Костя повернулся к напарнику. Тот впервые за вечер сподобился на скупую улыбку.
– Спасибо, друг! – вздохнул Костя вполне искренне. – Машке очень понравилось. Да и мне тоже, чего уж там…
– Будешь должен, – проворчал Виорел.
Фертье опять отпил кофе.
– Возвращаясь к Магнитогорску. Там расположены ближайшие к Вологде локации, способные вывести в южный Сурган, практически к самому кряжу, отделяющему Халиакру от остального мира. У нас нет времени снова тащиться через весь Джаваль, а до Магнитогорска всего пару часов лету. Выгода очевидна, не так ли?
– Вы же говорили, что горы там непроходимы? – с сомнением протянул Костя.
– Сверху – непроходимы, – подтвердил Фертье. – Однако в Халиакру постоянно как-то проникают контрабандисты, причем в количестве, безусловно, превышающем возможности морских путей. Значит, должен существовать еще какой-нибудь способ. Его выявлением я и занялся в первую очередь. Легко догадаться, что я преуспел в этом начинании, хотя, честно говоря, было непросто – куда сложнее, чем договориться с похитившими меня бандитами.
– И что же это за способ? – поинтересовался Костя, невольно разрушая имидж нелюбопытного человека.
– Еще не знаю, – спокойно сообщил Фертье. – Подозреваю, что существуют тайные ходы под горами, поскольку соорудить в условиях Центрума воздушный шар или дирижабль достаточно сложно. Да и управлять ими – то еще удовольствие, смею заверить. Есть, конечно, самолеты, в том числе и у Сургана, но, во‑первых, в Сургане они наперечет и все до единого являются стратегическими объектами государственной важности, а во‑вторых, в Халиакре все равно нет пригодных для посадки площадок или полос. С горизонталями там, знаете ли, не ахти. Нет даже возможности их соорудить – не срывать же половину окрестных гор, даже если предположить, что настолько циклопические работы осуществимы в Центруме? Нет, в воздушный мост я не верю. Моя ставка на подземелья, тем более что в тамошних местах, по слухам, существовали месторождения нефти, а когда грянула чума и нефть ушла, в грунте образовались гигантские пустоты. Частично они заполнились водой из моря, но не доверху же? Наверняка сохранились и сухие пещеры. В общем, склоняюсь к подземельям.
– Задача у нас прежняя? – спросил Костя задумчиво. Лезть в пещеры ему не очень хотелось, но, насколько он понимал, особого выбора им с Виорелом не оставили.
– Да, задача прежняя. Попытаться найти визитеров из Очага. По нашим данным, они все еще в Халиакре.
Вздохнув, Костя с сомнением протянул:
– Все равно мне кажется, что тащить нас с Виорелом за тридевять земель не обязательно.
– Это почему же? – насторожился Фертье, хотя с виду остался спокойным.
– По-моему, проще отыскать в Халиакре господина Хетауцэ – что-то мне подсказывает: его в лицо вы прекрасно знаете. А уж через него и на интересующих вас чужаков нетрудно выйти. Разве нет?
Фертье долго глядел Косте в глаза, словно прикидывал – это Костя сам такой догадливый или нашептал кто подобные умные мысли.
– Видите ли, Константин, – медленно произнес Фертье через некоторое время. – У меня есть все основания полагать, что живым господина Хетауцэ мы уже не увидим. Собственно, к этому выводу я пришел еще на катере, прямо в момент отплытия. Но в целом вы делаете несомненные аналитические успехи. Возможно, когда-нибудь вы действительно станете по-настоящему ценным агентом.
Непонятно было, говорил он серьезно или тонко издевался над неопытностью Кости, но самому Косте сейчас было не до обид. Не по себе ему стало. От мысли, что жизнерадостный дядька в цветастой рубахе, который совсем недавно угощал его граппой собственного изготовления, теперь мертв. Костя видел мастера Хетауцэ один раз в жизни, и тем не менее ему внезапно сделалось пусто и страшно. Где-то на периферии сознания пыталась оформиться мысль: «Могут ведь и меня точно так же – чик, и все…», но Костя старательно гнал эту мысль прочь, прямо так – неоформившейся.
Получалось с трудом.
Костя, медленно повернув голову, поглядел на Виорела и сразу понял: тот уже знает и успел с этой потерей смириться. Наверное, следовало что-нибудь сказать, но в голову ничего приличествующего моменту не приходило, и Костя долго сидел молча, тупо уставившись в столешницу. Выручила его стюардесса – принесла ужин.
Моторы ровно гудели – маленький чартерный самолетик стремительно несся на юго-восток.
Костя все так же молча вздохнул и принялся сдирать упаковку со своей порции.
* * *Когда сели в Магнитогорске, было еще темно. Местный аэропорт, не в пример родимому вологодскому, выглядел вполне живым и действующим, хотя в этот час и сонным. Но в здание опять никто не пошел; самолетик остановился на самом краю стояночной площадки, откуда до ограды и калитки в ней было от силы метров семьдесят. Никто, кроме техников в униформе, их не встречал. Все просто спустились по трапу и направились к калитке – сначала охранник, потом Костя с Виорелом, эскортируемые справа и слева, и замыкающими Фертье между оставшимися двумя охранниками. Стюардесса мило улыбнулась с трапа и даже помахала на прощание ладошкой, хотя к ней никто не обернулся.
Калитку открыл сумрачный дедуля в летной форме. За калиткой обнаружилась крохотная автостоянка, скорее всего служебная, аэропортовская. Помимо пары обшарпанных легковушек на ней поджидали и два такси, оба как положено – с шашечками и рекламой на дверях и крыльях.
В такси погрузились тем же порядком, что и в Вологде, – Костя в переднюю машину, Виорел и Фертье – в заднюю, только один из охранников переместился из задней машины Косте под бочок, так что Костя оказался качественно зажат на узковатом сиденье чего-то фольксвагенобразного. Сидеть рядом с Машкой было куда приятнее.
Один из охранников обронил единственное слово: «Юность», и водитель, бледный рыхловатый дядька откровенно семитской наружности, тут же стартовал.
Пока ехали – рассвело.
Костя так и не понял, что называлось «Юностью» на пересечении двух широких магнитогорских улиц. Такси выскочило на кольцо, сделало три четверти оборота, проехало еще немного вперед, вдоль по улице или, скорее, проспекту, и остановилось. Пока Костю вынимали с заднего сиденья, охранник с переднего места расплатился.
Костя повертел головой, осматриваясь. Улица как улица, если не присматриваться к подробностям, можно вообразить себя в Вологде, на Ленинградской, например. Чуть левее от места, где они высадились, располагалась остановка – пара веселеньких светлых навесиков-павильончиков, рядом с ними – будка с надписями «Замена молний», «Изготовление ключей», «Ремонт обуви». Ответвляющаяся от основной улицы асфальтированная дорога вела во дворы, мимо бочки с квасом и всяких «Связных» и «Евросетей», занимающих первые этажи зданий. Город просыпался – людей на тротуарах и остановке было уже немало. Обычных земных людей, таких же с виду россиян, как и в родимой Вологде. На клондальский десант никто не обращал ни малейшего внимания, и Костя вдруг остро ощутил: он вот точно так же много лет ходил по улицам родного города и знать не знал, что мимо, вполне возможно, шныряют выходцы из чужих миров. И сейчас во всей округе, наверное, только два землянина понимали, что Фертье и его мускулистые ребятки родом из Центрума, а вовсе не с Земли.
Впрочем, минут через пять нашелся и третий… Если он, конечно, и сам не был чужаком на Земле.
Прошли между двумя домами – обычной пятиэтажкой слева и не менее заурядной девятиэтажкой справа, миновали нечто вроде трансформаторной будки, потом какое-то время шагали вдоль бетонного забора с вертикальными щелями в верхней части и почти достигли еще одной пятиэтажной хрущобы, у торца которой, приткнувшись тылами ко все тому же забору, ютились два металлических гаража и один капитальный. На воротах правого, капитального, в дополнение к известным русским надписям был прилеплен стикер с изображением дорожного знака «Инвалид за рулем». Створка с этим знаком была приоткрыта. Два других гаража охранялись внушительными навесными замками, в данный момент наглухо запертыми.
Охранник-поводырь бесцеремонно потянул створку на себя – распахнулась она совершенно бесшумно. За состоянием петель хозяин-инвалид определенно следил. Вся процессия остановилась на пороге. Поскольку Костя с Виорелом шли практически в первых рядах, им обоим прекрасно было видно, что гараж изнутри вполне обычен – ступеньки в ремонтную яму, узкие стеллажи вдоль стен и разнообразный автохлам под ними, пара бочек в самом углу, у дальней стены – узкий рабочий стол-верстак. Машины в гараже не было, иначе разглядеть все это вряд ли получилось бы.
Зато в гараже присутствовал хозяин – невысокий сухопарый дяденька. Видимо, означенный инвалид. Руки-ноги у него, правда, были на месте, пальцы на руках вроде тоже, да и на лице никаких видимых изъянов не наблюдалось. Одет был дяденька в брюки и фланелевую рубашку, на ногах носил кеды, а на носу красовались очки в тонкой металлической оправе.
Зато в гараже присутствовал хозяин – невысокий сухопарый дяденька. Видимо, означенный инвалид. Руки-ноги у него, правда, были на месте, пальцы на руках вроде тоже, да и на лице никаких видимых изъянов не наблюдалось. Одет был дяденька в брюки и фланелевую рубашку, на ногах носил кеды, а на носу красовались очки в тонкой металлической оправе.
– Ну, что встали, заходите, – пискнул дяденька фальцетом.
«По-русски», – машинально отметил Костя.
– И двери прикройте, – добавил дяденька, когда все оказались на площадке перед спуском в ремонтную яму.
Прикрыли.
– У нас мало времени, – сухо произнес Фертье. – Давай.
– Уже даю, – пробормотал дяденька, приседая перед заслуженного вида советской двадцатилитровой канистрой. Присел, откинул крышку (сразу шибануло знакомым бензинным духом), склонился над горлышком…
И мощно втянул бензиновые пары в себя.
Костя непроизвольно приподнял брови.
А рядом с сидящим на корточках дядькой почти сразу открылся широченный, метра два с лишним в диаметре, ход, откуда хлынул яркий дневной свет. Ход еле помещался в гараже – будь он сантиметров на двадцать шире, точно задел бы кровлю.
– Ну! – скомандовал Фертье.
Первый охранник кинулся в ход самостоятельно, а второй сграбастал Костю и шагнул вместе с ним.
Гараж исчез. Возникла степь, почти такая же, как в Джавале, только вместо моря тут далеко-далеко, на самом горизонте, виднелся темный на фоне неба горный кряж.
Если Фертье сказал правду, они оказались в Южном Сургане. И в Южном Сургане прямо сейчас вечерело.
Двое охранников помощнее телосложением встали рядом и присели каждый на одно колено. Самый из оставшихся субтильный (хотя сам по себе крепыш тот еще) ловко, в два движения взобрался им на плечи, натурально встал во весь рост. Еще один его придерживал за ногу чуть ниже колена. В руках у верхолаза Костя заметил небольшой бинокль, хотя кто, когда и откуда его успел вынуть – не понял.
– Прям силовые акробаты, – неодобрительно глядя на живую пирамиду, проворчал Виорел, в последние часы говоривший очень неохотно.
– Да, – согласился Костя. – Впечатляет. Чистый тебе дю солей, только бесплатный!
Живая пирамида, между прочим, не стояла неподвижно – охранники в ее основании потихоньку перемещались таким образом, что взобравшийся к ним на плечи коллега медленно поворачивался вокруг вертикальной оси справа налево, имея возможность обозревать горизонт румб за румбом, градус за градусом.
– Вижу, вон они, – примерно через полминуты сказал верхолаз, не отнимая от глаз бинокля. – Вон там!
И указал рукой – где.
Пятый охранник, до сих пор остававшийся без дела, вынул из-под пиджака пистолет с несуразно толстым стволом, обратил ствол кверху и выпустил в небо сигнальную ракету. Цвета она, можно сказать, не имела; а точнее – была невыразительно-желтой, как электролампочка, и, по правде говоря, больше дымила, чем горела.
Еще секунд через десять-пятнадцать верхолаз удовлетворенно сообщил:
– Увидели, зашевелились! Сейчас будут.
И ловко соскочил на землю, не выпуская из руки бинокля. Страхующий и тут ему помог – принял, придержал, что только усилило сходство с цирковыми акробатами.
Фертье все это время терпеливо и молча ожидал. Единственное, что он сделал, – это вынул часы из кармашка, открыл их и взглянул на циферблат. И тут же убрал назад в кармашек.
– Вира, дружище, – обратился к напарнику Костя, – ты случайно сурганского не знаешь? Пора бы и выучить. А то переход пропадает…
– Сурганского не знаю, – ответил Виорел, как показалось Косте – суховато. Кажется, он по-прежнему не был расположен к болтовне, да и вообще к разговорам. Похоже было на то, что нынешнее путешествие он воспринял без особого восторга, но перечить господину Фертье не посмел, подчинился.
Вскоре Костя заметил в той стороне, куда показывал верхолаз, слабенький шлейфик поднятой пыли, а затем различил более темную, чем изжелта-серая степь, точку. Точка постепенно увеличивалась, превратилась в пятнышко, а еще чуть погодя стало понятно, что приближается лошадь, влекущая за собой то ли телегу, то ли повозку. Лошадь никто особо не понукал, трусила себе неторопливо, но приближалась с каждой минутой.
– Пойдемте, чего время терять, – сказал Фертье и первым двинулся навстречу лошади.
Конвоировать Костю с Виорелом перестали – да и не было теперь в этом никакой необходимости. Ну, куда они могли деться посреди голой степи? Разве что открыть ход и вернуться на Землю. Но, в конце концов, кто сказал, что охрана на Земле караулила Костю с Виорелом, чтоб те не сбежали? Вдруг наоборот, готова была пресечь любое поползновение окружающих поговорить с ними или напасть на них? Да и вообще работа такая у ребят, чего обращать внимание?
Когда поравнялись с лошадью и возницей, Костя понял, что лошадь на самом деле впряжена не в телегу, а в двухколесную повозку, совершенно, правда, не похожую на виденные в Джавале, а вторая повозка, точно такая же, подвязана оглоблями к опорам передней. Колеса повозок были непропорционально большие, выше человеческого роста, а еще они имели нечто вроде шин, но явно не надувных. Скорее толстый слой чего-то похожего на плотную резину как-то прикрепили к ободам – гвоздями или клеем. Какая-никакая, а амортизация. Сидений в повозках не имелось, да и вообще это были скорее простые деревянные платформы, разумеется, безрессорные, с довольно высокими, сантиметров по сорок, бортами, причем впереди борта отсутствовали, возвышались только с боков и сзади. Возница, похожий на цыгана курчавый паренек лет пятнадцати, сидел на передке головной повозки, свесив ноги и лениво придерживая вожжи правой рукой.
– Залезайте, – сказал он.
«По-клондальски, – в который раз за сегодня отметил про себя Костя. – Черт, я становлюсь полиглотом! И без труда перехожу с языка на язык! Жаль, Виорел сурганского не знает, так бы тоже выучил. Может, пацана этого попросить, чтобы поговорил? А я послушаю…»
На этот раз Фертье всю охрану прогнал назад, а на передней повозке остались лишь он сам, земляне да возница. Фертье уселся в угол, опершись спиной о высокие борта, согнув одну ногу, а вторую вытянув. Безукоризненный его костюм испачкался, но советника это нисколько не заботило.
Уселись и Костя с Виорелом, и опять Костя оказался посредине.
– Трогай, – велел Фертье.
И перешел на русский – явно для того, чтобы возница не подслушивал.
– То, что вы сейчас увидите, – заговорил Фертье, глядя при этом куда-то в сторону, в степь, – не видел никто из чужаков. А если и исхитрился увидеть – то жил после этого очень недолго. Но для просвещенного Клондала, точнее, для нескольких его сынов, несущих нелегкую государственную службу на чужбине, клан сделал исключение. Так что я настоятельно советую вам, Виорел, и вам, Константин, говорить только по-клондальски, да и то если промолчать совсем уж никак невозможно. Скоро всем нам завяжут глаза – включая и меня, если вам это почему-нибудь интересно. Примите это как данность.
– Как же мы сможем увидеть что-либо запретное, если нам завяжут глаза? – не удержался и переспросил Костя.
– Глаза завяжут в самом начале и потом еще раз в самом конце, фактически уже в Халиакре. Большую же часть пути вы сможете видеть, поскольку слепцы в дороге никому не нужны. По крайней мере мне так сказали. И ничего не переспрашивайте, все равно мне известно немногим больше вашего, а подробностей я не знаю вовсе, и раскрывать их мне никто не собирается. Спасибо, что вообще сделали для нас исключение.
«Странно, – подумал Костя. – Что за киношные фокусы с завязыванием глаз? И что за драматические намеки на недолгую жизнь тех, кто дерзнет созерцать секреты клана? Что это за секреты такие, если их скрывают посредством малоубедительных повязок на глаза? Или у клана просто трудные времена, а Клондал, как известно, страна богатая?»
Версия была не без изъянов, конечно, но в общем и целом довольно убедительная. Безусловно, упомянутый клан, на могущество которого недвусмысленно намекает господин советник, промышляет контрабандой. Естественно, что заработать незапланированную жирную копеечку контрабандистам всегда интересно. Но тут действительно важно не угробить все дело, а тайная тропа для контрабандиста, как ни крути, основное средство производства.
Костя размышлял еще какое-то время, так и не придя ни к каким значимым выводам, а потом повозки приблизились к заставе. Не пограничной – ничего похожего на пенаты зервара Улафа Остберга, просто к сколоченному из неоструганных досок помосту, поднятому на столбы. Пригнув голову, Костя смог бы пройти под ним, если бы это зачем-нибудь понадобилось. И еще: наверняка Костя подобрал неправильное слово; никакая это была, конечно же, не застава, а просто сторожевой пост. Надо понимать, охраняющий подступы к секретам. На помосте стоял пулемет с ребристым стволом, в него была заправлена лента. Еще на помосте Костя рассмотрел постеленный коврик и цветастую торбу с длинной лямкой – через плечо носить. Рядом с помостом обнаружились четверо аборигенов, вероятно, представители клана, о котором упоминал Фертье. Один в возрасте – явно за пятьдесят, но, несомненно, крепкий и по-прежнему сильный. Остальные трое – парни слегка за двадцать. У всех чем-то неуловимо схожие лица – горбоносые, с резкими чертами и узкими губами. У всех курчавые волосы – у молодых черные как смоль, у ветерана – наполовину седые. Одеты в простые полотняные штаны и рубахи с короткими, по локоть, рукавами; вся одежда порядком пропыленная.