— Артур убил Сергея? Но за что?
— Я слышала их разговор там, в коридоре. Он стрелки на меня переводит, хитрый. Но Сергей на балкон не приходил.
— А какие у вас с ним были дела? — спросила Лида. — С Сергеем?
— Так. Пустячок. Парой слов хотела перекинуться. Но опять-таки облом случился. Не везет мне последнее время, — с сожалением сказала платиновая блондинка. — Я их оставила вдвоем в коридоре. Артура с Сергеем. И разговор между ними был оч-чень напряженный. Я уж не говорю про их лица! Я сразу поняла: что-то будет.
— Но ведь Сергей потом вышел на лестничную клетку! — заметила Лида. — Ты сама это видела!
— А что мешало Артуру дожидаться его в темном коридоре со стамеской в руке? Обои он пошел смотреть, как же! Ты слышала, как он сказал про кабель?
— Что сказал? — насторожилась Лида.
— Хорошо, мол, душить проводом. Накинуть на шею и… — Блондинка чиркнула себя ребром ладони по горлу, и Лида невольно отшатнулась. -Он из нас самый сильный, между прочим. Ему удушить — раз плюнуть. Тем более, тебя или меня. Или эту глупышку Жанну. С Иваном, конечно, придется повозиться. Но Артур — он хитрый. Думаешь, о чем они беседуют там, в кабинете?
— О чем?
— Артур его наверняка в союзники вербует. Бдительность усыпляет.
— А Вера? — тихо спросила Лида.
— Темная лошадка.
Анжелика затушила окурок и с сожалением посмотрела на пачку сигарет:
— Осталось три штуки. Интересно, здесь есть сигареты? Надо бы поискать.
— Вера курит, — напомнила Лида.
— У нее слабенькие, с ментолом. Но, как говорится, на безрыбье и рак рыба. Только мне сдается, что они с Артуром заодно. А вдруг она мне яду подсунет?
— По-моему, Вера — очень разумный человек, -заметила Лида. — Она-то уж точно не похожа на маньячку.
— А чего тогда она сюда пришла?
— Насколько я знаю, у нее неустроенная личная жизнь.
— Она что, не замужем? — оживилась Анжелика. — А сколько ей лет?
— Она младше меня. Года на три-четыре. Точно не скажу.
— И детей у нее нет?
— Нет. Она живет одна. Люди, живущее в крепкой нормальной семье, сюда не приходят, -вздохнула Лида. — В основном одиночки. Или конфликтующие супружеские пары.
— А Вера с Артуром не то? Не пара?
— Не думаю.
— Вот бы кого вывести на чистую воду, — мечтательно сказала Анжелика. — Веру. Железная леди. Но… Тс-с-с… Ты ничего не слышишь?
— Нет. А что?
— У меня слух, как у собаки. Они возвращаются. Иван и Артур. Давай-ка, милочка, молчок. Ты со мной, а я с тобой. Вдвоем надежнее.
— Женская солидарность? — улыбнулась Лида.
— Именно. Кстати: я спрятала нож в коробке с конфетами.
— Зачем?
— На всякий случай. Была бы моя сумочка побольше… А у тебя, я смотрю, подходящий размерчик, — прищурилась Анжелика.
— Размер чего?
— Да сумки! Что толку, что он лежит там, на разделочном столике, в коробке с конфетами? Нож! Надо, чтоб был под рукой. И чтобы никто не догадался об этом. Особенно маньяк. Нож надо бы перепрятать. — Она прислушалась: -Возвращаются. Точно. Ты смотри, молчок. А Ивана мы потом перевербуем. Я с ним поговорю. Потом. Ну как? Согласна?
Лида кивнула. Анжелика закинула ногу на ногу и уставилась на дверь, через которую в приемную должны были войти мужчины. Боевая готовность номер один.
…В это же время на балконе происходило следующее. Вера догнала Жанну, которая при виде ее попятилась к самому парапету и вытянула вперед руки, словно защищаясь:
— Не подходи!
— Жанна, ты что? — ласково спросила Вера.
— Я тебе сказала: лучше не подходи! Я сильная!
— Да не трону я тебя!
— А зачем тогда пришла?
— Поговорить.
— Тогда поговорим в коридоре. Не здесь. А вдруг ты на меня кинешься? И попытаешься столкнуть вниз?
— Я что, похожа на сумасшедшую? — улыбнулась Вера.
— А кто из нас похож?
— Есть одна особа. Ну хорошо, если ты так меня боишься, давай выйдем в коридор.
Вера вышла первой, Жанна, помедлив, двинулась за ней.
— О чем ты хотела поговорить? — спросила Жанна, держась от Веры на почтительном расстоянии.
— Я знаю, что не ты написала «Я состою с Сергеем в интимной связи», — сказала та. — Не ты его любовница.
— Ты знаешь, кто?
— Да. Знаю. Я вообще знаю больше, чем ты думаешь. Но не все сразу. Действовать надо расчетливо. По пунктам. Во-первых, нам пора вывести на чистую воду Анжелику.
— Анжелику? — слегка удивилась Жанна.
— Она врет. Анжелика совсем не то написала. «Я хочу Сергея» — это не ее записка.
— А ты откуда узнала? — насторожилась Жанна.
— Логика. Железная логика. Перед нами сложная задача, Жанна. Некоторые сказали правду, а кое-кто солгал. Взял на себя грех менее тяжкий, чтобы избежать обвинения в убийстве. Я думаю, что не ты убила Сергея.
— Спасибо, — усмехнулась Жанна.
— И ты, действительно, хочешь отсюда поскорее выбраться. Но кричать не стоит.
— Это еще почему?
— Во-первых, ночь на дворе. Вряд ли кто-нибудь среагирует на твой крик. Во-вторых, лифт когда-нибудь пустят. В-третьих, есть ключ от железной двери.
— Ключ исчез, — напомнила Жанна.
— Но убийца-то знает, где ключ! Вычислим убийцу — получим ключ. Это же так просто.
— Какая ты храбрая! — с восхищением сказала Жанна. — Ты что, его не боишься?
— Нет. Не боюсь. Нас много, а он один. Нам просто надо держаться вместе.
— Кому это — нам?
— Ну, допустим, нам с тобой. Я вижу, ты сильная девушка. Можешь за себя постоять. Мне понадобится твоя помощь.
— А я думала, что ты и Артур… — удивленно протянула Жанна. — Что вы заодно… Что ты к нему…
— Артур мне солгал. Он не хочет признаваться в том, что написал. Это подозрительно. Я ему больше не верю.
— Значит, это он маньяк?
— Нет.
— А кто?
— Лично мне внушает подозрение Лида, -спокойно сказала Вера.
— Лида?! — откровенно удивилась Жанна. -Безобидная плакса Лида?!
— А что если это игра? Ведь очень удобно, притвориться слабой и беззащитной. На самом деле, это сильная женщина. Она отказалась переехать к мужчине, которого любила много лет. К отцу своего ребенка. Выжимала из него официальное предложение руки и сердца. Свидетельство о браке. Год ждала. О чем это говорит? О том, что Лида — человек терпеливый. И нервы у нее железные. И выдержка.
— Как же она тогда убила? С ее-то выдержкой? — усмехнулась Жанна.
— Это другое. Ты помнишь, что она написала? «Я люблю Сергея». Пятнадцать лет вместе, а все еще «люблю». Она по натуре однолюбка. И готова была скорее убить его, чем отпустить к сопернице. Видимо, Сергей сказал ей в коридоре: «Я, мол, женюсь на другой». Она и пырнула его сгоряча стамеской.
— Ой, не знаю, — замахала руками Жанна. -Лично мне Лида кажется такой несчастной. Такой безобидной.
— Будь настороже, — предупредила Вера. -А уж я вытащу у нее ключ.
— Как это? Свяжешь и обыщешь?
— Хитростью. Я сейчас пойду на кухню, бутерброды готовить…
— Да, нам всем надо бы подкрепиться, — согласилась с ней Жанна.
— Скажу Лиде, чтобы она мне помогла. Я вижу, ты готова вызваться. Ты привыкла хлопотать по хозяйству. Не стоит. Я попытаюсь поговорить с Лидой.
— Спросить у нее в лоб, убивала или нет?
— Ну зачем же так? — поморщилась Вера. -Мне надо убедиться в своих подозрениях. Я знаю, как уговорить ее. Поверь, я сумею это сделать. Если за мной увяжется Артур, ты ее притормози. Нам не нужны свидетели.
— А почему бы вам вместе не поговорить с ней. Тебе и Артуру?
— Как ты не понимаешь! Артур — мужчина. Все мужчины для нее сейчас враги. Она ведь только что убила любимого человека. Даже Иван здесь бессилен. Подыграй мне.
— Хорошо. Я сделаю все, как ты скажешь. Но, на всякий случай, буду рядом. В холле. Сделаю вид, что розетку чиню.
— А ты в этом что-нибудь понимаешь? — насторожилась Вера.
— Ну, провода-то могу соединить. Здесь же полно инструментов.
— Ладно. Я думаю, нас скоро хватятся остальные. Пойдем.
И Вера первой двинулась по коридору. Жанна за ней. У тела Сергея она задержалась, глянула на инструменты, по-прежнему разложенные на досках, у самой стены, потом подошла и подняла отвертку. Взвесила ее в руке и посмотрела на острие.
— Зачем? — спросила Вера, обернувшись.
— Я же сказала, провода хочу соединить. Телефонную розетку посмотрю. Может, придется выворачивать винты, на которых она крепится.
— Тебе не кажется, что для этого нужна отвертка поменьше?
— Поменьше здесь нет, — пожаловалась Жанна. — Я, по крайней мере, не вижу.
— Что ж. Только в приемную ее не бери, -посоветовала Вера.
— Зачем? В холле положу, на стол.
Вера вновь двинулась вперед и уже у самой двери сказала:
— Что же касается твоих проблем…
— Проблем?
— Мы к этому вернемся. Потом. Можешь на меня рассчитывать.
—Яне…
Вера, не дослушав, пошла в холл. Пока Жанна задержалась ненадолго у стола, она направилась в приемную, где уже собрались остальные.
— Наконец-то! — увидев ее, воскликнула Анжелика.
— Долго кричали с балкона? — спросил Артур.
И как результат? — поинтересовался Иван.
— Результат нулевой, — спокойно ответила Вера.
— И что же мы теперь будем делать? — тихо спросила Лида.
— Лично я иду на кухню делать бутерброды, -все так же спокойно ответила Вера. — В холодильнике есть ветчина и сыр, да и в хлебнице кое-что имеется. Мы застряли здесь надолго, необходимо подкрепиться.
— Да уж! У меня в животе урчит! — пожаловалась Анжелика. — Я привыкла в это время ужинать. Но предупреждаю сразу: хозяйка из меня плохая.
— Если мне понадобится помощь, я не буду напрягать именно вас, — с легким презрением сказала Вера. И вышла из приемной.
Жанна молча посторонилась в дверях. Женщины обменялись выразительными взглядами.
— Идея с ужином хорошая, — одобрил Иван, когда Вера удалилась. — Нам надо подкрепиться, а потом продолжить.
— Что продолжить? — уставилась на него Анжелика.
— Разбор полетов, — оскалился Артур. — А ты, я вижу, боишься?
— А ты, я вижу, не спешишь за своей сообщницей? Как странно! Обычно вы ходите друг за другом, как нитка за иголкой.
— Ты совершенно права, — кивнул Артур. — Я как раз собирался последовать за Верой. На кухню.
— А я хотела помочь ей приготовить бутерброды, — сделала движение Лида, будто хотела встать.
— Посидите, Лида. Вам надо успокоиться, — поспешно сказала Жанна. — Как вы себя чувствуете?
— Да, Лида? Вы в порядке? — поддержал ее Иван.
— Вроде бы, — не слишком уверенно ответила Лида.
— Пусть наши голубки поворкуют наедине, -подмигнула Анжелика, заметив, что Артур вышел из комнаты. — Им есть что сказать друг другу. Итак, минус два. Хотите это обсудить, психотерапевт?
— Возможно. — Иван присел в свое кресло.
Жанна все еще стояла в дверях, словно боялась, что Лида проигнорирует ее слова и немедленно кинется на кухню к Вере. Анжелика молча улыбалась. Вид у нее был загадочный. А взгляд… Как справедливо заметил Артур, странный.
ОДНА НА БЕРЕГУ: ВЕРА
Все важные решения в жизни она принимала самостоятельно, начиная с того момента, как годовалым ребенком выдернула крохотную ладошку из маминой руки и направилась через всю комнату к новой игрушке. Сама. Одна. Через несколько шагов она, правда, споткнулась и упала, но не заревела, а поднялась, сопя, и заковыляла дальше. Потом вновь упала и снова поднялась и пошла. Пока не дошла до цели. Только взяв игрушку в руки, маленькая Вера разревелась. Ей было очень больно падать. Мама переглянулась с бабушкой, и та, покачав головой, сказала:
— Ну и норов у девки! Намучаешься еще с ней!
Верина мама только вздохнула. Жизнь, мол, покажет. и показала. Есть дети, которые никак не могут оторваться от материнской груди и в критических ситуациях рассчитывают в первую очередь на помощь родителей. Вера же о своих проблемах маме с папой рассказывала в последнюю очередь. Когда все уже разрешалось без их помощи. Это привело к охлаждению отношений еще в школе. В десятом классе независимая девушка Вера сама выбрала институт, в котором хотела учиться дальше, поехала туда и записалась на подготовительные курсы.«Ты туда не поступишь, — уверенно заявила мама. — Конкурс слишком большой, а ты далеко не отличница. Есть вариант. Папин приятель преподает в техническом вузе».
— У меня с физикой проблемы. Не умею решать задачи. И не люблю.
— Там, напротив, маленький конкурс, поступишь. Помогут. Через пять лет получишь диплом о высшем образовании.
— И буду всю жизнь заниматься нелюбимым делом? Как ты? — спросила Вера, глядя на маму в упор.
Та побагровела:
— Какой у тебя тяжелый характер, Вера!
— Я не курю, алкогольные напитки не употребляю, с мальчиками не встречаюсь, на дискотеки не хожу. Какие проблемы?
— Ты слишком уж самостоятельная.
— Это плохо?
— Хорошо до определенного момента. Когда-нибудь тебе понадобится помощь, а рядом никого не окажется. Что ты собираешься делать, если не поступишь? Потеряешь год и все равно пойдешь учиться туда, куда советуем мы с папой.
— Посмотрим, — коротко ответила Вера.
В институт она поступила с первого раза. Сама. Но пенять родителям не стала: недооценили, мол, и если я никому не рассказываю о своих талантах, это не значит, что их у меня нет. Что же касается престижного вуза… Поступила, и поступила. Что тут такого? Дальше — надо учиться. Сколько таких на факультете? А на курсе? Пройти пять лет учебы все равно что через сито просеяться: песчинки развеются, мелочь упадет на дно, а те камешки, что покрупнее, зацепятся за хорошее распределение. Вера собиралась всего в жизни добиться сама. Ей надо было проявить себя, чтобы заметили, запомнили, и появилась возможность поступить в аспирантуру. Потом заняться научной работой, написать кандидатскую, а быть может, и докторскую. Стать человеком значительным, которому и платили бы соответственно. За все годы учебы и последовавшей вслед за этим удачной карьеры она даже ни разу не дала родителям возможности гордиться собой. Как не рассказывала в детстве о проблемах, так и об успехах потом предпочитала умалчивать.
Как-то мама сказала:
— Вера, знакомая позвонила сегодня и спросила, не моей ли дочери статья опубликована в научном журнале? Ее муж тоже там печатается. Я только сказала: с чего бы вдруг? Просто имя и фамилия совпадают.
— Хорошо, что они не поместили мою фотографию. Меньше проблем.
— Вера?!
— Что тут такого? Ну напечатали, и напечатали.
— …Вера, ты что, приехала на новой машине? Откуда?
— Ну купила, и купила. Что тут такого?
— …Зачем тебе посуда?
— Тарелки разбились при переезде.
— Ты что, сняла другую квартиру?
— Нет, я ее купила.
— Как это купила?! Вера?!
— Ну купила, и купила. Что тут такого?
Но все это было потом. Квартира, машина, престижная работа. Пятнадцать лет пришлось отпахать, чтобы все, о чем мечталось, сбылось. Чтобы ее самостоятельность стала доказанной теоремой. Над доказательством пришлось попыхтеть. Хорошо, что еще в детстве она научилась падать и давать волю слезам только после того, как заветная цель достигнута.
На втором курсе института Вера вдруг выскочила замуж. За однокурсника. Пришла как-то домой и положила на стол приглашение.
— Что это? — с опаской спросила мама.
— Приглашение в салон для новобрачных. Там можно купить дефицитные продукты и вещи. Может, вам надо?
— Вера… Я что-то не поняла. Ты достала приглашение, чтобы мы с отцом могли купить дефицитные продукты?
— Нет. Я замуж выхожу. Через два месяца свадьба. Там дата указана.
Бедной маме стало плохо. Достав из серванта пузырек с валокордином и капая в рюмочку остро пахнущее лекарство, она спросила зловещим шепотом:
— Ты что, беременна?
— Нет. Я просто выхожу замуж. Что тут такого?
— О Боже! — Мама выпила валокордин и с облегчением вздохнула: — Значит, ты не беременна. Но зачем же тогда замуж? Тебе только девятнадцать лет! Ты студентка! А… он?
— Тоже. Однокурсник, — кратко ответила Вера.
— На что же вы будете жить?
— Это наше дело.
— У него родители богатые? Есть машина, квартира?
— Нет. Он иногородний. Живет в общежитии.
— О Боже! — И мама вновь потянулась к пузырьку с лекарством. — Ты сумасшедшая! Может быть, ты захочешь, чтобы мы его к себе прописали?!
— Я на этом не настаиваю.
— Еще бы ты настаивала! Отец! Иди скорее сюда! Отец!
Через два месяца Вера собрала свои вещи и переехала в общежитие. Подруга, председатель студенческого совета, выбила им с мужем девятиметровую комнату. Одна огромная кухня на весь этаж, удобства в конце коридора, после собственной ванной комнаты — душевые кабинки, разделенные хлипкими перегородками. Сумасшедшей ее назвала не только мама, но Вера лишь плечами пожала. Что тут такого? Ну, уехала в общежитие, и уехала. Она сама выбрала мужа, ей и расхлебывать. Потом Вера никогда не жаловалась. Жаловаться надо, когда другие за тебя что-то решили. Жаловаться и обвинять их в недальновидности. Сама решаешь, следовательно, и ошибки твои. И только тебе их исправлять.
Ее муж был отличным парнем. Веселый, добрый, симпатичный. Слишком уж веселый. Без меры добрый. И чересчур симпатичный. Женщины на него заглядывались, приятели пользовались его добротой, забывая возвращать долги, преподаватели считали безалаберным из-за улыбки, неизменно блуждающей на лице, и занижали оценки. А Вера… Вера просто его любила. Потом ей казалось, что за пять лет она налюбилась всласть, на всю оставшуюся жизнь. И нахлебалась тоже. На всю оставшуюся.