– Сосед Балашов, он ведь в банке работает, – кивнул Страшилин, – понятно.
– Нет, вы не понимаете, – сестра Инна светло улыбнулась. – Это не корысть, это помощь ближнему от ближнего.
– Уфимцев просил вас когда-нибудь почитать ему Библию?
– Нет, он сам читал, порой просил истолковать что-то, но я… он иногда спорил, а я не могу вступать в спор на такие темы, – молодая послушница говорила очень мягко и интеллигентно. – Да, мы разговаривали, когда я заканчивала домашнюю работу. Он ведь нуждался в самых простых житейских вещах.
– Понятно. И последний вопрос: где вы находились позавчера вечером с пяти часов?
– В монастыре, – кротко ответила сестра Инна.
Глава 19 В поисках третьей
– Какая муха вас укусила, Андрей Аркадьевич? – спросила Катя, когда они покинули комнату для паломников и вышли на улицу.
Страшилин тут же полез за сигаретами, потом вспомнил, что они все еще на территории монастыря.
– А что?
– При чем тут Герцен и отношение церкви к крепостному праву?
– А меня всегда это интересовало, что, спросить нельзя?
– Но не во время же допроса.
– А мне хотелось глянуть, что там под этой кротостью и смирением. Что скрыто на дне.
– И что же, по-вашему, скрыто?
– Неправда, – ответил Страшилин. – Они обе говорили нам неправду.
– Почему вы так в этом уверены? Потому что, по-вашему, все свидетели – лжецы?
– Не только. Я чувствую. Интуиция – слышали такое слово?
– Мне не показалось, что монашки нам лгали, – сказала Катя. – Их манера общения, конечно, скованная, но это же монастырь, тут свой устав. В некоторых монастырях вон вообще монахи дают обет молчания – никаких разговоров, только молитвы. А насчет чего нам лгали сестры?
– Этого я еще пока не знаю, но правды от них мы с вами не добились. И вы тут мне ничуть не помогли, Катя. – Страшилин оглядел ее с ног до головы. – Ладно, у нас еще третья как там бишь ее…
– Сестра Пинна.
– Я пойду узнаю, как ее найти, где она сейчас. Раз приехали допрашивать – надо всех допросить сегодня. Завтра уже станем решать другие задачи. – Страшилин повернул в сторону административного корпуса. – Подождите меня тут, я сейчас все у них выясню.
Катя осталась во дворе монастыря. Посетителей и паломников заметно прибавилось – в основном женщины, они направлялись к собору. За собором располагались новые корпуса, крытые металлочерепицей. Позади них Катя увидела спортивную площадку. Из окон доносилось пение – детские голоса звучали нежно и звонко. Детский хор исполнял духовные песнопения.
Катя поняла, что видит тот самый патронируемый монастырем приют для девочек. Занятия в классах у них давно кончились, и теперь наступил час хорового пения.
Закатное солнце мягко освещало крыши, аккуратно подметенные дорожки и осенние клумбы, пестревшие октябрьскими астрами и хризантемами. В монастыре любили цветы.
Страшилин вернулся не скоро.
– Еле добился, сестра Пинна вроде как на послушании – убирает недостроенную часовню в Каблуково. Поедем туда, может, удастся ее там застать, если она уже не на обратном пути в монастырь, ждать тут не имеет смысла, – сказал он.
В машине он то и дело сверялся с навигатором – видимо, сведения, как проехать к часовне, были чисто «женские, запутанные», полученные либо от сестры Милицы, либо от кого-то из монахинь.
– Послушницы – это ведь не монахини, – заметил он. – Девица эта, Инна, еще тянет на послушницу, молоденькая совсем. А вот сестрица Римма… Послушница и активно приютом занимается, вон спонсоров в поселке ищет.
– Решение принять монашеский постриг – окончательное, оно порой трудно дается, – ответила Катя. – Может, она сама откладывает, кто знает.
– Да, кто знает… Про старика Уфимцева что они нам обе сказали – так, общие фразы. А ведь посещали его регулярно два раза в неделю.
– Обе заявили, что в вечер убийства находились в монастыре.
– Я иного от них и не ждал. Алиби. Монастырское алиби… все равно станем проверять. – Страшилин крутил руль и дымил сигаретой. – Тот, кто убил Уфимцева, покинул его дом в панике, практически сразу. Иначе, если бы задержался, то заметил бы, что старик еще жив и царапает надпись на полу.
– Вы сами сказали – надпись может быть инсценировкой, убийца сам ее сделал.
– Возможно, судмедэкспертиза все же сузит временны́е рамки наступления смерти. Правда, этот ваш эксперт Сиваков много на себя берет.
– Он отличный специалист, – заступилась за Сивакова Катя.
– Об этом я и толкую, – Страшилин улыбнулся. – Ну вот и Каблуково, теперь надо найти часовню.
Катя оглядывала окрестности – железная дорога, много новостроек. Автобусная остановка возле станции. Дальше снова новостройки, пустыри и старая промзона – как и вокруг Высоко-Кесарийского монастыря. Фабричные корпуса и пакгаузы, но все это уже обречено на слом, хотя часть еще стоит, врастая старыми облупленными стенами в землю. Производство давно остановлено, склады закрыты. Кругом запустение и одичание в ожидании рева экскаваторов и самосвалов, когда все здесь начнут ломать, ломать, ломать.
Маленькую часовню – новенькую, из красного кирпича, еще без крестов, окруженную строительным мусором – они даже заметили-то не сразу среди всего этого заброшенного промышленного пейзажа.
Возле часовни стояла темно-синяя «Газель», двое рабочих выгружали из нее какой-то контейнер. Понесли внутрь. Затем, видимо выгрузив, вернулись к машине. На крыльце появилась монахиня в черном, она подошла к рабочим и расплатилась с ними. Те быстро уехали.
Катя поняла, что вот она – третья фигурантка, сестра Пинна, они застали ее тут и она вся при делах.
Сестра Пинна повернула назад – она не обратила внимание на «Форд» Страшилина, сворачивающий с шоссе.
Катя вышла из машины. «Какое странное место», – подумала она. Такое уединенное… На дороге – никого, кругом либо стройка, либо заброшенный хаос. И среди всего этого возведена часовня…
Внезапный порыв ветра прошелестел в кронах чахлых деревьев, росших вдоль дороги. Подуло, подуло – словно кто-то выдохнул из могучих легких. Листва, сорванная с веток, закружилась, заплясала.
Вихрь листвы – желтой, золотой, багряной, пропитанной осенней влагой бесчисленных дождей, и сухие, скрюченные листья – мертвые, уже готовые к распаду…
Каркнула ворона.
Катя поискала ее глазами на деревьях – нет, это птица-невидимка.
Каррррррррррр…
Нет, ну какое странное место…
– Сестра Пинна? Пожалуйста, уделите нам минуту, – окликнул Страшилин.
Женщина в черном обернулась.
Они подошли к ней – Катя отметила, что, судя по всему, сестра Пинна – средняя по возрасту, ей могло быть лет тридцать пять – тридцать семь. Черный полуапостольник она надевала низко, почти до самых бровей. У нее были серые глаза и курносый нос.
Страшилин и ей представился по полной форме, представил Катю. И вот тут… Катя поклясться была готова – она заметила тревогу и беспокойство в глазах сестры Пинны. Настолько острое беспокойство, что она почти не могла его скрыть. Хотя очень старалась выглядеть спокойной.
– Следователь? А по какому делу вы сюда приехали? – спросила она.
Голос у нее хрипловатый, возможно, в прошлом, в мирской своей жизни, сестра Пинна курила. А может, и нет.
– Вы ведь навещаете пожилых людей в поселке «Маяк»? – спросил Страшилин.
– Навещаю, это мое послушание – ухаживать, помогать. И не только в «Маяке», в поселке у монастыря нашего тоже и…
– Уфимцева Илью Ильича вы знали?
– Знаю. Помогаю ему вместе с сестрами. А что произошло?
– Убили его в собственном доме.
Сестра Пинна поднесла руку к груди.
– Охххх, когда? За что? Кто?
– Позавчера вечером. А вот кто и за что – мы расследуем. Вы когда его навещали в последний раз?
– На прошлой неделе во вторник. В субботу – сестра нашего монастыря Инна, а на этой неделе сестра Римма.
– С ними мы уже беседовали, – успокоила ее Катя. – Мы сюда прямо из вашего монастыря. Неблизкий путь. И место тут такое безлюдное, промзона. Это ваш монастырь построил часовню?
– Да, то есть нет. Это спонсоры, – быстро ответила сестра Пинна. – Спросите у сестры Риммы – она вам скажет, нет таких мест, которые не надо было бы освящать. Здесь скоро все изменится, это все поломают и начнут строить дома. А часовня уже стоит.
– А как долго вы все трое послушниц монастыря навещали Уфимцева? – Страшилин решительно вернул разговор в прежнее русло.
– Несколько месяцев. До этого у нас было иное послушание. А потом игуменья попросила сестру Римму помогать в социальных вопросах. И нас тоже с сестрой Инной.
– А как он к вам обращался, этот Илья Ильич? – спросила Катя. – Ну, когда вы приходили убираться или привозили продукты?
– Когда как.
– А именно? Сестра, матушка?
– Когда как. Я не придавала этому значения.
– Он интересовался Священным Писанием, так ведь?
– Когда как.
– А именно? Сестра, матушка?
– Когда как. Я не придавала этому значения.
– Он интересовался Священным Писанием, так ведь?
– Да, читал, это полезно. Просил порой объяснить, что и о чем. Но я… это все суета сует, пустые разговоры, – сказала сестра Пинна. – Когда нет веры в сердце, а одно праздное любопытство, все разговоры без толку.
– О родственниках своих он упоминал? – спросил Страшилин.
– Про сына говорил, тот у него дипломат.
– А о внучке своей?
– Нет, – сестра Пинна покачала головой, на лице ее отразилось удивление. – Разве он имел внучку? Никогда при мне он о ней не говорил.
– Нам сказали в монастыре – вы машину водите? – спросила Катя.
– Вожу, это помогает и нам, и страждущим. В руках, в сумках много не унесешь, на автобусе-то.
– А сюда вы приехали на машине?
– Нет, это без надобности, – ответила сестра Пинна. – Я тут прибираюсь. Сами видите, здесь еще не достроено.
– Вас, может, подвезти до монастыря, время уже к вечеру близится? – предложил Страшилин.
– Нет, спасибо, у меня тут еще много забот. Я потом на автобусе доберусь.
– И последний вопрос, мы его всем сейчас задаем, кто в поле зрения расследования: где вы находились позавчера вечером с пяти часов?
– Как где, в монастыре, конечно, – ответила сестра Пинна хрипло. – Там теперь мое пристанище, мой единственный дом.
Глава 20 Ужин с коллегой
– Заметили, какие руки у этой монашки? – спросил Страшилин в машине, когда они распрощались с сестрой Пинной.
– Нет. А что с ее руками?
– На костяшках пальцев застарелые мозоли, и костяшки разбиты. Зажившая травма. Забавно, это для монастыря Шаолинь характерно – такие вот детали монашеской жизни, тренировки в восточных единоборствах.
Катя удивленно смотрела на Страшилина – о чем это он? И как он все это успел разглядеть?
– Но ведь установлено, что Уфимцеву лампой нанесли удары по голове, а не руками, – сказала она осторожно. – Как вы все видите только, Андрей Аркадьевич.
Страшилин повернулся к ней, сверкнув очками, сдвинутыми на кончик носа.
– Стараюсь вовсю, не хочется идиотом перед вами выглядеть. В общем, встретились мы с тремя фигурантками по уголовному делу, и считай, что только познакомились. Какие ваши впечатления от сестры Пинны?
– Даже не знаю. Тоже очень сдержанна и немногословна. Вам опять показалось, что она нам не говорила правды?
– Да, а еще она заметно нервничала.
– Это и я отметила. Но меня, если честно, больше поразило то место, где построена часовня, – сказала Катя. – Очень необычное. Что они хотят? Сюда же никто из прихожан не поедет – неудобно добираться и так неуютно… странное место.
– Возможно, им просто именно тут выделили участок под строительство. Администрация района. Может, у них есть генеральный план застройки, – ответил Страшилин. – Не место нас должно волновать, а люди. Я официально запрошу епархию и все их инстанции – надо установить, что за люди эти дамы в черном, кем они были до ухода в монастырь, чем занимались, фамилии, имена, круг связей. А то что мы сейчас имеем? Сестры Римма, Пинна и Инна. Надо же, имена в рифму.
Катя достала свой планшет и справилась в Интернете.
– Это мужские имена, – сказала она.
– Мужские?
– Да, имена мужских святых, но используются и как женские тоже. Кстати, тут сказано – не слишком легкая судьба у тех женщин, кого называют мужским именем.
– Факт мы установили непреложный – все трое знакомы с Уфимцевым, все трое утверждают, что на момент его смерти находились в монастыре. Но у нас с этим самым моментом смерти пока неясность. Кстати, время позвонить вашему дражайшему эксперту Сивакову.
И руля «Фордом» на оживленной трассе, Страшилин начал долгий разговор по мобильному.
Катя слушала с любопытством, но понять из отдельных коротких недовольных реплик Страшилина ничего было нельзя. И она просто устала за этот насыщенный встречами и допросами день. Допросы, в сущности, пока ничего не дали. У них нет ни одной внятной версии – за что могли убить старика.
– Вскрытие не внесло никакой ясности, – известил Страшилин, отключая мобильный. – Труп пролежал в теплой комнате, где топился камин, долгое время. Соседка Балашова видела Уфимцева живым в начале шестого. А обнаружила его мертвым соседка Глазова на следующий день в двенадцать. В натопленной комнате все процессы с мертвым телом – трупные пятна, состояние кожных покровов – убыстряются. Картина полностью искажается. Поэтому эксперт сразу, еще на месте происшествия, дает большую временную вилку момента наступления смерти. И сейчас опять подтверждает тот же самый большой временно́й отрезок. Единственное, что обнаружил Сиваков, – это то, что содержимое желудка Уфимцева указывает на не слишком плотный обед или ужин. Горлов приходил к нему после пяти, по его словам, они провели вместе около часа, и он засобирался назад в санаторий к ужину. Он нам не сказал, что они трапезничали с Уфимцевым, мол, только про болезни говорили. Выходит, что Уфимцев ел либо до его прихода, либо сразу после – перед тем, как сел смотреть телевизор, звук которого слышала свидетельница Глазова. В любом случае мы имеем очень большую погрешность в установлении времени его смерти. Судмедэкспертиза при данном раскладе нам в этом не поможет.
– Он не только смотрел телевизор, он еще и Библию читал. – Катя вздохнула. – Я все ждала, что вы с монахинями станете этот вопрос более детально обсуждать – насчет двадцать третьего стиха.
– Рано пока. Мы же не в последний раз с ними встречаемся.
– Да, только вы от каверзных вопросов, не относящихся к теме, все же старайтесь воздерживаться.
– Почему? Сейчас это модно – вопросы, обсуждения, батюшки бойкие с ноутбуками. Я даже не из профессионального интереса, я из чистого любопытства могу спрашивать. Совершенно наивно.
– Вы – наивно? – Катя усмехнулась.
– Ай, ладно, не смотрите на меня так строго, коллега, – Страшилин глянул на часы на приборной панели. – Ого, семь уже, пока доедем по пробкам… Слушайте, а давайте поужинаем где-нибудь?
– Поужинаем?
– Ну не святым же духом вам питаться, как и мне. Я, кроме ваших сладких пирогов, ничего не ел с утра. В холодильнике дома у меня – шаром покати. Да и вы, Катя, насколько я сужу – не мастерица готовить вкусные питательные блюда.
Катя пожала плечами – вы приглашаете меня на ужин, Андрей Аркадьевич?
– Можно пиццу съесть или купить что-то по дороге, – сказала она.
– Нет, давайте-ка поужинаем, место я одно знаю – там кормят классно.
И они поехали, поехали, поехали по пробкам – по Ярославскому шоссе, а затем мимо Лосиного острова – в центр, на проспект Мира, через Садовое и нырнули в один из тесных переулков – Просвирин.
Пивбар «У друзей» располагался в подвале, оборудованном под охотничий клуб. Страшилин провел Катю в полупустой зал, усадил за столик и сразу же подошел к барной стойке.
Его тут хорошо знали – Катя это отметила сразу. И поняла – она на волосок от тех событий, от которых так настойчиво предостерегал ее замначальника главка.
Однако поначалу ничего страшного не случилось – Страшилин принес со стойки «пинту» темного нефильтрованного и вручил Кате меню.
– Я пить не буду, – сразу же предупредила Катя, – а насчет еды…
– Мясо возьмите, они тут дивно мясо на углях готовят.
– Ну хорошо, правда, я не люблю говядину… ладно, мясо на углях и салат с помидорами.
Страшилин тоже заказал мясо, жареный картофель, соленья и мясное ассорти под пиво.
Он выпил почти сразу полпинты, и полные щеки его порозовели.
– Весь день об этом мечтал, – хмыкнул он. – Какое, интересно, меню у них там, в монастыре?
– Постное, наверное, – сказала Катя. – Вряд ли мясо на углях сестры едят.
– Чревоугодие ведь грех, так? – Страшилин вооружился ножом и вилкой. – Давайте же грешить, Катя!
Официант ставил перед ними тарелки с аппетитным жареным мясом, соусом, салатом для Кати и румяным жареным картофелем для Страшилина.
– Ваше здоровье! – Страшилин отсалютовал наполовину пустым бокалом пива. – Еще чуть-чуть – и мы с вами полностью сработаемся. Станем слаженной командой.
– Вы так считаете?
– Интуиция. – Страшилин опустошил бокал и показал жестом официанту – повторить. – Исходя из той надписи на полу, сестры Римма, Пинна и Инна – наши главные подозреваемые, – сказал Страшилин, – хотя есть риск инсценировки, да… У меня из головы тот текст не идет, который Уфимцев читал перед тем, как был убит.
– Двадцать третий стих пророка Иезекииля? Я же объяснила вам, Андрей Аркадьевич, это все образы… иносказание, это нельзя воспринимать буквально.
– Измятые женские сосцы и пролитую похоть? – Страшилин хмыкнул. – Ну, неизвестно ведь, как сам Уфимцев все это воспринимал – образно или буквально.
– Что вы хотите этим сказать?
– Сестре Инне, например, всего-то за двадцать, пацанка еще. Да и две другие женщины молодые.