А вдруг.., вдруг с ним тоже что-то приключилось? Может, его как Зину… Может, их связывает одно общее дело, за которое один из них уже успел поплатиться?! Шлейф из их общего прошлого?.. А что, вполне… Версия, заслуживающая внимания. Только не станет никто париться и что-то додумывать, копаться в прошлом главных действующих героев.
У Соколовой оно так вообще неопределенно, потому что персонажа Соколовой Зинаиды Витальевны не существует теперь уже ни буквально, ни фигурально. Кто она вообще? Кем была до того, как стала Соколовой? Известно ли Милевину об этом? Наверное, да. Не напрасно он кривился при упоминании о ней.
Хитрый… Хитрый и подлый лис…
Что он хотел, целуя ее, получить взамен? Доверие? Откровенность? Или просто тешился, упиваясь своей властью над ней?
Беспринципный подонок! Нет, у него она спрашивать не станет. И у Кораблева не станет спрашивать тоже. Даже если он сейчас и войдет в ее дверь, ни за что не спросит. Почему-то она была уверена теперь в том, что Кораблев ничего ей не скажет и ему наверняка есть что скрывать. Потому и не было фотографий в его доме. Фотографий его прошлого не было. Или оно такое же, как у Зиночки — чужое?
Чужое, украденное прошлое…
Рита вышла из кухни, проверила за Милевиным дверь и пошла в гостиную. Ей нужно позвонить Пироговым. Срочно нужно было позвонить. Они не могли не знать, кому продавали квартиру. И не видеть документов этого человека не могли. А там, в этих документах, непременно какой-нибудь ответ да содержится. И она его отыщет. Не так уж она беспомощна и наивна, чтобы не отыскать. И с Николашей непременно еще раз встретится. И задаст ему один-единственный вопрос. Тот, который наверняка ему не задавали в милиции. Они не могли его задать. У них ответ был заведомо готов на все их вопросы. Есть мотив, есть конкретный подозреваемый, чего тогда огород городить. Они же не могли, как Рита, додумывать истории. Это для них было бы самым невероятным и не всегда приятным. А она…
Она непременно дойдет до финала этой истории, дойдет. Чего бы ей это ни стоило…
Глава 10
Иван гарцевал по коридору модной частной клиники уже битый час, но пробиться к Бородину Станиславу Ивановичу все никак не мог. Милая ассистентка, выполняющая одновременно роль секретарши, медсестры и референта, улыбалась ему профессиональной белозубой улыбкой, предлагала подождать, полистать журналы или зайти в следующий раз.
Следующий раз Ивана не устраивал. Он хотел сегодня и сейчас. И так, прошла целая неделя с тех пор, как он догадался о том, что Баловнев Роман Иванович самозванец.
Он, и только он один догадался. И никому об этом не сказал. Разве о таком говорят вслух?! Нет, конечно. Он все хорошо обдумал, сопоставил и решил начать сбор доказательств, свидетельствующих против этого оборотня.
Он докажет. Он непременно докажет, что Баловнев Роман Иванович наверняка к этому часу уже мертв. И его несчастная жена Настя не так давно к нему присоединилась. Он докажет, он умный.
У него также хватит ума не делиться ни с кем своими сведениями. Ни с кем, кроме лже-Баловнева. Ну, а тот, если не дурак, то сообразит, что ему лучше с Иваном дружить, нежели…
Дверь в приемную Бородина в очередной раз бесшумно распахнулась, и миловидная умненькая ассистентка произнесла:
— Вас сейчас примут. Подождите в приемной, пожалуйста.
Иван вошел за ней следом и замер перед дверью в кабинет Станислава Ивановича.
Ему был интересен человек, сидящий сейчас за этой дорогой зеркальной дверью. Интересен уровень его профессиональной пригодности, из которой вытек такой вот уровень профессиональной обеспеченности. Клиника слыла одной из самых дорогостоящих в городе как по обслуживанию, так и по оборудованию. Один интерьер приемной, в которой заходилась приветливым щебетом улыбчивая ассистентка, тянул на весьма солидную сумму. Что же там, за дверью?..
За дверью было все до тошнотворного дорогим и неброским. Тем самым неброским, что заведомо определяется понятием больших денег.
Стерильная чистота, мягкий свет, хрустящая накрахмаленными белоснежными простынями кушетка. Да и сам Бородин Станислав Иванович, казалось, слегка похрустывает при ходьбе, такими безупречными были его белый халат и шапочка, очень ловко примостившаяся на его шикарной седеющей шевелюре.
— Прошу вас, — без улыбки указал ему на стул Бородин и сел в кресло напротив. — Лида сказала мне, что вы из милиции. Не могу представить, чем могу быть вам полезен.
Ивану сделалось неловко. Первый раз с тех пор, как он начал строить свои планы, стало неловко. И неловкость эта, как ни странно, была вызвана безупречно стерильной холодностью Станислава Ивановича.
Не скажет он ему ничего. Ни за что не скажет.
Прикроется служебной этикой, вспомнит о клятве Гиппократа и ничего не сообщит. А он на него даже поднажать не сможет, поскольку присутствует сейчас в этом шикарном кабинете как частное лицо, преследующее свои частные интересы.
— Понимаете, в чем дело… — начал осторожно Иван, не пропустив мимо глаз, с какой нетерпеливостью посмотрел Бородин на часы. — Меня интересует один ваш пациент.
— Кто именно? — небрежно отозвался Бородин — и еще один взгляд на часы.
— Баловнев Роман Иванович.
— Ив какой связи он вас интересует? — Станислав Иванович казался удивленным. Но, может, только казался.
— Вы ведь его долгое время консультируете и…
— И даже знаю все истории его болезней, поскольку пишу их сам. Но, как вы правильно понимаете, представить их вашему вниманию могу лишь в том случае, если вы мне принесете бумагу, подписанную прокурором города. У вас ее нет, если я правильно понимаю. — Бородин впервые с момента их встречи позволил себе улыбнуться. Высокомерно и понимающе.
— Нет, — согласился Иван, понимая, что блефовать сейчас не в его интересах. — Но.., может, я когда-нибудь смогу быть вам полезен. Услуга за услугу… Тут я случайно узнал, что ваш племянник…
— Опять?! — Лицо Бородина исказилось судорогой. — Что на этот раз?!
— У него забрали права, спал, пьяный, за рулем.
— Но ведь он спал, не ехал! — попытался возразить Бородин, правда без особого энтузиазма, скорее заученная усталость звучала в его восклицании.
— Ну да, но спал он под светофором, создавая аварийную ситуацию и препятствуя движению городского транспорта.
То, что племянник Бородина был найден спящим в своей машине под светофором в четыре часа утра и никому ровным счетом не мешал, Иван уточнять не стал. К нему попала информация, он ее проверил, заручился поддержкой знакомых ребят из ДПС, и уже тогда заявился к Бородину. Стал бы тот с ним вообще разговаривать…
— Ваши предложения? — Бородин полез в ящик стола, достал оттуда пухлый бумажник и вопросительно уставился на Ивана.
— Информация, и только. Удостоверение.., можно так сказать, уже у меня.
Удостоверение и в самом деле лежало у него в кармане, он забрал его у гаишников за те сто баксов, коими снабдил его Баловнев. Снабдил, не подозревая, что они будут использованы против него.
Новость Бородина не вдохновила. По всему было видно, что с большим удовольствием он расстался бы с деньгами, нежели с информацией, которой владел.
— Какого рода информация вас занимает, молодой человек? — Станислав Иванович убрал бумажник в стол и с силой сцепил длинные пальцы с коротко остриженными ногтями.
— Вся! Чем когда-то болел и сейчас болеет Баловнев Роман Иванович, раз. Были ли какие-нибудь изменения в картине крови, к примеру, два. Как часто он к вам обращался прежде, и когда в самый последний раз. С каким диагнозом. Как вы понимаете, меня интересует все.
— Понимаю. — Бородин нахмурился. — Но, боюсь, я вас разочарую, молодой человек.
— В каком смысле?
— В том самом, что Баловнем Роман Иванович практически не болеет. Не болел раньше, не болеет и теперь. Так, ОРВИ, ангина, гриппом может переболеть в период эпидемии.
— И все?
— Все!
— А кровь?
— Что — кровь? — Станислав Иванович непонимающе поднял брови.
— Группа крови не поменялась?
— Вы это о чем, молодой человек?! — Брови Бородина поднялись еще выше. — Как была она у него восемь лет назад первой группой с положительным резусом, таковой и осталась.
— А вы уверены? — Иван затосковал.
Неужели пустышка? Он же не мог ошибиться.
А Баловнев Роман Иванович не мог не помнить о том происшествии. Если не помнит, значит, страдает склерозом. Но лечащий врач отрицает или умело водит его за нос. Или все же Баловнев Роман Иванович никакой не Баловнев, а совершенно другой человек.
Неужели провал?! У него же все так удачно сложилось в одну картинку, а Бородин Станислав Иванович только что все нарушил, сам того не подозревая.
— Послушайте. — Иван поднял на Бородина умоляющий взгляд. — Может, все же вы заметили какие-то странности или, может, шрамы, о существовании которых прежде не подозревали?
Неужели провал?! У него же все так удачно сложилось в одну картинку, а Бородин Станислав Иванович только что все нарушил, сам того не подозревая.
— Послушайте. — Иван поднял на Бородина умоляющий взгляд. — Может, все же вы заметили какие-то странности или, может, шрамы, о существовании которых прежде не подозревали?
— Увы! — Станислав Иванович виновато развел руками, правда, не без удовольствия. — Роман Иванович не имеет шрамов, татуировок, и шестого пальца на левой ноге у него тоже нет. Все в абсолютном порядке. А посещал он меня, кстати, не так давно. После гибели его супруги и посещал, да… Выглядел неважно. Просил выписать ему какое-нибудь снотворное. Жаловался на бессонницу. Но это, сами понимаете, нормально после такого стресса, что ему довелось пережить. А в остальном все так же, как и прежде. Извините за нескромность, а в чем вы его подозреваете?
— Его? Его ни в чем. Я подозреваю совсем другого человека. Уверяю вас, Баловнев Роман Иванович здесь совсем ни при чем, — ответил Иван, нисколько при этом не покривив душой.
Они поговорили еще совсем немного, касаясь в основном проблем дурного воспитания сына сестры Бородина. Избалованный с детства состоятельным родственником, парень совершенно не знал границ и постоянно попадал в неприятные ситуации. Дядюшке зачастую приходилось раскошеливаться, а иногда, как вот теперь, оказывать услуги. Последнее его расстраивало куда как сильнее.
Водительское удостоверение из рук Ивана он принял с благодарностью и снова посетовал на то, что оказался для того бесполезным. Но напоследок все же пообещал позвонить сразу, как только обнаружит на теле Баловнева новый прыщ или новую родинку.
— Всего доброго, — пробормотал Иван с сожалением и пошел к сверкающей зеркальным стеклом двери.
— Всего доброго, — проговорил ему вслед Бородин с явным облегчением и, небрежно швырнув удостоверение племянника в ящик стола, потянулся за телефоном…
Иван уходил по мраморным плиткам гулкого больничного коридора с заметно поскучневшим лицом. Азарт предвкушения был безжалостно раздавлен неоспоримыми фактами. Честно, он такого поворота не ожидал. Он был уверен в обратном. Надеялся, что у теперешнего Баловнева, которого он считал самозванцем, наверняка найдется несколько отличий от оригинала. Не нашлось…
— Алло! Ты? — Бородин сдвинул на затылок накрахмаленную врачебную шапочку, потом, подумав, и вовсе снял ее. — Как дела? Нормально? Ну и, слава богу. Что звоню-то? Звоню я тебе потому, что только что у меня был один весьма интересный пациент. Да нет, нет, не лечу я его, хотя можно было бы. У парня невероятно крутые амбиции… Ну да! Может, кому и помогает. Ему не помогло… Это я к тому, что ушел он ни с чем… Хотел-то? Хотел, чтобы я помог найти ему отличия!.. Ну, да! Отличия, представляешь!.. И это по какой такой причине!.. Да, подумать есть над чем. Вот ты и подумай. Потому и звоню. Уехал бы ты, что ли, куда-нибудь, а! Нехорошо как-то… Неспокойно… Да, да, вот туда и поезжай…
Собеседники простились минут через пять, а еще через десять Бородин покидал свой кабинет.
В кожаной барсетке, что была зажата у него под мышкой, свернутая трубочкой, покоилась больничная карточка Баловнева Романа Ивановича. Если и возникли у него какие-то подозрения, то он решил пока придержать их при себе и в прямом, и переносном смысле.
Молодой оперативник, что навестил его сегодня, ему совсем не понравился.
Внешне он, конечно же, оставил его равнодушным, а вот цель его визита…
Что-то ему было нужно от Баловнева Романа Ивановича, но вот что? Что могло понадобиться молодому парню, облеченному властью, от обеспеченного преуспевающего бизнесмена, кроме денег? Конечно, деньги. Всем нужны деньги… Всем без исключения…
Бородин Станислав Иванович крепче стиснул барсетку, усаживаясь в машину. Пускай он пока в средствах не нуждается, но как знать, что будет дальше. Глядишь, и пригодится ему эта тоненькая медицинская книжечка, в которой он не так давно усмотрел одно небольшое несоответствие…
Глава 11
До дачного поселка, в котором обретался Николаша со своей великолепной Вандой, Рите пришлось добираться на перекладных. Сначала это был рейсовый автобус, битком набитый возвращающимися с рынка жителями близлежащих деревень.
Потом попутные дачники на «Газели», усадившие ее поверх тюков со скошенной травой. Рита взгромоздилась поверх серой мешковины, прижалась к ней щекой и всю дорогу вдыхала сочную свежесть.
Высадили ее прямо у Николашиных ворот.
Она прошлась вдоль буйного плюща, забившего каждую ячейку сетчатого забора, остановилась у ворот и нетерпеливо подергала за медную цепочку.
Где-то в глубине двора раздался звонок, потом еще один, и еще. И через пару минут в ворота ее впустил уже знакомый по прежнему визиту охранник.
— О! Чего это ты? Забыла что-нибудь в прошлый раз? — поприветствовал он ее и даже снабдил улыбкой.
— Хозяин дома? — Рита тоже улыбнулась ему в ответ, вышагивая следом за ним по бетонным дорожкам.
— Хозяина нет, хозяйка дома. Ты иди, не бойся, — приободрил ее охранник и по прошлому примеру своего хозяина так шарахнул Риту по плечу, что у той свело обе лопатки.
— А вдруг она не примет меня? — Рита опасливо покосилась на высокие ступени, обрамленные коваными чугунными перилами.
— Примет, — обнадежил он ее, останавливаясь у первой ступеньки и приглашающе указывая на крыльцо. — Еще как примет. Скучает она. Скучает и сквернословит. Она, когда скучает, всегда сквернословит.
Ну, все же лучше, чем топиться в пруду, подумала Рита о покойной Соне. Хотя в ее смерти тоже очень много непонятного, и опять там рядом по случайности пробегал Кораблев. Вот ведь…
Поднявшись по ступенькам, Рита потянула на себя входную дверь и через мгновение уперлась взглядом в нечесаный затылок красавицы Ванды.
Мятая шелковая пижама свалилась с плеча. Обе штанины сползли до коленей. Ванда сидела в кресле-качалке, взгромоздив обе ноги на подоконник.
В свисающей с подлокотника руке была зажата сигарета. Она время от времени затягивалась, сопровождая каждую затяжку матерным словосочетанием. Когда их насчиталось с десяток, Рита решила обнаружить свое присутствие мягким покашливанием.
— Какого.., кому?.. — Хозяйка резко обернулась, и привычное ругательство угасло в приветливой улыбке. — О, черт! — Ты?! Проходи, чего топчешься у порога!!!
Ванда соскочила с кресла, едва его не опрокинув. Мелкими шажками подошла к Рите и с чувством обняла, похлопывая ее по спине.
— Вот здорово! Вот здорово, что ты выбралась ко мне!
От такого приема Рита, признаться, опешила.
В первый свой визит она подобного тепла в хозяйке для себя не открыла. Ее и замечали-то с трудом, а тут… Может, она ее с кем-то перепутала? Но Ванда удивила ее еще раз, с радостью затараторив:
— Ритка, ну какая же ты молодец! Николаша уехал, мне не велел даже из дома выходить. Он после гибели Соньки тени своей стал бояться. Да проходи, проходи… Мы сейчас с тобой какой-нибудь междусобойчик организуем.
Организовывать им междусобойчик пришлось все тому же охраннику. Он сам наделал им многослойных бутербродов, намыл груш и винограда, нарезал сыра. Уложил все в огромную плетеную корзину, накрыл сверху белым полотном и терпеливо плелся чуть сзади, пока Рита с Вандой неторопливо вышагивали в сторону пруда.
— Тепло сегодня, — трещала Ванда без умолку. — Позагораем, а заодно и выкупаться можно.
Ты как насчет выкупаться?
— Я как-то не знаю, — замялась Рита. — Я вроде без купальника…
— А чего же ты? Ехала на дачу и купальник не взяла, чудачка!
Объяснять Ванде причину своего внезапного визита она пока не хотела. Она — эта причина — могла бы ей объяснить и то, почему Рита без купальника, и почему вообще заявилась среди недели на дачу к малознакомым людям, взяв краткосрочный отпуск на работе. Николаше бы объяснила непременно. А вот Ванде… Та могла ничего не знать ни о Кораблеве, ни о его прошлой жизни, чего тогда выворачиваться перед ней. Судя по всему, той и так невесело, а тут еще чужие проблемы.
Они решили обосноваться под одной из лозинок.
Может, даже и под той, под которой к Кораблеву приставала Зина.
Вспомнив про Зину, Рита погрустнела.
— Ты чего сникла? — сразу отозвалась Ванда, раскладывая на пластиковые тарелки сыр и бутерброды. — Торопишься, что ли? Так ты скажи! Если я тебе в тягость…
— Да нет, что ты! — Рита отвернулась к пруду, подтянула ноги к подбородку и, уткнув голову в колени, спросила:
— Помнишь ту девушку, что приезжала с нами вместе?
— Зинку, что ли? Помню! Разве такое забудешь?! Она Эдика своей любовью едва под кровать , не загнала. Он, бедный, не знал, куда от нее деваться. Хотя… Хотя Эдик, наверное, тоже вел себя по-свински. — Ванда отставила тарелки в сторону и пересела к Рите поближе. — Разве ты не из-за того уехала, что чувствовала себя здесь лишней? Можешь не отвечать, это очевидно. Да и я тоже тебе не самый хороший прием организовала. Тут, знаешь, все дело в Николаше… Он как тебя увидел, так сразу слюну пустил.