меньше ростом. — Лучше молчи, раз не хочешь говорить. Это был глупый и опасный поступок, который может привести к непредсказуемым последствиям. Иди. Это останется у меня… пока что.
Он перевел взгляд на крылана.
— Эсме, Джа-Джинни… вы тоже уходите. Завтра мы выходим в море, и вам надо отдохнуть как следует. Путь предстоит долгий и тяжелый…
— Последнее! — Джа-Джинни выждал, когда за Эсме закроется дверь. — Кого надо беречь, по словам Змееныша? Ты понял?
— Да, — ответил магус неохотно. — По крайней мере, мне так кажется. Иди, мне нужно побыть одному.
Крылан вышел из каюты капитана в еще большей растерянности, чем раньше. Было очевидно, что Крейн в самом деле понял из его рассказа гораздо больше, чем казалось поначалу. Завтра они отправляются в путь, из которого вполне могут не вернуться, но — Крейн по-прежнему держит всю команду на коротком поводке, и вряд ли кто-то станет ему перечить.
«Отчего мне кажется, что я позабыл о самом важном?»
Утро!..
Хоть Джа-Джинни и чувствовал себя очень уставшим, он разбежался и взлетел. «Отосплюсь завтра!» Путь его пролегал на запад, к скалам — к дому рыбака, чья женаговорила о черных крыльях. Была уже глубокая ночь, и у Джа-Джинни не было плана действий. Что он будет делать, когда окажется на месте? Что-нибудь придумает. Но даже если в конце концов рассказ Лейлы обернется бредом помешанной, нельзя упускать шанс.
Дом он отыскал без труда и опустился на соседней улице, чтобы не привлекать лишнего внимания. Но каждый шаг по направлению к возможной разгадке самой главной тайны всей его жизни давался крылану все труднее. Если Лейла не ошиблась… если в самом деле на острове, откуда бежали эти несчастные, был крылан… он с большим рвением отправился бы туда, хоть это и будет означать…
Предательство.
Песня Лейлы всплыла в его памяти, и Джа-Джинни остановился, ошеломленный и растерянный. Нет, такого быть не могло — он никогда не предаст Кристобаля! Он обязан магусу жизнью и свободой, они друзья! Что с того, что Крейн вынуждает его отправиться в далекое и, возможно, бестолковое путешествие…
От осознания того, о чем он думает, Джа-Джинни чуть не застонал, а потом вспомнил Кузнечика и украденную тетрадь. Это тоже было подозрительно, и, хочешь не хочешь, вспоминалась проклятая песня. Конечно, Кузнечик не был так уж близок к капитану и многого не знал… но почему они решили, что предать может только самый близкий друг?
«Эсме права. Мы выпили яд и не заметили…»
Дом Шака был уже в нескольких шагах, когда крылан заметил свет в окне. «Не спят… почему?» Обуреваемый недобрыми предчувствиями, он подобрался к окну и осторожно заглянул внутрь.
На убогой постели лежала больная; рядом с ней притулилась сгорбленная пожилая женщина — она то и дело вытирала слезы. Поодаль, в углу, стоял мужчина — такой высокий, что его голова почти касалась потолка.
Шак?..
— Мне так жаль… — сказала женщина. — Я ничем не могу помочь… на фрегате капитана Крейна есть очень хорошая целительница — говорят, она творит чудеса…
— Я не пойду к Крейну! — рявкнул Шак, и его жена беспокойно заметалась. Незнакомка склонилась над ней, что-то шепча, вытерла пот со лба. — Не пойду! — повторил он тише, но все с тем же упрямством. — Если я увижу там этого… с крыльями… то не смогу сдержаться…
— Как хочешь, — со вздохом ответила женщина. — Наверное, уже поздно. Тс-с, тише, родная…
— Крылья… — проговорила больная, и на этот раз Джа-Джинни услышал ее. — Бел-лые… здесь была женщина-птица… такая… красивая…
— Опять она про крылья бредит, — скрипуче пробормотала женщина. — Боги, за что такое наказание?
— Н-не брежу… она была… рыжая…
Шак опустился на колени перед умирающей женой и зарыдал, а Джа-Джинни отвернулся и медленно сполз по стене. Он чувствовал себя опустошенным и неспособным на какие-то действия. Опоздал, безнадежно опоздал. Женщина умирает, с ней уже не поговорить, а воскресить мертвую Эсме и в самом деле не сумеет.
— Опять она про крылья бредит, — скрипуче пробормотала женщина. — Боги, за что такое наказание?
— Н-не брежу… она была… рыжая…
Шак опустился на колени перед умирающей женой и зарыдал, а Джа-Джинни отвернулся и медленно сполз по стене. Он чувствовал себя опустошенным и неспособным на какие-то действия. Опоздал, безнадежно опоздал. Женщина умирает, с ней уже не поговорить, а воскресить мертвую Эсме и в самом деле не сумеет.
Он сидел на земле подле бедной рыбацкой хижины еще очень долго, но в окно больше не заглядывал. Уже светало, когда Шак вывел старую женщину во двор и попрощался с ней… а потом Джа-Джинни спохватился.
Догнать ее было нетрудно, но, увидев перед собой крылатую тень, она так перепугалась, что потеряла дар речи. Джа-Джинни даже испугался, что она упадет замертво, но старушка оказалась крепкой.
— Чего тебе надо? — спросила она сварливо, придя в себя. — Зачем ты здесь?
— Ты была в том доме, — крылан дернул подбородком. — Понимаешь, о чем я.
— Да. — Она нахмурилась. — Ты что, имеешь к этому отношение?
— Скажи мне, что с ее ребенком? — Джа-Джинни решил не оправдываться, хотя понимал, что за слухи пойдут по Лейстесу уже завтра. — Она ведь беременна?
— Она родила мертвого ребенка прошлым вечером, — хмуро проговорила женщина. — Меня позвали, но было поздно. Ты…
Это была повитуха, как он и догадывался. Джа-Джинни зажмурился и выпалил:
— Ребенок… он был человеческого рода? Повитуха очень долго молчала.
— Мне много лет, — наконец проговорила она. — Я многое повидала. Но это… нет, ребенок не был человеком.
Она помедлила.
— И крыланом он тоже не был. Это было жуткое… создание, и слава богам, что оно не выжило. Я не знаю, что с ней случилось, но… не удивляюсь, что она сошла с ума.
Джа-Джинни опустил голову, ощущая, как накатывает усталость, скопившаяся за весь день. Лейла все-таки ошиблась… и слава богам. Он повернулся и расправил крылья, чтобы взлететь, а потом неожиданно для себя самого крикнул повитухе:
— Скажи ему, я отыщу того, кто это сделал, — и отомщу за нее! Скажи!
— Хорошо, — тихо проговорила старуха, но он услышал.
…Утро выдалось светлым и ясным; настроение у команды и у самого фрегата было под стать — воодушевленные и веселые, они собирались в путь. Джа-Джинни наблюдал со стороны за суетой перед отплытием и чувствовал себя очень несчастным.
— Ты хмурый, как туча, — раздался голос за его спиной. Крылан, не оборачиваясь, сказал:
— Я совсем запутался и жалею, что не могу прочитать твои мысли.
— Ха! — Крейн был в очень дружелюбном расположении духа. — Незачем! Все мои мысли написаны у меня на лбу — так ты сказал давеча, а? Вот и читай.
— Боги, как я устал… — проговорил Джа-Джинни бесцветным голосом, и магус тотчас посерьезнел.
— Что произошло?
Крылан вздохнул — и поведал капитану о ночном происшествии и беседе с Вороном, о неожиданном визите Лейлы и о том, что услышал от повитухи.
— Да, теперь я понимаю… — начал Крейн, но Джа-Джинни перебил его:
— Ничего ты не понимаешь. Я поначалу не поверил Лейле, не принял ее рассказ всерьез. А потом вдруг подумал: если когда-нибудь появится настоящий след? Боюсь, Кристобаль, песня Лейлы обо мне… — он замолчал и уставился на Крейна.
— Вот в чем дело! — сказал магус с добродушной усмешкой. — Боишься, что не сумеешь совладать с собой и предашь меня. Зря.
— Ты так уверен, что все знаешь? Если не я, то кто тогда? Может, Кузнечик — после его странной выходки…
— …ты сам не веришь в то, что сказал, — Крейн покачал головой. — Кузнечик не способен на предательство, а поступок его может объясняться чем угодно, вплоть до простого любопытства. Он почти ребенок.
— Теперь позволь мне не поверить, — сказал крылан. — И все-таки…
Крейн задумчиво посмотрел на Джа-Джинни.
— Хотел бы тебя утешить и сказать — да, знаю. На самом деле это не так. Я догадываюсь кто. Но понятия не имею когда.
От удивления и возмущения крылан ненадолго утратил дар речи.
— Так почему же ты ничего не делаешь, чтобы это предотвратить?! Этот человек… ты должен… — он осекся.
— По-твоему, я должен его изгнать, так? Или убить? — спросил магус с иронией. — Видишь ли, я не верю в то, что будущее предопределено раз и навсегда. Кто знает, быть может — если я сейчас займусь выяснением отношений, именно это и приведет к печальному финалу, о котором пела та девочка в таверне. Поэтому я ничего не буду делать и на вопросы твои не отвечу. Решай сам, когда время придет… — он улыбнулся. — Но знай: если захочешь отправиться за своей мечтой, я все пойму и удерживать не стану. По рукам?
— По рукам, — ответил Джа-Джинни, чувствуя невыразимое облегчение.
Крейн ушел, а крылан остался на своем наблюдательном посту. На душе у него было спокойно, и даже предстоящее путешествие не казалось больше таким тягостным. Он жалел лишь о том, что не попрощался с Лейлой.
«Невеста ветра» начала медленно отходить от пристани. Джа-Джинни смотрел на удаляющийся Лейстес — и потому сразу заметил мальчишку, который размахивал руками в надежде, что его заметят. Крылан перемахнул через гакаборт и слетел на пристань.
— Ой, как хорошо, что я успел! — Это был совершенно незнакомый ему мальчик — из тех, кто за гроши разносят по тавернам письма. — Это вам, сударь!
Он протянул Джа-Джинни небольшой сверток.
— Что это? — подозрительно спросил крылан. — От кого?
— От музыкантши из таверны, — ответил посыльный. — Ну, которая с гитарой, рыжая…
Когда Джа-Джинни развернул письмо, из него что-то выскользнуло. Он ошеломленно смотрел, как на мостовую плавно опускается длинное белое перо. Еще миг, и порывом ветра его сдуло бы в море, но мальчик оказался проворней.
— Поймал! — он с улыбкой протянул перо Джа-Джинни.
На дешевой измятой бумаге торопливым незнакомым почерком были написаны всего две строчки:
— Где она? — севшим голосом проговорил крылан.
— О, далеко! — мальчишка взмахнул рукой, указывая за горизонт. — Еще затемно ушли три фрегата, так она на одном из них. Не знаю, правда, на каком…
Джа-Джинни до крови прикусил губу. Возможно ли, что… нет, это безумие. Странное поведение Лейлы можно было объяснить другими причинами, чем угодно, но только не тем, что пришло ему в голову.
— Как ты думаешь, — сказал он негромко, — много ли на островах горбатых певиц с рыжими волосами? Таких, которые поют необычные песни?
— Думаю, всего одна. — На лице мальчишки появилась всезнающая улыбка. — Ее легко будет отыскать.
— Спасибо! — Джа-Джинни потрепал посыльного по волосам и полетел вслед за «Невестой ветра».
«Не сейчас. Еще слишком рано. Я не могу их бросить сейчас…»
Опустившись на палубу, Джа-Джинни первым делом подумал о том, что белое перо нужно спрятать, но у него никогда не было на «Невесте ветра» собственного угла. Попросить капитана? Или, может быть, Эсме?
Эсме…
Даже не оглядевшись по сторонам, крылан сделал то, о чем раньше не мог и помыслить, — положил ладони на планшир и, закрыв глаза, прислушался к биению огромного невидимого сердца. Этот звук был неотъемлемой частью жизни на борту, и моряки, привыкая, переставали его слышать… но сейчас Джа-Джинни захотелось остаться с «Невестой ветра» наедине.
«Я совсем запутался. Помоги мне…»
И на краткий миг он…
…увидел «Невесту», какой она представала для капитана и больше ни для кого, — он объял ее целиком, от глубин трюма до вершины грот-мачты, и почувствовал, чем занимается каждый человек на борту. Он увидел Эсме — целительница, погруженная в раздумья, почесывала за ухом ларима, который от удовольствия громко урчал и щурил большие глаза. Он увидел юнгу — мальчишка застыл над горой немытой посуды, лицо у него было невеселое. Он увидел Крейна. Капитан на мгновение оторвался от чтения тетради, украденной из кабинета Звездочета, и с напускной суровостью проговорил: «Ну-ка, прекратить!»
Этого мига ему хватило.
— Я дурак, да? — Крылан отдернул руку, словно обжегшись. — Почти влюбился в богиню. Почти исполнил собственное пророчество о большой беде… — Он горько рассмеялся. — Упустил ответ на все вопросы… надеюсь, почти упустил.
Чуть помедлив, он добавил:
— Ты ведь никому не расскажешь об этом, правда? Ответом ему был только ветер, поющий в парусах фрегата.
ШУМ МОРЯ
В просторной комнате царил полумрак: все окна были занавешены плотными шторами, горела только одна свеча — ее робкий огонек отражался на блестящей щеке серебряной маски.
— Доброе утро! — послышался приглушенный голос Капитана-Императора. — Ты выглядишь уставшей. Опять работала всю ночь?