Никого не было и рядом. Пустой двор. И я вовремя вспомнил о ноже Гоши Осоченко. Огляделся, подошел к машине, нажал кнопку на ноже. Лезвие выскочило настолько хищно и упруго, что просто руки зачесались – так захотелось проколоть колесо. Что я и сделал. И спокойно двинулся в обход дома к своей машине. Обернулся только на углу. За «четверкой» виделась чья-то склоненная над колесом фигура. Можно было бы вернуться и поговорить. И оставить там хозяина в таком же состоянии, как и колесо. Но сначала предстояло выяснить принадлежность машин. И вообще, с некоторых пор я предпочитаю мирно «хвосты» наблюдать и почти на них не реагировать. Так опыт подсказывает. А то как-то не так давно я «объяснился» с «хвостом», а его через пару минут убили. Пытались меня подставить.
Дальнейший путь до городского управления я проделал со скромным сопровождением только в одну машину. Но зато ее стало более заметно.
Глава 13
1
Леший почти спокойно прожил год после первого убийства. Почти – это не потому, что милиция уже никого из студентов, принимавших участие в вечеринке, не доставала. А она и не доставала. Дело стало привычным по нынешним временам «висяком». Леший и так уже совершенно не боялся милиции, понимая, что выстроил настолько правильно собственную психологическую линию поведения, что никто и ничего ему приписать не сможет. Более того, всем кажется, что его и подозревать-то смешно. И от таких мыслей на лице Лешего появилось постоянное выражение блуждающей полуулыбки, за которой скрывалось только его собственное знание происшедшего. Никто в целом мире не знает… Но знает он! Даже значимость он свою почувствовал от этого.
Беспокоило его только одно – воспоминание, как зубная боль. Нет, у Лешего совсем не было раскаяния. И не было чувства вины. Но он не смог ничего «сделать» с убитой там, в лесу. Почему? Откуда может у него взяться импотенция? Вроде бы ничем не болел, что может привести к таким последствиям. На службе в армии, хоть и в ракетных войсках служил, не облучался, не работал на вредном производстве. Но, прочитав кучу книг и журналов по интересующему вопросу, он пришел к мнению, что такое случается. Что это временное явление, психологический фактор. И слегка успокоился. Когда надо будет, все окажется в порядке. Он себя убеждал, хотя полная уверенность в сексуальных способностях так и не пришла.
Это был последний год обучения. Занимался Леший старательно. Много времени проводил в институтской и в публичной библиотеках. И к госэкзаменам подошел с прочным багажом знаний, как говорила его мать. Она вообще любила говорить фразами из своей комсомольской молодости, и оттого язык матери казался иногда Лешему «мертвым». Таким же, как, скажем, латинский. Но «мертвый» латинский язык все же использовался в католических молитвах и в медицинских терминах, кажется, и в юриспруденции, а комсомольско-партийный язык ушел в прошлое. И оттого мать со своим лексиконом и со своими призывами к морали казалась старой ненужной вещью. Но с ней он смирился, хладнокровно думая, что она, такая больная и старая, уже проживет недолго. В остальном мать ему не мешала, потому что Леший привык совсем не слушать, что она говорит. Словно не с ним она разговаривает. Словно в комнате его нет.
Так и проходили дни. Он дома занимался или сидел за компьютером. Сумел летом подзаработать и купить компьютер – пробовал в коммерческой фирме себя как программист. Получилось без ярких успехов, но и без провала. Среди других он незнанием не выделялся.
Но вот перед сдачей госэкзаменов, когда солнце загуляло вовсю, снова Леший стал просыпаться в поту. Снова звали и манили его горячие губы. Но теперь он не боялся этого. Хотя и мучился. Но мучился больше оттого, что подоспел этот зов совсем не вовремя – экзамены.
За пару дней до первого из них Леший возвращался с консультации, отрешенный от внешней жизни. Зов горячих губ преследовал его уже настойчиво и не давал сосредоточиться на подготовке. На перекрестке прямо в спину ударил автомобильный сигнал. Леший вздрогнул и обернулся. И не сразу узнал человека, который сигналил и махал ему через ветровое стекло стареньких «Жигулей». А человек показывал, что сейчас повернет и прижмется в первом ряду. Встань, дескать, там, поблизости.
Сигналили другие машины, требуя продолжения движения. Замигал зеленым светофор, предупреждая, что пора закончить переход. Леший перебежал к газону и остановился на недавно выскобленной граблями дворника прошлогодней жухлой траве. Тут же подошла и «жучка», распахнулась, приглашая, дверца.
Это был Слава, с которым служили вместе в армии. Но никогда они не дружили. Пару раз за прошедшие годы встречались, но Слава обычно не проявлял желания завязать более тесную дружбу.
Леший сел в машину.
– Привет, старина. Что такой суровый ходишь, словно на тебе воду возили…
– А ты что такой веселый?
– С тачкой своей прощаюсь. Сегодня сдаю ее и новую беру… – Слава самодовольно похлопал себя по карману.
Леший не отреагировал. Он равнодушно относился к благам. Деньги как таковые мало его интересовали. Он признавал их только как инструмент для чего-то другого. Например, для покупки компьютера. Или для естественного потребления пищи. Именно естественного, а не такого, который становится самоцелью.
– Сегодня получил приличную сумму. Теперь уж хорошую возьму, не такую тарантаску, – Слава двумя руками стукнул по рулю. – «Бээмвэшку» думаю.
– Новую?
– На совсем новую не наскреб. Но чтобы прилично смотрелась хотя бы. Подружек катать…
– Ты ж вроде женат…
– Вот я и собираюсь не жену катать, а подружек. Заехал в гости, посадил в машину и в лесок.
И Леший вдруг вспомнил, как год назад наблюдал из кустов в городском бору за такими же машинами.
– А я послезавтра первый госэкзамен сдаю. Готовлюсь. Голова уже кругом идет.
– Заканчиваешь институт, что ли?
– Да. Потом преддипломная практика, потом диплом, и все… Осенью я уже программист.
– А куда тебя распределили?
Леший посмотрел на него удивленно.
– Какое сейчас распределение… Куда сам устроишься… Есть заказ на пять человек со всего курса. Туда только с «красным» дипломом пойдут. Может, и еще заказы поступят, но те все по блату разойдутся.
– Вот уж, как говорится, на ловца и программист бежит, – Слава самодовольно хохотнул. – Я же сейчас в областном управлении работаю. Уже старший лейтенант.
Леший вспомнил вдруг, что Слава служит в милиции.
– У нас как раз отдел компьютерный расширяется. Из Москвы деньги приходят. Будут дополнительный штат набирать. Только сейчас там в основном любители сидят. Кто во что горазд, то и творят. Нужен будет начальник. Профессиональный программист. Чтобы и программы делать, и сеть создать, и все отделы обслуживать. Как раз то, что тебе и от тебя надо. У меня же отец там не последний человек. Хочешь, я договорюсь, чтобы на тебя вызов с целевым назначением прислали? Форма наша тебя не смущает? Хочешь?…
Леший обрадованно заморгал.
– Еще бы…
– Ну и порядок. Тогда можно сегодня попрощаться с моей тачкой. Обмоем продажу! Покупатель вечером ко мне подъедет. До этого управимся.
Предложение насчет работы было таким заманчивым, что Леший не посмел отказаться от участия в выпивке, хотя собирался весь день посвятить занятиям в библиотеке. Полностью к экзамену он подготовиться не успевал так и так. Оставалось надеяться на везение, как всегда бывает со студентами. Опять же, откажешься, человек обидится. А целевое назначение – это вещь очень даже заманчивая. К тому же носить форму и иметь при себе оружие – это значит ощущать себя сильным человеком. А этого Лешему очень хотелось.
Слава лихо развернулся посреди дороги, переехав через двойную сплошную линию. Леший не удивился такому поведению. Он сам получил водительские права в армии. И хотя с тех пор не ездил, но помнил еще правила – пересекать двойную сплошную линию запрещается. Но мент есть мент, он демонстративно позволяет себе то, что другим запрещено. Он этим даже бравирует.
– Сейчас пару подружек возьмем, водочки, закусочки и в лесок, на природу. Погода больно хороша…
Они сначала остановились у какого-то магазина.
– Ты здесь посиди, чтобы мне машину не закрывать, – скомандовал Слава.
Леший попытался достать из кармана деньги. У него было немного с собой. Слава отмахнулся:
– Мой праздник. Я ставлю!
Вернулся он быстро, принес три бутылки водки и пакет с какой-то закуской. Леший даже прикинул стоимость – да, с его студенческими деньгами здесь нечего было делать. Мать никогда не давала ему много просто потому, что у нее денег и так всегда не хватало.
– Теперь за подружками.
Слава лихо выехал на дорогу, развернулся под носом у идущей следом машины, вызвав истеричный визг тормозов, хохотнул в ответ на мат высунувшегося в дверное окно водителя и быстро набрал скорость.
Через пять минут они остановились у какого-то учреждения. Леший опять остался ждать, а Слава быстро взбежал по ступенькам крыльца.
Вернувшись, он сел на свое место и опять ударил двумя руками по рулю.
– Вот черт… Незадача… Их тут двое было. А одна заболела. Ну, ничего, Светка нас за двоих обслужит.
Вышла девушка. Сбежала по ступенькам, оглядываясь на окна непонятно какого этажа. Леший присмотрелся. Обыкновенная. Встретишь такую на улице и ни за что не подумаешь, что к ней можно вот так приехать на машине и забрать в лес на выпивку. И еще на что-то…
Она села на заднее сиденье, высоко вскинув коленки. Сразу захохотала:
– Еле отпросилась. Ты бы слышал, что я там наплела… Бедный мой сосед, это ты, – она ткнула пальцем с длинным ногтем в спину Славы. – Трубу у меня прорвало, и ты приехал за мной, потому что начал уже по своей квартире вплавь перебираться. Представляешь?
– Осторожнее, – сказал Слава. – Я плохо плаваю. Познакомься. Это мой армейский друг.
Леший представился и пожал кокетливо протянутую узкую и теплую ладонь.
– А я Светка. Только не Светлана и не Света, а Светка. Мне так больше нравится. О, живем… – она подняла с сиденья одну из бутылок и встряхнула перед лицом. Энергия из нее просто била бурным гейзером.
А Леший уже успел рассмотреть ее губы. Формой они не поражали, но у такой энергичной девушки и губы должны быть горячими, как гейзер.
Последующее проходило в каком-то тумане. Это потому, что Леший начал отключаться от действительности. Губы, такие близкие и, судя по словам Славы, такие доступные, были рядом. Начали почему-то потеть ладони. Хотелось, чтобы без умолку говоривший что-то Слава посильнее вдавил в пол акселератор, поскорее привез их на место.
Место Слава выбрал укромное. Подальше от людских глаз и тех тропинок, где часто гуляют люди. И расстелил рядом с машиной половинчатый обрывок одеяла.
– Скатерть-самобранка.
Леший не запомнил, сколько они так сидели. Не запомнил, сколько выпили. Ему казалось, что слишком много, но он и так пропускал, пил через дозу. Славу не стесняло, что он за рулем. Он вполне мог и за двоих выпить. Светка от него не отставала. Потом они ушли в кусты, и Слава заговорчески подмигнул Лешему. Сиди, мол, жди очереди. Когда вернулся, кивнул:
– Что расселся… Нехорошо заставлять женщину ждать… – И легонько подтолкнул поднявшегося Лешего в плечо. – Не стесняйся, ее еще вечером и на мужа хватит.
– Так она замужем?
– Замужние безопаснее. В отношении всяких болезней.
Леший пошел. Светка лежала неподалеку на второй половине одеяла из машины, вульгарно вскинув ноги и болтая ими якобы от нетерпения. На ветке молодой сосны висели кружевные женские плавки.
– Иди, иди сюда, мой хороший. Покажи-ка мне, на что ты способен… – И она пьяно захохотала.
Он расстегнул ремень на брюках и склонился над ней. Даже обнять не попытался, сразу поцеловал с надеждой, трепетно. Он так давно ждал этого поцелуя. Он сам чувствовал, как горят его губы. Но ее оставались холодными и равнодушными. И тогда он понял, что все повторяется. Ведь только что, минуту назад, он так хотел Светку, так жаждал почувствовать себя мужчиной, а после поцелуя все прошло.
Леший ударил ее. Он ударил, не думая, что Слава где-то рядом. Не думая, к каким последствиям это может привести. Светка закричала. А он бил и бил. Рядом оказался Слава, схватил Лешего, оттащил от жертвы, придавил к машине:
– Ты что, дурак?
Он отвернулся. Потом достал из кармана нож, молча нажал кнопку и тут же ударил Славу в горло, прямо в сонную артерию. Леший знал, что сейчас брызнет во все стороны кровь, и потому придавил шею мента к земле, накрыл голову половиной одеяла, уронив остатки водки и стакан на землю, и только тогда вытащил нож.
Руку вытирать он не стал. Взял одеяло за уголок и стащил с убитого. Кровь бежала из горла с бульканьем. Глаза Славы оставались открытыми.
Леший пошел в кусты. Светка все еще плакала там. А он сделал все так, чтобы это очень походило на первое убийство год назад. Он очень старался бить ножом в те же самые места. Он хорошо помнил, куда бил тогда.
А потом вернулся к Славе. Забрал у него из кармана туго набитый бумажник, но заглядывать в него не стал. Нечаянно наткнулся рукой на подмышечную кобуру с пистолетом. Забрал пистолет и запасную обойму. И тщательно вытер все места в машине, к которым прикасался. Не оставил без внимания бутылку и стакан. Но свой стакан он унес с собой. И опять ушел в сторону реки. Вымыть руки и рукав ветровки. Он был все в той же ветровке, что и в первый раз, и это казалось ему символичным. И только там, смыв кровь, он вдруг с сожалением подумал о том, что Слава обещал сделать ему направление целевым назначением. Работа была бы интересная.
О самом Славе и о Светке он даже не вспомнил.
2
– Умник какой, – зло глянул на меня майор Лоскутков. – На всем готовеньком хочет прожить. Ты бы уж сразу запросил список на весь автотранспорт города и полную картотеку областного УВД. Чтобы нас не мучить долго и постоянно. Все данные ему выложи на блюдечке. А сам только деньги получает. Покупает компьютеры и сотовые телефоны. Номер хоть сообщи…
– Я на эти деньги сахар для тебя покупаю, – я кивнул на полупустую пачку сахара, что стояла на подоконнике со вчерашнего дня. – Завари хоть чай, когда к тебе гости приходят. А ворчать потом будешь.
Я написал на листке, который мне Лоскутков подсунул, номера «Опеля»-преследователя и «четверки» цвета «баклажан». Майор пододвинул листок Володе:
– Сходи, попроси побыстрее проверить.
Тот усмехнулся, но пошел.
– Выкладывай, какие у тебя претензии есть к бедной девочке? Зачем тебе нужно ставить ее под «наружку»?
– Это может не оправдаться, но шансы есть.
– Если может не оправдаться, то сам и «води» ее. Чтобы установить «наружку», мне нужно составить письменное обоснование и идти подписывать или к начальнику, или к первому заму. С подозрениями меня элементарно подальше пошлют и будут правы.
– Бюрократы… – не удержался я.
– На этом и стоим, – не остался в долгу мент. – Выкладывай мне все.
Зазвонил телефон. Лоскутков сделал жест рукой – подожди! – включил в розетку электрочайник, исполняя мою скромную просьбу, и только потом снял трубку.
– Слушаю. Майор Лоскутков. Так. Понятно. Понятно. Я этого и ждал. Не напугаешь… – И положил трубку, не попрощавшись.
– Мать их… Придется извиняться перед твоим «тихушником». Ладно хоть, его у нас пока держат. А то в СИЗО удобства не те.
– Да и у вас не лучше, я слышал…
– У нас хоть камеры на двоих.
– Но все же камеры… Ты бы сам там ночку провел, по-другому бы запел.
– А что ты на меня напираешь? Я что, отпустить его должен был, как только узнал, кто он? И почему Леший не может быть следователем? Да будь он самим президентом, я не обязан был бы его отпускать.
– Или ментовским опером… – съехидничал я.
– Был такой случай, – вдруг мрачно кивнул майор. – Где-то в Сибири, не помню точно город.
– Ну, что там? С экспертизой…
– Там пустышка. И по Чанышеву, и по Панкратову. ДНК не совпадает. И на ноже капитана остатки крови животного. Оказывается, у человека и у животных разное количество каких-то кровяных телец. Сейчас с курьером пришлют акт. Там все точно сказано.
– А каких телец, белых или красных? – блеснул я интеллектом.
– Зеленых… – Рысь стрельнула желтыми глазами. Майор начал злиться. – Ладно. Надо отпускать.
Он взялся опять за телефонный аппарат и долго накручивал номер. Наконец дозвонился. Затребовал доставить к себе задержанного «с вещами». Я почему-то подумал, что окажись задержанный не следователем ФСБ, а каким-то простым смертным, то майор так не торопился бы.
– Ты пока рассказывай.
– Нет уж. Твой капитан большой специалист по компьютерным преступлениям. Вот с ним мы и поговорим. Как думаешь, не откажется?
– Посмотрим. А что там?
– Там не все еще понятно. Интересные сказки про суперзаработки суперпрограммиста.
Лоскутков даже по столу кулаком треснул. Но несильно. Кулак не сломал.
– Все супер да супер, как в американском кино. Мне бы что попроще, чтобы я понял. И без компьютеров желательно.
В дверь постучали.
– Войдите.
Заглянул прапорщик. Не такой угрожающий, как тот, что приводил Александру Чанышеву, но такой же красномордый и красноглазый.
– Задержанный доставлен.
– Пусть заходит. Ты можешь быть свободен. Освобождаем.
Капитан зашел. Он уже услышал о своем освобождении, но сохранял спокойствие и достоинство.
– Я приношу тебе, Панкратов, извинения, – нашел в себе силы сказать Лоскутков, но глаза его так и обжигали капитана холодом. Не любит мент освобождать кого-то, ему бы только сажать да сажать. – Но сам понимаешь, служба такая.
– Понимаю.
– Вот, познакомься, это частный сыщик из «Аргуса»…
– А мы слегка знакомы.
Я поднял удивленные глаза. Как правило, трезвым я всех людей запоминаю, если общался с ними хоть пару минут. И готов был поклясться, что капитана Панкратова вижу впервые. А от ФСБ я всегда ожидаю провокации, как раньше ожидал от КГБ, и потому насторожился.