Я сжимал Грейс и улыбался ей от уха до уха. Она смотрела на меня, улыбаясь в ответ. Ее лицо слегка раскраснелось. Я поцеловал ее в кончик носа.
— Вашингтон-Сквер-парк?
Она рассмеялась.
— Это так очевидно?
— Типа того. У тебя так себе подсказки, но это все по-прежнему весело. Шоты перед уходом?
Барменша налила нам виски, а после них мы по дороге в парк купили по хот-догу. Мы были пьянющими, а ведь на часах был только час дня. Я боялся, что, если мы не съедим что-то существеннее хот-догов, то к моменту, когда кончится эта игра, и нужно будет возвращаться в общежитие, мне придется тащить Грейс на себе.
— Мне весело. Я рад, что ты устроила все это, — сказал я ей.
Правда в том, что нам с Грейс может быть весело даже в прачечной, а Брэндон и Тати готовы подписаться на все, что мы спланируем. Нам четверым легко друг с другом.
Оказавшись в Вашингтон-Сквер-парке, мы уселись под деревом. Брэндон раскурил косяк, и мы пустили его по кругу. Я положил голову на колени Грейс.
— Я не могу придумать лучший способ провести среду. — Я зевнул.
— Знаешь, Грейсленд устраивала такие игры дома для брата и сестер, — сказала Тати.
— Правда? — Я взглянул на нее и улыбнулся.
— Ага, чтобы убить время, — произнесла Грейс рассеянно. — Но, на самом деле, сейчас все иначе. — Она сделала паузу и глубоко вздохнула. — Я хотела вас собрать, чтобы сказать, что я поступила в аспирантуру. Я остаюсь в университете Нью-Йорка! — Она счастливо вскинула руки.
— О боже! — Я встал, обнял ее и, оторвав от земли, закружил. — Я так рад за тебя!
Я заметил, что Тати молчала, а Брэндон казался растерянным. Грейс тоже обратила на это внимание. Когда я поставил ее обратно, она повернулась к ребятам.
— Разве вы не рады за меня?
Тати пожала плечами.
— Наверное. Да, Грейс, я рада за тебя. — Она поднялась и схватила свою сумку. — Слушай, Брэндону надо писать работу, а я собиралась встретиться с Порнделом, чтобы обсудить летнюю поездку.
Грейс изменилась в лице.
— Значит, ты официально едешь?
— Ну, тебя приняли в аспирантуру. Почему тебя это задевает? — спросила Тати язвительно.
— Не задевает. Мы даже играем на разных инструментах. С чего бы мне волноваться?
— Ну, кажется, будто ты волнуешься. Только не пойму, почему. Ведь это ты отшила его.
— Я его не отшивала.
— Он купил тебе смычок за одиннадцать сотен, Грейс.
— И что?
Я нахмурился.
— Ее приняли в аспирантуру. Именно поэтому она не отправляется в Европу с Порнделом.
— Нет, она будет ждать тебя, Мэтт! Когда ты вернешься в Нью-Йорк.
— Татьяна! — прикрикнул на нее Брэндон.
— Что? Это правда.
— Я пошла в аспирантуру, потому что хочу ученую степень. Можешь эти полтора года свободно шататься по Европе с Порнделом. Мне все равно.
Грейс отвернулась и понеслась к шахматным столам.
Я повернулся к Тати, разгневанный тем, что она испортила важное объявление Грейс и вообще весь полдень.
— Я не давил на Грейс, чтобы она оставалась, что бы ты ни думала.
— Вы не можете быть вдали друг от друга целый год, даже если это путешествие с оркестром — сумасшедшая возможность и невероятный опыт для нее.
Я посмотрел на Брэндона, а потом на Тати.
— Думаешь, вы сможете быть в разлуке так долго?
— У нас все серьезно, Мэтт. Мы с Брэндоном, в отличие от вас, можем провести друг без друга пять минут и не свихнуться.
— Если у вас все так серьезно, то почему ты не выйдешь за него?
— Ох, повзрослей, Мэтт. Тебе пять лет, что ли?
— Я женюсь на Грейс хоть сейчас. Вот насколько все серьезно у нас. — Я оглянулся в поисках Грейс, которая была на другой стороне парка: играла в шахматы с невысоким седым мужчиной.
Тати усмехнулась и вскинула руки.
— Чувствую вызов.
— Ты о чем, Тати? — резко придя в себя, спросил Брэндон.
— Ой, да ладно тебе, Брэндон. — Она устремила взгляд на меня. — Думаешь, мы не сделаем этого?
Я рассмеялся.
— Даже не знаю, Тати. Кажется, Брендон не проникся идеей.
Она повернулась к Бэндону, который стоял за ее спиной с широко распахнутыми глазами.
— Ты же женишься на мне, да? То есть, после всего, что между нами было… — Она многозначительно изогнула брови.
— Я… думаю, да.
Развернувшись обратно, она сказала:
— Видишь, Мэтт. Ты горазд только болтать.
Теперь руки вскинул я.
— Спорим, мы женимся раньше вас.
— Спорим. — Она сверлила меня взглядом.
— На что спорим?
— Проигравший оплачивает молодоженам ночной кутеж, — ответила она.
Мы пожали руки.
— Хорошо, — подтвердил я, хотя готов был пойти на это и без всякого выигрыша.
16.
Следовало сказать тебе
МЭТТ
Я оставил Брэндона и Тати у дерева и направился к Грейс с новой миссией. Сев на скамейку у фонтана, я закурил сигарету и подождал, пока она доиграет в шахматы. Я выпускал в воздух кольца из дыма и размышлял, как сделать так, чтобы она вышла за меня.
Мне нужно было, чтобы она стала еще пьянее.
Грейс подошла ко мне и улыбнулась. Казалось, будто все напряжение ушло, и я расслабился.
— Кто это был? — спросил я.
— Орвин. Мужчина, сделавший смычок.
— Ох. Тот смычок, который купил тебе Порндел? — Я почесал нос.
— Ты прекратишь это?
— Что старик тебе дал?
— Номер парня, играющего в группе в одном местечке на Аллен-Стрит. Они ищут виолончелиста, а я, вероятно, смогу заработать несколько баксов. Тати и Брэндон ушли?
— Ага.
Грейс выглядела разочарованной, как будто думала, что ее размолвка с Тати рассосется к моменту, когда она закончит играть в шахматы.
— Ладно, идем.
— Стой, ты же еще не видела, как я скачу через две скакалки? — В моем пьяном мозгу сформировалась мысль, что именно так я завоюю ее и предложу выйти за меня. Это был гениальный план.
— Что? Ты не скачешь через две скакалки.
— Еще как скачу. Видишь вон тех двух девушек? Я встретил их два дня назад. И показал им класс.
— Я тебе не верю.
— Тебе и не нужно. Я докажу.
Мы подошли к девушкам, и та, что прыгала, перешагнула через скакалки, как только заметила меня. Уперев руки в бока, она заговорила:
— О да, Мэтти-Мэтти Двойные Скакалки здесь.
Я бросил взгляд на Грейс.
— Видишь?
Ее глаза были размером с морских ежей. Я начал разминаться, нагибаясь к кончикам пальцев ног, и раскачиваясь в стороны. Грейс посмеивалась с сомнением.
— Ты же не собираешься?.. — начала она.
— Еще как. Смотри.
Я был готов. Две девушки начали крутить скакалки, и я, совершив безупречное колесо, зашел в центр и начал прыгать. Это было рискованно. Перед этим я такое исполнял всего однажды, но знал, что сейчас время для тяжелой артиллерии. Я делал все, что напевали девушки: «Мэтти, Мэтти, повернись. Мэтти, Мэтт, земли коснись. Мэтти, Мэтт, ботинок вверх».
Я запрыгал на одной ноге.
«Мэтти, Мэтт, это успех. Мэтти, Мэтт, вверх поднимись».
Я запрыгал выше, потому что скорость кручения скакалок увеличилась. У Грейс была истерика.
«Мэтти, Мэтти, помолись. Мэтти, Мэтти, свет гаси. Мэтти, Мэтти, сладко спи».
Девушки перестали петь, а скакалки крутились все быстрее и быстрее, в конце концов, захватив меня и заключив в ловушку. Грейс смеялась так сильно, что, я думал, она перестанет дышать. Она была точь-в-точь как помидор.
Девушки зааплодировали вместе с небольшой толпой, собравшейся вокруг. Я же, пытаясь отдышаться, подул на ногти и вытер их о рубашку.
— Неплохо, а?
— Ты полон сюрпризов, — сказала Грейс, восстанавливая дыхание.
— И буду таким… всегда.
— Где ты этому научился?
— Прошлым летом я был наставником в лагере.
— Ха! Святой Маттиас.
— Вообще-то, меня уволили.
— За что?
— Ты не хочешь этого знать, — увиливал я.
— Вообще-то, хочу, ведь тебя уволили с места, где нужно было работать с детьми. Это как сигнал опасности.
— Во всем виновата Клара Рамбергер. Она тоже была наставницей. Ее мама, Джейн, была директором.
— Что же случилось? Тебя поймали с Кларой на горячем?
— Не совсем. Именно Джейн запала на меня.
— Мамочка? — Грейс застыла.
Я кивнул, и за какую-то секунду мне стало жутко стыдно.
— Что ты сделал, Мэтт?
— Клара после отбоя вроде как поймала меня и свою маму… на кухне, ну, во время деликатного процесса.
— О. Мой. Бог. Ты свинья. — Грейс ударила меня по плечу. — Поверить не могу, что тебе понравилась хищница. Так, и за что тебя уволили?
— В общем, очевидно, Клара грозилась рассказать все отцу, мужу Джейн, если меня не уволят.
— Она была замужем?
Я поднял руки в защитном жесте.
— Она сказала мне, что они разводятся.
— Боже, Тати была бы в восторге.
— Ты мне напомнила. Что это с вами произошло? — Разговаривая, мы возвращались к дереву.
— Не знаю. Она зла на меня, потому что думает, будто ради тебя я отказываюсь от чего-то значимого.
Я взял ее за руки и закружил. Она посмотрела на меня, а затем быстро отвела взгляд в сторону.
— Посмотри на меня, Грейс. Ты ради меня от чего-то отказываешься?
— Нет, — не колеблясь ответила она.
— Мне бы не хотелось, чтобы ты так поступала. Ты сама говорила, что мы молоды, что мы должны делать то, что хотим.
— И что же? — прошептала она.
— Не уверен, но знаю, что я буду проходить интернатуру, а тебе следует ехать с Порнделом, если тебе кажется, что так правильно. Ученую степень ты сможешь получить и потом.
— Дэн хочет путешествовать полтора года, Мэтт. Он спланировал целый тур. Он готовился к нему уже очень давно.
— Ладно…
— Это значит, что мы не сможем видеться очень долго.
От одной только мысли я ощутил физическую боль.
— Но если ты считаешь, что после выпуска должна уехать, то тебе стоит ехать.
Она часто заморгала, покачала головой и посмотрела себе под ноги.
— Значит, так? Вот что ты думаешь? «Дерзай, Грейс, исчезай больше чем на год и удачи тебе»?
Сердце колотилось о ребра.
— Охота на грязные подробности закончилась?
— Меняешь тему разговора?
— Давай выпьем и поговорим, — предложил я.
— Конечно, Мэтт, ведь когда мы напиваемся, то принимаем великолепные решения.
— Просто идем, — сказал я. — У меня есть идея.
Мы нашли паб и провели там остаток полудня. Но вместо разговоров мы пили, минуя вопросы о нашем будущем… о нас. Грейс выбрала десять песен в автомате и настояла на том, чтобы мы не уходили, пока не проиграет каждая. К моменту, когда закончилась последняя, мы были без сомнения в слюни.
— Ты пьяна? — неотчетливо спросил я.
— А ты, Маттиас-с-с-с-с?
— Мне нжно отвести тебя кое-кда, хршо, Грейси?
Я тащил ее всю дорогу, пока мы, шатаясь, плелись к метро. Мы истерически хохотали, когда старались держать равновесие, не хватаясь за шесты-поручни. Другие пассажиры были не слишком довольны. Мы вышли в деловой части города и прошли еще несколько кварталов.
— Смотри, — сказал я, указывая на Сити Холл. — Нам, твою мать, тчно нжно пжениться прям ща, Грейс! Эт едиственне ПРАВИЛЬНОЕ решение. — Я схватил Грейс за плечи и посмотрел ей в глаза, светящиеся от счастья — или, может, из-за опьянения? — Хочешь?
— Это шикрная идея, Мэтт.
Без понятия как, но мы заполнили все необходимые бумаги и раскошелились на пятьдесят долларов. Мировой судья, сердитая низкая женщина с красными волосами, обратилась к нам:
— Вам нужен свидетель, и у меня есть только четырнадцать минут. Вам лучше поторопиться.
— Стойте, — сказал я. — Ждите. — Я вернулся через несколько минут с бездомным мужчиной, назвавшимся Гэри Баси. Мне пришлось дать ему десять баксов.
Церемония длилась около минуты. Думаю, я сказал: «Согласен», что повторила и Грейс, после чего мы неуклюже поцеловались.
Гэри Баси прокашлялся, стоя за нами.
— Да ладно вам, снимите номер.
Мы обняли его, после чего умчались в туалет, чтобы смыть с рук резкий запах салями. Когда я вышел, Грейс уже ждала меня в холле. Я протянул к ней руки.
— Миссис Шор, могу я пригласить вас на танец?
— Конечно, муж мой, это честь для меня.
Мы танцевали как безумные несколько минут, после чего на нетвердых ногах покинули здание, смеясь до колик. До Ист-Виллидж мы добрались на метро, я нес Грейс на спине восемь кварталов до самого общежития, и мы отключились в комнате отдыха, поедая кукурузные чипсы.
***
Дарья трясла меня за плечо.
— Мэтт? Что вы здесь делаете?
Я посмотрел на нее и прищурился. Голова раскалывалась, а маленькая настольная лампа на другом конце стола как будто просвечивала мой череп могущественным «вита-лучом»10.
— Твою мать, — выругался я, прикладывая одну руку в голове, а другую к животу. У меня было самое сильное похмелье в жизни.
Я повернулся и увидел Грейс, отключившуюся рядом со мной на грязном диване.
— Грейс. — Я потревожил ее, и она заворчала, издав звук, похожий на стон раненного животного.
Дарья помогла нам подняться, и мы пошли по своим комнатам. Я все утро провел у фарфорового алтаря, поклоняясь мстительному богу, и только потом вырубился снова.
Позже я пошел к Грейс и обнаружил дверь приоткрытой.
— Ты в норме? — спросил я.
— Ага, заходи, — ответила она.
Я обнаружил ее лежащей на полу, лицом уткнувшейся в кишащий бактериями ковер. Ее бледная кожа была с зеленоватым оттенком.
Проскользнув через дверной проем, я вытер тошноту и облокотился на стол.
— Ты уверена, что в норме?
— А-а-й, — произнесла она голосом инопланетянина. Она вытянула указательный палец и сказала: — Элиот звонить дом11.
Слабо посмеиваясь, я приложил ладонь ко лбу и выдавил:
— Черт, перестань смешить меня, голова раскалывается. — Я пересек комнату и присел на край кровати, опустив голову. — Мы так напились вчера.
— Мы, мать твою, поженились, Мэтт. — Для внушительности она широко открыла налитые кровью глаза.
— Я знаю. — Хотя, отчасти сомневался до этих самых пор.
Я посмотрелся в зеркало, висевшее на противоположной стороне комнаты. Волосы торчали во всех направлениях, а на футболке было загадочное пятно от краски.
— Твою. Дивизию, — выпалила она.
— Что?
— Что мы будем делать? Это все было официально?
Я указал на ее палец, на который надел кольцо, сделанное из упаковки из-под жвачки, и поднял свой палец, чтобы показать точно такое же.
— Сама понимаешь…
— Стой. Надевая кольцо мне на палец, ты сказал «Нану-нану»?12 — спросила она. Я виновато улыбнулся и пожал плечами. — Боже мой, поверить не могу, что ты сделал это на спор, Мэтт! Да что с тобой?
— Стой, что? Откуда ты знаешь?
— Тати приходила этим утром и, катаясь по полу, хохотала до слез, пока я опустошала свой желудок. Она сказала, что блефовала, и не могла поверить, что ты пошел на такое. И все это я услышала от нее, спасибо тебе большое.
— Вот сучка, — прошептал я. — Она все равно должна нам ночь кутежа.
— Ты придурок.
— Подожди-ка секундочку. Ты была там, стояла рядом со мной и с Гэри Баси в роли нашего свидетеля, и сказала: «Согласна». Я тебя ни к чему не принуждал.
Она села и схватилась за голову.
— Я была пьяная в нулину, Мэтт.
— Грейс, постой, давай успокоимся и полежим на твоей кровати.
— Нет. Ни за что. Нам нужно узнать, как аннулировать брак. Сегодня же.
— Мы можем аннулировать его и завтра. Только давай сходим в душ, потом поспим, хорошо? — Она сидела и терла лоб. — Или, как вариант… может, нам не нужно ничего аннулировать?
Она взглянула на меня шокированная.
— Чего? Ты совсем рехнулся?
Тон ее голоса как ножом резанул меня по сердцу. Она не задумалась ни на секунду. Безусловно, это был не лучший способ пожениться, но она вела себя так, словно отвергала саму мысль о том, чтобы выйти за меня.
— Ты хочешь от меня большего, Грейс, а потом ведешь себя вот так? Как будто нет ничего хуже, чем выйти за меня. Почему бы тебе тогда не отправиться в Европу с Порнделом? Какая разница? Мы же так молоды и должны делать то, что нам хочется. Не так ли ты всегда говорила?
— Знаешь что? Мне и правда следует делать все, что я хочу. Тати права. Может, я отказываюсь от великолепной возможности только ради того, чтобы остаться здесь и дождаться тебя. Может, мне все-таки стоит улететь с Порнделом.
Как только слова слетели с ее губ, мы оба ощутили напряжение между нами. Я ждал, когда она повернется ко мне, чтобы извиниться, чтобы забрать слова назад. Но она только отвернулась. Даже не посмотрела на меня.
— Оставь меня. Сейчас я не могу с тобой говорить.
Я встал с кровати сильно разозленный.
— Не переживай. Тебе больше вообще не придется со мной разговаривать.
Я вылетел из ее комнаты и захлопнул за собой дверь. Я еще не понял, что произошло, но возникло ощущение, словно за какую-то минуту вся моя гребаная жизнь ушла под откос.
Я ждал весь день, надеясь, что она придет ко мне и извинится.
Не пришла.
Я прождал еще один день, противясь желанию извиниться самому.
На третий день я подсунул Грейс под дверь бумаги об аннулировании брака, рассчитывая вывести ее на разговор. Той ночью я слышал ее рыдания за стеной, а затем она на виолончели три часа кряду играла сюиту Баха. Я заснул, прижавшись ухом к стене.
Все та же тишина. Ни единого взаимодействия.
Дни превратились в неделю. Неделя в месяц. Мы не общались. Я даже не видел ее. И чувствовал себя дерьмово. Когда я слышал, как ее дверь открывалась или закрывалась, то боролся с собой из последних сил, только чтобы не выбежать и не схватить ее, заорав: «Какого хера мы делаем друг с другом?».
17
.
Мы принадлежим друг другу
ГРЕЙС
Мы не общались вот уже несколько недель, и все эти дни на меня давила жестокая реальность — время уходит. Мэтт улетает в Южную Америку через шесть дней.
С тех пор как мы поссорились, я сильно похудела, постоянно чувствовала слабость и недомогание. Было невозможно сконцентрироваться хоть на чем-то, не говоря уж о социальной жизни.