«Если», 1997 № 09 - Рэй Брэдбери 31 стр.

Вил прошлепал по коридору в умывальную комнату второго этажа. Для разнообразия сегодня он будет умываться один.

Какой странный сон. Вил посмотрел на свое отражение в зеркале: мокрое от слез лицо и улыбка. Голубой сон был его проклятием, о котором ему удавалось забыть только усилием воли. А этот сон утешил его, напомнил о счастье. Вил мылся и тихонько напевал что-то себе под нос… и вспоминал сон. Вирджиния показалась ему такой реальной: он еще чувствовал ее прикосновение на своей щеке. Неожиданно Вил понял, что сердился на Вирджинию за то, что она не последовала за ним. Только теперь, когда гнев прошел, Вил осознал, каким сильным он был. Он убеждал себя, что она собиралась, готовилась, копила оборудование — но ей помешало Своеобразие. Он и сам не очень этому верил, потому что видел, что время делает с людьми. Но сейчас — после этого непонятного сна — все изменилось. А если Делла права в своих предположениях про Своеобразие? Что если технология переступила границы понимания? Что если сознание обрело бессмертие, перешагнув человеческие горизонты? Тогда нечто, бывшее когда-то Вирджинией, может по-прежнему существовать, может прийти к нему, чтобы утешить.

И тут Вил сообразил, что моет лицо во второй раз. Несколько секунд он глупо улыбался своему изображению, которое, словно заговорщик, понимающий всю нелепость происходящего, ухмылялось ему в ответ. Эй, приятель, поосторожнее, а то ведь не успеешь моргнуть, как превратишься в Джейсона Маджа с целым сонмом ангелов-хранителей и голосов с того света. И все же Делла говорила, что материализм кончается чем-то вроде религии.

Через несколько минут он уже спустился по боковой лестнице, прошел мимо столовой. Голоса, доносившиеся изнутри, были громкими, но не сердитыми. Вил постоял возле двери всего одну секунду, но потом решил не входить внутрь. Фантазии, наверное, но ему хотелось как можно дольше сохранить настроение сна. Давно он уже не чувствовал себя так хорошо, начиная новый день. На какое-то мгновение поверилось, что «есть кое-кто, не сказавший прощай, кому он, возможно, очень нравится».

Он вышел из общежития на улицу.

Здание было окружено снегом, который они прихватили с собой из ледникового периода. Светило жаркое солнце, и вокруг висел влажный туман. Вил пошел по слякоти, сквозь яркую, разноцветную дымку, остановился на границе снега и стал разглядывать палисандровые и еще Какие-то неизвестные ему деревья, растущие повсюду. Несмотря на раннее утро, было уже тепло. Вил сделал шаг назад, наслаждаясь прохладой, повеявшей от еще не растаявшего снега. Если не считать изменившейся формы некоторых гор, мир выглядел совершенно так же, как перед сражением. Ледник был снова усмирен, только вершины гор скрывались под белыми шапками. В нескольких сотнях метров вверх по склону холма висело еще одно туманное покрывало, а внутри слабым золотым сиянием светились башни замка Королевой.

На Вила упала тень.

— Вил!

Он поднял глаза и увидел Тэмми Робинсон, которая подлетела к нему на своей платформе, а потом опустилась пониже, совсем как в тот раз, когда они убирали грязь и пыль после спасения пузыря мирников, и она пригласила их на вечеринку в доме своего отца. Тэмми даже оде-та была, как в тот день — во что-то ослепительно белое. Она постояла несколько секунд, глядя вниз, а потом сказала:

— Я хотела повидаться с вами… перед тем, как отправиться в путь. — Платформа опустилась на землю, и Тэмми посмотрела Вилу в глаза. — Спасибо, Вил. Жерро и Шансон покончили бы с нами, если бы не вы. Теперь мне кажется, что мы все одержим победу. — Она широко улыбнулась. — Елена дала мне достаточно оборудования, чтобы я смогла покинуть это время.

Она была так хороша, что Вил отвел глаза.

— Вы оставили вашу идею о вербовке желающих отправиться в путь вместе с вами?

— Нет. Елена сказала, что я могу вернуться через сто лет или в любое другое время после этого. Имея медицинское оборудование Жерро, вы обязательно победите. Через пару веков здесь будет столько людей, что и представить себе трудно. Многие забудут о том, что произошло с ними, забудут о своих поражениях и разочарованиях — им станет скучно. И тогда со мной пустятся в путь дюжины, может быть, даже сотни людей. К тому же нам не придется их поддерживать и помогать им. Отец даже и мечтать не мог о таком. — Она помолчала немного, а потом тихо сказала: — надеюсь, и вы тоже отправитесь со мной, Вил.

— Ну… кое-кто должен все-таки остаться в реальном времени, а то вам некого будет агитировать покинуть цивилизацию, Тэмми. — Вил попытался улыбнуться.

— Да, я знаю. Но через сто лет, когда я вернусь… может быть, тогда?

— Кто знает, что я буду чувствовать через сто лет, Тэмми? — Он замолчал и посмотрел в глаза девушке. — Но если я не последую за вами… и если вы сумеете добраться до самого конца времен… надеюсь, вы замолвите за меня словечко перед Создателем.

Тэмми поморщилась, но потом поняла, что он не потешается над ней.

— Хорошо. Если вы останетесь здесь, я непременно это сделаю. — Потом Тэмми положила руки Вилу на плечи и поднялась на цыпочки, чтобы поцеловать его. — До встречи, Вил Бриерсон.

Через несколько секунд Тэмми уже исчезла за кронами деревьев. Есть кое-кто, не сказавший прощай, и ты, возможно, ей очень нравишься? «Пожалуй, нет», — подумал Вил, но ведь у него есть сто лет, чтобы убедиться в этом.

Вил шагал по периметру тумана, заинтересованный тем, как жара сражалась с холодом на самой границе снегов. Он обошел общежитие и оказался прямо напротив входа. Люди все еще обсуждали свои проблемы. Вил ухмыльнулся и направился в дом.

Он уже подходил к двери, когда она открылась. На пороге стояла Елена. Она спокойно посмотрела на Вила и сказала:

— Я все думала, сколько времени вы тут будете прогуливаться. — Она подошла поближе, и Вил внимательно посмотрел в ее бледное лицо с широкими славянскими скулами. Елена заметила его взгляд и улыбнулась.

— Вам не приходила в голову такая мысль: как бы чудесно ни стали складываться наши дела, нам все равно нужны будут услуги полицейского? Вас здесь действительно уважают. Лично я советую вам согласиться на эту работу, пока люди еще считают, что далеко не каждый может с ней справиться. Через пару лет от желающих отбоя не будет; боюсь, вы и прожить-то не сможете на свою зарплату.

— Хм. Вы считаете, что все будет так спокойно?

— Я и в самом деле так считаю, Вил. Чудовищ-выстехов больше не существует. Правительства еще могут немного продержаться, но только номинально. Мы много потеряли в войне — в определенных областях наша технология может опуститься до уровня XIX века, но, поскольку у нас есть медицинское оборудование Жерро, нам нечего бояться. Проблема женщин решена. Они могут иметь столько детей, сколько пожелают, не превращаясь в инкубаторы. Жаль, что вы не присутствовали на этом собрании. Уже образовалось множество пар. А Гейл и Дилип попросили меня поженить их! «В память о старых добрых временах» — они сказали, что я для них словно капитан корабля. Какие безумные, безумные люди. — Елена покачала головой, но на ее лице расцвела гордая улыбка. Гейл и Дилип были первыми низтехами, высказавшими благодарность за то, что сумели сделать Королевы. — Представляете, насколько я теперь уверена в успехе: больше никого не заставляю оставаться в этой эре. Они могут в любой момент покинуть реальное время, если у них есть генератор пузырей. Я не думаю, что кто-нибудь это сделает. Любому понятно: если мы не добьемся успеха сейчас, значит, мы не добьемся его никогда.

Теперь, когда не стало Шансона и Жерро, тяжелый груз был снят с плеч Елены, и Вил понял, за что — кроме верности и компетентности — Марта ее любила. Елена внимательно изучала свои туфли.

— Я ушла раньше с собрания еще по одной причине — мне необходимо было извиниться. Прочитав дневник Марты, я хотела убить вас. Но вы мне были нужны — это я понимала и без советов подруги. И чем больше я от вас зависела, чем больше вы замечали деталей, которых не увидела я… тем больше я вас ненавидела. Теперь я знаю правду. И мне стыдно. Проработав с вами столько времени, я и сама должна была сообразить, что имела в виду Марта. — Неожиданно Елена протянула руку, и Бриерсон крепко пожал ее. — Спасибо, Вил.

Кое-кто, не сказавший прощай? Нет. Но друг на многие годы.

За спиной Елены опустился флайер.

— Мне пора возвращаться домой. — Она махнула в сторону замка. — И вот еще что, — сказала она. — Если все будет развиваться так медленно, как мне кажется, вам следует немного отвлечься… Помогите Делле.

— Делла вернулась? Когда? Я имел в виду…

— Она пробыла в околосолнечном пространстве тысячу лет; а мы искали самый подходящий момент для ее окончательного перехода в реальное время. Погоня за Жерро продолжалась сто тысяч лет. Я не знаю, сколько лет своей жизни Делла потратила на нее. Мне кажется, ее это не очень занимает. Хотите с ней поговорить? Я думаю, вы нужны друг другу.

Кое-кто, не сказавший прощай? Нет. Но друг на многие годы.

За спиной Елены опустился флайер.

— Мне пора возвращаться домой. — Она махнула в сторону замка. — И вот еще что, — сказала она. — Если все будет развиваться так медленно, как мне кажется, вам следует немного отвлечься… Помогите Делле.

— Делла вернулась? Когда? Я имел в виду…

— Она пробыла в околосолнечном пространстве тысячу лет; а мы искали самый подходящий момент для ее окончательного перехода в реальное время. Погоня за Жерро продолжалась сто тысяч лет. Я не знаю, сколько лет своей жизни Делла потратила на нее. Мне кажется, ее это не очень занимает. Хотите с ней поговорить? Я думаю, вы нужны друг другу.

— Где…

— Мы были вместе на собрании. Но вам нет никакой необходимости туда идти. Мы все это специально подстроили, Вил. Каждая из нас — Тэмми, я, Делла — хотела поговорить с вами наедине. Скажите одно словечко, и Делла будет здесь.

— Ладно. Да!

Елена рассмеялась. Вил даже не заметил, как она пошла к флайеру, потому что бросился навстречу Делле. Она справилась. Сколько бы лет Делла Лу не прожила во мраке, она там не погибла. И даже если она снова превратилась в странное существо, которое Вил увидел на пляже в тот день, даже если она стала похожа на Хуана Шансона в последние дни его жизни, он все равно попытается ей помочь. Вил не мог отвести взгляд от входа в здание. Дверь распахнулась. На Делле был комбинезон, черный, как ночь, как ее коротко остриженные волосы. Когда она спускалась по ступеням и шла к нему, ее лицо ничего не выражало. А потом она улыбнулась.

— Привет, Вил. Я вернулась… чтобы остаться…

Есть кое-кто, не сказавший прощай.

Послесловие

Авторское послесловие — это то место, где он объясняет читателю, что хотел сказать предыдущими словами, которых было довольно много, не так ли? А я постараюсь этого не делать. Я хочу принести извинения и сделать предсказание.

Я прошу прощения за нереально медленную скорость развития технологии, которую предсказал. Мне кажется, в определенном смысле это понятно. Война, вроде той, что в моем романе произошла в 1997 году, может задержать прогресс от десяти лет до бесконечности. Но что будет после этого? Я показываю искусственный интеллект и средства усиления способности мышления, которые, по моему мнению, развиваются с черепашьей скоростью. Приношу свои извинения. Для развития сюжета мне было необходимо, чтобы цивилизация продержалась достаточно долго.

Конечно же, вряд ли Своеобразие приведет просто к исчезновению человеческой расы. (С другой стороны, исчезновение является объяснением молчания других цивилизаций).

От нынешнего времени и до двухтысячного (а потом и до 2001) года начнут появляться Джейсоны Маджи и провозглашать конец света. По забавному свойству календаря, весь этот интерес к сверхъестественному будет смешиваться с объективными свидетельствами того, что мы входим в эру технологического Своеобразия. Поэтому, вот мое предсказание: если не будет мировой войны, тогда вы, а не Делла и Вил, поймете Своеобразие единственно возможным способом — прожив его.

Вл. Гаков НАЙДЕННЫЙ В РЕАЛЬНОМ ВРЕМЕНИ

Бывает, что писатель стартует стремительно, шумно, сенсационно — и, набрав «скорость отрыва», дальше мчится по инерции, срывам премии, восторженные отзывы (и, что не менее важно, солидные авансы). Другие карабкаются на вершину славы медленно, упорно, отвоевывая метр за метром, накапливая «очки»; такие публикуются не часто, но к каждой публикации относятся донельзя серьезно. Приятно, когда и их отыскивает слава. Хотя в режиме «реального времени» это случается не скоро…

Творчество Вернора Винджа связано с одним из самых распространенных мифов научной фантастики. Как литература в значительной мере мифотворческая, она не могла не породить и множество собственных, среди которых устойчиво держатся два полярных. 1. Научная фантастика пишется учеными и посвящена науке. 2. Научная фантастика пишется вовсе не учеными и посвящена вовсе не науке.

Как говаривал один чересчур свободомыслящий гражданин, «одни утверждают, что Грета Гарбо умерла, другие — что она по-прежнему жива; но я не верю ни в один из этих глупых слухов»… Оба вышеприведенных утверждения — конечно, мифы. И, как всякий уважающий себя миф, просто по определению, представляют лишь искаженный образ реальности.

Хотя и не совсем от нее оторванный.

Опровергать первый — не стоит особого труда. А вот контрдоводами ко второму могут послужить имена, выстраивающиеся в великолепный ряд: Айзек Азимов, Артур Кларк, Хол Клемент, Фред Хойл, Чарлз Шеффилд, Грегори Бенфорд… И Вернор Виндж.

Вернор Стеффен Виндж (его фамилия, оказывается, правильно произносится иначе: ВИНЖЕ) родился 2 октября 1944 года, в городе Уокеша (штат Висконсин). Родители его были географами, а отец преподавал в местном университете, так что нет ничего удивительного в том, что гены взяли свое. Еще в школе отличавшийся способностями к наукам Вернор закончил математический факультет Университета штата Мичиган в Ист-Лэнсинге и без перерыва — аспирантуру Калифорнийского университета в Сан-Диего. Там же, в Сан-Диего, в 1971 году защитил диссертацию и годом позже получил ставку преподавателя.

В 1972 году произошло и другое важное событие в жизни молодого ученого-математика: он женился на выпускнице университета в Сан-Диего, дипломированном археологе Джоан Кэрол Деннисон. Она приняла фамилию мужа и с той поры известна читателям как Джоан Виндж. Знакомы с ней и российские любители фантастики по «хьюговскому» роману «Снежная Королева» и великолепной повести «Брандер»[1].

Общность интересов сыграла с супругами дурную шутку: начав писать фантастику, Джоан поначалу быстро вырвалась вперед — а там последовало знакомство с известным редактором Джимом Френкелем… Короче, спустя семь лет семейной жизни брак двух фантастов распался.

С тех пор и поныне, насколько мне известно, Вернор Виндж все так же проживает в Сан-Диего — самом южном городе Калифорнии, находящемся почти на границе с Мексикой, и преподает в местном университете.

Так что первый раз молодой писатель-фантаст «потерялся» в тени жены: долгое время читатели еще должны были сообразить, что, кроме Джоан Виндж, есть кто-то еще, подписывающий этой фамилией свои произведения… А второй раз затерялся в науке, расставаться с которой окончательно не хотел. А потому и писал мало, печатался редко, что на американском книжном рынке — блажь непростительная.

Это, пожалуй, самая интригующая деталь его биографии: даже сейчас, несмотря на десяток научно-фантас-тических книг, многочисленные номинации и даже одну премию «Хьюго», Вернор Виндж в первую очередь ученый и лишь затем писатель.

Писать он начал рано. Его первой публикацией стал рассказ «Разобщенность», напечатанный в 1965 году в «боевом листке» революционной «Новой Волны» — английском журнале «Новые миры». Рассказ-дебют сразу же попал в очередной ежегодный том «Лучшего в научной фантастике», который в ту пору собирали Терри Карр и Дональд Уоллхейм. И новичка заметили.

Однако к шумным ниспровергателям основ и авангардистам Виндж не примкнул, оставшись добросовестным фантастом-«технарем» и приключенцем, регулярно появляясь на страницах журнала, представлявшего оплот другого лагеря, в кэмпбелловском «Эстаундинг сайнс фикшн».

Начинал он, как подавляющее большинство дебютантов, с рассказов и повестей, лучшие из которых включены в сборники «Истинные имена и другие опасности» (1987) и «Угрозы и другие обещания» (1988). Заглавная повесть первого сборника, вышедшая в 1981 году отдельным изданием, привлекла к автору нешуточный интерес, но не сразу (хотя благодаря ей Виндж впервые был выдвинут на соискание премии «Хьюго») — как я уже говорил, писатель относится к ста-ерам, а не спринтерам. Интерес к повести и ее автору возник позже, когда вовсю заговорили о «киберпанке». Тут-то и выяснилось, что Виндж за несколько лет до Гибсона описал и иллюзорную компьютерную реальность (киберпространство, где современные высокие технологии фактически играют роль магии), и компьютерных взломщиков-хакеров, и многое другое.

Хотя самого Вернора Винджа вряд ли можно назвать преданным соратником Гибсона, Стерлинга и других. Если он, как писатель, и развивает какую идеологию, так, скорее, старомодную либертарианскую[2], сближаясь в этом со многими авторами американской научной фантастики — от Хайнлайна и Андерсона до Нивена и Пола Уилсона. А вообще-то, он не идеолог и не тусовщик; просто про-фессор-математик, которого время от времени одолевает необоримое желание написать что-нибудь фантастическое. Не больше и не меньше.