— Ладно, проехали, — сказала я, снова наполняя стаканы коньяком. — Что еще он тебе говорил?
— Да ничего больше, только об этом и спросил. А что, вы с ним так и не виделись? Он ведь в Москве, крупный адвокат, между прочим. Неужели никогда не пересекались? Он вроде тоже недвижимостью занимается.
А вот это уже интересно. Судя по дядиному досье, Кирилл занимался чем угодно, кромедел с недвижимостью, и уж точно не был крупной фигурой. Опять что-то не стыкуется. Но кто теперь врет: Аннушка или мой родной дядя?
— Ты откуда это знаешь? — стараясь скрыть дрожь в голосе, спросила я.
— Отец говорил. Он недавно с Мельниковым-старшим где-то за границей виделся — не то в Швейцарии, не то в Испании, не помню точно. Ну, вот он и сказал. Знаешь же, как отцы любят об успехах детей трепаться?
Аннушка выпила свой коньяк и откинулась на подушку:
— Ой, да ну его, Мельникова! Скажи лучше, где вы со Светиком Новый год отмечать будете? Я к вам на хвост упаду, пожалуй, не торчать же одной.
— Нигде. Я от него ушла, — брякнула я и испугалась: не нужно было этого делать. — Только смотри — никому! Бабушка не в курсе пока, думает, что я на Мальдивах жарюсь.
Аннушка открыла рот и захлопала ресницами:
— Ты сдурела… Как можно уйти от Светика?! Он же тебя на руках носит, пылинки сдувает! Только и слышно: «Варенька, Варюшенька… не сиди у окна, тут дует… поешь фруктов, я свеженьких с рынка принес!» Как ты могла?! На кого ты его поменять решила?!
— А почему сразу — поменять? Я что, не могу уйти просто так?
— Ты-то? Ага, сейчас! Я тебя сто лет знаю, Жигульская. Ты можешь уйти только на хорошо подготовленный запасной аэродром, а на непаханое поле тебя калачом не заманишь.
— Ну, тогда я тебя удивлю. Я действительно ушла просто так, в никуда. Потому и сижу в этой вонючей гостинице — тут он меня гарантированно искать не станет.
— Это точно. Я, когда название услышала, думала, что телефон глючит. Ты — и здесь!
Ну разумеется, по Аннушкиным понятиям мне логичнее бы поселиться в «Метрополе» или «Красных холмах» на худой конец… Но не буду же я посвящать ее во все свои перипетии — у нее язык как помело.
— Какая разница, где ночевать? Кровати всюду одинаковые.
— Да, только контингент и уровень разный слегка.
— Я сюда не мужиков снимать приехала, — огрызнулась я.
— А я б не отказалась — для разнообразия, — игриво подмигнула она, и я вдруг поняла, что Анька напилась ровно до той кондиции, когда ей нужен либо новый ухажер, либо телефон, чтобы звонить и доставать претензиями старого.
— Давай поедим, а? — попросила я, чтобы переключить ее хотя бы на разговоры о диете.
Удалось — Аннушка встала и, покачиваясь, пошла к столу, уставленному тарелками.
— Господи, голимый холестерин! Как ты ухитряешься столько жрать и не поправляться?
— Ты на мою бабушку посмотри — у меня фигура в нее. Маме вот не повезло, она всю жизнь ничего калорийнее капустных листьев не ест.
— И я ее, кстати, хорошо понимаю. Я вот сейчас нажрусь с тобой за компанию, а завтра буду себя глодать — зачем ела. Новый год, между прочим, еще всю ночь есть придется. Что делать-то будем?
— Пойдем в тайский, я там столик зарезервировала, — пожала я плечами.
Столик предназначался для нас с Кириллом, но понятно ведь, что он не придет, так отмечу с подругой — какая разница? На людях все равно легче.
— А давай, — согласилась она. — Хоть платье новое выгуляю. Такое платье купила — закачаешься.
— Ну, вот там и оценю. Дай мне вилку лучше.
Я накинулась на ягненка в мятном желе с таким аппетитом, словно не ела дня три. Аннушка наблюдала за мной со священным ужасом в глазах, но потом махнула рукой и присоединилась. Мы быстро справились с заказанным обедом и, взяв по креманке с фруктовым салатом, снова завалились в кровать.
— Хорошо… — простонала Аннушка, облизывая ложечку. — Ну почему мне тоже нельзя есть и не поправляться?
— Не надо маяться дурью, у тебя отличная фигура и ни грамма лишнего веса. Просто твоя мама тебе внушила, что ты склонна к полноте, а в кого? Она сама до сих пор в отличной форме, а про отца вообще молчу.
И тут Аннушка второй раз за день огорошила меня:
— А вот кстати, об отце. Ты представляешь, он мне не родной!
— Что?! — Я едва не вывалила остатки салата прямо на себя.
— А вот что слышишь. Маменька моя, оказывается, в молодости та еще фифа была. И отец мой — не упади только — дядя Володя.
Я даже дышать перестала. Дядя Володя был Аннушкиным дядюшкой, родным братом ее отца. У него была хорошая семья и две дочери — Маша и Света, старше и младше Аннушки на три года. Я даже представить себе подобного никогда не могла… Хотя, справедливости ради, я всегда замечала поразительное сходство между Светой и Аннушкой — та же коса, те же прозрачные глаза, даже манера разговаривать. Но мне и в голову не могло прийти…
— А ты как… узнала-то? — с трудом выдавила я, и Аннушка беспечно улыбнулась:
— Маменька и сказала. Умирать она тут собиралась полгода назад, думала, что рак у нее. Вот и решила душу облегчить. У нее роман был с дядей Володей, когда отец первый раз за границу уехал. Она потом к нему беременная уже отправилась, срок маленький был, он так и не понял ничего.
— С ума сойти… — выдохнула я.
— Ой, подумаешь! Это они все на словах только порядочные, а сами еще побольше нашего чудили. Ты свою вспомни! Один этот Нугзар жуткий чего стоил… Она от тебя даже не скрывала.
— Может, я ее за это и простить не могу, что не скрывала. Папу жалко.
— Да брось ты! Он, мне кажется, тоже все знал. Просто смирился.
«Да, папа смирился, а я вот не могу смириться с тем, что Светик меня предал, — подумала я. — Интересно, как бы запела его защитница, узнав о нем кое-какие подробности».
Но обсуждать с Аннушкой измену мужа мне хотелось еще меньше, чем все остальное. Я не могу позволить себе выглядеть дурой даже в глазах не особенно умной Аннушки, мне просто гордость этого не позволит.
— И вообще, ну какого черта мы тут развели? — спросила я, переворачиваясь на живот. — Собирались напиться, а только и делаем, что какие-то проблемы обсуждаем.
— Так все — бутылочка того… тю-тю… — хихикнула Аннушка, указывая пальцем на пустую бутылку из-под коньяка, стоявшую на тумбочке возле меня.
— Э-э, милая! — Я укоризненно покачала головой и поднялась, чуть пошатываясь. — Ты совсем забыла, с кем имеешь дело. Я, как нормальный человек, сразу поняла, что за второй бежать придется, а потому того… подстраховалась.
Извлеченная из шкафа вторая бутылка вызвала у Аннушки бурное оживление. Если бы нас сейчас кто-то увидел, то ни за что не поверил бы, что эти две полуголые и полупьяные бабы — преуспевающий адвокат и юрист одной из крупнейших газовых компаний. Но мы ж тоже люди, более того, женщины, а потому имеем право расслабиться и забыть о том, кем являемся вне стен этого гостиничного номера. Правда, не все мои знакомые готовы были это признать…
Едва мы успели откупорить вторую бутылку, как у меня зазвонил мобильный — это оказался Саркис. Как же не вовремя, черт…
— Да, дорогой, — легкомысленным тоном произнесла я и от греха удалилась на подоконник, чтобы Аннушка не могла услышать, с кем я говорю. Привычка не доверять никому успела укорениться…
— Варенька, нашел я твою контору, — сразу перешел к делу Сак, — но фишка в том, что они на Кипре зарегистрированы и банк кипрский их обслуживает.
— И чего? — не совсем поняла я. — Это как-то мешает им интересоваться недвижимостью в России?
— А они интересуются? — тут же уцепился за обмолвку Саркис, и я прикусила язык: нужно либо заканчивать разговор, либо быть аккуратнее.
— Да кто их знает… я ж так, теоретически… А есть какие-то подтверждения, что это реальная фирма?
— Я тебе по почте могу отправить номера счетов и юридический адрес.
— Нет, по электронке не надо! — слишком поспешно отказалась я и тут же поправила себя: — То есть ты же понимаешь, дорогой, что мне приятнее увидеться и получить все из первых рук?
Саркис, похоже, не понял юмора:
— С тобой все нормально, Варь?
— Со мной отлично. Давай увидимся завтра? Тогда же и рассчитаемся.
— А сегодня никак? Еще всего восемь.
— Нет, дорогой, сегодня у меня уже есть планы на вечер. А вот завтра с утра…
— Хорошо, тогда завтра в одиннадцать в центре пересечемся.
Саркис положил трубку, а Аннушка ехидно прокомментировала:
— Это, конечно, не мое дело, но свидание с утра, да еще после двух бутылок коньяка… Ей-богу, Жигульская, ты стала любить экстремальные виды спорта.
— Ничего, осилю…
– Ну, и что в остатке? Куча трупов — и никакой информации.
— Слушайте, да кто ж знал, что у нее не нервы, а канаты? Чем можно прошибить такую бабу? Вам лучше знать, могли бы и дать наколочку.
— А сегодня никак? Еще всего восемь.
— Нет, дорогой, сегодня у меня уже есть планы на вечер. А вот завтра с утра…
— Хорошо, тогда завтра в одиннадцать в центре пересечемся.
Саркис положил трубку, а Аннушка ехидно прокомментировала:
— Это, конечно, не мое дело, но свидание с утра, да еще после двух бутылок коньяка… Ей-богу, Жигульская, ты стала любить экстремальные виды спорта.
— Ничего, осилю…
– Ну, и что в остатке? Куча трупов — и никакой информации.
— Слушайте, да кто ж знал, что у нее не нервы, а канаты? Чем можно прошибить такую бабу? Вам лучше знать, могли бы и дать наколочку.
— Если бы я знал, то ты бы мне точно не понадобился — ни ты, ни твои коновалы с одной извилиной на всех. Ты знаешь, каких денег мне стоило замести все следы? Ты такую сумму даже во сне не видел!
— А вы думали, что расходов не будет? Так не получится.
— А ты постарайся сделать так, чтобы свести их к минимуму, иначе твои премиальные сильно усохнут в объеме.
О-о-о, какое, к черту, утро? Это была первая мысль, посетившая меня, едва я открыла глаза. В голове так шумело, что я было начала грешить на пришедшую зачем-то горничную с пылесосом. Разумеется, в номере, кроме меня и безмятежно спавшей рядом Аннушки, никого не было. А вот противный шум был, и это, конечно, не что иное, как банальное русское похмелье. Здравствуй, ужас… А надо вставать и ехать в центр. Господи, зачем было назначать эту встречу с Саркисом?
Тут я поймала себя на том, что не виню в произошедшем выпитый вчера коньяк — вот точно, русская привычка. Виновато все, а алкоголь ни при чем. Но как же подняться? В голове шумит, все кружится, тело ватное, конечности отказываются шевелиться. Хороша я…
Кое-как собрав остатки силы воли, я ушла — вернее, уползла — в душ и долго стояла там под струями, стараясь не закрывать глаза, потому что тогда теряла равновесие. Эх, видела бы меня бабушка…
Душ немного улучшил мое ужасающее состояние, однако потребовались силы, чтобы одеться и привести в порядок лицо. Нет, до тех пор пока не выпью кофе и стакан сока, никуда не двинусь. Нужно только как-то спуститься вниз, в бар… Ох…
В баре оказалось темно и прохладно, что поспособствовало небольшим улучшениям — я заказала кофе и фреш, достала сигариллы, но как только уловила запах табака, тут же захлопнула жестяную коробку и сунула в сумку — затошнило. А ведь мне еще такси нужно… Хотя, может, метро быстрее? Правда, я сто лет не спускалась под землю, всегда предпочитала такси или собственную машину. Но, может, для разнообразия… и выйдет явно быстрее: сегодня Новый год, люди будут делать последние покупки, а потому пробки неизбежны. Да и день рабочий.
В метро проблемы возникли сразу. Во-первых, запах. Тот специфический запах, что бывает на вокзалах. Плюс к тому — целая орава бомжей в переходе. Плюс — нереальная толпа в кассу, ожидание поезда, в который меня просто занесли. Кого бы попросить, чтобы еще и вынесли на нужной станции? И лица вокруг… господи, чего тут только не насмотришься… хотелось закрыть глаза, но я боялась потерять равновесие, потому что голова кружилась. Скорее бы добраться, доехать, выйти наверх, на воздух.
На улице стало легче. Я отдышалась, вынула телефон и позвонила Саркису. Тот оказался совсем рядом с тем местом, где стояла я, а потому мы выбрали кафе, до которого не нужно было далеко идти. Я добралась туда раньше, села к окну и заказала очередной кофе. Хотелось спать, а не думать о какой-то кипрской фирме, зарящейся на вдовье приданое. Черт подери мою работу…
Саркис буквально ворвался в кафе и сразу устремился ко мне:
— А ты чего это такая бледная?
— Ой, оставь это, — поморщилась я, — мне вообще ни до чего. Давай бумажки, забирай бабки и расстаемся. Хочу принять горизонтальное положение.
— Напилась, что ли? — с удивлением спросил Саркис, явно уловив запах.
— А ты думал, я не знаю, каково спиртное на вкус? — Я наконец позволила себе стянуть с носа солнечные очки, и Сак зашелся смехом:
— Сдуреть можно! Вот уж не думал…
— И продолжай в том же духе. Вот твои деньги. — Я вынула из сумки конверт, в котором лежала ощутимая сумма.
— А чего наликом? — удивился Сак: обычно я переводила деньги ему на карту, но сегодня проще оказалось снять в банкомате и положить в конверт — побоялась набрать не те цифры. Да, зато не побоялась тащить такую сумму в метро… Сегодня я сама логика.
— Тебе какая разница, а? Считать будешь?
— Обижаешь. Конечно, не буду.
— Ну и отлично. Давай мое.
Я протянула руку, и Саркис вложил в нее лист бумаги, свернутый вчетверо.
— Тут все.
— Замечательно. Спасибо, Саркис. С праздником тебя.
В этой фразе звучал настоятельный совет встать и покинуть помещение, ибо меньше всего мне хотелось продолжать беседу. Сак, к счастью, все понял и даже не обиделся, поцеловал мне руку и откланялся. Уф… сейчас выпью кофе и пойду отсюда.
Вдруг мое внимание привлек молодой парень в серой кожаной куртке, сидевший за барной стойкой. Не знаю почему, но мой взгляд зацепился за ярко-красную эмблему на рукаве, и перед глазами тут же мелькнула картинка: та же самая эмблема в метро на чьем-то рукаве. Ну конечно, на его рукаве, я помню. Так, это еще что такое? Мне только слежки не хватало!
Видимо, взгляд мой оказался слишком тяжелым, потому что парень, сидевший вполоборота, заерзал на высоком табурете и развернулся почти анфас. Я видела, что он как-то слишком пристально осматривает помещение, скользит глазами по столикам, по вошедшим в этот момент двум девушкам, чуть задерживается на сидящем за столиком слева от меня мужчине с кейсом и открытым ноутбуком. Кто это, черт возьми, и почему у меня возникло такое неприятное чувство внутри? Как будто сейчас что-то случится…
И случилось — буквально через секунду зазвонил мой мобильный, и когда я, все еще глядя на парня, ответила на звонок, то услышала ставший уже знакомым голос:
— Добрый день, Варвара Валерьевна. Как кофеек? Смотрю, не очень нравится?
Я вздрогнула и толкнула локтем чашку. Она опрокинулась, и коричневая жидкость потекла по столу.
— Что ж вы нервная такая? — неслось насмешливо из трубки. — Испортите костюм, а брючки-то явно дорогие.
Я не могла произнести ни слова, но одновременно старалась контролировать себя и не вертеть головой в поисках говорившего, а он явно где-то рядом. И парень в серой куртке не имеет никакого отношения к нему — это тот, кто должен меня охранять. Я хорошо вижу, как он напрягся, хотя делает вид, что просто разглядывает посетителей. Но он видит мое лицо, на котором совершенно очевидная паника.
— Что же вы молчите, Варвара Валерьевна?
— Что я должна сказать?
— Скажите, что вы обдумали все и хотите поговорить со мной на ту тему, которая меня интересует.
— Я не люблю людей, которым приходится все объяснять дважды и даже трижды. Ничего не изменилось — я не знаю, где Потемкина.
— Тогда сегодня вам домой привезут подарок. Советую еще раз подумать.
Вот теперь я вообще не понимала, что происходит. То есть он не знает, что я не живу дома? Как так вышло? И он продолжает настаивать на том, что Мельников у них… А если правда? Что делать? Что за подарок? От догадки меня затошнило… Но этого ведь не может быть. Ну на самом деле не девяностые же, чтобы присылать кому-то куски человека… Хотя кто знает, с каким психом я сейчас имею дело? Как быть?
Я заметила, что парень в серой куртке вдруг поправил пальцем телефонную гарнитуру в ухе, и по шевелящимся губам я поняла, что он с кем-то разговаривает. Что будет дальше? До меня дошло, что, скорее всего, у него есть сканер и мой разговор не остался без внимания, а теперь он, наверное, получает какие-то указания от Туза.
Парень вытянул из держателя салфетку, достал из кармана ручку и что-то быстро написал. Потом поднялся, положил на стойку деньги и пошел к выходу. Проходя мимо, он почти незаметным жестом бросил скомканную салфетку мне на стол и ушел. Я долго сидела, боясь прикоснуться к белому комочку, словно в нем таилась угроза. Хотя, по сути, так и было.
Осторожно развернув салфетку, я прочла: «Езжайте домой и ничего не бойтесь. Там вас ждут и помогут». В лучших традициях голливудских боевиков я сожгла салфетку в пепельнице под неодобрительными взглядами из-за соседних столиков, заплатила по счету и вышла на улицу.
Дома действительно ждали: пахло жареной картошкой и чем-то еще чужим. Открыл мне высокий худой мужчина в тельняшке и выцветших джинсах. В руках у него было кухонное полотенце, и это совсем сбило меня с толку.
— А вы хозяйка? — сразу спросил он, чуть отступая назад и впуская меня в квартиру. — Меня Митяй зовут. Вы проходите.
Такое впечатление, что я к нему в гости пришла! Расположился тут…