Лулу лежала на спине, раскинувшись на кровати в луже подсыхающей крови. Ее живот был вспорот от лобка до грудины. На горле «ночной бабочки» тоже зиял глубокий разрез. Одежда Лулу была аккуратно сложена на стуле, одеяло и покрывало валялись на полу.
— Это не ты ее прикончил, — рассудительно заметил Джокер. — Похоже, ее убили недавно, а ты почти весь день провел с нами.
— Я знаю, что это не я, — согласился Альберто. — Но кто мне поверит?
Арлин повернулась спиной к кровати, с трудом подавляя тошноту.
— Ты был знаком с ней? — спросила она.
— Я провел с ней прошлую ночь.
— Хреново. Очень хреново, — сказал Вася. — Боюсь, у тебя не будет алиби.
— Как это — не будет? А вы? — ужаснулся маркиз. — Я же все время был с вами!
— Когда ее убили, возможно, ты был только со мной, — объяснил Джокер. — А я — бывший зэк, освободившийся несколько дней назад. Предполагается, что я без гроша за душой должен был бы устраиваться на работу, чтобы вести честную жизнь, а что делаю я? Снимаю номер в самой дорогой сочинской гостинице и обеспечиваю алиби в деле об убийстве маркизу-миллионеру! Поверь мне, я знаю, что говорю. Мы загремим оба, да еще на полную катушку. Надо смываться, и срочно. Бери свои вещи, деньги, документы, и уходим.
— Куда? — спросил Альберто, лихорадочно заталкивая свои пожитки в дорожную сумку.
— Пока не знаю. Я что-нибудь придумаю, — ответил Джокер.
— Надо ее прикрыть, — сказал Альберто и, подняв с пола одеяло, накинул его на труп, так что виднелась лишь золотистая макушка девушки и длинные белокурые волосы, рассыпавшиеся по подушке.
— Запри дверь и повесь табличку «Не беспокоить», — скомандовал Вася. — Так тело дольше не обнаружат. А теперь соберем наши вещи — и в бега!
— Удивительно, мы приземлились точно по расписанию, — радостно прощебетала Мириам Диас Флорес. — Похоже, в России не такой бардак, как показывают по телевидению. И пальмы почти как в Испании. Интересно, у меня здесь тоже будут просить автографы на улицах?
— Сомневаюсь, — скептически отозвался Хосе Мануэль. — Вряд ли в России стены домов заклеивают фотографиями испанских моделей.
— Жаль, — расстроилась Мириам. — Мне нравится давать автографы. Это напоминает о том, что я знаменита!
— Надеюсь, мы застанем Альберто в гостинице, — сказал журналист. — Он редко встает с постели раньше девяти утра. На такси мы доберемся до города минут за двадцать.
Модель захлопала в ладоши.
— Представляю, как обрадуется Альберто! — воскликнула она.
«Надеюсь, он меня не убьет», — подумал Хосе Мануэль.
— Я больше не желаю отсиживаться в кустах, — твердо сказала Маша. — Уже утро, а я не никарагуанский партизан. В конце концов, к убийству этой девушки я не имею никакого отношения, так что я вольна отправиться на все четыре стороны!
— Конечно, что для тебя значит бросить на произвол судьбы брата и жениха! — возмутился Джокер. — Скатертью дорожка. Только не ожидай, что я буду носить тебе передачи в тюрьму!
— В тюрьму?!! — взвилась Маша. — С чего бы это мне попадать в тюрьму?
— Как подозреваемая по делу об убийстве, дурья твоя башка! — сказал Вася. — Уже утро, весьма вероятно, что труп уже обнаружили, а заодно обнаружили, что наша дружная троица исчезла. Подумай, сколько свидетелей видели тебя вместе с Альберто! В борьбе за богатенького иностранца ты вполне могла вспороть живот конкурентке!
— Ну знаешь! — прошипела Маша.
— Увы, такова суровая действительность. Против нее не попрешь. Так что сиди в кустах, как никарагуанский партизан, и не рыпайся, пока я все не улажу!
— Интересно, как ты собираешься все уладить! Единственное, чем ты пока занимаешься, — это ходишь всю ночь к телефону-автомату.
— Там, куда я звоню, подключен автоответчик. Не могу же я рассказать всю историю автоответчику! Это все равно что сделать ментам добровольное признание!
— Автоответчик может быть включен в течение месяца! — воскликнула Маша. — Мы что, так и будем целый месяц сидеть в кустах без еды, постели и горячей воды?
— Далась тебе эта горячая вода, — разозлился Джокер. — Уверен, что автоответчик включили на ночь, чтобы звонки не беспокоили хозяина. Рано или поздно я дозвонюсь.
— Так иди и звони! — подтолкнула его в спину Маша.
— Господин де Арнелья находится в своем номере. Он еще не выходил, — сказал по-английски консьерж, бросив взгляд на доску с ключами.
— Чудесно, — проворковала Мириам. — В каком номере он остановился?
— В семьсот одиннадцатом, — сказал консьерж, берясь за телефонную трубку.
Ладонь модели ласково опустилась на его руку.
— Не надо звонить, — приблизив лицо почти вплотную к лицу консьержа, чувственным шепотом произнесла она. — Сеньор де Арнелья — мой жених. Я прилетела из Испании, чтобы сделать ему сюрприз. Неужели вы испортите мне удовольствие?
— Конечно, нет, сеньорита, как я могу? — смущенно пробормотал тот, убирая руку с трубки.
В сопровождении Хосе Мануэля Мириам гордо прошествовала к лифту.
— Я дозвонился! — радостно сообщил Вася, плюхаясь на землю в убежище среди кустов. — Через полчаса за нами приедет машина.
— Надеюсь, не «воронок», — мрачно заметила Маша.
— Черная «ауди»! — гордо произнес Джокер. — Теперь можно ни о чем не беспокоиться.
— Ты можешь наконец объяснить, кому ты все время звонил? — спросил Альберто. — Не понимаю, зачем было делать из этого тайну?
— Я суеверен, — сказал Вася. — Я боялся, что, если расскажу, что происходит, у меня ничего не получится. Кроме того, я не хотел вас пугать.
— Пугать? — удивился Альберто. — Ты считаешь, что после трупа в номере меня можно испугать еще сильнее?
— Попробую, — сказал Джокер. — Как ты думаешь, почему девушку убили именно в твоей постели?
— Не знаю, — пожал плечами Альберто. — Я не слишком разбираюсь в русских обычаях. Может быть, ее убили из ревности?
— Проституток из ревности не убивают, — заметил Вася. — Но зато их убивают, чтобы подставить кого-либо.
— Зачем кому-то меня подставлять? — удивился маркиз. — Я только что прибыл в эту страну и никого здесь не знаю. Я даже до немецкого журналиста не дозвонился.
— Это убийство мне кое-что напоминает, — сказал Джокер. — Со мной в тюрьме сидел некто Чумарик, профессиональный шулер, который в один прекрасный момент проснулся в гостиничном номере рядом с обнаженной мертвой женщиной. В руке он сжимал пистолет, а рядом стояла милиция. Кстати, дело происходило в Сочи.
— А он не убивал эту женщину? — спросил маркиз.
— Конечно, нет! Просто он сдуру обыграл в карты не того человека.
— Но я никого не обыгрывал в карты, — развел руками Альберто. — Это ты меня обыграл. И вообще, я ни с кем не ссорился. И если бы меня хотели подставить, убийца бы вызвал милицию, когда я вошел в номер.
— Где ты, говоришь, получал образование? — поинтересовался Джокер.
— В Париже, в Сорбонне, а что? — не понял маркиз.
— А то, что тебя не тому учили. Поработал бы годик на лесоповале, сразу бы скумекал, что к чему.
— По крайней мере мое образование не заставляет меня жульничать в карты, чтобы заработать себе на кусок хлеба, — обиделся Альберто. — Просто я продукт другой культуры.
— Да прекратите вы ссориться, — вмешалась Маша. — Вася, объясни наконец, что ты имеешь в виду!
— Если нам удалось сбежать, обнаружив труп, значит, те, кто подставил Альберто, хотели, чтобы мы сбежали.
— Но зачем им это? — в один голос спросили Маша и маркиз.
— Ты кого-либо расспрашивал о чеченских террористах? — спросил Джокер маркиза.
Тот задумался.
— Да вроде нет, — ответил он. — Я же не говорю по-русски. Кажется, только Лулу.
— Лулу? — переспросил Вася. — Эту убитую проститутку?
— Ну да! Но она ничего не знала о них.
— Припомни подробности вашего разговора, — потребовал Джокер. — Это очень важно!
— Да ничего особенного не было, — пожал плечами маркиз. — Я спросил ее о заложниках, назвав имя нашего отца, а Лулу сказала, что не желает разговаривать об этом. Тогда я не обратил внимания, но сейчас вспоминаю, что она ответила как-то уж слишком резко, не в тон разговору.
— Так вот в чем дело! — задумчиво произнес Вася.
— Что ты имеешь в виду? — забеспокоился Альберто.
— Машина! — воскликнул Джокер, вскакивая на ноги. — Видите, там внизу черная «ауди». Выходим на дорогу. После поговорим.
В машине, помимо водителя, оказался еще один человек среднего роста и невыразительной внешности.
— Вам придется завязать глаза, — неприятным хриплым голосом сказал он. — И не вздумайте сдвигать повязки и подглядывать.
— Зачем? — недовольно спросила Маша.
— Захлопни пасть, девочка. Разговоры в машине запрещены, — жестко сказал мужчина, протягивая беглецам черные повязки.
— Захлопни пасть, девочка. Разговоры в машине запрещены, — жестко сказал мужчина, протягивая беглецам черные повязки.
Нервным движением поправив прическу, Мириам бросила взгляд на табличку «Не беспокоить» и решительно постучала в дверь семьсот одиннадцатого номера. Как и следовало ожидать, ответом ей было гробовое молчание. Модель нахмурилась и постучала сильнее.
— Наверное, он еще спит, — предположил Хосе Мануэль.
— Ну так я его разбужу, — решительно заявила Мириам. — Альберто, любовь моя, открой дверь, — громко позвала она, грохая по двери кулаком.
— Странно, — сказал журналист. — Такой стук и мертвого разбудит.
— Ничего странного, — прошипела Мириам. — Я так и знала, что он развлекается с какой-либо девкой! Конечно, он не хочет открывать!
— Ну зачем же так расстраиваться, — усмехнулся Чема. Происходящее немало его забавляло. — Пойдем позавтракаем в ресторане, а потом позвоним по телефону Альберто и договоримся о встрече.
Модель бросила на него убийственный взгляд.
— Ну уж нет! Так просто он от меня не отделается, — угрожающе произнесла она, роясь в сумочке.
Хосе Мануэль с любопытством наблюдал, как она, достав длинную позолоченную шпильку, принялась ковырять ею в замке.
— Где это ты научилась таким штучкам? — заинтересованно спросил он.
— Мой крестный был механиком, — коротко пояснила Мириам, распахивая дверь.
— Альберто! — позвал Чема, заходя в номер. — Черт! — добавил он, увидев золотые волосы Лулу, рассыпавшиеся по подушке.
Мириам тоже увидела их.
— Зорра! Иха де пута![1] — яростно завопила она и, вцепившись в одеяло, резким движением сорвала его, обнажив окровавленный труп с вывалившимися наружу кишками.
Вопль ярости плавно перешел в пронзительный визг подстреленного зайца.
Журналист вздрогнул от неожиданности, но профессионализм возобладал над эмоциями, и, выхватив из сумки фотоаппарат, Чема принялся увлеченно щелкать затвором, снимая с разных ракурсов мертвое тело, бьющуюся в истерике Мириам крупным планом и на фоне трупа обстановку комнаты и распахнутую дверь.
Безостановочный сиреноподобный визг модели привлек внимание одной из горничных, и она появилась в дверях, прижимая к груди стопку свежих полотенец. Завизжав в унисон с Мириам, горничная уронила полотенца и помчалась по коридору, что-то выкрикивая во весь голос.
Понимая, что вот-вот появится полиция, Хосе Мануэль, отщелкав пленку, вынул ее и на всякий случай спрятал, а фотоаппарат положил обратно в сумку.
Только сейчас ему пришло в голову, что Альберто нигде не видно. Появление администратора гостиницы в сопровождении двух милиционеров помешало Чеме как следует поразмышлять на этот счет.
— Вы задержаны для дачи показаний, — попросил администратора перевести милиционер, сопровождая журналиста и подвывающую от ужаса Мириам к машине.
— Можете снять повязки, — сказал мужчина с хриплым голосом. — Сидите спокойно и ждите. Ничего не трогайте.
Когда Вася снял повязку, он увидел, как захлопывается дверь, и услышал скрип поворачивающегося в замке ключа.
— Где это мы? — спросила Маша.
Она с интересом оглядела просторную комнату, в которой они оказались. Жалюзи на окнах были опущены, но света достаточно, чтобы разглядеть широкий кожаный диван и два кресла того же типа, журнальный столик красного дерева и большое зеркало, красующееся на стене между двумя высокими юкками в кадках.
Арлин подошла к зеркалу и принялась с заинтересованным видом изучать свое отражение. Оно ей не понравилось.
— Я выгляжу как чучело, — по-русски сказала девушка. — Стоит только связаться с мужиками, как немедленно окажешься по уши в дерьме. Теперь я понимаю, почему амазонки убивали мужчин, а если и использовали их, так только на короткий срок, да и то в целях осеменения. Решительно, я становлюсь убежденной феминисткой.
— Что она говорит? — поинтересовался Альберто.
— Что мы ей не нравимся, — разъяснил Джокер.
— Я этому не удивляюсь, — отозвался маркиз. — Я сам себе не нравлюсь. Ты только посмотри, что стало за ночь с моим костюмом! Я похож на клошара!
— Лучше быть похожим на клошара, чем на советского зэка, — заметил Вася. — Кончайте хандрить, по крайней мере сейчас мы в безопасности.
— Я в этом не уверена, — сказала Маша. — Морда этого хриплого не внушает мне доверия.
— Сейчас это не важно, — сказал Альберто. — Из-за появления машины мы не успели договорить. Ты сказал, что меня подставили из-за того, что я расспрашивал о чеченских террористах и что тебе известен подобный случай. Поясни, что ты имел в виду, а заодно расскажи, куда мы попали.
— Ладно, — согласился Джокер, удобно устраиваясь на диване. — Вот что я думаю. Лулу была дорогой валютной проституткой, кроме того, судя по твоим рассказам, она была хорошо образована и очень красива. Что из этого следует?
— Что она хорошо зарабатывала? — предположил маркиз.
— Нет, Сорбонна, не угадал! Из этого следует, что она работала на мафию, и не на мелкую сошку, а на крупных чинов. Подумай сам: престижная гостиница, богатые иностранцы — какие возможности открываются! Тут тебе и контрабанда, и наркотики, и шантаж, и все, что захочешь!
— А при чем тут я? — удивился Альберто. — И при чем тут чеченские террористы?
— Не знаю, может, террористы и ни при чем, но чую, что тут все не так просто. Предположим, что они тут ни при чем. В таком случае логично подумать, что испанскому миллионеру подбрасывают труп для того, чтобы повесить на него убийство, вынудив его удариться в бега, а затем его уже можно шантажировать и, вытянув кучу денег, помочь ему оправдаться или нелегально перейти границу и вернуться обратно в Испанию. Но это маловероятно. Ради того, чтобы тебя просто шантажировать, нет смысла ввязываться в мокрое дело, устраивая столь зрелищное убийство. Было бы гораздо проще устроить обычное похищение ради выкупа. С убийством возникает слишком много сложностей, а у мафии хватает источников доходов и без подобных представлений. С другой стороны, если сочинская мафия связана с чеченскими террористами и она через проститутку узнает, что тебя интересуют заложники, тут совсем другое дело. Мы не знаем, что происходит, но логично предположить, что ты по какой-то причине тоже становишься объектом охоты, пешкой в непонятной нам игре.
— Это только предположения, — скривился маркиз. — И звучит совершенно абсурдно.
— А труп в твоей комнате — тоже абсурдно? — возмутился Джокер. — Поделись своими соображениями по этому поводу! Может быть, ты придумаешь более логичное объяснение?
— Не знаю, — покачал головой Альберто. — Сейчас я не способен изобретать версии. Лучше расскажи о том, кому ты звонил и где мы находимся.
— Этот телефон мне дал Валькирий, мой друг и один из авторитетов лагеря, в котором я сидел. Он сам посоветовал мне отправиться в Сочи и сказал, что если я когда-либо попаду в трудное положение, то могу обратиться за помощью к его корешу, Папе Сочинскому, знаменитому вору в законе.
— Папа Сочинский? Звучит как папа римский! — заметила Маша.
— В криминальном мире он знаменит, как папа римский среди католиков, — объяснил Вася. — Он — из авторитетов старой гвардии, к каким относится и Валькирий.
— Что значит авторитеты старой гвардии? — спросил Альберто.
— Любое общество должно управляться законом, — торжественно произнес Джокер. — Без закона общество приходит к хаосу.
— Кто бы говорил! — хихикнула Маша. — Занятно слышать подобные рассуждения от бывшего зэка!
— Я говорю об обществе, а не о Советском государстве, — огрызнулся Вася. — Не перебивай! Так вот, когда Советское государство ограбило своих граждан, заставив их работать на себя за ломаный грош, некоторые люди взбунтовались и пошли против закона. Так в государстве создалось свое общество — общество нарушителей закона, и это общество стало жить по своим собственным правилам, а управляли им воры в законе, обеспечивая определенную стабильность и уверенность в завтрашнем дне. Милиционеры и чиновники получали свои взятки, нарушители закона получали свои дивиденды, все друг друга знали, все были повязаны друг с другом, и все поддерживалось в равновесии. Но после перестройки начался полный хаос.
Молодые ретивые мафиози принялись делить сферы влияния и устранять конкурентов, не считаясь ни с чем и ни с кем. Человеческая жизнь стала дешевле буханки хлеба. Прежние моральные ценности утратили свое значение, но, несмотря на это, некоторые авторитеты старой формации пока еще продолжают удерживать власть, хотя их власть значительно ограничилась. Папа Сочинский по-прежнему остается одним из главных авторитетов уголовного мира.
— Ну ты даешь! Прямо добровольный агитатор преступного мира, — поразилась Маша. — Ты что, «Крестного отца» начитался?