Почти девочка катила коляску, объезжая изломанные и затоптанные трупы людей, и словно причитая, приговаривала:
– Ты только не смотри, Валечка, ты только не смотри…
«Вот и мне, сейчас бы закрыть глаза, а когда открыть, пусть все было бы как прежде…» – подумал Ветлугин. Закрыл, открыл – разломанная охранная зона, повсюду валяются окровавленными тряпками трупы, запах крови витает в прохладном воздухе.
– Капитан, собрать личный состав, всех собрать! – он зачем-то вынул обойму из пистолета и засунул его в кобуру.
Глава четвертая.
Одна неделя, семь дней, срок немалый для военного человека, тем более для целой военной части.
После рапорта наверх о ЧП в зоне, началась такая суматоха! На ближайший аэродром, словно пузатые лягушки, приземлялись один за другим тяжелые транспортные самолеты. Специальные машины едва снимались с платформ и сразу приступали к работе. Вокруг всей зоны, за исключением горного кряжа с северной стороны, был выкопан ров глубиной три метра и шириной почти четыре. В первую же ночь в эту ловушку угодил лось. Бедное животное, пытаясь выбраться, содрало всю кожу на коленках, и только дойдя до края рва, выскочило на горную гряду.
На единственной дороге, ведущей в поселок, установили специальные «ежи» и спирали Бруно, оставив только один проход, который мгновенно мог быть загорожен ножом мощного бульдозера. Внутри самой охранной части также были сделаны значительные изменения.
Конечно, «стрелочником» как всегда назначили наиболее виновного, им оказался полковник Ветлугин. Ему в вину вменялось многое, но в основном то, что он не смог рассеять толпу этих полупомешанных стариков. Убитых и затоптанных в неимоверной давке тихонько похоронили, объявив, что они пробрались в зону и заразились. Родственников утешили тем, что специальная команда похоронила их внутри зоны и в связи с чрезвычайной опасностью и возможностью заражения, доступ к захоронениям может быть открыт через сто лет.
В прессе и по телевидению распространили фотографии зараженных людей лепрозория. Изуродованные руки, ноги, отгнившие пальцы, обезображенные лица, которые санитары в защитных противочумных костюмах обильно мазали всех зеленкой. Это произвело впечатление, и страсти улеглись, словно степной пожар, в слепой ярости, пожирающий все на своем пути, замирает и угасает, наткнувшись на реку.
Военная часть, охранявшая зону, была доукомплектована. Взамен троих погибших и десятерых ушедших в зону солдат, прислали сотню. Замполит постарался расписать в красках и мельчайших подробностях опасность, которую таили люди внутри зоны, и вновь прибывшие, ни на секунду не сомневаясь, пустили бы в ход оружие, вздумай, кто прорываться из неё.
В пяти километрах севернее был оборудован небольшой аэродром, с которого взлетали беспилотные самолеты и, кружась над зоной, в подробностях снимали все происходящее там.
А происходила там настоящая катастрофа. Несмотря на потери, что толпа понесла, прорываясь через защиту, в Клюевку добралось более полутора тысяч человек. В основном это были пожилые и больные люди. Для деревеньки в сто десять жилых домов да пары десятков пустовавших, с заколоченными окнами, такой наплыв был слишком велик.
По рации была запрошена помощь. Нужно было срочно оперировать раненых, которые в горячке прорыва зоны и не заметили своих ранений. А теперь страдали без медицинской помощи. Было решено: ни одного человека больше не допустят в зону, помощь будет оказана только медикаментами, продуктами, теплыми армейскими палатками и другими нужными в таких случаях вещами. Тут как на зло, зарядили традиционные припоздавшие октябрьские дожди, да туманы и видеонаблюдение за зоной пришлось прекратить. Оставалась только тоненькая ниточка радиосвязи.
В полдень заверещал зуммер рации.
Дежурный лейтенант ответил на вызов, краем глаза зафиксировав огонек записи разговоров.
– Лейтенант Арчилов у аппарата. Слушаю вас.
– А, это ты Сереженька, будь добрый, позови ко мне Генриха Филипповича, моего зама, да если вас не затруднит, и полковника Ветлугина…
– Ой, это вы, Игнатий Васильевич, – обрадовался лейтенант, узнав дребезжащий голос профессора. – Не поверите как я рад, что вы живы! Сейчас приглашу вашего зама… – лейтенант немного замялся, – А вот полковника Ветлугина у нас больше нет, вместо него Абрамцев!
– Абрамцев, Абрамцев…. Это не Георгий Фёдорович из седьмого отдела?
– Да это он, Георгий Фёдорович, а вы его знали?
– Почему знал? Ты Сергей, обо мне ему скажи, он быстренько прибежит! – голос профессора чуточку потеплел.
– Уже бегу докладывать, сейчас приглашу! Будьте на связи, – оставив включенным запись информации лейтенант, распахнув дверь в смежную комнату, окликнул солдатика:
– Дневальный! Захаров! Одна нога здесь, другая там, быстро к ученым, спроси Генриха Филипповича, профессор объявился! – и, вынув из нагрудного кармана портативную рацию, щелкнув тумблером, доложил о новости из зоны, командованию.
Через пять минут, в радиорубку набилось с десяток человек. Дежурный включил громкую связь, и полковник взял микрофон:
– У аппарата полковник Абрамцев.
– Рад тебя слышать, Георгий Федорович! С прибытием в нашу таежную глушь.
– Игнатий Васильевич! Как вы там?! Очень нужна ваша оценка обстановки внутри зоны, чем можем помочь?
– Обстановка очень напряженная, люди умирают от холода, недостатка пищи и медицинской помощи! Местное население помогает, чем может, в домах теснота неимоверная! Вновь пришедшие живут в банях, в пустующих хлевах для скотины. Воды в колодцах почти не осталось, пьем из речки.
– Профессор, скажите, перенос спор через воду в реке возможен?
– Вы помешались там все на опасности заражения фотоцитами! В холодное время года споры не выживают и минуты, опасность – только в прямом контакте. Достаточно обыкновенной противочумной защиты и специалисты могут спокойно работать внутри зоны. Срочно нужны хирурги! У нас осталось семьдесят четыре раненых из них пятнадцать тяжелых, к утру не выживет и половина. Нужна кровь для переливания, антибиотики. Впрочем, список прочитает медсестра, она со мной.
– Все, что вам необходимо будет предоставлено максимум через три часа! Но ни один человек в зону больше не войдет, впрочем, как и не выйдет. Надеюсь, вы понимаете, о чем идет речь? Насколько велика вероятность заражения людей проникших в зону? Лично вы заражены?
– Вероятность заражения – сто процентная! Я, не исключение и признаюсь очень рад этому! Записывайте наши потребности и предоставьте мне время для общения с моим замом!
– Давайте список медикаментов, у нас включен диктофон.
Едва медсестра монотонным голосом, успела зачитать весь список, как микрофон схватил Генрих Филиппович.
– Игнатий Васильевич, у нас прямо гора с плеч упала, когда узнали, что вы живы! Как же вы могли так оплошать и оказаться внутри зоны?
– А я и не оплошал – коротко хохотнул профессор. – Я сам кинулся в толпу, и она меня буквально втащила в зону! Давай Генрих, к делу! Все это время я не сидел сложа руки, и ты знаешь, тут материала не на одну нобелевскую премию! Мы имеем дело не с гормональной перестройкой внутри организма, вероятнее всего, это изменения в генетическом коде! Представь себе, фотоциты меняют информацию генома и создается новый вид человека, более совершенный и приспособленный к жизни! Мне кажется, наши опасения, что будет уничтожен репродуктивный аппарат человека, абсолютно беспочвенны. Я лично обследовал Надежду Баркову, ну ты должен помнить – это та особа, что писала письма своей подруге. Так вот ни она, ни её дочь не имеют и признаков отклонения от нормы! Скажу тебе ещё одну новость, только держись за что ни будь покрепче: тетя её, местная знахарка и целительница, беременна и это в семьдесят лет! Генрих, мне срочно нужен нормальный микроскоп, аппараты УЗИ и ЭКГ, мой ноутбук, парочку флэшек, но срочнее всего нужны хирургические инструменты для операций! Проследи там…
– Сделаю, все передам, только, кто будет делать операции? Вы же цитолог, а не хирург!
– Вот именно! Ты там подготовь нужные книги, да пусть дежурят парочка хирургов – практиков по военной хирургии. По рации, если что подскажут!
– Вы сами хотите делать операции?!
– А у вас есть варианты? Как я понял – военные не пропустят в зону ни одного человека, они предпочитают, чтобы мы тут все умерли!
– Зачем вы так о военных! Они заботятся о безопасности остальных жителей страны. Конечно, людей внутри зоны жаль, но остальные: они – то в чем виноваты? И что будет с ними, прорвись инфекция из зоны!
– Генрих Филиппович, эх Генрих Филиппович – задребезжал голосок профессора, – это нам впору вас всех жалеть! Ты что ещё не понял? При фотоцидозе происходит не инфекционное заражение, а полная генная трансмутация! Получается новая, более совершенная раса людей! Людей, которым почти не нужна пища, деньги, правительство и армия! Эти люди не агрессивны, склонны к философии, культуре и созидательной жизни! Все о чем мечтало человечество, воплотилось в этих «кузнечиках»! Кстати, поздравь меня, я один из них. Весь анамнез заражения и трансмутации описываю в подробностях!
– Вот именно! Ты там подготовь нужные книги, да пусть дежурят парочка хирургов – практиков по военной хирургии. По рации, если что подскажут!
– Вы сами хотите делать операции?!
– А у вас есть варианты? Как я понял – военные не пропустят в зону ни одного человека, они предпочитают, чтобы мы тут все умерли!
– Зачем вы так о военных! Они заботятся о безопасности остальных жителей страны. Конечно, людей внутри зоны жаль, но остальные: они – то в чем виноваты? И что будет с ними, прорвись инфекция из зоны!
– Генрих Филиппович, эх Генрих Филиппович – задребезжал голосок профессора, – это нам впору вас всех жалеть! Ты что ещё не понял? При фотоцидозе происходит не инфекционное заражение, а полная генная трансмутация! Получается новая, более совершенная раса людей! Людей, которым почти не нужна пища, деньги, правительство и армия! Эти люди не агрессивны, склонны к философии, культуре и созидательной жизни! Все о чем мечтало человечество, воплотилось в этих «кузнечиках»! Кстати, поздравь меня, я один из них. Весь анамнез заражения и трансмутации описываю в подробностях!
– Игнатий Васильевич! Товарищ профессор! Так ведь это значит, что вы ни когда не сможете вернуться обратно! Все ваши научные труды будут напрасными! Все ученые сошлись во мнении: механизм фотоцидоза смертельно опасен для человечества. Люди зоны никогда не смогут быть в обществе себе подобных. Все в зоне умрут, так и не увидев других людей.
– Какие страхи ты рассказываешь! Вот что, Генрих, у меня мало времени, проследи за доставкой мединструментов, а мы с медсестрой идем готовить операционную…. Да! И книги, книги срочно! Мне необходимо знать детали предстоящих операций.
– Игнатий Васильевич! Вы не можете рисковать человеческими жизнями! И ваша репутация, в конце-то концов, тоже не маловажно….
– Не болтай чепухи, Генрих! Человеческие жизни, говоришь? А кто понаставил мин? Да, да! Тех самых мин, на которых и подорвались эти несчастные! Все, кончаем эту бессмысленную дискуссию! Я, как ученый, не прощу себе, что не смог помочь этим несчастным, понимаешь, завтра уже будет поздно, а сегодня у них еще есть реальный шанс на спасение! Прошу тебя, проследи за всем в мельчайших деталях! Жду!
Щелчок выключившейся рации вывел из молчания присутствующих в радиорубке.
– Так он что, сам собрался делать операцию?! И не одну?! Без анестезиолога, аппаратов помощников? Авантюра! Чистой воды авантюра! – полковник нервно заходил по комнате.
– Впрочем, отказать ему мы не можем, давайте срочный запрос на необходимые материалы и инструменты. А вот хирургов затребуйте из военных госпиталей, у них подписка о неразглашении…
Сигнал вызова прервал распоряжения начальника зоны.
– Дежурный лейтенант Арчилов, слушаю вас! – живо откликнулся сидевший за пультом военный.
– Слышь, лейтенант, это вроде как завхоз деревни с тобой говорит, раньше я был кузнец, Никита Прокопов. Ты вот чё, скажи там своему начальству, нам гробы нужны, штук тридцать, да к завтрему ишо с десяток. У нас тут люди мрут как мухи, хоронить не в чем, все доски перевели ужо. Не по-человечески это просто так в землю закапывать!
Присутствующих охватил легкий ступор.
– Минуточку, товарищ завхоз, соединяю с начальником охраны…
– Полковник Абрамцев у аппарата, доложите обстановку товарищ завхоз!
– А чё докладывать? У нас теснота, в деревне мор открылся, на кладбище землю долбим, могилки готовим, а покойники лежат в сарае, вон мешковиной Пелагея укрыла, негоже когда покойник лицом в небо смотрит, дождя накличет.
– Так, понятно, сколько покойников и какова причина смерти? – Абрамцев прижал плечо лейтенанта, который засобирался уступить ему место.
– Дык, как люди пришли в деревню, так сразу почти и десятеро умерли, кто кровью изошел, у кого внутри перебито было. Мы на завтра и схоронили. Одиннадцать гробов сделали, стругать-то когда? Так в неоструганных и закопали. Опосля ищо мерли, дожжь, как похоронишь? Вот в сарайку и складывали, старые они, у кого сердечко не вынесло, кто от чего преставился. Фельдшерица смотрела да записала, с неё спроси. Дык чё, гробы то нам перешлете? И исчо – соляра нужна, нам то по весне и сеять надо, и пахать. Комбайн опять же на ладан дышит или новый, или запчастями бы пособили…
– Какой комбайн?! – взорвался полковник, – вы что там, ещё и с ума посходили?! Вы все заражены неизвестной формой болезни, смертельно опасной для всего человечества! Вот там к вам пожаловал священник, подумайте вместе с ним о близкой встрече с богом!
– Эк тебя понесло! Ты, полковник, лучше о спасении своей души подумай! Я вот только неделю назад женился, жинка уже на третьем месяце, и хотя ей 69 по вашему паспорту, да и мне сорок три годочка стукнуло, дык мы живем как молодые супруги. Нам и есть, пить надобно, хоть и маненько, но надобно. Опять же дитя народится, ему и одежонку кое-какую надо, опять же в школу оправить. Учебники, парты, да и школёшка у нас маленькая совсем станет. А ну как все кто прибыл к нам вздумают пережениться? Дело то молодое, изнова рожать вздумают!
– Слушай, Никита! Ты в своей кузнице хозяином будь, а в дела государственной важности не вникай! Нужно будет – поможем, а нет, так и не обессудь!
– Ты вот что, – прогудел кузнец в микрофон рации, – ты, господин хороший, в деревенские наши дела не встревай, командуй там своими солдатиками. Ужо если вас старики смесили вместе с вашими автоматиками, так нам вашу охрану бревнышками закидать – раз плюнуть! Кумекай быстрее, мы ваших бабушек и дедушек к себе не звали. А теперь им есть нечего, так что давай там команду, чтобы передали нам все необходимое….
– Ладно, Никита Прокопов, не горячись, будет тебе все необходимое, передаю связь дежурному. Полковник отключил микрофон и вышел из радиорубки.
Глава пятая.
– Капитан Симагин, вас прошу задержаться! – начальник охраны зоны только что закончил утреннее совещание с командным составом. Отпустив присутствующих, обратился к плотному черноволосому капитану.
– Геннадий Михайлович, у меня к вам особый разговор! Утром я получил данные: американцы в три раза увеличили время космической разведки за нашей зоной. Нам поручено принять меры к маскировочной дезинформации объекта. Кроме того, наружная разведка также активировалась и предприняты попытки к получению информации о зоне среди журналистов и гражданских лиц, живущих возле зоны. Слушаю ваши соображения на этот счет.
– Думаю необходимо развивать дезинформационный материал в трех направлениях. Первое: передать внутрь зоны несколько надувных модулей, имитирующих ракетную технику. Местное население приспособит под общественные здания. Второе: в СМИ и телевидении опубликовать серию отвлекающих материалов. Третье: допустить утечку якобы секретных документов, убедить местное население о высокой смертности в зоне и чрезвычайной опасности болезни внутри карантинной территории.
– Неплохо, неплохо, – полковник придвинул к себе красную папку с телефонограммами из центра. – Только вот, полюбуйтесь – придвинул узенький бланк телефонограммы к капитану.
Пропустив глазами привычный текст: «Совершенно секретно», капитан прочел: «Согласно выводам научной комиссии по исследованию объекта № 1, инфекционное распространение фотоцидоза происходит наиболее интенсивно при любом прямом контакте с носителем инфекции. Через внешнюю среду споры активны в течение четырех часов. Медикаментозное лечение результатов не дает. При применении известных медпрепаратов число летальных исходов – 100%». «Знаем, как вы добыли эти проценты, – усмехнулся про себя капитан, – заразили десяток зэков и пичкали их всем, пока они не окочурились»
«Командиру в\ч 85674 полковнику Абрамцеву Г Ф, приказываю принять меры к полной ликвидации материала зоны Н1 в случае чрезвычайного происшествия или попыток прорыва объектов за пределы периметра зоны. О принятых мерах доложить до 12. 00. 01. 04 текущего года»
– Дочитали? Что скажите на это? – командир устало опустился в кресло и, взяв карандаш, сделал отметку в календаре.
– Кстати, осталось всего 6 дней, и нам докладывать «о принятых мерах»!
– Ничего страшного не вижу в этом приказе, предписывается нам «в случае чрезвычайного происшествия или попыток прорыва» принять меры и все!
– То-то и оно что, не все! Вы, голубчик, упустили слова: «к полной ликвидации»! Инкубационный период заболевания длится неделю, максимум десять дней, добавьте сюда пару месяцев на полную трансмутацию. Выходит, что к концу весны мы получим не менее полутора тысяч молодых, действенных людей с сознанием и опытом, да к тому же проживших жизнь. Примите во внимание, что у них остались родные и близкие, причем это не просто близкие, а их дети и внуки! Вряд ли они смиренно будут сидеть внутри уже довольно тесной для них зоны. А о их неимоверной силе и жизненной энергии я умолчу, это и так вам известно!