Именно «как быть» Липовецкий и намеривался прояснить, собрав офицеров главного командного пункта в кают-компании корабля.
- Товарищи офицеры, игры в войну, которые мы с вами проводили на берегу и которые нашими «шкурами» всё ещё пытаются проводить начальники – политиканы в штабах и Кремле, здесь в море для нас заканчиваются, - начал командир развивать свою мысль. – Они ошибочно считают, что мы с вами вышли на прогулку – так, в автономный длительный поход, в котором нам противостоит мифический «вероятный» противник:
- Подумаешь, были походы, о которых можно было рапортовать и кричать на весь мир. Так это ж походы о-го-го! – золотых звёзд героям не пожалели.
- А вы - о которых вообще никто ничего не знает, и знать не должен, вам-то чего нужно?!
- Воюете?
- Ну и воюйте!
- Да, в принципе, от «вас» нам действительно ничего не нужно, - продолжал говорить командир. – Только поймите, пока не поздно, что здесь в море игры заканчиваются, здесь лицом к лицу противопоставлены мы, обладающие мощнейшим оружием, и не менее сильный реальный противник.
Противник наглый, который очень хорошо усвоил уроки Перл-Харбора, и начинать войну – пока Холодную, повторяя прежние ошибки, не желает. А мы из-за своей тупости и гордыни, как в своё время И.В.Сталин, всё ещё не можем поверить, что война, хотя и Холодная, но уже давно началась. И.Сталин, в конце концов, опомнился и, овладев ситуацией, ценой огромной крови соотечественников в Великой Отечественной войне, одержал победу и сохранил государство рабочих и крестьян. Мы же, если так будет продолжаться далее, без единого выстрела отдадим победу противнику и своим пассивным невмешательством это своё народное государство разрушим, отдав его на разграбление кучке проходимцев. Более того, сейчас, бросив РПК СН, практически на «бойню», флотские угодники заранее сняли с нас «штаны», подставляя наши «задницы», всеядным американским «гомикам». Безнаказанно и за деньги они – те, и другие будут «пользовать» кого угодно, и что угодно.
Кто не понял, поясняю:
- Наше «любимое» руководство огромными буквами на скалах у баз подводных лодок понаписали «Помни войну!». Ориентиры для противника отличные. Сами же всё делают наоборот. От готовности к войне нас всячески отучают – и думать не моги! Для этого «боевую тревогу» во многих случаях они заменили «учебно-боевой». Раз она учебная, то можно и «лёжа на боку». А если грянет «боевая», то подыматься ожиревшему и одряхлевшему телу, ох как будет трудно! С этого всё и началось.
Мы ходим на службу и патрулирование – боевые, приходим же с автономного похода – автономок. На боевой службе ведём не «Журнал боевых действий», а «Журнал учёта событий». Простую и ясную структуру боевых готовностей, заменили ступенчатой. На «ступеньках» эту боевую готовность потеряли совсем. А чтоб, не дай бог, кто-то сдуру не стрельнул, то на все стреляющие устройства и запоры навесили амбарные замки, опечатали печатью командира и пусть он, бедняга, вместо того чтобы руководить боем, бегает и их открывает. На берегу время для их открытия, может быть, и найдётся. Но здесь, на боевой службе, услышав шум приближающихся торпед, или взрывы глубинных бомб, открывать их будет поздно. С такой политикой – затаится, пока тебя не стукнут по голове, я не согласен. Ибо хочу в любой момент боевой службы быть в полной готовности «бабахнуть» по башке противника своим боеготовым оружием. Как это сделать, мы должны решать для каждого отдельного случая и ситуации. Для каждых суток боевого патрулирования с вашей помощью я должен вырабатывать командирское решение. Вот так-то, мои дорогие офицеры. Как говорится, начнём «не отходя от кассы», со старших помощников. Обстановка реальная на сегодняшний день. Прошу, товарищ Онуфриенко, что скажете?
Онуфриенко - чернявый, выше среднего роста сухощавый офицер, назначенный старпомом на место, освобождённое комиссованным Щегловым, своей серьёзностью и вдумчивым отношением к делу, Липовецкого устраивал вполне.
- А что тут скажешь, товарищ командир, говорить можно много или ничего, - начал он издалека, как-то неохотно и без интереса. – Мы уже свыклись, что самые большие атомные подводные лодки вооружённые межконтинентальными баллистическими ракетами стали называться крейсерами стратегического назначения. По названию и решаемые задачи – стратегические, то есть задачи, которые решают исход войны. Но «не по Сеньке шапка» для Флота оказался этот качественно новый корабль. Он существует де-факто, не признанный ни корабельным уставом, ни организационным обустройством, ни потребным штатным комплектованием, ни обеспечением в соответствии с решаемыми задачами. Крейсер оказался в роли богатого несовершеннолетнего пасынка с великолепными перспективами роста, в опекуны которому назначили «дядьку» со своими устаревшими консервативными правилами службы. «Дядьки» от флота даже не заметили, когда «пасынок», несмотря на гнусные условия, вырос и теперь он стал главным, а весь флот – обеспечивающим его боевую устойчивость. В связи с тем, что заботливые родители у крейсера отсутствовали, то всевозможные «дядьки - опекуны» стремились у «пасынка» больше взять, чем могли дать. Несмотря на громкое название, РПК СН так и остался непонятной подводной лодкой.
Шутки сказать – на своём обнищавшем «горбу» ракетные крейсера в составе пяти дивизий тащили штабы аж трёх никому не нужных флотилий. А вот ввести трёх старпомов в штат РПК СН не смогли. Даже не изощрённый в морском деле человек понимал, что трёхсменная организация ходовой вахты и постоянная готовность ракет к стрельбе требуют этого нововведения немедленно. Фиг вам! Даже долгожданное воинское звание «контр-адмирал» у командиров отняли. Командир был, и будет нести самую большую нагрузку и ответственность на корабле. Боевая организация подчинения на РПК СН ясна, добавлять тут нечего, тем более, уравнять его в воинском звании со старпомами и заместителем по политчасти безрассудное хамство.
Обязанности, уже существующих непонятно почему только двух старпомов, при несении ими ходовой вахты не сформулированы. Нет разграничений обязанностей между вахтенным офицером и вахтенным старпомом. Вообще, как называть эту вахту: командирской, старпомовской или ещё как-нибудь никого не «колышет». Хотя всем ясно, как божий день, что командир постоянно находиться в центральном посту не может. В свою очередь, я как старпом, при живом командире, дай боже вам жить и здравствовать, товарищ командир, самостоятельно принять решение по серьёзному вопросу не могу. Нет у меня таких ни обязанностей, ни полномочий.
- Ну что ж, высказано откровенно, на первый взгляд не совсем по существу, но в целом правильно. Что мыслит по существу рассматриваемого вопроса товарищ Егоров?
- Товарищ командир, пусти кролика в огород, так он всю морковку слопает, - тут же вставил реплику Нестерец. – Небось, он сейчас начнёт говорить о своём допуске к исполнению обязанностей.
- Товарищ командир, ну что тут плохого, если я хочу быть просто хорошим старпомом! Не хочу я быть командиром, так зачем меня заставлять сдавать химерные зачёты на допуск к самостоятельному управлению кораблём? Мне достаточно допуска к самостоятельному управлению занимаемой должностью. И если эту должность я буду исполнять хорошо, то и звание «капитан 1 ранга» наравне с командиром получу исправно. Тем более, о каком допуске идёт речь? О допуске - результатом издевательств флагманских специалистов всех рангов по вопросам зачётного листа! Допуск к управлению кораблём, неважно кто приказ издаёт – комдив или комфлотом, может иметь только один человек – командир корабля, который лично совместно с экипажем отработал все курсовые задачи.
Проверить компетентность и выучку командира могут только прямые начальники лично на выходах в море с выполнением соответствующих задач. Устраиваемые бесконечные проверки по случаю и без случая командованием флота, это прямая безответственность или некомпетентность самого командования.
- Ну, Егоров, быть тебе командующим флотом. В своё время, я был старпомом на корабле в дивизии под командованием контр-адмирала Борисова, который имел привычку спрашивать «а где написано?». Это вызывало неприязнь и раздражение у тех лиц, которые не знали, где написана их некомпетентность и слабое знание руководящих документов. Я так же плевался, но теперь вспоминаю его с благодарностью, ибо именно он научил меня уважать документы – «где написано». Так вот, товарищ Егоров, о том, что вам обязательно иметь допуск к самостоятельному управлению кораблём, не написано нигде. А вот управлять кораблём в рамках обязанностей исполнения должности вы должны непременно. К сожалению, документами эти рамки определены очень слабо и расплывчато. Приказ о вашем допуске к исполнению должности подписываю я, и несу полную ответственность уже своей «шкурой», как и весь экипаж, за возможные ваши промахи. Чтобы их было меньше, мы и занимаемся командирской подготовкой.
Некоторые вопросы, решение которых не в наших силах на берегу, на нашем корабле, да ещё на боевой службе, с целью достижения высокой боевой готовности, я могу решить сам. Более того, это моя прямая обязанность, - начал Липовецкий комментировать ответы своих старпомов. – «Боевая тревога» - это общевзбадривающая команда, призывающая личный состав занять свои места и приготовить технические средства и оружие к применению по назначению. Это как бутылка с шампанским, встряхнув которую, игристое вино само готово вытолкнуть пробку наружу. Однако пробка пока ещё прочно удерживается соответствующими не снятыми запорами. Весь личный состав понимает, что, отдав команду «боевая тревога», далее шутить никто не будет. Если хотите, это психологическая предварительная подготовка экипажа к предстоящей сложной работе или к бою. Командир корабля, убедившись, что экипаж занял места в соответствии с боевым расписанием, может смело отдавать команду следующую: «ракетная атака!», «торпедная атака!», «по местам стоять к всплытию!», «по местам стоять к погружению!», «по местам стоять, узость проходить!» и так далее. Отдав команду «учебно-боевая тревога!», вы заранее расхолаживаете личный состав, ибо сама команда «учебная» не настоящая и уж совсем не понятно, как действовать при возникновении вводных фактических не предусмотренных сценарием отрабатываемых действий.
- Тьфу! Путаница, да и только. Посему приказываю забыть эту дурную команду и впредь, где положено отдавать чёткую и ясную команду: «Боевая тревога!»
Чтобы не путаться самому и не вводить в заблуждение личный состав для нас здесь на боевой службе существует только два вида боевой готовности: готовность №1 и готовность №2.
Все предохранительные амбарные замки с ракетного и торпедного оружия снять, печати оставить, делу они не повредят. Достаточно и конструктивных степеней безопасности.
Один раз в сутки каждой смене отрабатывать на планшетах контратаку подводной лодки противника залпом из двух противолодочных торпед способом стрельбы по пеленгу или с расчётным углом упреждения.
Услышав шум торпед, выпущенных противником, произвести залп торпед фактически с последующим уклонением, используя самоходный имитатор подводной лодки и серию имитационных патронов.
Командиру БЧ-3 предварительно набивать воздух в боевые баллоны и заполнять кольцевые зазоры торпедных аппаратов водой только по моему приказанию.
Обо всех обнаруженных целях докладывать мне немедленно. Обращаю ваше внимание на психологическую готовность экипажа к бою. К сожалению, общая атмосфера этих глупых соцсоревнований на берегу в базе воспитывала, делая моряков кем угодно – передовиками, отстающими, застрельщиками, закладчиками и рвачами, но только не бойцами. Нам же нужно подводникам открыть глаза на то, что в их руках находится оружие особой мощности.
Наше ядерное оружие способно уничтожить не только объекты военные, но и миллионы людей мирного населения. Это огромная моральная ответственность, которую не спрятать за формулировкой «я выполнял приказ».
Установленную блокировку ракетного оружия, формально мы снять не можем и, следовательно, принять решение на пуск ракет без знания кода разблокировки не можем. Код и приказ на стрельбу приходит «сверху». Но не стрелять – принять такое решение вопреки приказу мы можем. Видите, даже в этом случае выбор у нас имеется. Не выполнить приказ – это предательство, это расстрел. Так вот, если нас расстреляет противник, и мы это допустим – это так же предательство. Погибать предателем я не желаю. Я хочу, чтобы экипаж из этой дуэльной ситуации вышел победителем. Для этого нужно неустанно и умело работать, чтобы каждый подводник осознал величайшую моральную ответственность, которая не позволяет ему умереть, не выполнив своего долга перед Отечеством. Долг этот, прежде всего, состоит не в том, чтобы ракеты выпустить, а в том, чтобы их сохранить. Ибо их наличие и сохранность в данный период времени является надежной единственной гарантией, которая способна сохранить мир и в целом уберечь нашу Землю от разрушения.
Первые сутки боевого патрулирования показали, что все цели, введённые для ракетного обстрела, из нашего корабля по пеленгу и дистанции досягаемы. Мы обеспечиваем готовность в течение десяти – пятнадцати минут после получения приказа Главнокомандующего Вооружёнными Силами СССР, произвести пуск ракет. Торпедное оружие в торпедных аппаратах и на стеллажах поддерживается в боевой готовности в соответствии с приказами ГК ВМФ и моими указаниями. Вся материальная часть исправна. Подводных целей мы не обнаружили. Вот это и настораживает. Ну не могут американцы быть такими глупыми, чтобы не воспользоваться благоприятными для них условиями и не установить слежение за РПК СН прямо на выходе из базы.
Проверки отсутствия слежения, которые мы проводили, явного успеха не дали. Но всё же в результате мы накопили предельно-допустимое отставание от подвижной точки маршрута патрулирования. Одновремённо с допустимым опережением это расстояние составляет около ста пятидесяти миль. Очень кстати, ожидаемое нас впереди, плановое изменение генерального курса. Не воспользоваться такими возможностями грех. Так что прошу штурмана вместе со старшими помощниками разработать план и временной график движения РПК СН по скоростям, глубинам погружения и курсам отрыва от возможного слежения. Общее время отрыва двенадцать часов. Командиру БЧ-5 быть готовым поднять мощность реакторов до восьмидесяти процентов. Начальнику РТС посадить на вахту лучших гидроакустиков. Командиру БЧ-3 быть готовым ко всем неожиданностям вплоть до стрельбы торпедами, - отдав эти указания, Антон не сомневался, что офицеры исполнят всё в лучшем виде.
Любой маневр такого огромного корабля как РПК СН должен быть всегда расчётливым и целенаправленным. Липовецкий требовал от вахтенных офицеров, чтобы все изменения курса, скорости, глубины погружения, пуск, включение главных механизмов и систем корабля было обосновано и объяснено: «зачем?» и «почему?»; зафиксировано соответствующей записью в журналах и задокументировано автоматикой. И даже если что-либо сделано по ошибке, то так и нужно объяснять и записывать. Ибо осознанная ошибка исключает ошибку следующую, воспитывает бдительность и ответственность.
Маневр по отрыву от слежения должен быть очень грамотно и предусмотрительно рассчитан таким образом, что бы умного противника поставить заранее в невыгодные условия. Инициатором возникновения этих условий выступает ракетный крейсер, а это уже достижение и его преимущество. Следовательно, все другие последовательные действия должны быть взвешенными, увеличивающими вклад в копилку преимуществ, предупредительно предусматривающие многие варианты ответных маневров противника.
- Тут в море очень быстро убеждаешься, что «вероятный» противник приобретает реальную плоть и живехонек, сидит на «хвосте» РПК СН, примеряясь, с какой позиции ему выгодно дать мне по заднице, - возмущённо рассуждал Липовецкий.
- Заигрались вы, дорогие флотоводцы! А почему? – Да потому, что, начиная с командных должностей абсурдных флотилий, вы в море и носа «не кажете». Реально боевым использованием РПК СН не занимаетесь, и руководить боем не умеете.
Какие, к чёрту, вы флотоводцы!? А вот командирам РПК СН на боевой службе этот бой необходимо вести ежедневно и ежечасно. Те из них, кто этого не делал или же, по молодости и неопытности делать не научился, с выходом на боевое патрулирование и до прихода в базу, всё время находился на «поводке» у противника и в случае войны «горячей» с большой вероятностью уничтожался.
- На войне, как на войне! – «холодная» она или «горячая», но своих героев должна иметь. Нет героев – нет победы. Так что Советский Союз в Холодной войне был обречён на поражение. Его «герои» - герои мирных дней и соцсоревнований оказались не способны сделать ни одного достойного выстрела в его защиту. Эти «герои» воевать не обучены ни в «холодной», ни, тем более, в войне горячей.
Антон тщательно проверил, представленные старпомом, расчёты и план отрыва РПК СН от возможного слежения американской подводной лодкой. Следуя Суворовскому правилу, что каждый воин должен знать свой манёвр, о начале действий по отрыву от слежения он объявил по кораблю.
Подвсплыв на глубину девятнадцать метров для приёма сеанса радиосвязи, на корабле были осушены трюма, продуты гальюны, через «ДУК» удалены отходы и мусор. Уточнено своё место по спутниковой радионавигации, замерены гидрологические параметры воды вплоть до глубины двести пятьдесят метров.
Итак, все запасы полные. Химическая и радиационная обстановка нормальная. Корабль удифферентован и слушается рулей хорошо. Работают обе турбины вперёд «самый малый ход». ГЭУ на мощности сорок процентов. Глубина погружения сорок пять метров, под килём триста метров. Плотность воды и температура до ста метров практически без изменений, далее несколько возрастает.