– Полагаю, у «мусоров» все схвачено, – пожал плечами Антон. – Вся контора в теме. Кому интересно, почему задержанные избиты и на них нет живого места? Это не самая лучшая часть нашего общества, уж поверь. Азиаты, прибранные за реальные преступления, местная шелупонь: карманники, гопники, шпана, закрытая за поножовщину.
– И ты, – усмехнулась я.
– И я, – согласился Антон. – Уже сегодня высокому руководству уйдет рапорт, что в изоляторе номер таком-то имела место массовая драка местного контингента с прибывшим из дружественных азиатских стран. Причина конфликта – острые неприязненные отношения. Сотрудники изолятора, невзирая на героические усилия, разнять драку не смогли. Кто докажет, что было не так? Даже среди заключенных найдутся люди, которые охотно это подтвердят. А будут права качать, справедливость выискивать – так еще и добавят.
Мы угрюмо молчали, глядя, как потрескивают ветки в костре. Временами Антон снимался с места, подходил к выходу, прислушивался. Снаружи царила тишина. Какие действия предпримут полицейские, мы не знали. Я молча разглядывала широкую спину своего спасителя, а когда он поворачивался, снова утыкалась в землю. Молчание становилось неприличным, и тогда я начала повествовать. Просто так, без всякой просьбы. О том, как жила, как вышла замуж, чем это кончилось. О том, как познакомилась с Эльвирой – по ходу посягательства на свою честь и достоинство – и чем кончилось знакомство… Как меня едва не изнасиловали, как я превратилась в бешеную фурию, изувечив двух офицеров полиции, а потом опять скисла, когда Эльвира прижала меня к обрыву. О беспримерном прыжке в бурную реку – причем по собственному желанию, а не потому, что оступилась. О том, что, даже если вернусь домой, вряд ли меня там ожидает что-то светлое и радостное. Есть несколько жизнеспособных вариантов: меня закрывают, шьют дело и упекают за 101-й километр за нанесение тяжких телесных повреждений офицерам полиции. Меня сбивает машина. На меня повторно совершается нападение в подъезде, причем «удачное» – к радости Эльвиры и прочих заинтересованных лиц…
– Ты молодец, – заметил Антон, – наверное, спортом занимаешься, бегаешь много?
– Бегаю, – кивнула я. – Большей частью глазками по монитору. Сама поражаюсь, откуда во мне… столько спортивности. Можно тебя спросить?
– Да, конечно.
– Ты когда-нибудь… ешь?
Он засмеялся. А я не сказала ничего смешного – я не ела с раннего утра! Утром намазала плавленым сыром хрустящий хлебушек и быстренько схрумкала его перед тем, как бежать на улицу Мичурина, где ждал микроавтобус на пикник… Этим вурдалакам даже в голову не пришло меня покормить! Он ничего не ответил, а начал сооружать над костром какие-то «временные» распорки. Потом принес подозрительную тушку животного – в принципе, освежеванную, из чего я сделала логичный вывод, что слишком долго сплю. Лучше не спрашивать, кому при жизни принадлежала тушка. Так хотелось доверять в этом мире хоть кому-то. Ведь существуют же люди, которые точно знают, что съедобно, а что ядовито? Он мостил свою «дичь» над огнем, переворачивал, чтобы бока румянились равномерно, а я со смешанным чувством смотрела на этот маразм и в итоге не выдержала:
– Это мясо из той категории, которое нужно есть очень и очень осторожно?
– Нет, это мясо можно есть бесстрашно, – ответил Антон. – Но лучше перед трапезой заткнуть нос.
«Белка, бурундук, крыса, крот?» – со страхом прикидывала я возможные варианты. И сначала решила, что не буду это пробовать ни за что на свете, но потом все же передумала – человек старался, ловил, готовил, хочет меня накормить…
Пламя костра слегка подсело, когда он снял с огня готовый к употреблению продукт, подул на него и ловко разорвал вдоль по хребту, словно рыбу. То есть разделил по-братски и одну половину отдал мне. Я взяла ее двумя пальчиками, еще не решив, что с ней делать. На какой-то миг в свете костра мелькнула его рука, повернутая ладошкой вверх, и у меня в горле мгновенно пересохло, а волосы зашевелились на макушке. Я не верила своим глазам. С тихим ужасом я смотрела на эту чертову ладонь: средний палец на ней пересекали по диагонали два застарелых, но отчетливых белесых шрама – тот ужас, который мне вовек не забыть…
Меня пронзил махровый страх. Но это не значило, что я окаменела и не могла действовать. Половинка туши теперь была у меня, она взлетела и хлестнула Антона по щеке! Попутно я что-то взвизгнула, чтобы придать себе храбрости. Он оторопел, потерял равновесие и рухнул в костер! Переломилась перекладина, на которой он жарил тушку, и искры от костра разлетелись в разные стороны, озарив оранжевым светом сумрачный интерьер пещеры. Я с визгом подлетела и тут же отшатнулась. Часть искр попала мне на одежду, опалила лицо. Злодей чертыхался, в прыгающем свете мелькала перекошенная, измазанная сажей физиономия. Глазки сузились, сделались злобными, колючими. Это были те самые глаза! Вот же оборотень, притворялся, выдавал себя за порядочного! Как я сразу его не раскусила?!
– Ты что, дура? – прохрипел он, очумело моргая, и резво подпрыгнул.
Я нагнулась, схватила первую попавшуюся корягу для костра (она оказалась вполне убедительной) и стала пятиться к выходу, цедя сквозь зубы:
– Не подходи, ублюдок… Не подходи ко мне, а то сама не знаю, что с тобой сделаю, вурдалак несчастный…
– Ты совсем спятила? – шипел он. – Ты что творишь? Я не понимаю…
Ага, не понимает он, нашел дурочку из переулочка! Я пулей бросилась на свежий воздух, он помчался за мной, а я, выскочив наружу, развернулась и швырнула корягу в узкий проем, озаренный бликами костра. Конечно, промазала, коряга отскочила от пола, Антон запнулся об нее и, исполняя пронзительную ноту «ля», покатился по площадке. А я, тоскливо воя, пробуравила в темноте кустарник, уперлась в какую-то глыбу и застыла в причудливой позе. Просто чудо, что в этом мраке не раскурочила себе нос.
Возможно, я была не права, стоило искать выход из каменных лабиринтов, затаиться где-нибудь подальше. Ему ведь ничто не мешало вытащить из костра горящую головню, использовать ее как факел и успешно завершить то, что начал в подъезде. Но я была слишком вымотана и потрясена, чтобы делать утомительные переходы, поэтому просто съежилась под кустиками, дрожа, как зайчонок, и напряженно вслушиваясь. На площадке неуклюже возилось, проклиная женскую непредсказуемость, мужское тело.
– Дьявол, твою-то мать… – Он, кажется, поднялся и всматривался в темноту. Но что он мог увидеть? – Ты где?
Я предпочла не отвечать, чтобы не дать ему шанс.
– Тебе удобно? – усмехнулся Антон.
Я снова проигнорировала вопрос.
– Ну, вы даете, девушка, – вздохнул «мой ночной кошмар». – Романтический ужин, так сказать, плавно перешел в драку… За эти сутки избиение мужчин с последующим глумлением вошло для тебя в норму. И что мне теперь прикажешь? Лицо сгорело, рука сломана, коленка разбита в крошку, теперь еще и свежая фобия на женский пол…
Мне кажется, он сильно преувеличивал. Что бы с ним сделалось – ну, подумаешь, ушибся слегка… Он сделал паузу, прислушался: не выдам ли я себя? Я затаила дыхание.
– Да, хочу тебе напомнить: ты побежала в ту сторону, куда недавно бегала по своим делам.
Я невольно отшатнулась – да чтоб тебя! Я действительно побежала туда же, по проторенной дорожке!
– Ну все, теперь я знаю, где ты, – выкрикнул Антон.
Я напряглась. Но слон пока не рвался через кустарник. На всякий случай я встала на цыпочки, чтобы тут же сорваться в случае опасности.
Примерно минуту в ареале царила тишина.
– Что-то опять тебя не слышно, – подметил он, – ты ничего там не натворила?
– Пентаграмму рисую, – буркнула я.
– А в тебе есть изюминка, Женя! – громко засмеялся Антон.
– Есть, – согласилась я, – вместо мозга. Слушай, давай сделаем вид, что мы незнакомы, и спокойно разойдемся. А то ведь доведешь, вспомню свое боевое прошлое…
– Ты что, решила, что я в подъезде напасть на тебя собрался? – перебил он. – А с чего такие выводы?
Вот наглец! Действительно, с чего такие выводы? И руку он протянул лишь затем, чтобы поздороваться.
– Слушай, я не злой, – продолжал Антон. – Ты все перепутала. Я не хотел нападать.
– Ага, ты милый, как Бемби, – проворчала я. – Откуда у тебя шрамы на пальце?
– Старая производственная травма. В студенчестве подрабатывал стропальщиком на стройке, однажды вся эта халабуда с крюка сорвалась, ну и… Видимо, я зря этот трос придерживал. Хорошо, что сам успел отпрыгнуть. Меня действительно зовут Антон Томилин. Сам с Кузбасса, переехал после армии в ваш город, бизнесом занялся. Мелкий опт: купи-продай. Женился, развелся, бывшая жена укатила с сыном на Дальний Восток… Слушай, ты не знаешь, почему после разводов все бывшие жены уезжают с детьми на Дальний Восток? Чтобы бывшие мужья постоянно мучились, искали деньги на все эти долгие перелеты? – Ответа он не дождался, вздохнул и продолжил свое повествование: – В последние годы я был партнером твоего Олежки, но особенно мы наши деловые отношения не светили. Над нами уже начинали сгущаться тучи. Хотя бы часть своих активов мы хотели пристроить подальше, чтобы ничьи грязные лапы до них не дотянулись. К сожалению, наш третий партнер – не хочу грузить тебя именами и фамилиями – оказался полной гнидой, продался, сволочь, конкурентам, как… – он закашлялся.
«Как Мазепа Карлу XII», – подумала я. Увы, похоже, я однажды переспала с этим «третьим партнером». Или это был другой партнер? Я в них запуталась.
– Конкуренты были связаны с руководителем Департамента энергетики и ЖКХ мэрии Щегловитовым. Продажный чиновник с собственным бизнесом, абсолютно аморальный тип, умеющий создать имитацию бурной деятельности и обладающий звериным чутьем. Кстати, однажды ты могла меня видеть. Помнишь поход в «Карт-Бланш» в позапрошлом году? Были ты с Олежкой, двое его поставщиков, они обсуждали текущие дела, а ты скучала, наблюдая за выступлением приглашенной группы. Потом появился еще один партнер, но не задержался, быстро ушел, доходчиво намекнув твоему мужу, чтобы не очень откровенничал с одним из присутствующих. Это был я. Я еще тогда обратил на тебя внимание – ты сидела такая грустная, одинокая, а подвыпивший брюнет за соседним столиком усердно строил тебе глазки.
Я напрягла дырявую память. «Карт-Бланш» на месте бывшей «Арены» я помнила отлично. Мужа помнила, двух говорливых партнеров тоже помнила, и даже упомянутого брюнета. Вроде кто-то подходил – в приличном костюме, немногословный. Многое ли упомнишь в глухой меланхолии да после двух бокалов мартини?
– Когда тебя похитили, это я нанял частного детектива, чтобы сел на хвост злодеям, а потом сообщил в органы. Твой муж расклеился, плакался, бухал по-черному, от него все равно никакого толку не было… Ну, не сказать, что я был тайно влюблен в тебя… во всяком случае, никогда не искал с тобой встреч и на глаза не попадался. Как-то западло – уделять внимание женам друзей.
Я гордо помалкивала. Но слушать с каждой минутой становилось интереснее. У Олежки редко случались приступы откровения, он никогда не говорил про своих партнеров. Ни по бизнесу, ни по кровати…
– В общем, грязная история, – вздохнул Антон. – Взвалить на меня убийство твоего мужа было бы высшей наглостью – меня и в городе-то тогда не было, да и некрасиво – убивать друзей, тем более когда к этому нет ни малейшего повода. Но меня арестовали, повесив вздорное обвинение в неуплате налогов, в незаконном выведении помещений из жилого фонда и тому подобной ереси. Могли бы убить, как Олежку, но, видно, постеснялись, что это будет слишком выпукло, и решили действовать тоньше. Я возмущался, качал права, сидя за решеткой, пока в один прекрасный день соседи по камере, науськанные администрацией, хорошенько меня не отмутузили. Я мог им дать отпор, но напали ночью, застали врасплох… Повезли в городскую больницу на рентген якобы сломанной ноги – в тюремной больнице аппарат очень кстати сдох, – из больницы я и рванул, удачно «выпав» из окна третьего этажа. Понятно ведь было, что из тюрьмы не выйду, а если и выйду, то полным инвалидом. Об этой истории, кстати, писало новостное сетевое агентство, не упоминая фамилий, но новость быстро сняли. Мозги у меня работали, уехал к друзьям в Томскую область, вернулся месяц назад…
– Так ты у нас типа беглый зэк? – проворчала я.
– Ну, типа, да, только на зоне ни дня не чалился. Я знаю, кто заказал убийство твоего мужа. Это господин Щегловитов, высокий чин из городской мэрии. У него теперь хороший и практически легальный бизнес. Управляет делами в его компании наш третий партнер – та еще сволочь. Исполнитель убийства – некто господин Рымской – был найден утонувшим в пригородном водоеме через день после преступления. С убийством твоего мужа его, естественно, не связали. Все наши активы и недвижимое имущество путем юридических махинаций перешли компании «Рамзес», о которой, собственно, и речь. В качестве утешительного приза тебе была оставлена твоя «Корзинка», но лишь до поры, пока ей не нашли лучшего применения. В магазинах твоей сети, по планам преступников, должны располагаться коллекторское агентство, парочка банковских филиалов, ювелирный магазин одного известного лондонского бренда и туристическое агентство, призванное отмывать незаконно нажитые денежные средства.
– А ты откуда это знаешь? – буркнула я.
– От верблюда, – популярно объяснил Антон. – Я ушел из бизнеса, но сохранил связи в одном сыскном агентстве, где работают приличные и опытные люди. А также сохранились средства, чтобы оплатить их услуги. Эти парни и так примерно были в теме. Но ты знаешь, что такое в наше время вылезти с разоблачающей правдой? Да и кому она нужна? Мы живем в эпоху развитого пофигизма…
– Так почему ты напал на меня в подъезде? – не поняла я.
– Ну ты и дурочка… – расстроился Антон – Не нападал я на тебя в подъезде, хотел поговорить с тобой, предупредить, что ты в опасности. Ну, продолжала ты мне нравиться, понимаешь? За тобой следили – возможно, и не всегда, но я не хотел рисковать. Ну, провернул такой финт, зная, что ты направляешься к дому. Пробрался через крышу соседнего здания. Да, немного не в форме был, растерялся, увидев тебя, не сразу нашелся, что сказать. А ты перепугалась и давай меня избивать без всяких причин! Вот скажи, Евгения, почему ты меня все время избиваешь? Уже второй раз. Что я тебе сделал?
– О чем ты хотел меня предупредить? – подавив смешинку, спросила я.
– О том, что ты можешь остаться без бизнеса, и это еще не самая крутая неприятность, которую тебе уготовили. Имелась информация, что в теме полиция, но мне и в голову не приходило, что это твоя соседка. Я бросился за тобой, у меня дыхание перехватило от твоих оплеух, дара речи лишился, а тут эта мымра вышла… Ну не знал я, что она точит на тебя зуб. Думаю, не буду мерцать, успею еще с тобой поговорить. Побежал наверх и был таков. Но встретиться с тобой не удалось, через день меня прибрали – на съемной квартире. Тут-то и понял я, что собой представляет твоя Эльвира… Она знала, кто я такой, но информация, что пойман сбежавший год назад подозреваемый, не разглашалась – до поры до времени. Намечался комплекс «следственных мероприятий» – для узкого, разумеется, круга лиц. А позавчера пришла ко мне в камеру и давай издеваться – мол, всё, тебе хана, да и Женьке, собственно, тоже. Намечается, мол, одно выездное мероприятие, на которое вы оба приглашены, хотя она еще не знает. И что я мог предпринять? Зубами перегрызть решетку?
История звучала диковато, но все вроде сходилось.
– А тот тип, которого поймали менты? – вспомнила я. – Эльвира еще до поездки говорила, что взяли типа, промышлявшего по подъездам. Мелкий вор, рецидивист… как его? То ли Луговой, то ли Луговец.
– Не знаю, – отозвался Антон. – Возможно, и есть такой в природе. А может, с ходу выдумала, чтобы усыпить твою бдительность.
– Вот скажи, – разозлилась я, – какого черта я перед тобой распиналась – за жизнь, все такое, если ты и так про меня все знал?
– Ну, положим, не все. Зато время провели, и душу ты облегчила… Жень, может, хватит там сидеть, а? – взмолился он. – Ну ей-богу, на улице не Сочи. Сквозняки, ночь на дворе. Возвращайся в пещеру. Завтра рано вставать, чтобы проскочить через лес, пока менты не начнут его прочесывать.
«А почему это я должна с ним спать?» – подумала я, выбираясь из кустов.
– Давай руку, помогу тебе забраться, – заулыбался Антон.
– Еще чего, – фыркнула я, – сама поднимусь. – И гордо прошествовала мимо него в жилище доисторического человека.
– Какие мы суверенные, надо же. Ну и характерец у тебя, – вздохнул он мне в спину.
– Нормальный характерец, – отрезала я. – Это у тебя нервы слабые.
Самое поразительное в этой истории, что наступило утро. Я проснулась безупречно выспавшаяся, хотя все кости ныли и страдали. «Постель» была разбросана по всей пещере, и возникало чувство, что всю вторую половину ночи я спала на голом полу. Опухший Антон сидел на своей лежанке позади прогоревшего костра и сильными движениями массировал череп. Упражнение, видимо, шло на пользу: сбившиеся в кучку зрачки расползались, занимая в глазных яблоках положенные места.
– Ну ты и храпишь, – проворчала я, – глушитель бы к тебе приделать.
– А ты стонешь и ворчишь, ворчишь и стонешь, – недовольно парировал он.
Потом мы оба с тревогой обратили свои взоры к выходу, за которым увлеченно пели птички и дул порывистый ветер. Я на корточках доползла до порога, высунулась наружу и, вернувшись обратно, с сарказмом заметила:
– Доброе утро наступает в обед. Ну правильно, кто рано встает – тот весь день ходит дурак дураком.
– Намекаешь, что рассвет уже был? – потряс свои вставшие часы Антон. – Ты обратила внимание, где солнце?
– Там, – показала я большим пальцем на потолок и принялась разглядывать собственный циферблат, устройство под которым также приказало долго жить. – Всё это приводит к неутешительному выводу, что кто-то из нас очень любит спать. Вероятно, это норма для умелых альпинистов, пловцов и прочих крутых парней. Но это еще не все, к солнышку стремительно приближается черная туча, и что-то мне подсказывает, что через минуту грохнет запоздавший майский гром и нас зальет.