— И что же ты ей рассказала?
— Я ничего… ничего не могла сказать. Не могла же я ей сказать про Криса. Ничего не могла сказать.
— А он при этом был?
— Да.
— И позволил тебя так избить?
— Но он… он ее никогда не останавливает.
Я сказал Норе:
— Ради бога, давайте выпьем.
Нора сказала:
— Конечно, — подняла пальто Дороти, положила на спинку кресла и пошла в буфетную.
Дороти сказала:
— Ник, позвольте мне остаться. Я докучать вам не буду, честное слово, и вы же сами сказали, что от них нужно уйти. Ведь правда, сказали? А больше идти мне некуда. Ну пожалуйста.
— Спокойно. Тут нужно немножко подумать. Знаешь, я ведь боюсь Мими не меньше твоего. Она думает, что ты мне кое-что рассказала — что же именно?
— Она, скорей всего, что-то знает об этом убийстве, и думает, что я это тоже знаю. А я не знаю. Честно, Ник, ничего не знаю.
— Экое счастье! — сердито сказал я. — Но, слушай, сестренка, кое-что ты все-таки знаешь. С этого-то мы и начнем. Выкладывай все начистоту с самого начала — или я не играю.
Она дернула рукой, как будто собиралась перекреститься.
— Клянусь, все расскажу, — сказала она.
— Чудненько. Теперь выпьем. — Мы взяли у Норы по стакану. — Сказала ей, что уходишь насовсем?
— Ничего не сказала. Может, она думает, что я еще в своей комнате.
— Уже неплохо.
— Вы меня назад отправить хотите? — всхлипнула она.
Опустив стакан, Нора сказала:
— Нельзя же ребенка оставлять там, где над ним так измываются.
Я сказал:
— Т-с-с. Не знаю. Я просто подумал, что раз уж мы собираемся туда на обед, так лучше, чтобы Мими не знала.
Дороти посмотрела на меня глазами, полными ужаса, а Нора сказала:
— Вряд ли я пойду с тобой туда.
Тогда Дороти затараторила:
— Но мама вас не ждет. Я даже не знаю, будет ли она дома. В газетах пишут, что вы при смерти. Она не знает, что вы придете.
— Тем лучше, — сказал я, — мы устроим им сюрприз.
Она приблизила ко мне свое побледневшее лицо и от волнения даже пролила немного виски мне на рукав.
— Не ходите. Нельзя туда сейчас. Послушайте меня. Послушайте Нору. Вам нельзя туда. — Она обратила бледное лицо к Норе: — Что, неужели можно? Скажите, что нельзя.
Нора, не сводя темных глаз с моего лица, сказала:
— Постой, Дороти. Он знает, что надо делать. Так как, Ник?
Я выразительно посмотрел на нее.
— Ничего я толком не знаю. Если скажешь, что Дороти останется здесь — она останется. Спать, думаю, она может с Астой. А в остальное, пожалуйста, не вмешивайтесь. Я не знаю, что намерен делать, потому что не знаю, что намерены делать со мной. Я должен это выяснить. Я должен это выяснить своими средствами.
— Мы не будем мешать, — сказала Дороти. — Не будем, Нора?
Нора продолжала безмолвно смотреть на меня.
Я спросил Дороти:
— Откуда ты взяла пистолет? И на сей раз ничего не сочиняй.
Она облизала нижнюю губу, лицо ее немного порозовело. Она откашлялась.
— Внимание, — сказал я, — если опять будут враки, позвоню Мими, чтобы забрала тебя.
— Дай ей сказать, — вмешалась Нора.
Дороти снова прокашлялась.
— Можно… можно расскажу вам, что со мной произошло, когда я была совсем маленькой?
— А к пистолету это имеет отношение?
— Не совсем. Но вы тогда поймете, почему…
— Тогда не надо. Как-нибудь в другой раз. Откуда у тебя пистолет?
— Лучше б вы мне позволили… — Она опустила голову.
— Так откуда у тебя пистолет?
Ее голос был еле слышен:
— От человека из бара.
Я сказал:
— Я знал, что мы наконец-то услышим правду. — Нора нахмурилась и покачала головой в мою сторону. — Ладно, допустим. Из какого бара?
Дороти подняла голову.
— Не знаю. Кажется, на Десятой Авеню. Ваш друг, мистер Квинн, должен знать. Он меня туда привел.
— Вы с ним встретились после того, как ушли от нас в тот вечер?
— Да.
— Случайно, я полагаю?
Она с упреком посмотрела на меня.
— Ник, я пытаюсь вам правду рассказать. Я обещала встретиться с ним в месте под названием «Пальма-Клуб». Он записал мне адрес. И после того, как я попрощалась с вами и с Норой, я с ним там встретилась, и мы ходили по разным местам, и кончили там, где я достала пистолет. Ужасно хулиганское заведение. Спросите его, если не верите.
— Тебе Квинн оружие достал?
— Нет. Он тогда отрубился. Положил голову на стол и заснул. Я его там и оставила. Мне сказали, что они его доставят домой.
— А пистолет?
— Сейчас-сейчас. — Она начала краснеть. — Он сказал мне, что там собираются вооруженные бандиты. Потому я и попросила свести меня туда. А когда он заснул, я разговорилась там с одним дядькой, ужасно бандитского вида. Все это было так интересно. И все время я не хотела идти домой. Мне хотелось вернуться сюда, но не знала, пустите ли. — Теперь лицо ее было совсем пунцовым, и слова она от смущения произносила невнятно. — И я подумала, что, может, если я… если вы решите, что я попала в переделку… и кроме того, я не чувствовала бы себя, по крайней мере, такой дурой. В общем, я попросила этого ужасного бандитского гангстера, или не знаю кого, не продаст ли он мне пистолет или не скажет, где купить. Сначала он решил, что я шучу, и засмеялся, но я сказала ему, что я всерьез, но он продолжал ухмыляться, а потом сказал, что пойдет узнает, а когда вернулся, сказал — да, он может мне достать, и спросил, сколько я заплачу. Денег у меня было немного, и я предложила ему браслет, но он, наверное, подумал, что браслет того не стоит, потому что он сказал — нет, ему деньги нужны, и тогда я дала ему двенадцать долларов — у меня только доллар оставался, на такси — и он дал мне пистолет, и я пришла сюда и сочинила, будто домой боюсь идти из-за Криса. — Она закончила в таком темпе, что все слова слились, и она вздохнула, словно была рада, что наконец кончила.
— Выходит, Крис к тебе не приставал?
Она прикусила губу.
— Да, то есть… не до такой степени. — Она взяла меня за руки и вплотную приблизила ко мне лицо. — Вы должны мне верить. Если бы это была неправда, я не рассказала бы вам, не выставила бы себя такой дешевкой, такой дурой лживой.
— Разумнее было бы тебе не поверить, — сказал я. — Двенадцать монет — что-то маловато. Впрочем, пока пусть будет так. А ты знала, что в тот день Мими собиралась зайти к Джулии Вулф?
— Нет. Я даже не знала, что она отца разыскивает. Они мне в тот день не сказали, куда идут.
— Они?
— Да. Крис вместе с ней вышел из дому.
— Во сколько?
Она наморщила лоб.
— Должно быть, около трех — в общем, после полтретьего — потому что я помню, что опаздывала: мы договорились с Элли Гамильтон пройтись по магазинам. Я спешила, одевалась.
— Они вернулись вместе?
— Не знаю. Когда я пришла, они были дома.
— Во сколько?
— В седьмом часу. Ник, вы думаете, что они… Ой, я вспомнила, что она сказала, когда одевалась. Не помню, что сказал Крис, но она сказала: «Когда я спрошу, уж мне-то она ответит», и сказала так, словно она — французская королева. Она иногда так разговаривает, вы же знаете. Больше я ничего не слышала. Это что-то значит?
— А когда ты пришла домой, что она тебе сказала про убийство?
— Ой, только как обнаружила ее, и как огорчилась, и про полицию, и все такое.
— Она была потрясена?
Дороти покачала головой.
— Нет, только взволнована. Вы же знаете мамочку. — Мгновение она смотрела на меня, а потом тихо спросила: — Вы думаете, что она как-то в этом замешана?
— А ты как думаешь?
— У меня и в мыслях не было, вернее, я думала про отца. — Немного позже она печально сказала: — Если это он сделал, то только потому, что он не в себе. А она могла бы убить кого угодно, если бы захотела.
— Вовсе не обязательно, что это кто-то из них, — напомнил я. — Полиция, вроде, задержала по подозрению Морелли. А зачем ей понадобилось найти отца?
— Из-за денег. Мы разорены — Крис спустил все. — Она опустила уголки рта. — В этом, думаю, все мы ему помогали, но он больше всех промотал. Мама боится, что если у нее не будет денег, он ее бросит.
— Откуда ты знаешь?
— Слышала их разговор.
— Думаешь, и в самом деле бросит?
Она убежденно кивнула головой. — Если у нее денег не будет.
Я посмотрел на часы и сказал:
— Остальное подождет, пока мы не вернемся. Во всяком случае, сегодня можешь остаться здесь. Устраивайся поуютней, закажи в ресторане обед, пусть принесут. Тебе, пожалуй, лучше не выходить.
Она посмотрела на меня с несчастным видом и ничего не сказала.
Нора потрепала ее по плечу. — Я не понимаю, Дороти, что он делает, но если он говорит, что нам надо пойти на этот обед, он, наверное, знает, что говорит. Иначе…
Дороти улыбнулась и поспешно поднялась с пола.
— Я вам верю. И глупить больше не буду.
Она посмотрела на меня с несчастным видом и ничего не сказала.
Нора потрепала ее по плечу. — Я не понимаю, Дороти, что он делает, но если он говорит, что нам надо пойти на этот обед, он, наверное, знает, что говорит. Иначе…
Дороти улыбнулась и поспешно поднялась с пола.
— Я вам верю. И глупить больше не буду.
Я позвонил администратору и попросил принести почту. Было два письма Норе, одно мне, несколько запоздалых рождественских открыток, счета за переговоры и телеграмма из Филадельфии:
НИКУ ЧАРЛЬЗУ
НОРМАНДИЯ НЬЮ-ЙОРК НЬЮ-ЙОРК СВЯЖИТЕСЬ ГЕРБЕРТОМ МАКОЛЕЕМ ОТНОСИТЕЛЬНО УСЛОВИЙ ПРОВЕДЕНИЯ РАССЛЕДОВАНИЯ УБИЙСТВА ВУЛФ ТЧК ПОДРОБНЫЕ РАСПОРЯЖЕНИЯ ПЕРЕДАНЫ МАКОЛЕЮ ТЧК ИСКРЕННЕ ВАШ КЛАЙД МИЛЛЕР ВИНАНТ
Я вложил телеграмму в конверт вместе с запиской о том, что я только что получил ее, и с посыльным отправил в полицейское управление, в отдел убийств.
X
В такси Нора спросила:
— Ты уверен, что хорошо себя чувствуешь?
— Уверен.
— И что это не будет для тебя слишком тяжело?
— Да, я здоров. Как тебе рассказ девчонки?
Она замялась.
— Ты-то ей, конечно, не поверил?
— Боже сохрани — по крайней мере, пока еще не поверил.
— Конечно, ты в таких вещах понимаешь больше, чем я, только мне кажется, что она, все-таки, старалась сказать правду.
— У тех, кто старается, и выходит самое вранье. Говорить правду ведь очень трудно, особенно если такой привычки нет.
Она сказала:
— Разумеется, мистер Чарльз, вы величайший знаток человеческой природы. Разве нет? Как-нибудь обязательно расскажи мне о своем детективном прошлом.
Я сказал:
— Купить пушку в кабаке за двенадцать… Может быть, конечно, но…
Пару кварталов мы проехали молча. Потом Нора спросила:
— Что же ты все-таки против нее имеешь?
— Папаша у нее ненормальный. Вот ей и взбрело в голову, что и она сама тоже.
— Откуда ты знаешь?
— Ты спросила. Я и отвечаю.
— То есть, ты точно не знаешь?
— То есть, вот что я имею против. Не знаю, действительно ли Винант сумасшедший, не могу сказать, унаследовала ли она это. Но ей кажется, что на оба эти вопроса следует утвердительный ответ. Оттого-то она и чудит.
Когда мы остановились перед жилым домом под названием «Кортленд», она сказала:
— Это ужасно, Ник. Кто-то должен…
Я ответил, что не знаю, возможно, Дороти и права.
— Не исключаю, что в эту самую минуту она мастерит кукольный костюмчик для Асты.
Внизу мы попросили сообщить Йоргенсенам о нашем прибытии и, после некоторой заминки, нам было позволено подняться. Когда мы вышли из лифта, в коридоре нас встретила Мими — встретила распростертыми объятиями и потоком слов.
— Проклятые газеты! Я чуть с ума не сошла от всего этого вздора, будто вы на пороге смерти. Я два раза звонила, но меня не захотели соединить с вашим номером, и о вашем состоянии тоже ничего не сказали. — Она держала меня за руки. — Я так рада, Ник, что это все неправда — и пусть даже из-за этого вам придется удовольствоваться нашим скромным-прескромным обедом. Естественно, я вас не ждала и… Но как вы бледны! Вам и вправду досталось.
— Не очень, — сказал я. — Пулей бок оцарапало, но все это пустяки.
— И несмотря на все, вы пришли к обеду! Это очень мило, но боюсь что и глупо тоже. — Она обратилась к Норе: — Вы уверены, что было разумно позволить ему…
— Я не уверена, — сказала Нора, — но он сам пожелал прийти.
— Мужчины такие идиоты! — сказала Мими и слегка приобняла меня. — Они либо делают из мухи слона, либо не обращают внимания на то, что может… Однако, заходите. Позвольте, помогу вам.
— Да ничего, не надо, — заверил я, но она настойчиво довела меня до кресла и усадила туда, обложив полдюжиной подушек.
Вошел Йоргенсен, пожал мне руку и сообщил, что рад видеть меня более живым, чем о том сообщают в прессе. Он склонился над Нориной рукой.
— Нижайше прошу прощения еще на одну минутку, я только закончу приготовление коктейлей. — Он вышел.
Мими сказала:
— Не знаю, где Дорри. Наверное, ушла куда-нибудь и дуется. У вас ведь нет детей?
— Нет, — сказала Нора.
— Многого же вы лишены, хотя иногда дети — сущее наказание. — Мими вздохнула. — Боюсь, что мне не хватает строгости, и если все же иногда приходится попенять Дорри, она воображает себе, что я какой-то совершеннейший изверг. — На лице ее появилось выражение радости. — А вот и другое мое чадо. Гилберт, мистера Чарльза ты помнишь. А это миссис Чарльз.
Гилберт Винант был на два года младше сестры, нескладный и бледный юный блондин восемнадцати лет с маленьким подбородком под безвольным ртом. Огромные, замечательно ясные голубые глаза и длинные ресницы придавали ему несколько женственный вид. Я сильно надеялся, что он уже не тот противный, надоедливый плакса, каким он был в детстве.
Йоргенсен внес коктейли, а Мими настояла на том, чтобы ей рассказали о происшествии в нашем номере. Я рассказал, придав при этом событиям еще меньше смысла, чем в них было на самом деле.
— С какой стати ему было к вам приходить?
— Бог знает. Я тоже хотел бы знать. И полиция.
Гилберт сказал:
— Где-то я читал, что когда закоренелых преступников обвиняют в том, чего они не совершили, это их выбивает из колеи гораздо больше, чем других людей. Вы полагаете, и здесь так могло быть, мистер Чарльз?
— Очень возможно.
— Кроме тех случаев, — добавил Гилберт, — когда это что-то значительное, что-то такое, чего им самим хотелось бы совершить.
Я снова сказал, что это очень возможно.
Мими сказала:
— Ник, если Гил начнет приставать к вам со всякой околесицей, не церемоньтесь с ним. У него голова книгами забита. Милый, принеси нам еще по коктейлю.
Он пошел за шейкером. Нора и Йоргенсен в углу перебирали пластинки.
Я сказал:
— Сегодня я получил телеграмму от Винанта.
Мими настороженно оглядела комнату, затем подалась вперед и спросила почти шепотом:
— И что в ней?
— Хочет, чтобы я узнал, кто убил ее. Телеграмма отправлена из Филадельфии сегодня днем.
Она тяжело дышала.
— И вы займетесь этим?
Я пожал плечами.
— Я передал телеграмму в полицию.
Подошел Гилберт с шейкером. Йоргенсен и Нора поставили на граммофон «Маленькую фугу» Баха. Мими быстро выпила свой коктейль и велела Гилберту налить еще.
После этого он уселся и сказал:
— Позвольте спросить вас: можно определить наркомана, просто посмотрев на него? — Он слегка дрожал.
— Очень редко. А что?
— Просто интересно. Даже если это заядлый наркоман?
— Чем дальше они продвинулись, тем легче заметить какие-то отклонения. Но не всегда можно быть уверенным, что дело тут в наркотиках.
— И еще, — сказал он. — Гросс говорит, что, когда ударят ножом, сначала чувствуешь что-то вроде толчка, и только потом начинает болеть. Это так?
— Так — если ударят достаточно сильно и достаточно острым ножом. С пулей то же самое — сначала чувствуешь только удар, а если пуля маленького калибра и в стальной оболочке, то и удар небольшой. А остальное начинается, когда в рану попадает воздух.
Мими допила третий коктейль и сказала:
— По-моему, вы оба ведете себя ужасно неприлично, особенно после того, что произошло сегодня с Ником. Пожалуйста, Гил, постарайся найти Дорри. Кого-то из ее подруг ты же должен знать. Позвони им. Конечно, она скоро явится, но мне за нее неспокойно.
— Она у нас, — сказал я.
— У вас? — Очень может быть, что изумление ее не было наигранным.
— Она пришла днем и попросилась немножко побыть у нас.
Она страдальчески улыбнулась и покачала головой.
— Молодежь! — Улыбка исчезла. — Немножко?
Я кивнул.
Гилберт, которому явно хотелось задать мне новый вопрос, не проявлял никакого интереса к разговору своей матери со мной.
Мими еще раз улыбнулась и сказала:
— Жаль, что она вас и вашу жену так обременяет, но мне как-то полегче стало, когда узнала, что она у вас, а не неизвестно где. Когда вы вернетесь, она уже успокоится. Так будьте добры, отправьте ее домой. — Она налила мне коктейль. — Вы к ней уж очень добры.
Я промолчал.
Гилберт начал:
— Мистер Чарльз, а преступник, я хочу сказать, профессиональный преступник — обычно…?
— Гил, не перебивай, — сказала Мими. — Так вы ее отправите домой? — Держалась она очень мило, но все же была, как сказала Дороти, «французской королевой».
— Она может остаться, если захочет. Норе она по душе.
Она погрозила мне согнутым пальцем.
— Смотрите, не испортите мне ее. Полагаю, она вам всякой чепухи про меня наговорила?
— Что-то про какое-то избиение.
— Ну вот, — сказала Мими с таким самодовольным видом, будто уже сумела доказать нам свою правоту. — Нет, Ник, придется вам все же послать ее домой.