Ледяной холод каскетки. Кружится в ней жемчужный туман, словно живой.
— Приложи к лицу, — подсказал великий дракон.
Пустая глазница на миг вспыхнула болью, словно от ударившей стрелы.
Каскетка исчезла бесследно, рассеялся туман, и изумлённый Хрофт замер, моргая обоими глазами.
Мир изменился, обрёл глубину. Как же, оказывается, он привык смотреть на всё одним-единственным зрачком!
— Ты заплатил дорогую цену за способность прозревать будущее, — сказал Дух Познания. — Заплатил — и не получил этого, когда нуждался в нём более всего. Это несправедливо. Поэтому твой залог — твой по праву.
— Почему же ты не отдал мне его раньше? — прохрипел Старый Хрофт, сам испугавшись собственной дерзости.
— Равновесие, — отозвался Дух Познания, ничуть не задетый, судя по всему, неучтивыми словами Отца Дружин. — Тогда оно не позволяло мне поступить подобным образом. Сейчас позволяет. И даже более того, оно позволяет мне сделать ещё кое-что. Оставить тебе ещё один дар или, вернее, инструмент.
— Инструмент? Для чего?
— Узнаешь в своё время. Тебе же хочу сказать вот что: не противься великой Гармонии Сфер, бог Один.
— Что это значит? — прорычал Отец Дружин. — Что я должен смириться? Забыть о чести и мести?
— Нет. Но одно дело — твоя месть, и совсем другое — та самая гармония, о которой я говорю. Гибель богов наступает в строго определённое время, не раньше и не позже, чем предначертано.
— Кем?! Кем предначертано?
— Узнаешь, — непреклонно отрезал Дух Познания. — Жди, бог Один. Жди и помни, что заклятие, которое я ныне влагаю в тебя, в час острейшей нужды оживёт само и приведёт тебя ко мне. Тебя и того, кто станет ключом к моей двери.
— Какое заклятие? Темны слова твои, великий дух и…
— Пусть мысли эти не мучают тебя, — усмехнулся золотой дракон. — Всё должно идти естественным ходом. Если в твоих силах будет создать новые правила, дать новые законы, изменить саму суть «естественного», дать ему иное значение — тогда ты победишь, бог Один. Но ты не сможешь сделать это в одиночку. Тебе потребуется ключ. Нет, я не знаю, кто именно им станет или когда, но это будет человек. А теперь слушай — нет-нет, можешь не стараться запомнить. Заклятие всё сделает само. И оно же избавит тебя от мук неопределённости.
Рука Духа Познания протянулась, холодные пальцы коснулись лба Старого Хрофта. Короткая вспышка, и…
— Прощай, бог Один. Удачи тебе во всём задуманном. Настанет день, когда мы вновь с тобой встретимся.
Отец Дружин замер, где стоял, растерянно глядя в оба глаза на то место, где только что стоял Дух Познания. Вид у Старого Хрофта должен был быть таким, будто он совершенно не понимает, что сейчас случилось, и, более того, уже и не помнит, что же именно произошло.
(Комментарий Хедина: это, по сути, подробный рассказ, как случилось так, что Старый Хрофт получил обратно свой залог. Впервые он поведал об этом Хагену, когда Дух Познания удостоил их личной аудиенции, но коротко, парой фраз. Над этим же повествованием я задумался надолго. Не над тем, что там содержалось, — но над тем, чего там не было.
А не было там очень и очень многого.
Почему Дух Познания решил, что «справедливо» будет вернуть Хрофту его залог именно в тот момент, не раньше и не позже?
Почему этот момент совпал с приходом в мир моего Поколения?
Что это за ссылки на «равновесие», якобы не дававшее Золотому Дракону сделать это в предшествующие века?
Великий Орлангур при всей его мудрости никогда не занимался пророчествами и предсказаниями. Но дарованное, по словам Хрофта, ему заклятие, долженствующее сработать через невесть сколько времени, в строго определённых обстоятельствах, скорее подтверждает другое, для меня не слишком приятное: Дух Познания выстраивал всё, сопутствовавшее нашей с Ракотом победе, с самого первого момента, как моё Поколение осознало себя и обрело свободу.
Я долго сидел, глядя на моей же рукой написанные и дважды подчёркнутые слова, задумчиво выводя причудливые завитушки на полях. Верить во всеведение и полную, невероятную «неошибаемость» великого Орлангура не хотелось. Слишком просто, как я не раз говорил. И это уже вмешательство, за которое не погладит по головке Закон Равновесия. Если, конечно, столпы Третьей Силы не нашли способа его обмануть, подобно тому, как отыскал Спаситель.
Потому что «созданность», «исчисленность» и «предсказанность» нашей с Ракотом победы делали её уязвимой для всё того же Закона Равновесия. Это я понимал совершенно чётко. Закон зорко стоял на страже естественности и глубокой, истинной обоснованности всего, что творилось в Упорядоченном, медленно, но верно и с безжалостным упорством карая за «нарушения баланса».
Что, если Великий Дракон с его-то неутолимым, вечным голодом до нового и небывалого на самом деле решил подтолкнуть слишком медленные, по его мнению, жернова на мельнице богов?
Я слишком привык думать о нём, как о союзнике, как о том, кто всегда на нашей стороне, на стороне Упорядоченного, кто не может желать победы Хаоса и, следовательно, не может желать и ослабления скреп, соединяющих Сущее воедино. Но так ли это? Разве не говорилось среди моих же сородичей, магов моего Поколения, что единственное, поистине занимающее Духа Познание — это сотворение всё новых и новых, небывалых комбинаций из давно набивших оскомину чувств и страстей?
Что, если Орлангуру наскучило ждать? И что, если он действительно провидел, предсказал, напророчил вторую гибель богов, на сей раз — уже нашу с Ракотом?
Да, в своё время я сказал названному брату: «мы с тобой — пленники на невесть сколько тысячелетий, пока не появится некто, еще более сильный или дерзкий, и не свергнет нас», однако этот «сильный или дерзкий» так и не появился, никто не бросил нам открытого вызова, за исключением так называемых Безумных Богов; но с последними справились мои подмастерья с помощью гильдии боевых магов Долины, а Дальние, если не считать историю с Эйвилль, старались бить исключительно в спину и исподтишка. Да и «свергать» нас они не собирались, мы мешали им в достижении иных целей, «свержения», в общем, не требовавших; если, опять-таки, не считать историю с Эйвилль и ловушку Архимага Игнациуса.)
История с Духом Познания вернулась обратно в память Старого Хрофта лишь много веков спустя, когда им с Хагеном, последним истинным учеником Хедина Познавшего Тьму, пришлось сражаться плечом к плечу, но в те времена и до той войны, и до той победы было ещё далеко. Пока же Отец Дружин мог лишь пожать плечами — что это со мной приключилось? Привиделось иль нет? — и вернуться к обычному ходу вещей.
Разумеется, он не сидел сиднем. Старый Хрофт по-прежнему странствовал дорогами и тропами Большого Хьёрварда, смотрел, как проклёвываются из жёлудей будущие могучие дубы, как слабые ростки тянутся вверх, крепнут, одеваются листвой, и вот уже не успеешь оглянуться, как ушло на погост целое поколение в соседней людской деревушке, а лесные исполины только-только достигли расцвета.
Его боялась нелюдь. Страшились мелкие колдуны и волшебники всех рас и народов, зная, что странный не то маг, не то чародей, не то вообще невесть кто, прозывающийся Старым Хрофтом, не даст разгуляться. Ни тебе жертвоприношений, ни тёмных обрядов — если прознает, достанет из-под земли.
Его уважали правители. Если кто замечал на торге высокого седовласого странника в выцветшем тёмно-синем плаще и широкополой шляпе, с длинным посохом в руке — кланялись, звали, сажали на почётное место. Но в такие гости Старый Хрофт захаживал редко.
А меж тем новое Поколение Истинных Магов обживалось, устраивалось в Упорядоченном. Старый Хрофт ощущал их шаги, лёгкие, торопливые, счастливые.
Да, именно счастливые. Отчего-то Отец Дружин в этом не сомневался. Новое Поколение только-только осознало себя, только-только ступило за окоём колыбели, едва начало разбираться, что есть белое, а что чёрное.
Они придут, не могут не прийти.
Старый Хрофт повторял эту фразу каждое утро, берясь за всегдашние дневные дела, и каждый вечер, провожая угасающую зарю. Он терпеливо ждал долгие века, века слагались в тысячелетия, старуха по имени Время затупила о его неподатливые кости все зубы — и продолжал ждать.
Но ждать можно, лишь когда есть надежда. Без неё — лучше уж самому будет спуститься в опустевшие залы Хель.
Надежда на то, что несправедливость рано или поздно будет исправлена, и каждому воздастся высшей мерой. Отец Дружин верил, что сумеет отомстить за Боргильдово поле. Вопрос оставался лишь в том, как именно он это сделает.
Надежда на то, что несправедливость рано или поздно будет исправлена, и каждому воздастся высшей мерой. Отец Дружин верил, что сумеет отомстить за Боргильдово поле. Вопрос оставался лишь в том, как именно он это сделает.
(Комментарий Хедина: да, мы были счастливы тогда. Счастливы как дети и взрослые — всё вместе. Свобода и сила — о чём ещё мечтать? Хочется творить добро, хочется, чтобы тебя все любили и тобой восхищались. Страх, боль, ревность, гнев, ненависть — ещё не свили гнёзд у нас в сердцах. Вместе с Макраном и Эстери мы парили над огненными океанами только что родившихся миров, миров, возникших на месте гибели прежних, и мы упивались, пожирая глазами картины грандиозной катастрофы. Мы не знали, были ли погибшие миры обитаемыми, мы только начинали понимать, отчего они могли погибнуть, — но зрелище первозданного, ничем не сдерживаемого буйства магических сил завораживало, поглощало нас целиком и без остатка.
Мы ведали добро и зло, но полагали, что к нам — Великому Пределу, как учили птицеглавые наставники — они не относятся.
Мы очень, очень сильно ошибались.)
Впервые он увидел их на деревенском торжище. Старый Хрофт любил эти рынки, где торговали только что собранным, или приготовленным, или освежеванным. Теперь он знал, что такое голод, однако убить его лишением, скажем, пищи всё равно бы не смогли.
Троица в простых по виду плащах стояла плечом к плечу прямо посреди рыночных рядов, и люди обтекали их, словно вода — камень, как будто и не замечая. Одежды двоих выделялись яркими, почти что режущими глаз цветами, голубыми, золотыми, зелёными; третий выбрал куда более скромное, если не сказать скупое на цвет одеяние, серо-чёрное.
По виду — молодые люди, лет двадцати. Девушка с волосами цвета вранова крыла и её спутники. Она небрежно закинула руки каждому на плечо, словно давая понять, что не делает разницы меж своими друзьями.
Её золотисто-зелёный плащ, казалось, плывёт, раздуваемый неощутимым для других ветром, заставляя оживать и шевелиться причудливо вытканные узоры — звери, деревья, широко раскинувшие ветви, птицы на них…
Черноволосая девушка кивком указала спутникам на старого Хрофта. Лицо у неё было остреньким, глаза — миндалевидными, словно у эльфов. Можно даже сказать, милое лицо, но недоброе.
Указала кивком и что-то негромко бросила на неведомом Хрофту певучем языке, в котором сейчас тем не менее явственно слышалась насмешка. Отец Дружин не повёл и бровью, пальцы его на ясеневом посохе не сжались крепче. Он слишком хорошо понимал цену этой встречи.
Один из спутников черноволосой красотки тотчас засмеялся следом, почти угодливо; другой же, в серо-чёрном плаще, остался невозмутим.
— Макран, Эстери, — начал он, и затем последовала длинная фраза на всё том же певучем наречии, неведомом Старому Хрофту. Как показалось Отцу Богов — сказанная с неким укором.
Девушка повернулась к спутнику в сером, усмехнулась — чуть покровительственно, уверенная в своей власти. Кивком вновь указала на Старого Хрофта, выразительно фыркнула.
Отец Дружин тяжело вздохнул, откинул капюшон. И в упор воззрился на троицу.
Черноволосая красотка осеклась и часто-часто заморгала. Её спутник в серебристо-голубом плаще застыл с разинутым ртом. Третий же, судя по всему, пытавшийся урезонить друзей, как-то мгновенно подобрался, глядя на Старого Хрофта с жадным, каким-то поистине детским любопытством и столь же детским восхищением, словно ребёнок на новую долгожданную игрушку.
Тяжело опираясь на посох, Отец Дружин пошёл им навстречу. Надо отдать должное смеявшемуся спутнику черноволосой — он тотчас проворно отодвинул её в сторону, загородив собой. Третий их товарищ выжидательно скрестил руки на груди, словно напоказ отстраняясь.
— Рад, что смог повеселить вас, друзья мои, — спокойно сказал Старый Хрофт, останавливаясь прямо перед троицей. — Всегда хорошо, если кому-то становится светлее, когда он глядит на тебя.
Он говорил на общем языке Большого Хьёрварда, возникшем ещё в те времена, когда асы, ваны и великаны владели почти всем сущим — ну, или вернее тем, что они сами считали «почти всем сущим». Отец Дружин не сомневался, что будет понят, и не ошибся.
— Кто ты, досточтимый? — вежливо осведомился третий из Истинных, тот самый, в серо-чёрном плаще. — Мы видим твою силу… но более ничего.
— Старый Хрофт прозывают меня в этой округе. А каковы ваши имена, дорогие гости?
— Эстери, — маг в сером указал на девушку. — Макран, — кивнул он на своего приятеля. — И я, зовущийся Хедином.
— Рад встретить Истинных Магов на нашем скромном деревенском торжище, — усмехнулся Отец Дружин.
— Тебе ведомо, кто мы такие? — девушка по имени Эстери держалась настороженнее и враждебнее других.
— Каждый, носящий в себе силу, ведает, кто вы такие, — пожал плечами Старый Хрофт. — Но не каждый решится заговорить, подобно мне.
— Но кто ты, прозывающийся Старым Хрофтом? — дерзнул спросить и Макран, бросив сперва украдкой взгляд на Эстери. Он, похоже, побаивался свою подругу и её неодобрения.
— Я — это я, — пожал плечами Отец Дружин. — Старый Хрофт. Живу я здесь, как могу, храню местные села и пажити. А вы, Истинные Маги Эстери, Макран и Хедин? Кто ваши отцы и матери, как зовут братьев и сестёр, чей стяг поднимаете вы, устремляясь в бой, за кого вы сражаетесь и кто правит вами?
— Ты задаешь слишком много вопросов, старик, — резко бросила черноволосая Эстери.
— Погоди, Эсти, — молодой маг Хедин положил ей руку на плечо, и Отец Дружин заметил, как Макран тотчас нахмурился, совершенно не умея прятать собственные чувства.
Против ожиданий Эстери вдруг улыбнулась, лукаво взглянув на мага в серо-чёрном.
— Ну, раз уж ты сам просишь меня погодить…
— У нас нет ни отцов, ни матерей, — спокойно глядя в глаза Старому Хрофту, ответил Хедин. — Нам неведомо, кто породил нас, ибо мы пришли в мир не младенцами, но теми, кого люди бы назвали «подростками». Также неведомо нам, откуда мы и можем ли мы назвать какое-то место своей «родиной». Замок Всех Древних на вершине Столпа Титанов — наш дом и наша истинная родина. Все мы, явившиеся вместе и разом в мир Истинные Маги, — названные братья и сёстры друг другу. Мы — великий предел, не свет и не тьма, не добро и не зло, но призванные служить границей меж ними.
— А Столп Титанов-то, он как, достроен? — улыбаясь, осведомился Старый Хрофт. — Стал ли он той самой великой осью, на кою нанизаны все прочие миры? И не вокруг него ли обращается всё сущее, наделяя Истинных Магов первородной мощью?
Эстери и Макран непонимающе уставились на Отца Дружин, словно воочию узрев говорящую лошадь. А вот глаза молодого мага Хедина вспыхнули.
— Диковинны и преудивительны слова твои, — медленно и явно стараясь не наговорить лишнего, сказал он, почтительно склонив голову. — Но Столп Титанов есть столп титанов, он и впрямь есть исполинская ось, скрепляющая множество миров, кои иначе подвержены неустойчивостям, но никто никогда и помыслить бы не мог что-то вокруг него «вращать»! Такое чревато ужасными, неописуемыми катастрофами, и Совет Поколения бы никогда…
Эстери что-то прошипела, довольно чувствительно пихнув молодого мага Хедина локтём в бок. Тот лишь досадливо поморщился, однако продолжал речи:
— …не допустил бы подобного. Ответственность Истинных Магов…
— Ты, брат Хедин, вещаешь сейчас, точно Мерлин, когда на него находит, — хохотнул тот, кого называли Макраном. Специально или нет, но заговорил он на языке Большого Хьёрварда, так, чтобы понял Старый Хрофт.
— Что ж, коль не станет никто ничего вращать, то и ладно, — усмехнулся Отец Дружин. — Нам, простым обитателям, и того довольно. Бывайте здоровы, господа Истинные Маги, доброго вам дня и лёгкой дороги. Да, чуть не забыл! Пиво лучше всего варят во-он там, у Торвальда, мёд с первоцветов у Предславы берите, а если поесть — то ничего достойнее целикового вепря на вертеле, что у Лодина в Заречье, вы не найдёте.
— Пиво! — передёрнула плечиками Эстери, тоже снизойдя до понятной Старому Хрофту речи. — Вепрь на вертеле! Варварство какое. Небось руками едят, жир с пальцев слизывают, рыгают да вшей на себе по ходу дела давят!
Отец Дружин только пожал плечами. Мол, моё дело предложить, ваше дело — отказаться. Никто гостей дорогих неволить не станет.
— Доброго дня вам и лёгкой дороги, — Старый Хрофт кивнул Истинным и, не роняя достоинства, отправился своей дорогой.
(Комментарий Хедина: так-так-так, очень интересно. Ту встречу с Отцом Дружин я, конечно же, помню прекрасно. Не так оно всё было! Совсем не так. То есть по словам-то вроде так, а на самом деле… Во-первых, Эстери никогда не выбирала между мной и Макраном, мы тогда дружили, именно что дружили втроём, общались, смеялись, вместе путешествовали, забираясь в самые потаённые уголки Упорядоченного; наша история с Сигрлинн ещё только начиналась, Голубой Город не появился даже и в самых смелых замыслах, и… меж нами всё было непросто. Слишком часто мне казалось, что Си надо мной смеётся, старается выставить перед Поколением в каком-нибудь нелепом виде, подшутить, разыграть, а потом прийти, улыбнуться, и проникновенно сказать — «ты что, обиделся?».