Яна потерла лоб, чтобы стимулировать умственную деятельность. Хотя бывают такие случаи, когда в фирму врываются люди в камуфляже и под дулом автомата сгоняют сотрудников в конференц-зал, а сами изымают всю документацию, вплоть до личных писем, а заодно и компьютеры с информацией. В этом случае найдут, безусловно, все.
Но подобные наезды на фирму просто так не случаются. Такое возможно либо в случае рейдерского захвата, либо вследствие серьезного конфликта с законом. Ничего подобного с их фирмой произойти не могло. Яна в этом была абсолютно уверена.
А может, действительно хотели подставить не фирму, а именно Рогутского? Ведь если документы находятся в подведомственном ему филиале и факт их обнаружения обнародуется в прессе, то руководство компании, разумеется, с радостью все свалит именно на Рогутского, мол, компания хорошая, а он плохой. Ну, рядовым сотрудникам, разумеется, достанется, а в итоге больше всех пострадает именно мэр далекого Воронежа, про которого все газеты города со ссылкой на центральное телевидение раструбят, что племянник мэра, никто не вспомнит, что Рогутский только муж племянницы, продал родину за тридцать сребреников. То есть занимался нелегальной поставкой рыбы из страны, которая присоединилась к антироссийским санкциям и подпала под ответные меры. В свете сегодняшних настроений, витающих в обществе, такой скандал замять будет сложно. На нем можно большую часть электората потерять и проститься с политической карьерой.
Все логично, облокачиваясь на стол и кладя на руки подбородок, вздохнула Яна. Но это не объясняет гибели Рогутского и нападения на нее.
«А что, если секретарша была подкуплена и следила за ним? Она настучала кому надо, что документы обнаружены, и меня моментально убрали. Точнее, попытались. А Рогутского… А Рогутского убили через три недели, за то, что он сжег эти документы и с их помощью стало нельзя шантажировать мэра?»
Яна выпрямилась и рассмеялась. Вот идиотизм! Послушаешь эту Катьку, сама последние мозги растеряешь. Наверняка Рогутский просто попал в аварию. А про рыбу даже Катя ничего такого не говорила, это уж она сама нафантазировала. «Дядя-мэр!» – фыркнула Яна. Умеют некоторые в жизни устроиться, где он только такую невесту раздобыл? И странно, что сам в Воронеж не переехал, например, помощником мэра. А что, хлебная, вероятно, должность. А может, вранье это все?
Как-то так получилось, что до конца рабочего дня Яна так и не нашла времени заняться собственными делами. Все, что она сделала, это во время обеда спросила у Кати, Маши и Риммы из их отдела, где те отдыхают летом и нет ли у них дачи. Дачи были, но все не там. Документами она так и не занялась. А когда опомнилась, было уже шесть, и все сотрудники спешно разбегались по домам.
«Может, хоть Ларису успею застать», – торопливо выходя из кабинета, подумала Яна и поспешила на поиски секретарши Рогутского.
Лариса, к счастью, была еще на месте, сидела уже в пальто на краешке своего стола и с кем-то кокетничала по телефону.
Яна неловко замерла на пороге.
– Чего тебе? – прикрыв ладонью динамик, спросила Лариса, не прерывая беседы.
– Папку, – коротко ответила девушка, решив, что, может, так и лучше. Сейчас Лариса просто кивнет в сторону начальственного кабинета, и Яна сможет сама там как следует пошарить. Увы.
– Какую? – шепотом спросила Лариса.
– За третий квартал.
Секретарша еще больше нахмурилась, потом проворковала в трубку:
– Ой, погоди минуточку, меня начальство спрашивает. – И, нажав кнопочку ожидания, повернулась к Яне. – Ну, что тебе? Уже рабочий день закончился! – раздраженно произнесла Лариса, стреляя в Яну глазами на поражение.
Такая может и заказать, зябко повела плечами та. Сегодня Лариса явно была не в духе, правда, и в обычные дни секретарша покойного коллег радушием не баловала, но сегодня, по рассказам Катьки, у Ларисы были какие-то неприятности, то ли к ней из полиции приходили, то ли из ГИБДД, а может, из пожарной инспекции, только непонятно, почему к ней. Яне тогда слушать Катины рассказы было некогда, а вот сейчас она об этом пожалела. Ведь если Катя была права и приходили все-таки из ГИБДД, то это наверняка из-за смерти Рогутского. Своей машины у Ларисы ведь нет. А теперь вот секретарша вся злющая, того и гляди покусает. А как было бы здорово выяснить, кто и зачем к ней приходил! Но, видно, придется отложить до завтра, а сейчас главное получить папку.
– Понимаешь, я перед больничным у Рогутского в кабинете папку с договорами за третий квартал оставила, целый день ищу, вот только сейчас вспомнила, что она у него оставалась, – состроив несвойственное ей жалобное личико и кривляясь, как последняя дура, объяснялась Яна.
Хотя с чего, спрашивается, она должна так унижаться? Яна, между прочим, начальник отдела, а Лариска – только секретарша, к тому же она значительно младше Яны и вообще обязана субординацию соблюдать. И Яна, гордо расправив плечи и строго сведя брови, закончила уже совершенно другим тоном:
– Заверши разговор и найди мне, пожалуйста, папку. – Эта просьба прозвучала как приказ и на Ларису мгновенно подействовала.
Недовольная гримаса с ее личика, правда, не сошла, зато она действительно прервала разговор, пообещав перезвонить невидимому собеседнику.
– Между прочим, мой рабочий день уже закончился, и я не обязана ничего искать в свободное от работы время, – заходя в кабинет Рогутского, хамовато заявила Лариса.
– Ничего. Думаю, что ты не слишком сегодня устала пустой кабинет караулить, – не поддалась ей Яна. – А кстати, еще неизвестно, кого тебе в начальники прочат?
Лариса пожала плечами и неохотно ответила:
– Пока нет. Ходят слухи, что Шерстнева могут вернуть из Москвы, но он пока упирается, ему в столице нравится больше.
Новость Яну не порадовала.
– Ну, где твоя папка? – поторопила ее Лариса, замирая посредине кабинета.
– Ах, да.
В кабинете Рогутского царил полнейший порядок. Очевидно, здесь уже побывали и лишние бумаги забрали, остальные документы составили на полки. Яна пробежалась по корешкам папок.
«Третий квартал», – гласил корешок одной. Яна, не веря собственной удаче, вытянула ее с полки и, попрощавшись с Ларисой, поспешила к себе. Памятуя о двух нападениях, она спрятала папку под пиджак, а вернувшись в кабинет, закрыла дверь на ключ и только тогда заглянула внутрь. Документов на норвежский лосось в папке не было.
Часть II
Глава 1
Александра Петровна Пономарева сидела в своем кабинете – впрочем, какой он ее? Просто кабинет, – и с ненавистью смотрела на окружающее ее серое убожество. Серое в прямом и переносном смысле слова.
Она не переваривала приземистое, похожее на старинный лабаз здание, не выносила обшитые пластиковыми серо-голубыми панелями коридоры и украшенные фикусами и новенькими стеклопакетами кабинеты тоже не переваривала. А больше всего ее раздражало окружение, и в особенности ее непосредственный начальник, а точнее, наставник Семен Николаевич Рязанцев. Грузный, грубый, неряшливый, с вечным запахом чеснока и перегара, потому что вирусы! С грубыми солдатскими шутками, однообразными, давно всем надоевшими, даже ей, Саше. Тупой и примитивный, как сибирский валенок.
Каждый раз, когда он осчастливливал Сашу очередным поучением, наставлением или делился с ней полицейской жизненной мудростью, все это можно было смело брать в кавычки, ибо никакой мудростью капитан Рязанцев не мог обладать априори, Сашино лицо неизменно искажалось гримасой презрения и неприязни.
Она даже бороться с этим явлением не старалась и в конце концов таки вызвала у в общем-то добродушного, хотя и недалекого Рязанцева ответную реакцию. Теперь и он при виде сопливой, заносчивой стажерки испытывал приступ необоримого раздражения. Прямо-таки крючило его при виде этой пигалицы, и все, о чем мечтал теперь бравый капитан, так это о том, как бы завалить поскорее стажерку, зарубить ее практику и сплавить куда подальше. Вот потому-то и досталось ей в одиночку расследовать простенькое дельце о бытовом убийстве ранее сидевшей гражданки Огородниковой Алены Игоревны тридцати трех лет, на первый взгляд пустяковое, а при ближайшем рассмотрении…
Вот когда глупая Александра оценила глубину коварства недалекого, примитивного, как полено, капитана Рязанцева! Время шло, дело с мертвой точки не двигалось, практика заканчивалась, а будущая карьера успешного высокооплачиваемого юриста накрывалась медным тазом. Связей у Сашки в юридическом, да, впрочем, и в любом другом мире не было, вся надежда была на отличный диплом. И вот тебе на, приплыли!
Александра тяжело вздохнула, закрыла лицо двумя ладонями и подавила отчетливый позыв разреветься.
Александра тяжело вздохнула, закрыла лицо двумя ладонями и подавила отчетливый позыв разреветься.
– Ну, кто ее пришил, Огородникову эту? – простонала несчастная стажерка, но ответом ей была тишина.
Соседей по кабинету на месте не было, разбежались кто куда. Да и были бы, не помогли, потому что Сашка, едва появившись в отделении, тут же испортила со всеми отношения. Единственным, кто испытывал к ней дружественные чувства, был лейтенант Дубровин, в котором Сашка сразу распознала родственную душу, человека, не созданного для службы в полиции. Впрочем, у Дубровина хватало ума не портить отношения с коллегами, а вот Сашка дала маху. Дура самонадеянная! Брезгуем мы, видите ли, серым мундиром, не наш уровень, пахнет от них скверно, грубые и примитивные, а она вся такая возвышенная, образованная и самая умная. Дура законченная!
Злилась на себя Сашка ужасно, но поделать ничего не могла, как исправить отношения с коллегами, не представляла. И дома пожаловаться было нельзя. Потому что мама и папа уговаривали ее с самого начала не выступать, вести себя на новом месте осмотрительно и постараться наладить со всеми хорошие отношения. Особливо с начальством.
– Сашенька, кто знает, как жизнь сложится? А в полиции, я слыхала, зарплаты сейчас хорошие, ну и льготы разные. А вдруг не выйдет у тебя юристом на хорошее место устроиться? Вон их сколько теперь, юристов этих, в одном нашем подъезде человека четыре живут, и все юристы.
Слушать их Сашка, ясное дело, не стала. Что может знать о ее жизни, о жизни будущего успешного юриста простой водитель из автопарка или, скажем, диспетчер из жилконторы. Пф!
Оказывается, могли.
Но беда заключалась в том, что самой умной в их скромном семействе всегда, начиная с яслей, считалась именно она, Сашенька. Отличница и общественница, гордость и радость, поздний долгожданный ребенок, с которым носились, которым восхищались и, разумеется, без труда убедили чадо в собственной исключительности. Уж во всяком случае, по сравнению с ними, с родителями. А потому и слушать советы своих скромных недалеких предков барышня не привыкла.
– Кто же ее убил, Огородникову эту? – в очередной раз вопросила пустоту Саша.
Задаваясь закономерным вопросом, она должна была тратить кучу энергии на обдумывание его в некоем абстрактном ключе, что крайне осложняло задачу, потому как размышлять прикладным образом было невозможно. Мешала глупая детская впечатлительность.
Женщину нашли в собственной квартире, точнее, в квартире родителей, скромной блочной двушке, с множественными ножевыми ранениями. Нож валялся тут же. Отпечатков не было. Родители Огородниковой постоянно проживают на даче, в садоводстве, и в город последний раз приезжали за две недели до убийства. Сестра убитой отношения с ней не поддерживала вовсе, проживала у мужа.
Это если подходить к делу абстрактно. А прикладным образом было так. Труп некрасивой, изможденной тетки лежал на полу посреди кухни и широко распахнутыми глазами таращился в потолок. По ее ранам и испачканной кровью майке ползали мухи, коих налетело немало, потому что работали батареи, форточки были закрыты, а на улице потеплело. Тело пролежало на кухне три дня, пока его не обнаружили. Запах в квартире был соответственный. Сашка такого ужаса в жизни не видела и видеть не стремилась. А притащил ее полюбоваться на место происшествия наставник, капитан Рязанцев. Тогда он еще пытался вовлечь Сашку в суровые сыщицкие будни, активно просвещал, наставлял и учил уму-разуму, игнорируя высокомерно приподнятые брови и скучливую зевоту.
Возле трупа Сашка, правда, не скучала. Войдя в квартиру энергичным шагом вместе со старшими товарищами, она так же самоуверенно двинулась за ними на кухню. «Ну, как же, специалист прибыл!» – все еще сердилась на себя девушка. Она ворвалась в маленькое помещение, так что едва не наступила на руку убитой, хорошо, Рязанцев удержал. Взглянула себе под ноги и едва в обморок не ухнулась. Одно дело видеть такое по телику, и совсем другое в жизни. К тому же запах.
Сашка плохо помнит, как оказалась на улице возле подъезда, кажется, кто-то вывел. Но зато хорошо помнит, как долго вдыхала прохладный осенний воздух, напитанный выхлопными газами, запахами прелой листвы и сырости, глубоко и медленно, исключительно носом, потому что к горлу подступала тошнота.
Так что осмотр места происшествия прошел без нее. Потом у Сашки окончательно испортились отношения с Рязанцевым, и он из чистой вредности поручил ей это дело, а сам демонстративно умыл руки. А Сашка несколько дней даже подумать о деле не могла, потому что сразу вспоминался запах, мухи, и ее неизменно начинало тошнить.
Правда, спустя некоторое время девушке удалось справиться с нервами, и она взялась за дело с запоздалым рвением и завидным энтузиазмом. Решив раскрыть по-быстренькому преступление, получить отзыв, оценку и быть свободной. Не вышло. Рядовое, как Сашке показалось вначале, убийство на бытовой почве превратилось в настоящий висяк.
По свидетельству соседей, Огородникова после освобождения образ жизни вела тихий, компаний не водила, не пила и даже работала. А сидела она за торговлю наркотиками. Загремела по молодости, когда была студенткой престижного вуза.
Сашка потратила целую неделю на поиск возможных подозреваемых. Опросила всех окрестных алкашей, прощупала с помощью лейтенанта Дубровина районный криминальный элемент, разыскала бывших сокамерниц Огородниковой, уже находившихся на свободе, – ничего. На работу к ней ездила, она работала уборщицей в крупном бизнес-центре. Все мимо. И хахаля у покойной не было, и красть у нее было нечего. Да и не пропало ничего.
Что делать дальше, Сашка не представляла.
– Ты со свидетелями недорабатываешь, – бросил ей на днях Дубровин.
– Да нет там никаких свидетелей, – раздраженно ответила девушка.
– А вот этого быть не может. Просто они сами об этом не знают. Наверняка кто-то что-то видел, просто не мужика с окровавленным ножом, а какую-то деталь, мелочь. Они думают, это не важно, а у тебя дело с мертвой точки не движется, – наставительно заметил многомудрый лейтенант.
«Может, поехать еще раз с соседями побеседовать?» – с сомнением подумала Саша, тоскливо глядя в окно на детскую площадку за оградой отделения. Все лучше, чем тут прозябать.
Она натянула пальто, замоталась шарфом и, прихватив сумку и зонт, покинула ненавистные стены.
– Римма Константиновна! Ну, вспомните хоть что-нибудь, любую мелочь, мне все важно! Ведь вы же Алену всю жизнь знали! – умоляющим, полным отчаяния голосом нудила Саша, преданно глядя в глаза пожилой соседке покойной Огородниковой.
– Да что я знала? Я ее ребенком знала, – уже в который раз принялась отнекиваться Римма Константиновна. – Так ребенком она хорошим была, и потом, когда выросла, тоже. Вера с Игорем никогда на нее не жаловались. И в институт сама поступила, никто не помогал. – Женщина тяжело поднялась из-за стола и, одернув трещавший по швам на ее упитанном, могучем теле спортивный костюм, двинулась к плите ставить чайник. – Да вообще все у них хорошо было, и жених у Ленки был, порядочный парень, они еще на первом курсе пожениться хотели, да Вера с Игорем отговаривали. «Обождите, сперва образование получить надо». Вот и доуговаривались. – Соседка, тяжело вздохнув, опустилась обратно на табуретку и сокрушенно покачала головой.
– А что случилось? – оживляясь, спросила Саша, чувствуя, что вот оно сейчас всплывет.
– Так что случилось? Беда случилась. Хлыщ этот появился. Сынок богатеньких родителей, – осуждающе поджимая губы, пояснила Римма Константиновна. – В институте они познакомились. Стал за Ленкой ухаживать, цветы дарить, на машине катать. У него машина своя была. Родители купили. Вот Ленка Серегу-то и бросила. Больно много о себе мнить стала. Даже со мной задрав нос разговаривала. А Серега, бедный, долго еще пороги обивал, плакал даже, уговаривал ее вернуться.
– А вы откуда знаете? – с интересом спросила Саша.
– Так они на лестнице разговаривали. А у меня вон дверь картонная, – кивнула в сторону прихожей Римма Константиновна. – Все слышно.
– А что родители Огородниковой? – нетерпеливо ерзала на табуретке Саша.
– А что они? Им новый ухажер тоже не нравился. Они даже пытались запретить ей с ним встречаться, потому что Ленка стала и подвыпившей домой приходить, и шляться чуть не до утра. А толку что? Скандалили, скандалили, а она в один прекрасный день манатки собрала и к нему. Только родители ее и видели. У него квартира своя была, – снова вылезая из-за стола, чтобы выключить чайник и достать чашки, пояснила соседка. – Мать однажды туда ездила, хотела Ленку вернуть, уговорить, убедить, приехала вся в слезах. У них там гулянки каждый день были, соседи ей рассказали, музыка на всю ивановскую, парни, девицы наглые, и Алена среди них как королева, с матерью даже говорить не захотела.