— Великий Предел нет.
— Ты не сможешь это доказать, маг.
— Разве нужно доказывать, что свет отличается от тьмы, а красное — скажем, от синего или зелёного?
— Ложные сравнения могут увести очень далеко. Цвета есть цвета, а магия есть магия. Ты не убедил меня, что я должен чем-то с тобой делиться. И лучше б тебе, чародей, убраться восвояси.
Лицо Истинного Мага закаменело, взгляд потяжелел.
— Хрофт. Я знаю, ты могущественен, но сила твоя лежит под спудом. Отчего так? Отчего ты позволяешь ей гнить в бездеятельности?
— Это моя сила, и я делаю с ней всё, что пожелаю. К тому же она не мука и не мясо, не протухнет, и в ней не заведутся черви. Опять фальшивые сравнения, маг.
— Неправда, почтенный Хрофт. Не используя магию, ты теряешь сродство к ней, мало-помалу, медленно и постепенно. Капля точит камень, червь прогрызает крепчайшее железное дерево, и магия от небрежения тоже начинает слабеть. Заклятия, ранее удававшиеся играючи, становятся всё более трудными, а потом и совсем отказывают. Те же, что по-прежнему подчиняются тебе, слабеют, сколько бы сил и мощи ты в них ни вкладывал. Разве не так, почтенный Хрофт? Ты знаешь, я не лгу.
— Я не хочу с тобой спорить, упрямый и невежливый маг. В любом случае это моя сила, повторяю. Тебе нет до неё никакого дела, и у тебя нет власти надо мной.
Казалось, Хедин сейчас кинется на Старого Хрофта с кулаками.
(Комментарий Хедина: полная чепуха. Бедному Отцу Дружин очень хотелось так думать. На самом деле я оставался холоден — но почтителен, настойчив — но не навязчив, убедителен — но не фанатичен. И разговор шёл именно туда, куда мне требовалось. Более того, истинное мое ученичество у Хрофта началось много позже, когда я уже знал, кто он такой.)
— Конечно, досточтимый Хрофт. У меня нет власти над тобой, но и у тебя нет власти надо мной.
— Уж не хочешь ли ты сказать, маг, что способен меня принудить? — усмехнулся Отец Дружин.
(Комментарий Хедина: именно это я тогда и проделал, однако совсем не тем способом, что почудился Отцу Дружин.)
— Нет-нет, что за ненужные подозрения? — тотчас принялся извиняться Истинный. — Никто не может тебя ни к чему принудить, достойный Хрофт, иначе ты бы уже давно…
— Я бы давно что?
— Пребывал бы в числе подручных Молодых Богов, конечно же! Что же ещё? — искренне изумился Хедин.
(Комментарий Хедина: искренне. О да.)
— Запомни, маг, — процедил Отец Дружин сквозь зубы, — я никогда не был ничьим подручным. И не буду. Вот и всё, что я могу тебе сказать. А теперь уходи. Не трать время даром.
Однако маг никуда не ушёл. Не спрашивая более разрешения, вежливо поклонившись хозяину, шагнул к лавке и сел.
— Досточтимый Хрофт. Да, тебя никто не может ни к чему принудить. Я такого и вообразить бы не смог. Но рассуди сам — то, к чему не сможем подобрать ключи ни ты, ни я по отдельности, быть может, покорится нам двоим?
— О чём твои речи? — хрипло рассмеялся Отец Дружин. — Что именно должно нам «покориться» и зачем, собственно, мне его покорять?
— А зачем ты раньше жил, почтенный Хрофт? Зачем дышал, зачем билось твоё сердце? И зачем ты живёшь теперь? Ты прозябаешь в безвестности, твоя сила — под спудом. Да-да, я помню твои слова — это твоя сила, и ты сделаешь с ней, что захочешь. Всё верно. Но прости мою настойчивость — для чего? Ты живешь один-одинёшенек в этих диких краях, рядом с тобой никого, ни супруги, ни друга, ни детей. В чём смысл, досточтимый? Сколько ещё веков ты станешь куковать вот так, подобно столетнему дубу? Но дуб каждый год роняет жёлуди, он ждёт новой поросли. А чего ждёшь ты? Полно, сильномогучий. Не сдвинувшись с места, ничего не добьёшься. Сия истина расхожа, в ней нет ничего нового. Но ты…
— Тебе, я вижу, очень надо, чтобы я таки поделился с тобой, чем знаю, — досадливо прервал говорливого мага Хрофт.
— Но и я готов поделиться с тобой всем, что открыто мне, — развёл руками Истинный. — Нельзя лишь брать, нужно…
— Избавь меня от своих нотаций! — рыкнул Отец Дружин. — Всё-таки я куда старше тебя, чародей. Что ж, так и быть. Ты был почтителен и настойчив. Сади… впрочем, ты и так уже сидишь. Выпьем доброго эля и поговорим. Я понял, ты не засланный ко мне лазутчик.
— Лазутчик? Чей? И как ты это понял, почтенный Хрофт?
— Понял, — усмехнулся Отец Дружин. — Прознатчик Молодых Богов не набивался бы так открыто. Так что бы ты хотел узнать?..
Так начался их разговор. Истинный Маг был на седьмом небе от счастья — порозовел и заулыбался, словно девушка.
(Комментарий Хедина: порозовел?! Заулыбался, словно девушка?! Нет, с годами память Старого Хрофта явно ослабела. Я тогда добился желаемого! При чём тут какое-то «счастье»?)
Вскоре они отправились в первое странствие. Отправились вместе, как и полагается ученику с наставником. Истинный Маг оказался терпелив, куда более терпелив, чем сперва показалось Отцу Дружин.
Старый Хрофт не взял с собой Слейпнира. Молодой чародей оказался наслышан о Древних богах, пусть и, как говорится, краем уха. Отец Дружин слушал, мрачнея с каждой фразой — прошлое никуда не ушло и не собиралось уходить. Фригг, Локи, дочери-валькирии, Йорд, Тор, Бальдр… тени не оставляли его в покое. И оттого Старому Хрофту стоило таких усилий сдержаться, не показав виду, пока молодой маг Хедин беззаботно вещал о «чёрных сердцами сущностях, проводивших жизни в пирах и требовавших кровавые жертвы».
Однако он таки сдержался. Сдержался и перевёл разговор на другое. На демонов, что вторгались в Большой Хьёрвард из неведомых миров. Это стало их первым уроком.
— Демоны есть зло, — с места в карьер заявил молодой маг. — Они являются невесть откуда, творят бесчинства и убийства, пожирают ещё трепещущую плоть растерзанных жертв…
— Ты не скальд, Хедин. Не надо красивостей. Волки тоже пожирают «трепещущую плоть».
— Демоны — не волки!
— Именно что волки. И я тебе это докажу.
…Демоны издревле появлялись в пределах Митгарда. Угрозы, подобной гримтурсенам, они не являли, однако вмешиваться асам всё равно приходилось порой, когда дело заходило слишком далеко. Кое-где в пустынных местах демоны так и остались, прижившись. Правда, эти оставшиеся оказались поумнее иных своих собратьев — в населённые области не лезли. А добычей их становились, как правило, совершенно особые личности.
Хедин и Старый Хрофт отправились от жилища последнего на юго-восток, к крутому изгибу моря, севернее владений свободных ярлов. На полуночь лежали пустынные ныне пределы Ётунхейма, обычные люди избегали тех мест.
…Деревня явно знавала лучшие времена. Половина полей просто заброшена и зарастает молодым лесом. Ещё крепкие старые дома стоят заколоченные, кое-где уже просели крыши и обвалились «журавли» над колодцами. Постоялый двор, как ни странно, встретил их широко распахнутыми воротами и вывеской хоть и облупившейся, но с парой пенящихся пивных кружек. У коновязи стояли лошади, теснилась добрая дюжина низкорослых пони, верный признак, что здесь остановилась партия гномов, направляющихся на дальние восточные копи. Хватало в трактире и прочего люда, вида исключительно подозрительного, если не сказать — разбойничьего. Правда, местные обитатели их явно не боялись, пахарь в заплатанных портах и кафтане дружески хлопал по плечу увешанного оружием и золотом головореза самого злодейского вида. Молодой маг Хедин при виде всего этого великолепия только вздохнул.
— Закон и порядок ещё не добрались до сих мест.
— Скорее, они уже ушли отсюда, — поправил его Старый Хрофт. — И закон, и порядок. Теперь смотри и жди.
Высокого худого человека с острым подбородком, впалыми щеками и клочковатыми седыми бровями они заметили сразу, едва тот ступил через порог, — слишком уж бегал его взгляд, слишком уж судорожно потирал он руки. Любой самый глупый рыночный стражник где-нибудь в Хедебю потащил бы его к городскому старшине, но здесь рыночной стражи не водилось отродясь, а люди привыкли не задавать лишних вопросов.
— Позови его выпить, — Старый Хрофт, прищурясь, глядел на новоприбывшего.
— Зачем? — поморщился Хедин.
— Ты же хотел историю о демонах? Она начнётся с этого чародея.
— Он… — молодой маг вгляделся в потиравшего руки остролицего человечка, — он чародей, да. Хотя слабенький.
— Слабенький или нет, а выпить ты его позови. И начни с ним беседу.
— Как скажешь, почтенный Хрофт. Эй, любезный! Никак ищешь место? Давай к нам, тут свободно!
Остролицый обернулся, губы его растянулись в подобии улыбки. Он поспешно и торопливо закивал.
— Благодарю достойных странников, благодарю. Вы, я вижу, издалека?
Зубы у него оказались белыми-белыми, неестественно белыми.
— Издалека, почтенный, — кивнул Хедин. — Держим путь на юг, в Хедебю. Торговали кой-чем редким, теперь вот домой.
— Домой, домой, понимаю, — мелко закивал волшебник. — Хедебю, великий город! Приходилось бывать там, приходилось… да вот только так судьба повернулась, что здесь застрял. Но что ж это я! Простите, простите — за столом вашим сижу, а эля не поднёс, не угостил!..
…Хедин и Старый Хрофт старательно притворялись пьяными. Ну и не только пьяными — маг Озарк, как он представился, разумеется, подмешал в пиво какое-то снадобье. Отцу Дружин и Истинному магу пришлось изрядно постараться, чтобы не заметить проделку. И теперь они шли, обнявшись, по пустынной и темной улице селения к старому дому на самой околице, где в отличие от его соседей в щели меж ставнями виднелся слабый свет.
Оказавшись внутри, Озарк тотчас же и слишком поспешно запер дверь на два засова, бормоча какие-то фальшивые словечки, помог «гостям» спуститься по крутой лестнице. Спуститься в подвал, а не подняться в горницу.
— A-а з-зачем н-нам сюда? — пьяно удивился Старый Хрофт. И толкнул ногой мага Хедина, мол, смотри, смотри в оба глаза!
— Сейчас, сейчас, — Озарк озабоченно метался по подполу. Старый Хрофт решил, что пришло время его подбодрить, громко рыгнул, всхрапнул и привалился затылком к стене, прикрыв глаза. Маг Хедин чуть погодя последовал его примеру.
Озарк, беспрерывно шевеля пальцами, кинулся к ним, доставая верёвку и торопясь спутать их по рукам и ногами. Хедин и Хрофт не сопротивлялись.
Волшебник торопливо распахнул старую книгу в засаленном кожаном переплёте с черепом на обложке. Распахнул — и принялся чертить на полу магическую фигуру.
Хрофт и Хедин старательно храпели.
Немало времени ушло, чтобы нарисовать все положенные лучи, дуги и хорды. Расставить по углам и вершинам чёрные вонючие свечи, зажечь. И, встав в середину отпорного круга, приняться бормотать заклинания.
Хедин от любопытства аж глаза широко раскрыл. Озарк, правда, ничего не заметил — на висках его блестел обильный пот, он раскачивался, делал пассы, кидал в чашу с угольками пригоршни благовоний, вновь раскачивался и бормотал, бормотал, бормотал формулы.
Формулы вызова.
Посреди пентаграммы, как и положено, зазмеились струи фиолетового тумана. Из получившейся лужи проступили острия пары рогов, жёсткие чёрные волосы, торчащие прямо вверх, лиловое лицо с оранжевыми глазами, рассечёнными отвесными прорезями зрачков.
Демон. Точнее, демонша, или демонесса, или демонка. С едва прикрытыми грудями, тонкой талией и соблазнительными бёдрами.
Старый Хрофт услыхал, как Хедин, не сдержавшись, пробормотал себе под нос: «Суккуб?»
— Тебе, великая, припас я жертвы, полны они горячей свежей крови… — загнусавил Озарк, отчего-то переходя на белый стих. — Вкуси их плоти, госпожа моя, вкуси и выполни моё ты повеленье!
Такого скальда в моё время, подумал Старый Хрофт, с любого пира прогнали б пинками.
— Внимай же мне! — продолжал распинаться чародей.
Демон облизнула ярко-оранжевые, в тон глазам, губы. И поплыла, не касаясь земляного пола, к отпорному кругу. Вытянула лапу с длинными оранжевыми же глазами, коснулась незримой стены, взвизгнула, отдёрнулась.
— Нет-нет, никак нет, не меня! — взвизгнул Озарк. — Их, вот их, вон же они лежат!
Демон обернулась, наморщила лиловый лоб, облизнула оранжевые губы. Склонив рогатую голову набок, воззрилась на Старого Хрофта и Хедина.
— Этих? — прошипела она. — Ты даёшь мне этих? Смеёш-шься?
Старый Хрофт расправил плечи, приподнялся. Верёвки лопнули, словно гнилые. Следом вскочил на ноги и Хедин.
Демон попятилась, оранжевые глазищи так и сверкали.
— Владыка Живых Скал! — прошипела она, показывая клыки.
— Тебе нечего здесь делать, — тяжело сказал Отец Дружин, вытягивая руку. Пальцы начинали чертить руну.
— Я… я не хотела… я не желала… меня он вызвал, я не виновата! — взвизгнула демон.
— Знаю. А ты, убийца, готовый отдать двух путников, не сделавших тебе ничего плохого, на съедение этой твари, — тебе придётся заплатить.
Старый Хрофт пнул чёрную свечу.
Озарк взвыл, но демон с быстротой молнии пронеслась через потерявший силу отпорный круг, в один миг повалила колдуна на пол, сноровисто заломив ему руки за спину.
— Могу ль я удалиться? — прошипела она, глядя прямо на Старого Хрофта. — И забрать его с собой?
— А я думал, ты слопаешь его прямо тут, по вашему обычаю.
— Не-ет, — оскалилась в подобии ухмылки демон. — Мы с ним поиграем у меня. Какое-то время.
— Как хочешь, — пожал плечами Старый Хрофт, и прежде чем Озарк успел взвыть на прощание дурным голосом, демон сгребла его в охапку, исчезнув в фиолетовом сиянии.
— Вот так и только так, — сказал Отец Дружин, когда они с Хедином вернулись в таверну. — Демонам нет дороги в наш мир, если только их не вызовут. А вызывают их почти всегда отъявленные негодяи. Зачастую вызывание заканчивается тем, что заклинатель становится обедом для голодного чудища. Подобно волкам, прежде всего пожирающим больных и слабых, демонам тоже достаются… те, кто пойдёт на преступление и убийство ради своей алчбы или дурной выгоды. Демоны не дают скверным чародеям набрать особой силы, причём в отличие от судов земных их невозможно подкупить.
Хедин долго молчал в задумчивости.
— Жестоко, почтенный Хрофт.
— Жестока жизнь, — Отец Дружин пожал плечами. — Есть волки и овцы. Лисы и зайцы. Совы и мыши. Кто-то охотится, кто-то убегает. Хищник убивает для пропитания, поражённый жадностью чародей — ради мёртвого золота или власти, покупаемой за то же золото. Демоны страшны и отвратительны для нашего взора, однако они и полезны.
— Но если чародей окажется умелым? Злым, жестоким и бессердечным, но умелым? Если не допустит ошибки, и демоны станут на самом деле ему служить? Разве не сделается он источником ужасного зла?
— Сделается, — кивнул Старый Хрофт. — Как и злой правитель, атаман разбойников с большой дороги, чудовище, выползшее из какой-нибудь бездны. Зла много, у него множество ликов, однако оно всегда… здесь и сейчас. И нужны те, кто защитит других — здесь и сейчас. Не везде и всюду. А здесь и сейчас.
— Боюсь, что я не понимаю тебя, почтенный Хрофт.
— Нет никакого вселенского зла, молодой маг Хедин. Есть голодное чудовище, глупый великан, властолюбивый колдун, жестокий правитель, жадный деляга-ростовщик. И на его пути должны вставать не особые герои, а обычные люди, все, способные носить оружие. А если они не встают — то недостойны и лучшей участи.
— Жестоко, — поморщился Хедин.
— Как и сама жизнь, — пожал плечами Хрофт. — Слабые уходят, сильные живут. Великий закон, и не нам его отменять.
— Это несправедливо! — возмутился Истинный.
— Тогда бери дело в свои руки, — посоветовал Отец Дружин. — Бери дело в свои руки и устанавливай истинную справедливость. Защищай обиженных, спасай больных, корми голодных. И знаешь, чем это кончится?
— Обиженные будут защищены. Больные выздоровеют. Голодные станут сытыми. Чем плохо?
— Тем, что они станут уповать на тебя. Станут верить, что всегда найдётся кто-то другой, кто спасёт их, не они сами. Слабые и больные, спасённые твоим попечительством, дадут хилое, дурное потомство. Нет, молодой маг Хедин. Мои слова могут показаться жестокими, но я знаю — всё живущее есть часть великой цепи, и не нам перекладывать по своему усмотрению её звенья.
Маг Хедин только покачал головой.
— Разумные, смертные и бессмертные — не племенной скот, почтенный Хрофт. Нельзя говорить о них, как о диких зверях.
— Никто и не говорит, — пожал плечами Отец Дружин. — Однако законы живого едины для всех.
— Не для всех! Мы, Великий Предел, Истинные Маги, — стоим над ними!
— Рад за вас. А вот для прочих людей, эльфов, гномов и иже с ними — всё обстоит, как я и сказал. Защити, напои, накорми — и ты получишь орду нахлебников и бездельников, взывающих к тебе и требующих с тебя «помощи». Нет, молодой маг Хедин. Есть волки и есть волкодавы. Так было и будет, не нам нарушать естественный ход вещей.
— Вся магия уже сама по себе есть нарушение «естественного хода вещей», — возразил Хедин. — Но ты заставил меня задуматься, почтенный Хрофт. Установить свою, истинную справедливость… в этом что-то есть, досточтимый. В этом что-то есть.
(Комментарий Хедина: Старый Хрофт, разумеется, передаёт наши с ним разговоры не дословно и далеко не во всех деталях. Здесь он изобразил меня каким-то розовощёко-восторженным юнцом, что, естественно, неправда. Никогда я таким не был. Но вот про «свою собственную справедливость» он написал точно. Именно тогда я подумал, что Великий Предел, отделяя светлое от тёмного, лёгкое от тяжёлого, доброе от злого и так далее, как раз и должен задавать ту самую «справедливость», проводить черту, где кончается жёсткость и начинается жестокость, где кончается необходимость и начинается тирания.