К счастью, за секунду до этого стекла лопнули, и Воронову не пришлось выбивать окно своим телом, но в данном случае «к счастью» – понятие растяжимое: не встретив препятствий, Макс вылетел на свежий воздух, на сотую долю мгновения замер, оглашая окружающее пространство испуганным криком, а затем камнем рухнул вниз, чтобы разбиться о мостовую, но…
Исчез с глаз изумленной публики так же внезапно, как появился.
– Зачем вы его убили? Это был правозащитник? Я стал свидетелем очередного преступления режима! – бился в истерике Десятник. И порывался что-то делать: – Я должен сообщить! Я не могу молчать! Пока вы не заткнули мне рот!
Судя по всему, «прогрессивному журналисту и блоггеру» хотелось, чтобы «опричники кровавого режима» набросились на него или как минимум принялись угрожать, требуя молчать об увиденном, однако полицейских интересовали совсем другие вопросы.
– Куда он делся? – изумленно произнес Колпаков.
– Не знаю, – прошептал в ответ лейтенант.
– Вы не сможете скрыть следы этого преступления!
– Может, в деревья упал?
– А заткнулся почему?
– Время пришло.
– Ты слышал хруст веток?
– Нет…
– Я слышал хруст костей! – заявил Миша. – Абсолютно очевидно, что здесь произошло дичайшее преступление, совершенное теми людьми, которых вы сопровождали…
– Вызывай подмогу. – Майор вытащил пистолет, передернул затвор и вздохнул: – А я – туда.
– Они еще там, – напомнил Зябликов.
– Знаю.
– Вы хотите их убить? – осведомился Десятник. – Чтобы концы в воду? Или это предупреждение мне? Сразу говорю: я не сдамся…
«Что произошло?»
«Он активизировал артефакт», – объяснил Кукловод, удивляясь неожиданной несообразительности неглупого голема.
«Это я понял, – строго ответил Рудра. – Я не понял, что произошло потом?»
«Я активизировал вашу защиту, – нехотя признался Кукловод. – Испугался, что Бортников атакует, и «закрыл» вас. К сожалению, заклинания оказались несовместимы».
Настолько несовместимы, что практически одновременная активизация привела к столкновению полей и к нештатному выбросу энергии.
«Это не Бортников», – помолчав, сообщил Рудра, глядя на выбитое окно.
«Знаю. Но он все равно родственник…»
Правда, сейчас – исчезнувший. Или разбившийся. В любом случае, ниточка оборвалась. Причем оборвалась шумно, грохот был слышен на всю округу, а значит, скоро сюда явится полиция…
«Что мы должны делать?»
«Ищите тайник! – распорядился Кукловод, и големы послушно рассыпались по комнатам. – Но помните: у вас не более пяти минут!»
Подкрепление, конечно же, будет. Обязательно будет и довольно скоро: Зябликов сообщил по открытому каналу, что преступники блокированы операми, а значит, патрульные поторопятся.
Подкрепление будет скоро, но ждать его во дворе Колпаков не собирался.
Преступников необходимо действительно блокировать, а не только доложить об этом. А заодно нужно проследить за тем, чтобы перепуганные жители не вышли из квартир и не попали под огонь. А значит, нужно войти в подъезд…
Майору было страшно до икоты. Он помнил, во что превратили бандиты киоск и торговый центр, помнил слова Наскального: «Это зверь…», прекрасно понимал, что имеет дело с умными, смелыми, а главное – превосходно подготовленными преступниками, потел от страха…
Но в проклятый подъезд вошел.
Не имел права не войти, потому что до увольнения ему оставалось еще несколько дней.
«Подкрепление будет…»
Колпаков выставил перед собой «макаров», прошел через обе двери, оказавшись в прохладном холле, и вздрогнул, услышав на лестнице чьи-то голоса.
– Что происходит? – Дверь одной из квартир приоткрылась, и в образовавшуюся щель выглянула пожилая, лет шестидесяти, женщина.
– Милиция, – громко произнес Рудра. – Немедленно вернитесь в квартиру.
Ни удостоверения, ни значка он предъявить не мог, даже формы на нем не было, однако старушка удовлетворилась грозным видом и взведенным «ТТ», и со знанием дела осведомилась:
– Притон накрыли? – И, не дожидаясь ответа, продолжила: – Такой дом был раньше – загляденье, сплошь люди образованные и достойные, а сейчас не пойми кто квартиры покупает да не пойми что устраивает…
– Милиция, – подумав, повторил Рудра. – Вернитесь, пожалуйста, в квартиру.
Он уже понял, что выход из подъезда блокирован полицией, но отнесся к этому обстоятельству спокойно, поскольку имеющиеся в распоряжении группы артефакты позволяли покинуть дом магическим способом. Однако Кукловод требовал скрывать магические переходы от граждан, поэтому Рудра повторил:
– Пожалуйста…
– Слышу, слышу… – Старушка неодобрительно посмотрела на пистолет. – Не балуйте тут.
Дверь захлопнулась.
Но только Рудра собрался активизировать артефакт, как снизу загрохотали выстрелы.
Колпаков не собирался открывать огонь.
Не его это было дело, ни по должности, ни по складу характера. Не любил Колпаков стрелять, даже в тире, а уж настоящие перестрелки, когда в ответ могла прилететь пуля, терпеть не мог и, честно говоря, побаивался. За всю карьеру у майора было всего два подобных инцидента, и он ни за что не хотел поучаствовать в третьем, но…
Но когда он вздрогнул, лежащий на спусковом крючке палец дал необходимое давление, и подъезд окутал гулкий гром первого выстрела.
Не оставшегося одиноким, поскольку сверху Колпакова активно поддержали.
Послав одну пулю, несчастный майор получил в ответ по меньшей мере десяток, а то и больше, закричал, укрылся за надежной стеной, снова поднял пистолет, размышляя, стоит ли высовываться, и неожиданно понял, что в подъезде стало тихо. Порохом воняло, но ни выстрелов, ни шагов, ни чужого дыхания слышно не было.
Расстрелянный подъезд погрузился в настороженную тишину…
Глава 7
1956 год, Бердск.
Корабельные ревуны надрывались вторые сутки и потому из будущей зоны затопления, не выдержав этой психической атаки, ушли даже самые упрямые и отчаянные, а милиция выловила полусумасшедших, завершив тем самым большое переселение с будущего дна Обского моря.
Шлюзы строящейся ГЭС были перекрыты еще вчера, и Обь взбухала, как тесто в опаре. Свои пять копеек в дело вносили обложные дожди, поэтому никто не знал точно, сколько осталось до момента, когда начнется грандиозный потоп, который похоронит старый Бердск. Может быть, часы, а может, и минуты – гидрологи путались в прогнозах.
Яков Семенович Бортников, куратор стройки от Пятого управления КГБ, занял место в ложе почетных гостей, под армейским тентом на дамбе и, прихлебывая чай из термосной кружки, разглядывал приговоренный к «высшей мере» городок.
С высоты дамбы обреченное поселение выглядело игрушечным, этаким подробным макетом. Пустота улиц, изрытых колесами грузовиков, которые еще вчера вывозили из городка последние вещи, поддерживала иллюзию, а вот обилие хлама и разваленных построек наоборот – портило. Казалось, что по макету пробежался хулиган и разломал некоторые любовно отделанные строения.
Что ж, переселенцев можно было понять. Они увозили с собой не только пожитки, но и вообще все, что можно увезти. За государственный счет им строили дома на новых местах, но никто не давал ни гвоздя на обустройство дворов. А люди привыкли иметь сараи, «стайки», баньки. И в первую очередь надо было из чего-то сколотить постройку бесспорной важности – нужник. Вот и разбирали все, что разбиралось.
Эта хозяйственность населения слегка затушевывала мрачную картину готовящегося к смерти Бердска. Если бы море затопило городок в том виде, в котором он существовал пять лет назад, процедура выглядела бы варварством, а сейчас Бортников поймал себя на мысли, что присутствует на похоронах, а не казни, потому что от старого Бердска остались почти фронтовые руины, только без воронок и пожарищ.
Яков достал из кармана плаща старинные золотые часы, щелкнул крышкой, но взгляд на стрелках не задержал, продолжил смотреть на город, и со стороны могло показаться, что Бортников открыл часы просто по привычке, как некоторые крутят в пальцах карандаш или играют бензиновой зажигалкой.
Ну а почему в эти моменты никто и ни с чем к Якову не обращался? Так это простая вежливость и проявление уважения: задумался человек, зачем его тревожить?
А подумать Бортникову было о чем.
Лама…
Убежище бывшего Хранителя Чинтамани Яков разыскал еще в далеком двадцать шестом. Не с помощью магии, нет – тот успех стал результатом обыкновенной оперативной работы: сначала хваны «засветились» в Бердске, потом один из них зачастил в городишко, и Бортников, пользуясь своим положением, установил за ним наблюдение. Понял, что четырехрукого интересует церковь, проник в нее однажды, когда хван только уехал, и обнаружил в глубоком, втором подполе странный конус. Догадался, что именно в нем прячется от мира Церинг, но трогать не стал.
Ушел и больше в Бердске не появлялся.
Прибыл только сейчас, посмотреть на гибель города и… И проконтролировать, не рискнет ли лама выбраться из убежища?
И убить его, если выберется.
Хранитель у Сокровища должен быть один, и вакансия уже занята.
Для этого Бортников открыл «Брегет» – увидеть магическую изнанку Бердска, – но конус оставался невозмутимо целым. А рядом с ним мельтешила фигурка колдуна: хван-энтузиаст предпринимал отчаянную попытку вскрыть убежище ламы.
«Что ж, удачи, – усмехнулся Бортников. – Рано или поздно до тебя дойдет, что Церингу гибель города не повредит. Даже лучше станет, поскольку ты перестанешь надоедать».
Хван, конечно же, не читал мысли Якова, зато услышал шум воды. Серая волна, невысокая, но широкая по фронту, стремительно входила в городок с запада, и спрятаться от нее можно было лишь одним способом.
«Прощай, – пробормотал Яков, разглядев бордовый вихрь портала. – Надеюсь, больше не увидимся…»
И захлопнул «Брегет».
Шум воды, треск и громыхание ломаемых строений стали слышны даже на дамбе. Завороженные наблюдатели не спускали глаз с гибнущего города и дружно ахнули, увидев, что мощный, не знающий преград поток неожиданно забуксовал около церкви. Не ударил в нее, как должен был, не снес и не накрыл многофутовой толщей воды, а вздыбился, словно наткнувшись на неодолимое препятствие, и принялся обходить, на какое-то время оставив древний храм в покое.
Некоторые товарищи украдкой перекрестились.
– Все равно угробим! – громко пообещал третий секретарь парткома товарищ Ройзман, и члены его свиты затрясли головами, мол, конечно, к гадалке не ходи, безусловно угробим! Но сами старались на церковь не смотреть.
Бортников же, которому не было никакой необходимости лебезить перед мелким партийным чиновником, демонстративно зевнул и отвернулся, возвращаясь мыслями к хвану.
«Надеюсь, дружок, теперь ты перестанешь являться сюда и действовать мне на нервы? Или хотя бы являться так часто? Лама на дне, в твою историю не верят даже друзья… Не пора ли прекратить поиски Чинтамани?»
Которому так уютно в нынешнем убежище…
– Прекрасное зрелище, не так ли? – К Якову подошел сын.
– Редкое.
– Не хочешь сфотографироваться?
– Чуть позже.
Церковь перестала сопротивляться напору и скрылась под водой. Это обстоятельство вызвало на трибуне оживление, а поскольку все самое интересное закончилось, наблюдатели принялись делиться впечатлениями.
– Что скажешь?
– Получилось впечатляюще.
– Сегодня или завтра будет в хронике.
– Хорошо.
Иван Воронов оправдал ожидания Якова. Врожденные способности у него имелись, и очень неплохие, но Бортников давно передумал воспитывать себе помощника: понял, что проживет очень долго, и решил не торопиться с тренировкой наследника-колдуна. Вместо этого помог парню получить толковое образование и преодолеть первые ступеньки карьерной лестницы. Которая, как надеялся Яков, окажется длинной.
– Кстати, хотел тебе сказать… У нас с Надей будет ребенок.
– Мальчик.
– Откуда ты знаешь?
– Я этого хочу, – улыбнулся Бортников.
– Я тоже.
– Значит, будет мальчик.
– Пусть так.
«И вы назовете его Сергеем… Все предопределено».
– Дай, я тебя обниму… отец.
– Дед.
– Как думаете назвать наследника?
– Если действительно будет сын, то хотели… хотим… Сергеем.
Да, все предопределено.
– Хорошее имя: Сергей Иванович Воронов. Звучит достойно. – Бортников улыбнулся. – Идите к товарищам, Иван Яковлевич. Вечером дома отметим наши новые статусы отца и деда. Выпьем, как говорится, за продолжение рода.
* * *Новосибирск, наши дни.
– Как это произошло? – угрюмо спросил Макс.
– Что именно? – поинтересовался Пифуций.
– Почему я не разбился?
– А должен был?
– А разве нет?
– А разве ты не колдун?
– Я ничего такого не делал.
– Верно, – согласился конец. – И тем поставил меня в идиотское положение. Ты падал…
– Знаю. – Те переживания молодой человек запомнил на всю жизнь.
Тот миг, когда он завис в воздухе.
И начал падать…
Но не разбился.
– Мне нужно было просто смотреть, как ты погибаешь?
Несколько минут за столиком царила тишина, после чего Воронов качнул головой:
– Пожалуй, ты поступил правильно.
– Вот видишь!
– Но объясни, что произошло?
– Ты вылетел в окно.
На взгляд Пифа, ответ в полной мере объяснил случившееся, однако Максим его мнение не разделил. Точнее, его интересовала подоплека увлекательного полета.
– Что произошло до этого?
– Не знаю.
– В смысле?
– В прямом. – Пифуций приятно улыбнулся. – Меня не было в квартире.
– Да, не было, – кивнул Воронов. – Они сломали дверь и вошли… Как смогли они сломать железную дверь?
– Они сильные, – с прежней простотой объяснил конец.
– Кто?
– Големы.
– Кто?!
– Не ори!
Они разговаривали за столиком уютного кафе, не забыв заказать кофе и по рюмочке горячительного, чтобы привести в порядок нервы, и концу не хотелось привлекать к себе ненужное внимание.
– Я следил за твоими дружками, – продолжил он, убедившись, что Воронов не намерен больше орать.
– За кем? – вытаращился Макс.
– За твоими дружками из театра. За големами.
– За кем? – повторил Воронов.
На этот раз Пиф помолчал подольше. Внимательно оглядел собеседника, убедился, что тот не лжет и не прикидывается, кивнул, словно соглашаясь с выводом, рожденным и прозвучавшим где-то глубоко внутри концовской души, и предложил:
– Давай начнем сначала?
– Давай, – с энтузиазмом согласился Воронов. Надеясь, что уж сначала-то все сразу прояснится.
– Ты – маг.
– Ну… Начинающий.
Ответ поверг конца в ступор:
– Это как?
Поскольку магические способности или есть, или их нет, а «начинать» без них нет никакого смысла.
– Дело в том, что я получил наследство, в котором было несколько интересных колдовских штучек, – объяснил Макс.
– Артефактов, – уточнил Пиф.
– Точно.
– И ты начал с ними экспериментировать.
– С одним из них.
– Порой этого более чем достаточно, – деловито произнес конец. – Слышал о большом землетрясении в Сан-Франциско? Ну, в начале ХХ века?
– Нет.
– Мой прадед там экспериментировал… только никому не говори. А у тебя что был за артефакт?
– Часы.
– Вот эти? – Пиф кивнул на «Брегет», который Воронов до сих пор, несмотря на то что времени прошло изрядно, продолжал держать в руке.
– Эти, – убитым голосом подтвердил Максим, размышляя, не стал ли он причиной какого-нибудь землетрясения. Или наводнения.
– И как ты с ними экспериментировал?
– Открывал их.
Конец кашлянул. Воронов поднял брови. Конец кашлянул еще раз, выразительнее. Воронов развел руками.
– И? – выдал наконец Пиф.
– Что «и»? – не понял чел.
– Открывал их, и что дальше?
– Ничего, – ответил Макс. – Просто открывал. А когда открыл в квартире, то увидел сейф и какие-то странные штуковины в одном из шкафов.
– Часы помогают тебе смотреть сквозь морок, – сообразил Пифуций. – А морок, если я все правильно понял, установлен необычайно сложный, с подтверждением по генетическому коду…
– Как смотреть?
Но конец уже понял, что чел совсем зелен, и не стал тратить время на объяснение деталей.
– Чего еще умеют часы?
– Открывать сейф.
– Какой?
– Тот, что в кабинете прадеда, – вздохнул Макс. – С другими я не пробовал.
– А стоило бы, – наставительно произнес Пиф. И во взгляде, которым он наградил «Брегет», впервые прочиталось нечто вроде уважения. – Мне, в принципе, это качество нравится.
– Ты серьезно?
– Нет, конечно, – хмыкнул конец, сообразив, что имеет дело с юным и законопослушным челом. – Големов тоже ты позвал?
– Не знаю, – растерялся Макс.
– В смысле?
– Я только увидел невидимое и открыл сейф.
– Ага… – Что-то здесь пока не сходилось: Пифуций был уверен, что появление кукол связано с активизацией старого артефакта, но не понимал, какой в этом смысл. – Зачем связывать часы и големов?
– Не знаю, – пробормотал Воронов, отпивая коньяк.
– Знаю.
– Что знаешь?
– Что ты не знаешь.
– Тоже мне новость, – буркнул чел. И с надеждой посмотрел на собеседника: – Объяснишь что-нибудь?
– Сначала скажи, что находится в театре?
– Прадед написал, что там расположено укрытие, которое он оборудовал. Я хотел посмотреть.
– И?
– На меня напала гигантская ящерица.
– А големы?
– Их не видел.
– Гм…
– Что «гм»?
– Я думаю.
– Лучше расскажи, что происходит?
– Я надеялся узнать это от тебя.
Честный ответ вызвал у Воронова саркастическую усмешку:
– Ты же колдун!
– Я – маг, – с достоинством сообщил Пиф. – Но я не всемогущий черный властелин, не могу угадывать происходящее и не могу предсказывать со стопроцентной вероятностью. – Он помолчал, давая Максу возможность осознать заявление, после чего продолжил: – Несколько дней назад из театра стали вылезать старые големы… Ты знаешь, кто такие големы?