– Совершенно верно.
– Давай его поймаем?
– Кого?
– Хвана.
Несколько секунд Роксана внимательно смотрела на Дамира, после чего напомнила:
– Мы на его территории.
– Ну и что? – Хамзи сделался не только нетерпеливым, но и бесшабашным. – Он хван, а ты – фата.
– Именно поэтому я готова вскрывать его магические ловушки…
– Но не хочешь встречаться в бою, – погрустнел шас.
– С хванами мало кто хочет встречаться в бою, – спокойно ответила ведьма. – Тем более – на их территории.
* * *Исторические байки пользуются стабильной популярностью с незапамятных времен, с тех самых, когда их травили у костров все, кому не лень. Это делало байки жанром ярким и живым, но, увы, скоропортящимся. После десятка повторов разными исполнителями первоначальная история перевиралась до неузнаваемости и, несмотря на обилие новых интересных деталей, абсолютно не соответствовала истине.
Если, конечно, хоть какая-то истина в ней изначально присутствовала.
Позже появились специально подготовленные рассказчики, и байки обрели некоторую дозу консерванта, от которого стали слипаться в длинные предания, сказания, саги и эпосы… Но внутренне все равно оставались теми же самыми байками, только длинными… Которые затем превратились в литературу.
Во что литература трансформируется со временем – вопрос открытый, но совершенно ясно, что байка никуда и никогда не исчезнет. Она была в начале, она есть сейчас, она останется всегда.
Так вот, одним из самых популярных сюжетов баек является история о вечном страже, который охраняет, сам не зная зачем, какие-то сады, склады, врата, сокровища или принцесс, истеричных по случаю переходного возраста, а потому упрятанных в башни, мансарды или светлицы на последнем этаже.
В детстве Дарг очень любил подобные сказки и никогда, конечно же, не думал, что сам станет подобным охранником. И одновременно – претендентом на обладание Сокровищем, сведения о котором хранил тот, кого он стерег…
В общем, все запуталось.
Когда стареешь медленно и друзья твои почти не меняются, время летит незаметно, но все равно столь затяжной охоты Дарг не пожелал бы и врагу. Конечно, он не сидел постоянно в засаде и даже не особенно часто навещал свой склеп призрачной надежды, но сто лет… Почти сто лет промелькнуло с тех пор, как Чинтамани сверкнул перед ним коротким словом в придорожной харчевне и наложил отпечаток на всю последующую жизнь.
Почти сто лет…
Неудивительно, что даже неиссякаемый, казалось бы, энтузиазм Дарга постепенно угасал.
После затопления старого Бердска хван и вовсе приуныл, появлялся в Новосибирске лишь для того, чтобы подзарядить «батарейку» у тайника, и вот… И вот, после стольких лет тишины, древней историей заинтересовались! И не просто заинтересовались: шас и люда четко шли по следу, и их появление на острове это подтверждало.
Сигнальная система сообщила, что кто-то добрался до двери и даже смахнул с нее некоторые заклинания. Кто именно – понятно. Вопрос в том, что фата и носатый станут делать дальше и как поступать ему, древнему стражу?
Ждать?
По всему выходило, да – ждать.
Но не в городе, конечно, а поближе к тем, кто прикоснулся к его тайне. Ждать рядом, готовясь действовать так, как потребуют обстоятельства…
Дарг вышел из портала на восточном склоне холма, который давно превратился в остров, и тут же растворился меж деревьев. Тихо, спокойно и надежно, как опытный охотник.
И умелый убийца.
Роксана и Дамир прибыли в Новосибирск инкогнито, не заявив о себе Великим Домам, а значит, они являлись такими же искателями Сокровища, как сам хван. И если у них есть новые данные, которые помогут вернуть из-под кокона ламу или добраться до Чинтамани, то самое умное в этой ситуации – ждать. Посмотреть, к чему приведут их изыскания, и уж потом решать: договариваться с ними или…
Или устранять.
Конечно, смерть подданных Великих Домов вызовет переполох, но ведь и Дарг не был мальчиком и знал, как правильно все устроить, чтобы не оказаться под подозрением.
* * *Последняя страница дневника Якова Бортникова.
«Я знаю, что эта запись станет завершающей… Я слишком долго жил, чтобы ошибиться. И не ошибаюсь.
Я умираю.
Боюсь ли я?
Наверное, да. Меня гложет заурядный страх неизведанного, страх неизвестности, ожидание того, о чем нет никаких сведений… Я боюсь.
Хочу ли я остаться?
Наверное, нет. Благодаря магии я прожил долгую жизнь, много узнал, много понял, много успел сделать и… устал.
Я не тороплю смерть, боюсь ее, но принимаю ее неизбежность. Все мы уйдем в небытие в свой срок… Вопрос лишь в том: какой он?
Давно нет Ивана и Нади, его жены, которые прожили под моим надзором спокойно, но серо, даже не подозревая о тех высотах, которые доступны колдунам. Давно нет моего единственного внука Сергея, которого я прочил в магические наследники. У него были хорошие задатки, но автокатастрофа рано оборвала его путь. Сергей погиб в самом расцвете лет… Автокатастрофа, которая случилась на том же самом месте, где когда-то стоял дом Агафьи. Его бабки. Моей…
Моей ведьмы.
И этот факт заставил меня задуматься: неужели Агафья прокляла своих потомков? Или же ее дом просто был «злым местом», и земля осталась пропитанной тьмой даже после его сноса? Или ранняя смерть близких – моя плата за невероятно долгую жизнь? Что, если свое время я отнимаю у тех, кого люблю?
Мне страшно об этом думать…
Но я ничего не могу изменить.
И теперь нас осталось двое…
Максим – умный, хороший, смышленый мальчик, но, увы, почти начисто лишенный магических способностей. Такое бывает у наследных колдунов, я проверял, но мне от этого не легче. Я искренне надеялся дожить до того дня, когда Макс женится и обзаведется потомством, хотел посмотреть на праправнука, оценить его возможности, но времени у меня оказалось меньше, чем я рассчитал. Неожиданный удар не позволил мне не только подготовить правнука к дальнейшим событиям, но даже просто поговорить с ним.
Я заигрался.
И потому…
Максим, прости меня!
Твой прадед оказался не так умен, как считал всю свою жизнь. Я оставляю тебя один на один с невероятной тайной, зная, что тебя ожидают опасные приключения, и ничего не могу поделать… Впрочем… Я надеюсь, что ты действительно смышлен и справишься сам.
Ты – единственный, кто может добраться до Чинтамани. И ты обязан сделать все, чтобы камень не попал в Тайный Город!
Я верю в тебя и желаю удачи.
Держись!»
Глава 8
Чтобы проникнуть в незнакомое здание, да еще на его секретный, скрытый от посторонних уровень, требуются три вещи: наблюдательность, сообразительность и богатый опыт. Ни у Пифуция, ни у его юного напарника такого набора в запасе не было, однако они искренне надеялись возместить сей недостаток артефактами, магическими способностями и дерзостью. Любой нормальный житель Тайного Города обязательно указал бы Пифуцию на самоубийственность подобных надежд, однако в настоящий момент конец не был нормальным, а скорее – скучающим, и не видел ничего дурного в том, чтобы как следует повеселиться.
К тому же он свято верил в стремительный и спасительный артефакт «Дырка жизни», с которым не расставался ни один уважающий себя маг и который молниеносно направлял поврежденное или испуганное тело мага в приемную Московской обители – лучшего на Земле госпиталя.
Что же касается юного спутника, у которого сей артефакт по вполне понятным причинам отсутствовал, то Пиф искренне желал ему удачи в предстоящем приключении.
– Здесь, – прошептал Максим, указывая на гладкую вроде бы стену театра.
– Уверен? – Конец недоверчиво прищурился.
– Абсолютно.
– Теперь я и сам вижу, что здесь, – сварливо произнес Пиф, оглядевшись и припомнив, что именно в эту клумбу вывалился молодой чел в прошлый раз. Садовники уже привели цветочки в порядок, однако конец точно запомнил место. – Но я ничего не вижу.
– А что ты должен видеть?
– Дверь, о которой ты говорил.
– Она видна, только когда я запускаю часы.
– В таком случае – запускай, – распорядился Пиф и на всякий случай сжал в кулаке «Дырку жизни». В этом жесте не было никакой необходимости – артефакт работал автономно, реагируя на повреждения тела, – однако конец чувствовал себя гораздо спокойнее, когда обнимал спасительное устройство толстенькими пальцами.
Воронов достал «Брегет», лихо щелкнул крышкой и театрально указал на стену:
– Вуаля!
– Чтоб тебя навы съели, – прокомментировал его действия Пиф. – Работает!
– А ты думал!
– Твой дед был хорошим колдуном.
– Прадед.
– Непринципиально. – Конец придирчиво оглядел появившуюся в стене дверь: старую, но видно, что толстую, массивную, на скрытых шарнирах, без ручки и замочных скважин, кивнул и нетерпеливо продолжил: – Открывай!
– Сейчас… – Воронов поднес часы к полотну, но замер, повернулся и поинтересовался: – Против десятифутовых ящериц есть что-нибудь?
– Открывай, – повторил Пифуций. – Разберемся.
– Я серьезно, – не отставал чел, на которого явление стража произвело сильное впечатление. – Вдруг она до сих пор за дверью ждет? Что тогда?
– Тогда – вот. – Толстяк показал пугливому спутнику перстень на правом среднем пальце, а затем другой – на левом. – И вот. Любых животных, хоть реальных, хоть магических… в пыль!
– Жестко.
– Я такой! – Конец самодовольно ухмыльнулся. – С зубастыми у меня разговор короткий.
Воронов припомнил агрессивное создание, которое чуть было не откусило ему ноги, и остатки любви к животным куда-то испарились.
– Хорошо. Ты готов?
– Все мои женщины знают ответ на этот вопрос.
– Я не женщина.
– Не знаю, радоваться тебе по этому поводу или нет…
– Помолчи.
Максим приложил часы к двери и покрутил стрелки:
– Прошу.
Темнота прохода напоминала, что слово «непредсказуемость» давно поселилось рядом с сочетанием «опасное приключение», и потому конец не двинулся с места.
– Ты же говорил, что там десятифутовая ящерица.
– И что?
– Иди первым.
– У тебя есть артефакт против них, – напомнил чел. – А у меня – нет.
– Есть, есть… – Пиф задумался. – Вряд ли твой дед запихнул сюда настоящую тварь: что она жрала бы все это время? Скорее всего, использовал один из вариантов защитного морока – «Образ дракона».
– Ты хочешь сказать…
– Нет там никакой ящерицы. – Конец внимательно посмотрел на один из перстней, не тот, который со среднего пальца, а соседний. – И вообще никого нет, во всяком случае, на первом пролете.
– Уверен?
– Сто процентов.
– Тогда иди вперед.
– Трус.
Конец заглянул в подвал, потянул носом и поморщился.
– Пахнет не очень. – Несколько секунд балансировал на пороге, затем решился и медленно двинулся вниз. – Ты идешь?
– А куда я денусь?
Воронову очень не хотелось проверять, была ли ящерица иллюзией, но он не мог не поддержать конца.
Освещение, как в прошлый раз, было так себе. Сначала показалось, что в подземелье царит кромешная тьма, но вскоре выяснилось, что во мраке пребывали только первые три пролета, а ниже света оказалось предостаточно. Правда, был он неестественно золотистый, мягкий и словно обволакивающий. Свет, казалось, лился отовсюду: из стен, из потолка, он проникал в каждую щелочку, не позволяя появляться даже намеку на тень.
– Тебе не кажется, что свет становится ярче? – поинтересовался Максим, когда они спустились на пять пролетов.
– Вроде бы нет.
– А вот мне – кажется.
– Глаза болят с непривычки, – объяснил Пиф. – Такое бывает.
– Откуда ты знаешь?
– Ну, я постарше буду.
– И что?
– Слушай мои поучения с почтительным молчанием.
Воронов вздохнул, конец же уверенно продолжил путь.
Ниточка оборвалась…
Впервые с того момента, как Рудра перешел в его подчинение, голем не смог исполнить приказ. И позволил наследнику Бортникова исчезнуть. Вдобавок устроил шумную перестрелку, взбудоражив весь город и поставив на уши полицию. Все патрульные получили ориентировку на поиск крепких, хорошо одетых мужчин с характерной выправкой, так что любое появление големов на улицах Новосибирска, не обязательно Рудры – любого члена команды, могло привести к провалу.
«Что делать дальше?»
Рудра, разумеется, без проблем вернулся в убежище – использовав артефакт перехода, который мастер предусмотрительно включил в комплект снаряжения, – но, увы, с пустыми руками: торопливый обыск квартиры Бортникова результата не принес.
«Эта ошибка может стоить всей игры…»
А тем временем на острове кто-то запустил портал. Кто именно, Кукловод не знал, не рискнул сканировать, чтобы не быть обнаруженным по обратному ходу, но понимал, что на остров явился маг.
А вокруг театра сидят в засаде полицейские: после перестрелки в доме Бортникова, в этом не осталось никаких сомнений. Причем полицейские обыкновенные, не маги, потому что колдуны за Рудрой не шли… Или же они очень хорошо замаскировались…
Кукловод чувствовал, что теряется. Он не привык к современности, не осознал до конца особенности окружающего мира, ввязался в противостояние со слишком большим количеством противников и теперь «наслаждался» предвкушением поражения.
«Я запутался…»
В какой-то момент им овладела паника, появилось желание бросить все и использовать остатки энергии для того, чтобы скрыться. Просто – чтобы скрыться. Исчезнуть отсюда, наплевав на Сокровище и обязательства, с ним связанные… Он решился бежать, но…
У случившегося не было объяснения.
Ему просто повезло.
Невиданно.
Невозможно повезло.
В тот самый миг, когда отчаяние и паника практически заставили его покинуть убежище, с жалкой целью спасти свою жизнь, потайная дверь в театре открылась в штатном режиме, то есть под действием Главного Ключа, и в секретную зону Оперного вошли двое: конец и молодой чел, в котором обрадованный до истерики Кукловод опознал наследника Якова Бортникова.
Странные вещи происходят в жизни очень часто. Просто не все бросаются в глаза. Или мы не желаем их замечать, потому что так легче. И проще…
Это защитная реакция: ведь если все замечать, обдумывать и делать выводы, недолго и перегреться. Вот разум и жалеет себя, любимого, фильтрует информацию сразу, на подсознательном уровне, и отбрасывает подальше самые вопиющие странности.
Но за все в жизни приходится платить, и поэтому в последнем расследовании майору Колпакову воздалось за все, что его занудный разум отбросил, отфильтровал и пропустил мимо ушей в предыдущие годы. Странности обрушились на него снежной глыбой посреди жаркого лета и озадачили по полной программе. Но самое удивительное заключалось в том, что майор вдруг понял, как нужно воспринимать всю эту катавасию, понял, что мог жить и работать гораздо лучше, если бы в прежние времена не отмахивался от странных деталей.
И, черт возьми, это было бы интересно!
– Я знал, что вы струсите!
Да, было бы интересно, если бы не кое-какие детали расследования… а точнее – участники расследования, навязанные честным исполнителям суровым руководством.
– Кто струсил? – уточнил Колпаков.
В принципе, полицейский уже научился правильно реагировать на Десятника, давно перестал злиться и воспринимал «журналиста/блоггера» так, как тот заслуживал: как таракана на грязной кухне нерадивой хозяйки. Однако иногда он просто не понимал, с чего вдруг Десятника «несет» именно в этом направлении, а не другом.
– Кто струсил?
– Вы. Система. Аппарат подавления. Опричники.
– За языком следите, господин Десятник.
– Не угрожайте мне! Хотите меня посадить? Руки коротки, всех не пересажаете, потомственные рабы!
– Я всего лишь попросил не оскорблять меня, – пробурчал Колпаков.
– То есть вам стыдно?
– Мне неприятно.
– За свою работу?
– В вашем обществе.
– Повторите свое заявление под запись! – взвился блоггер/журналист. – Обществу нужно свидетельство того, что вы не уважаете общество.
– Только вас…
– Подождите, я включу диктофон.
К счастью, они приехали, и к машине сразу же подбежал Зябликов: энергичный, сосредоточенный, полностью увлеченный предстоящей операцией, но… Увидев за стеклом небритую физиономию журналиста/блоггера, лейтенант резко остановился и растерянно вытаращился на Колпакова:
– Серьезно?
– Как вы разговариваете, господин лейтенант? – строго осведомился майор, глазами указывая на спутника.
– Извините…
– Да уж, это вам не Америка. – Десятник вылез из машины, презрительно посмотрел на Зябликова, отошел в сторону и вытаращился на спецназовцев. Те – на него. Обе стороны видели эту форму жизни впервые.
– Зачем?
– Чтобы общество было в курсе происходящего.
– А-а… – В глазах лейтенанта появилось понимание. – Он нам не помешает, даже наоборот – поможет. Потому что ему никто не поверит, и если мы действительно столкнемся с тем, о чем лучше не говорить, то присутствие Десятника – благо.
– Похоже, Зябликов, ты собираешься стать генералом, – проворчал изумленный Колпаков.
– Не откажусь, – не стал скрывать лейтенант.
– Но почему, почему вы думаете, что ему никто не поверит?! – не сдержался майор. – Почему?
– Вы – это кто? – заинтересовался Зябликов.
– Ты, например.
– Мне так кажется, – улыбнулся лейтенант.
– Ладно… – Колпаков, в принципе, давно смирился с тем, что генералом ему не стать, и взял себя в руки: – План здания добыл?
– Конечно. – Зябликов достал планшет и открыл нужный файл. – Пожалуйста.
– Спасибо… – Колпаков пробежал глазами по схеме первого этажа Оперного, прикинул, как соотносится она с положением театра в реальности, и указал на одно из мест той стены, что выходила к скверу. – Что вот это?