— Дура пьяная, — сказала я, а Людка ответила:
— Обожаю гостей.
Я поднялась, с трудом подняла ее, проводила на диван, после чего вернулась в коридор и закрыла дверь.
— Каменский закончил роман, — сообщила Людка. — Тысяча двести страниц. Кто ж его читать-то будет?
— Ты по этому поводу набралась?
— По этому, — кивнула она. — А ты чего притащилась на ночь глядя?
— Я давно сижу. У меня неприятности.
— Алька нашлась?
— Нет.
— Во гуляют люди… а тут на один хороший запой денег не хватает… Ладно, давай спать… Чего-то мне худо…
— Слушай, где-нибудь по соседству есть телефон?
— У первого подъезда…
— Сходи позвони парню по имени Миша, пусть он за мной приедет.
— Спятила я, что ли? Иди сама и звони.
— Не могу, боюсь, за мной следят.
Минут пятнадцать я втолковывала Людке, кто и зачем за мной следит, она исправно кивала, а под конец уснула. Я растолкала ее и подвела к двери.
— Иди и звони.
— Ладно… — согласилась она. — Вот навязалась на мою шею… Как мужика зовут-то?
— Миша. Скажи, чтоб за мной приехал. Номер не потеряла? Если заметишь что-нибудь подозрительное — звони в милицию.
Последнее замечание было излишним: Людка шла на автопилоте, ничего не замечая вокруг.
Как только она исчезла из вида, я принялась томиться. А если эти там во дворе обратят на нее внимание? Только что вернулась домой и тут же выскочила к телефону? Нельзя ее было отправлять сейчас, надо бы утра дождаться.
Людка отсутствовала довольно долго, так что я вконец извелась.
— Лифт отключили, гады, — сообщила она, входя в квартиру. — Вниз съехала, а подниматься пришлось на своих двоих…
— Позвонила?
— А как же… Сейчас приедет. Что за тип? Голос приятный, хоть человека и подняли ни свет ни заря.
Через полчаса выяснилось: в ту ночь Миша не ложился, пытался отыскать меня, а потом ждал звонка, очень боясь, что я пополнила собой список пропавших без вести. Пока мы все это выясняли, Людка уснула, а мы покинули квартиру.
Машина Михаила находилась на стоянке метрах в сорока от подъезда, примостившись между двух «Жигулей». Ненавистной «девятки» нигде не было, и я успокоилась. А зря. Как только мы оказались на стоянке, двери бежевой «шестерки» распахнулись, и рядом возникли четверо ребят, настроенных чрезвычайно воинственно. Один бросился ко мне, а трое к Мише. Я взвизгнула и отскочила в сторону, стянула с ноги туфлю и стала размахивать ею, без особого, впрочем, толку. Миша махал руками куда успешнее, и вскоре из четверых парней в движении пребывало только двое, но очень настырных. Миша героически сопротивлялся, а я, по мере возможности, ему помогала, то есть прыгала взад и вперед, стараясь выглядеть очень занятой, а главное — остаться живой. Драка закончилась совершенно неожиданно: третий парень рухнул на колени, хрипло пробормотал что-то нецензурное и затих, а четвертый сбежал. Мы с Мишей обнялись, поцеловались, я вытерла его окровавленный лоб платком, и мы отправились к первому подъезду с намерением позвонить в милицию… Пока мы туда добирались, парни очухались, загрузились в машину и уехали. Мы вернулись к своей машине и отправились к Мише домой.
— Я запомнила номер, — похвастала я.
— Машину скорее всего угнали, — не разделил он моей радости. — Знать бы, кто их послал.
— Мальчик, — пожала я плечами.
— Не вижу в этом никакого смысла. Если ты «подсадная утка», то его ребята сейчас должны были бы сесть на хвост этим типам и выяснить, кто они.
— А как же они им на хвост сядут? — удивилась я.
— Думаю, они за тобой следят, значит, этих типов приметили.
— Выходит, Сережу убили эти?
— Не знаю, — нахмурился Миша. — Идиотская путаница…
Я была с ним согласна и тут вспомнила еще про одного врага.
— Меня вчера возле дома поймали какие-то личности на «БМВ» и привезли в баню. К совершенно чокнутому парню по имени Паша. Это он подвозил меня в парк в ту ночь, когда меня хотели убить (в первый раз… кажется… потому что я уже сбилась со счета), так вот, он утверждает, что покалечил моих незадачливых убийц, а их послали какие-то важные люди, и у этого Паши теперь неприятности. Он здорово на меня разозлился.
— Какой еще Паша? — затряс головой мой единственный защитник и спаситель.
— Фамилии я, конечно, не знаю. Знаю, что зовут его Павел, и сейчас он прячется от своих неприятностей в бане на улице Пирогова. В прошлый раз он был на темном «БМВ», и его дружки за мной тоже на «БМВ» приезжали, только на другом, номер я запомнила.
Я слабо улыбнулась, ожидая похвалы, Миша выглядел растерянным и даже очумелым.
— Так этот Паша что, отпустил тебя? — спросил он.
— Нет. Я стукнула его бутылкой по голове и сбежала. Он пытался опоить меня водкой и соблазнить, — добавила я, косясь на Мишу.
— О, черт! — проворчал он.
К чему относилось это высказывание, непонятно. Я продолжила рассказ:
— Я хотела вернуться в твою квартиру, но ко мне пристал парень на «девятке». Дальше ты знаешь. — Я замолчала, слегка сожалея, что больше ничего интересного поведать не могу.
— Выходит, эти типы на «шестерке» его люди, я имею в виду Пашу? — спросил Миша, а я пожала плечами.
Он опять чертыхнулся и замолчал.
— Мы поедем в милицию? — поинтересовалась я.
— Какой сейчас от этого толк? — поморщился он. — Попытаемся во всем этом разобраться. Ты сидишь в моей квартире и носа не смеешь высунуть. Поняла?
Я утвердительно закивала, а он задумался.
— Этот Паша, какой он из себя?
Тут и я задумалась.
— Ну… высокий, такой… накачанный, если я правильно выразилась… Стрижка короткая, волосы не темные и не светлые, пегие какие-то, и вообще их цвет определить трудно, потому что он почти бритый.
— А физиономия?
Я вздохнула.
— Противная. Самая что ни на есть бандитская.
— А конкретней? Какие у него глаза, нос, губы?
— Глаза как глаза, — начала злиться я. — Нос не длинный и не короткий… обыкновенный нос. И рот тоже обыкновенный. Два зуба золотых внизу, сбоку…
— А особые приметы? Родинка или, может быть, шрам…
— У него был синяк на лбу, в прошлый раз. Но вчера уже сошел… Особые приметы были у его дружка, — вдруг вспомнила я. — Когда меня в баню привезли, дверь открыл парень, лохматый такой, и глаза у него смотрели в разные стороны, но было это не смешно, а страшно.
— Свистун, — сказал Миша, внезапно воодушевившись.
— Что? — не поняла я.
— Тот, о ком ты говоришь, скорее всего Свистун — кличка у парня такая. Значит, тип на «БМВ» по имени Павел — его дружок, Пашка Беребесов, по кличке Бес.
Я мысленно представила себе Пашку и вынуждена была признать, что эта дурацкая кличка ему необыкновенно подходит.
— Ты всех бандитов в городе знаешь? — с уважением спросила я.
— Приходится… Ты у него наколку на плече не заметила? — спросил Миша, а я обиделась:
— Хоть мы и встретились в бане, но парень был одет.
— Извини, — вроде бы смутился он. — Баня на Пирогова? Чего ж они делали на чужой территории?
— Прятались, — хмуро бросила я.
Мы тормозили возле Мишиного подъезда, и разговор на время прервался, но как только вошли в квартиру, возобновился.
— Хочешь кофе? — предложил Миша, и мы выпили по чашке.
— Этот Бес, кто он? — проявила я любопытство.
— Темная лошадка. Достоверно известно одно: в карты ему везет необыкновенно. Думаю, он мелкий жулик и карточный шулер. Ни в чем серьезном замешан не был, но нутро бандитское, и не сегодня-завтра он все равно сядет. Каким боком он в эту историю умудрился влезть, ума не приложу.
— Я же объясняла, — заподозрив, что Миша слушал меня невнимательно, сказала я. — У него неприятности, потому что вместо того, чтобы ждать меня в машине, он потащился в парк. И кого-то там покалечил. А тому, кто их послал, это не понравилось, и Пашка теперь не может появиться у себя дома, вот и сидит в дурацкой бане. И злится на меня. Хотел голову оторвать и искал меня несколько дней именно с этой целью. Миша, скажи, как можно найти человека в большом городе, зная лишь его имя?
— Можно, — кивнул он, думая о чем-то своем, я обиделась такому невниманию и тут заметила, что раны на лбу и скуле моего спасителя вновь кровоточат.
— Надо обработать твои раны, — вовремя вспомнив о своих обязанностях, всполошилась я, знать не зная, как это делается, но пылая энтузиазмом.
Миша провел рукой по лицу и отмахнулся:
— Ерунда…
— Нет, не ерунда, — забеспокоившись, что мне не дадут выступить в роли медсестры, возразила я. После чего отправилась в ванную, обнаружила в аптечке перекись, бинт и вату, а также флакончик с йодом и со всем этим богатством вернулась в кухню. Следующие пятнадцать минут Миша сидел, откинувшись на стуле, а я старательно обрабатывала его раны. Чтобы мне было удобнее, колени он раздвинул, я как-то очень естественно между ними устроилась, мои руки порхали по его лицу с возрастающей нежностью, а его руки оказались на моих бедрах. В результате бинты и йод были забыты, а мы перебрались в комнату на диван.
Все было просто замечательно, пока меня черт не дернул вспомнить про «Ауди».
— Алькина машина нашлась, — лежа на плече у любимого, сообщила я. — Витьке звонила, он сказал, машина сейчас около ГАИ. Кто-то бросил ее на стоянке возле хлебокомбината, неизвестно даже, мужчина или женщина… Может, все-таки Алька?
Миша уставился в потолок и перестал подавать признаки жизни, чем очень меня расстроил. Потом энергия забила в нем ключом, но совсем не так, как мне бы того хотелось. Он очень нежно избавился от моей головки, приподнялся и сказал:
— Мне надо кое-что выяснить… Из квартиры никуда не выходи, через пару часов я вернусь.
Подавив тяжкий вздох, я согласилась, Миша решительно поднялся, подхватил с пола штаны, а я ошалело замерла, уставившись на его спину: чуть выше поясницы, справа, темнело родимое пятно овальной формы.
Я вроде бы крякнула и рухнула лицом на подушку. В голове все перемешалось и не желало вставать по местам.
Между тем Миша оделся, извлек из тумбочки пистолет, что-то там с ним проделал, а потом, точно нарочно стоя ко мне спиной, сунул под футболку жестом, который врезался в мою память, надо полагать, до конца жизни. Если и были у меня сомнения, так разом отпали. Я залезла с головой под одеяло и отчетливо клацнула зубами. Миша подошел, наклонился ко мне и позвал:
— Зайчик…
«Чтоб вам всем провалиться!» — подумала я, высунув нос. Он поцеловал меня, погладил по щеке, и все это с проникновенной улыбкой. Вот и верь мужикам после этого!
Видно, что-то отразилось на моей физиономии, потому что Миша вдруг спросил:
— Что случилось?
— Пистолет… — пролепетала я.
— Ты же видишь, что происходит… Пожалуй, лучше носить его с собой.
Он еще раз меня поцеловал, напомнил, чтоб из квартиры я выходить не смела, и ушел. Я, в свою очередь, пообещала до его возвращения крепко спать.
Едва за ним захлопнулась дверь, я вскочила и бросилась в ванную, погрозила безвинной квартире кулаком и громко заявила:
— Тоже мне умник!
Сборы заняли двенадцать минут — рекордный срок, а для меня прямо-таки фантастический. Через двенадцать минут я покинула квартиру, выбегая из подъезда, споткнулась, едва не упала и несколько раз громко чертыхнулась. «Рвем когти, — сказала я самой себе. — Альке я помочь не могу, а когда милиционеры-герои, о которых пишут в газетах, убивают родных братьев, натянув на лицо дурацкую маску, с Родины надо съезжать. Время жить в России еще не настало. Виза у меня есть, а пока буду решать вопрос с авиабилетами, поживу в Москве. Схожу на Красную площадь, она мне всегда нравилась… Одно плохо, придется зайти домой, там документы, деньги и кое-какие совершенно необходимые вещи».
Я выскочила на дорогу, взмахнула рукой и вскоре уже выходила возле своего подъезда. Подозрительно огляделась, ничего не обнаружила и торопливо поднялась на второй этаж. Зачем-то позвонила, открыла дверь, пролетела в комнату и тяжело вздохнула: на моей постели, развалясь на подушках, восседал тип, с которым я в настоящий момент меньше всего желала встретиться, — Павел Беребесов, по кличке Бес, собственной персоной. Чтоб ему пропасть! На этот раз бурной радости он не выказывал, улыбнулся исключительно подло и проронил:
— Привет.
— Привет, — ответила я, косясь на входную дверь.
— Не вздумай, — отсоветовал он. — Башку оторву.
— Ты и так оторвешь, — затопталась я на месте, а он согласился:
— Конечно. Смерть у тебя будет долгой и мучительной.
— Что ты мне голову морочишь, — отмахнулась я. — Я про тебя все знаю, ты карточный шулер и мелкий жулик. А мелкие жулики людей не убивают.
— Кто я? — вытаращил он глаза.
— Я уже говорила… — Я подошла и села рядом. — Скажи лучше, мент может убить человека или у меня белая горячка?
Он посмотрел с сожалением и кивнул:
— Конечно.
— Что «конечно»? — нахмурилась я.
— Что спросила… Слушай, припадочная…
— Помолчи немного, — перебила я. — И подумай: я ведь точно знаю, что в лесу был он. Родимое пятно такой странной формы и жест… я ведь запомнила. А теперь скажи: как такое может быть?
— Что? — вроде бы проникся он.
— Чтобы мент был убийцей.
Пашка присвистнул и скорчил презрительную мину, которая могла означать что угодно и поэтому меня не устроила.
— Не просто там кого-то пристрелил нечаянно, — зашипела я, — а убил родного брата из-за паршивых алмазов?
— Из-за паршивых алмазов кого хочешь убьют, — осчастливил он меня и вдруг спросил: — А где у мента родимое пятно?
— На пояснице.
— А как ты его увидела?
— Кого? — начала свирепеть я.
— Пятно, — съязвил Пашка.
— Не твое дело.
— Ясно, — фыркнул он, а я неожиданно покраснела.
— Перестань говорить гадости…
— Какую это гадость я сказал?
— Ну, подумал… Это одно и то же. Я ему раны промывала, потому что на нас напали какие-то типы, и он снял футболку, чтобы ее не намочить, вот и все. Пятно увидела, испугалась, сказала ему про машину, и он убежал. Наверное, алмазы искать.
— А они там?
— Нет, конечно. Машину милиционеры нашли и, конечно же, обыскали.
— Так твой мент не совсем дурак и должен это понимать?
— Не знаю. Главное, что он убежал, и я тоже.
— Это подружкину «Ауди» нашли?
— Ага.
— Значит, алмазики тю-тю…
— Кто-то же их взял…
— Твоя подружка?
— Возможно. Надо ее найти.
— Искать будешь ты? — ехидно поинтересовался он.
— А ты нет? — в ответ съязвила я, желая как можно дальше увести его от мысли лишить меня головы.
— Только не с тобой. Во-первых, ты наверняка врешь, чтоб живой остаться…
— Если и вру, то самую малость. Помоги мне найти подругу, алмазы скорее всего у нее.
— И она ими охотно поделится? — удивился он.
— Может, и неохотно, но поделится. Хотя их, возможно, у нее и нет. Такой человек, как ты, должен понимать, что риск — дело благородное.
— Это в каком смысле? — насторожился он.
— Не умеешь рисковать, так и вовсе ничего не получишь — вот в каком.
— А тебя алмазы не интересуют?
— Я в них ничего не понимаю. Зато меня очень беспокоит Алька, что с ней случилось и куда она так неожиданно исчезла? — Я помолчала и робко спросила: — Ну что, будем искать?
Пашка почесал за ухом, скорчил мерзкую рожу и стал загибать пальцы:
— Ты мне должна за парк и за бутылку.
— За то, что выпила? — удивилась я.
— Нет, за то, что по башке меня треснула. Слушай, а кто тебе обо мне рассказал?
— Мент этот, чтоб ему пусто было! Я вспомнила про твоего глазастого дружка, он и говорит — это Свистун, а где Свистун — там его подельник, ты то есть. Про наколку на плече спрашивал. Есть у тебя наколка?
— Есть, — поморщился он.
— Ну, вот… Я спросила, кто ты такой, а он ответил: мелкий жулик и карточный шулер, и место тебе в тюрьме вроде бы уже подготовили…
— Вот гад! — с чувством произнес Пашка и сплюнул, а я сурово одернула его:
— Оба хороши! Один врет на каждом шагу, другой грозится головы лишить. Надо же, так не везет! — Я все это говорила, а сама двигалась кругами, подбираясь к вожделенному ковру на стене. За неимением мебели, я хранила за ковром свои ценные вещи, например, документы, которые сейчас мне были очень нужны.
Пашка развалился на постели в полный рост, понаблюдал за мной и заявил:
— Я тебе не верю, все ты врешь… и про алмазы тоже…
— Отвяжись, — махнула я рукой. — Тебе ценности предлагают, а ты физиономию воротишь. Не хочешь, не надо…
Он поднялся, подошел, сгреб меня за шиворот и сказал:
— Поехали…
— Куда? — ахнула я.
— В ближайший лесок. Тут дело такое: ошибся мент, я не мелкий жулик, я заметно подрос. А сейчас намерен разобраться с тобой за все причиненные мне неприятности.
— Что ты мне голову морочишь? — пролепетала я без всякой уверенности. — Я же тебе объясняла, совершенно я в твоих неприятностях не виновата, это все трагическое стечение обстоятельств.
— Стечение или нет, а кто-то ответить за них должен.
— Это несправедливо. — Я попробовала вырваться, но он очень ловко скрутил мне руки за спиной и дернул их вверх, я взвыла, на глаза навернулись слезы, и валять дурака разом расхотелось. — Не надо, — взмолилась я.
Хватку он ослабил, я смогла дышать и попробовала придумать, чем бы таким интересным отвлечь его от опасных мыслей.
— Больно? — спросил он, с любопытством на меня поглядывая.
— Больно, — сквозь слезы согласилась я.
— Это еще что… Вот я тебя сейчас привезу в одно тихое местечко, и начнется настоящее веселье.
— Хочешь денег? — предложила я. — У меня есть десять тысяч баксов. Не думаю, что твои неприятности стоят дороже.
Он вроде бы заинтересовался.
— Где деньги?
— У подруги. Я ей позвоню, и она привезет.
— Не пойдет, — покачал головой Пашка. — Эти штучки мне известны, и я на них не куплюсь… Конечно, не огрей ты меня бутылкой, я, может быть, согласился алмазы с тобой искать, но теперь тебе веры никакой…