Хотя после того, как не сбылось Рагнаради, верить пророчествам — дурное дело.
И всё-таки бог Один брёл к своему одинокому обиталищу, низко опустив голову. Понимая, что чувствует хозяин, осторожно вытаскивал ноги из снега Слейпнир.
У самых дверей снега не было, держалась давняя руна, начертанная Старым Хрофтом, когда он только строил это жилище, — чтобы вход не заметало.
А у самых дверей уютно устроился, завернувшись в плащ, молодой маг Хедин.
(Комментарий Хедина: да, так оно всё и было. Именно в те дни, вернувшись из неведомых мне-тогдашнему странствий, Отец Дружин и погрузился в мрачную тоску.
Сейчас я понимаю, как рисковал тогда. Посещать Старого Хрофта, мягко говоря, не поощрялось. Нет, Мерлин не бегал от Фелосте к Макрану и от него к Эстери, а потом и к остальным, нашёптывая, мол, «кто навестит отшельника Хрофта в таком-то месте Восточного Хьёрварда, да будет навеки проклят» или там «извергнут»; на Хрофте было то, что я называл печатью гнева. Печатью гнева Молодых Богов. Предвечных Владык, как их ещё именовали тогда.
Мы обожали красивые слова.
Мы знали — нас учили, — что Предвечные Владыки явились в охваченное смутами и кровавыми распрями сущее, дабы принести мир, утишить губительные страсти. Нас учили, что прежде в мире властвовали «сильные», вернее, не властвовал по-настоящему никто. Жрали слабых, топтали Робких, давили смирных, не оставляя никому никакого выбора. Сила являла собой бурный океан в самый разгар свирепого шторма. Только в отличие от шторма на обычном океане эта буря и не думала кончаться.
У мира не было хозяев. Были те, кто сумел стать выше других, но это просто значило, что кормёжки у таких сделается больше, а у других, не столь удачливых, — меньше.
Да, насчёт «печати гнева».
У жилища Хрофта не стояла стража Молодых Богов. Не висело запрещающих надписей. Но любой, кто приблизился бы к нему, ощущал неудовольствие владык сразу же. Словно в спину тебе упирался холодный предупреждающий взгляд.
Сейчас я понимаю, что никакого взгляда, конечно же, не было. Просто достаточно несложное заклятие, позволявшее следить за обиталищем Отца Дружин, вдобавок поставленное так, чтобы мы, молодые маги Поколения, ощущали бы его наличие.
Старый Хрофт был приманкой. Ловушкой, расставленной на дерзких и не желавших мириться с кем-то установленными правилами. Но это я понимаю сейчас, а тогда повидать хозяина Живых Скал мне казалось чем-то вроде лихой проделки. Ну да, владыки не велят… но они и не угрожали никакими особыми карами.
Лишнее подтверждение того, что бог Один, сам того не желая, оказался живцом.
Правда, если верить его рукописи, получалось что я — чуть ли не единственный Истинный Маг, явившийся к нему в уже не легендарную эпоху. Все остальные оказались куда более послушными.
Значит, ловушка? Но меня никто не остановил, во всяком случае, до той поры, пока Ночная Империя не вошла в полную силу. Владыки сущего знали о моём непослушании — и ничего не сделали.
Почему?
Тогда, в пору моей молодости как Истинного Мага, я об этом не задумывался. Гнев богов казался чем-то невообразимо далёким, почти невозможным. Ведь и в самом деле, никто ж не грозил за встречи со Старым Хрофтом немедленными и жестокими карами!
Скорее всего, они хотели знать точно, на что мы способны. Чтобы потом уже «ставить пределы», разумеется, чужими руками. Именно это и случилось со мной, когда дело дошло до Ночной Империи. Наверное, Молодым Богам самим хотелось игры…
Так или иначе, именно с Хрофтом я полностью осознал, кем были старые хозяева мира. Я понял, что они были именно хозяевами, пусть и не всеобщими, как Ямерт, а каждый держал свою отчину. Не чудовищами — хотя и чудовищ среди них встречалось с преизлихом. Ямерт и его сородичи, как оказалось, истребили лишь тех, кто пытался сопротивляться их владычеству или же просто попался им под ноги. Нельзя забывать и о Губителе — от его руки тоже пало немало Древних.
Древними мы называли и ушедшие Поколения Истинных магов, и тех, кто был наделён силами, не принадлежа при этом к Молодым Богам.
…А Старый Хрофт тогда вернулся действительно в чёрной тоске.)
Молодой маг Хедин. Не слишком ли большие надежды возлагает на него бог Один? Наверное, Отец Дружин сам до конца в него не верил, иначе не отправлялся бы к Ракоту, словно пытаясь убедить самого себя, что решительный и храбрый Ракот всё-таки тоже годится для замышленного Старым Хрофтом.
Однако нет. Только этот Истинный Маг, только он, первый, появившийся за все истекшие тысячелетия по времени Митгарда.
Наверное, впервые Старому Хрофту предстояло решиться на такое — не самому выйти на битву, но вложить оружие в чужие руки. В чужие руки, которым к тому же не приказать. Можно только осторожно намекнуть. Он не должен знать конечных целей, ему надлежит прийти к ним самому. И, раз начав, обратного пути уже не будет. И кто знает, представится ли второй раз такая возможность?.. Такие, как Ракот, — может, и появятся. А вот подобные молодому магу Хедину…
Порой казалось, что всё бессмысленно и безнадёжно. Что лучше уж, наверное, отыскать Фенрира и вместе с ним — на последний штурм. Чтобы умереть, как положено богу Одину, а не отшельнику Хрофту, хозяину Живых Скал.
И от этих мыслей только и оставалось, что спасаться хмельной брагой.
Когда-то давно владыка Асгарда не нуждался в пище, мог пить, не пьянея. Сейчас всё изменилось. Хмель мог овладеть его головой, но Старому Хрофту это было даже на руку. Шаманы в его родном Хьёрварде в давно минувшие времена вливали в себя хмельные зелья, чтобы души их воспарили б над телом, ушли бы в тонкий мир. Может, и ему, бывшему богу Одину, откроется будущее? Правдивое будущее, такое, как…
Как в пророчествах вёльвы? В предсказаниях грядущего Рагнарёка, который так и не случился?
В пророчества верят слабые, подумал Отец Дружин. Мы, Древние Боги, хозяева Асгарда, верили в них, словно в нечто нерушимое, столь же вечное, как горы или небеса. Предсказания оказались пылью, в мире не стало ничего, достойного веры.
И сейчас все надежды — на этого молодого мага.
Есть отчего приналечь на брагу.
Казалось бы — чего горевать? Одно Поколение сменяет другое, будут новые Истинные, и когда-нибудь кто-то из них вновь придёт к Старому Хрофту, готовый научиться старой магии рун и давно забытых заклятий. Зачем тоска, зачем мрачные мысли?
От всех этих рассуждений только и возникало желание откупорить ещё один бочонок.
Он, Старый Хрофт, и в самом деле стар. Он устал ждать и питать надежды. Вечный круг, изменения без изменений, жизнь без жизни. Поколения приходили, совершали свой путь и уходили. Боялись? Не страдали излишним любопытством? Слушались Молодых Богов?
И если замысел с Хедином не удастся, кто поручится, что найдётся ещё один такой же безумец? Опять зоны ожидания? Вечность одиночества в компании лишь надежды на месть?
Нет, ставка сделана. Он, бог Один, может повернуть назад в любой момент, но маг Хедин уже не повернёт.
Вот тогда-то Старый Хрофт и решил, что пришло время рассказать Истинному если не всё, то многое.
Как ни странно, стало легче.
(Комментарий Хедина: дальше рукопись идёт чисто и ровно, написанная твёрдой рукой решившегося. Старый Хрофт отбросил сомнения и колебания, рассказав мне тогда, кто он такой. И да, осколки мозаики сложились для меня в картину; можно удивляться моей тогдашней наивности, но в слове «Древние» и для меня, и для моего Поколения вместе сливалось слишком многое. И те Истинные Маги, что жили до нас, и различные существа, наделённые теми или иными волшебными силами, — всё вместе.)
Они сидели спиной к огню и пили. Пили горькое пиво, доставленное гномами, большими до него охотниками. А Старый Хрофт говорил. О Валгалле и Бифрёсте, о равнинах Иды, о срединном мире и прочем. Обо всём, что составляло жизнь Асгарда, жизнь хозяев Хьёрварда. Хедин внимал с широко раскрытыми глазами — Молодые Боги поистине задурили ему голову.
(Комментарий Хедина: они не «дурили». Они предлагали понятную и простую картину, где Истинные маги были на стороне добра и света, игнорируя зловредную Тьму.)
Старый Хрофт говорил о великом разнообразии сил, о других Древних Богах в его рати, вышедшей на Боргильдово поле. О том, что мир жил сам по себе, не нуждаясь в новых правителях, что Ямерт и его братия явились из ниоткуда, неведомо как подчинив себе великие силы Упорядоченного и сокрушив всех, кто встал у них на пути.
Маг Хедин не задавал вопросов, он лишь очень внимательно слушал.
(Комментарий Хедина: бог Один запамятовал, что вопросы-то я как раз задавал. Но очень осторожно, чтобы не спугнуть, — тогда мне казалось, что это случайно прорвавшаяся откровенность. А спрашивал я тогда как раз о Тьме и «тёмных силах», частично о тех, что довелось увидеть в наши с Хрофтом странствия, частично — о всеобщих и повсеместных.
Именно тогда я окончательно и бесповоротно вступил на тот путь, что в конце концов принёс мне титул «Познавшего Тьму», но главное тут не это.
Почему Молодые Боги позволили мне всё это?
Почему они допустили меня до этого знания?
Почему они не остановили Ракота — хотя бы так же, как они остановили меня с Ночной Империей, хотя я тогда совершенно не собирался бросать им вызов как хозяевам Упорядоченного?
И чем дальше я читаю труд Старого Хрофта, тем сильнее моё беспокойство.
Тайна Молодых Богов, их рождение, появление в Упорядоченном так и остались без ясного ответа. Понятно, бог Один не мог проникнуть в замыслы Творца, но я надеялся на более подробное описание. В конце концов, мне не привыкать «по капле воды представлять океан». Боюсь, что в конце концов эта дилемма меня не минует — ведь Ямерт и его братья с сёстрами живы и здравствуют, хотя и лишились сил и ни разу не дерзнули в открытую бросить вызов нам с Ракотом.
Невольно я подумал и что описание «Утгарда-Локи» тоже весьма двусмысленно: когда я встретил Хрофта, то отнюдь не ощутил своего всеобщего и полного превосходства в силах. А вот тот Истинный Маг, похоже, и впрямь оставлял владыку Асгарда далеко позади.
Я и раньше задумывался, становились ли Истинные Маги со временем сильнее или слабее своих предшественников. Накапливались знания, системы заклятий и тому подобное, но вот сами способности — возрастали ли они? Убывали? Оставались прежними?
На словах кого-то из предыдущих Поколений, наверное, можно было отыскать. Они могли ещё жить — мелкими природными духами, смотрителями глухих уголков разных миров. Большинство, конечно, кануло безвозвратно, «по воле Молодых Богов» или же от случившегося рождения Рокового Дитяти.
И вновь я подумал, что в Замке Всех Древних никогда не было полной и непрерывающейся летописи всех дел всех Поколений. Хотя, казалось бы, именно такая история стала бы ценнейшим, необходимейшим трудом для всех, кто приходил на смену составлявшим Великий Предел.
Но её не было, такой истории. Отдельные дела и подвиги — да. Зачастую весьма пространные описания тех или иных эпох, совместных дел Поколения — имелись.
А вот полного собрания мне не попадалось никогда. Зачастую я ошибался, принимая за него отдельные манускрипты; сейчас я понимаю, что всеобщего изложения прошлого Истинных Магов никогда не существовало.
Груда обломков на месте Столпа Титанов; безумный проект его возрождения так и остался проектом. В развалинах Замка Всех Древних сгинули и его книгохранилища; что-то забрали с собой, уходя на Брандей, мои собственные сородичи; немногое уцелевшее подобрали мои подмастерья. Пропали, однако, почти все артефакты.
Отвлёкся — позвал подмастерьев. Кое-кому из них придётся отправиться в дальний путь: к развалинам Столпа и по следу Ямерта с его братьями.)
XIII
После того разговора Старый Хрофт и маг Хедин долгое время оставались почти неразлучны; они странствовали вместе, и молодой чародей проводил много времени в затерянном жилище Отца Дружин. О тех днях можно сказать и много, и мало; много потому что бог Один делился всеми секретами, ничего не скрывая; и мало, потому что описывать каждое заклятие и каждую руну нет никакой возможности.
Истинный Маг учился.
Старое рунное волшебство — это связь Древнего Бога с его миром, не какая-то там невесть откуда взявшаяся «сила». Это не мутный и непонятный «поворот миров», о котором толковал ещё Утгард-Локи, как бы его ни звали в действительности. Это своё, надёжное и проверенное, и даже победа Молодых Богов не лишила Старого Хрофта полностью его сил и магии.
Похоже, именно это Хедина и заинтересовало.
Он всё больше и больше стал говорить о Тьме, уверяя, что якобы именно в ней черпает силы Отец Дружин и именно потому он с сородичами и проиграл в Боргильдовой битве. Один удивлялся — тьму со светом он считал просто естественными состояниями мира, отнюдь не «источниками его сил». Никаких «тёмных» обрядов в Асгарде отродясь не творилось, и…
— А жертвы?! — восклицал Хедин, горячась и подпрыгивая на скамье. — Жертвы, что приносились Древним Богам? Это же и есть тёмные обряды, самые что ни на есть!
Старый Хрофт призадумался. Действительно, жертвы в Митгарде приносились. И приносились не кому-либо, а ему. Однако он-то сам — никогда, ни за что, никого!..
— Как это «никого»?! — возразил разошедшийся маг. — А твоя повесть, почтенный Хрофт, как ты висел на священном древе, пронзённый своим собственным копьём? Ты именно принёс себя в жертву, самому себе! Блестящий замысел, ничего не скажешь, именно что блестящий! И прекрасно оправдавшийся. Но, почтенный Хрофт, это именно тёмный обряд. Более того, от него прямо-таки за лигу разит некромантией самого высшего разряда.
— Отродясь не поднимал мёртвых и вообще не имел с ними дела! — поспешил отпереться Отец Дружин. Поспешил — и осёкся, вспомнив собственное путешествие в Хель.
— Силы Древних Богов — из Тьмы, — видя его замешательство, торжественно объявил молодой маг. — И это естественно. Тьма была прежде всего, прежде, чем искра Творения озарила вечный мрак, и те, кто пришёл первым на новосозданную плоть сущего, никем иным, как «Тёмными», быть и не могли.
— Это не так, — опомнившись, заспорил Старый Хрофт. — Мои сородичи не были «тёмными»! Фрейя, Фригг, Идун, Йорд, Бальдр — какое они имеют отношение ко Тьме?
Но Истинного Мага Хедина было не так-то легко сбить с толку.
— Совершенно не обязательно быть «тёмным» и творить какие-то злодейства или облачаться в чёрное. Глядя на тебя, почтенный Хрофт, слушая твои повести, я понял очень, очень важную вещь. Быть может, для тебя она столь же очевидна, как снег зимой или жара летом, но для нас… Тьма податлива и мягка, она позволяет управлять собой, но в то же время — жестка и неразрываема, как та цепь, который вы сковывали великого волка Фенрира. Тьму можно познать, и её можно использовать, но если постараться сделать из неё полного близнеца Свету — беды не оберёшься. Властелин Тьмы окажется её слугой, сам того не замечая. Познавший Тьму — сделается господином!
(Комментарий Хедина: да, помню, помню ту пафосную свою речь… сейчас перечитывал с краской стыда. Молодость, молодость… нет, я не жалею ни о чём, кроме лишь ссоры с Си. Ничего, кроме этого, я не стал бы пытаться переиграть и прожить заново. Но тот разговор с Хрофтом — я действительно тогда уверовал, что моя дорога лежит именно во Тьму. Отец Дружин ни словом не обмолвился о своих встречах с Ракотом, однако я и без того видел, что мой названый брат, в восхищении от открывшейся ему мощи и могущества как бы «бесхозной» Тьмы, стремительно превращается именно в такого Властелина Мрака, что разом и хозяин, и слуга.
Тогда я произносил гордые и самонадеянные слова, но в глубине души знал — многое… гм, да, многое проистекает именно от нашего разрыва с Си.
Она оставалась близкой и далёкой, всё вместе. Мы встречались в Замке Всех Древних; в Джибулистан я сам заказал себе дорогу. А когда оказывались вместе в зале совета, в книгохранилище, в трапезной — улыбались друг другу, Сигрлинн почти всегда подходила первой, кивала, заговаривала о пустяках. Я не знал, что делать и как отвечать, терялся и краснел, сам не знаю почему. Сигрлинн начинала язвить, тонко, не без яда. Подшучивать и вышучивать она умела всегда — а я не понимал, зачем она это делает…
И да, она оставалась Светлой. Свет был всюду в ней и вокруг неё, и, быть может, оттого мне ещё больше хотелось овладеть тайнами «ничейной» Тьмы.
Но Хрофт и в самом деле указывал дорогу. А ещё её указывал и Ракот. Уже тогда, как я понимаю теперь, он задумал небывалое, «предерзейшее» — свергнуть Молодых Богов.
Зачем ему это потребовалось? — даже сейчас, множество веков спустя, Ракот по-прежнему говорил об этом без всякой охоты. Мол, чего ворошить прошлое, тем более неуспешное?
Но я понимаю, что моего названого брата завораживала и манила грандиозность, небывалость задачи. Молодые Боги не сделали ему ничего особенно плохого, разве что в один прекрасный день постарались положить предел его особо рьяным изысканиям в близких к Хаосу областях. Собственно говоря, с этого и началось так называемое «Первое Восстание» Ракота, название не совсем верное, потому что никакого отдельного «Второго Восстания» не было; так стали называть то всеобщее наступление, в которое перешёл новоявленный Владыка Тьмы, отразив первый натиск на свою цитадель. Именно тогда, в те дни, он и добился наибольших успехов, трижды штурмовал Обетованное, но на последний рывок сил уже не хватило — или же и не могло хватить изначально.