— Вы мне не поверите, — предупредила она.
— Поверю, — пообещал он и побарабанил пальцами по портфелю. А потом поглядел на часы.
Инга поняла, что это означает что-то вроде «кончай ломаться», и принялась за рассказ. Скупыми словами обрисовала она свое увольнение из турагентства, смерть Анфисы, нападение Киллера в переулке и неизвестно чье нападение возле подъезда, явление народу призрака Гладышевского и его белолицего спутника, звонок Артонкина и возникновение на горизонте рыжего незнакомца.
— Н-да, — сказал Воронов, когда Инга наконец выдохлась. — Какая-то смесь бульдога с носорогом. Отравление вашей Анфисы никак не сочетается с ходячими трупами. Если только в ближайшее время тетка Григорьева тоже не придет с вами повидаться.
Инга посмотрела на него с ужасом. Такая мысль до сих пор не приходила ей в голову.
— Лучше бы вы этого не говорили, — пробормотала она. — Я и так плохо сплю. И вот еще, взгляните.
Она сдвинула воротник водолазки вниз и показала ему синяки.
— Ничего-ничего, — пробормотал Воронов. — Я подумаю., что можно с этим сделать.
Тут уж Инга точно уверилась, что без киллеров не обойдется. Может быть, Верлецкий лечит простреленных бандитов? Вот и обратился…
— Я похожу, пожалуй, по вашему центру, — сказал «адвокат» и встал. — Если вы меня встретите, не обращайте внимания.
— Ладно, — обрадовалась Инга.
Ей совершенно не хотелось, чтобы ее заподозрили в связи с этим весьма подозрительным типом. Лучше пусть Треопалов никогда не узнает, что она успела здесь натворить за несколько дней своего директорства. А то Бумской со Степанцовым ее вообще распнут!
Когда Воронов ушел, Инга вздохнула и с головой погрузилась в работу. Ей еще столько всего предстояло сделать! Она договорилась о встрече с администратором медицинского центра, задумав предложить скидки тем сотрудникам, которые захотят после работы немного позаниматься в группе Доброскока и Хризопразской.
Время от времени Инга вспоминала о своем обереге и лезла в сумочку, чтобы поглядеть на него и потрогать. Верлецкий позвонил в седьмом часу и сказал, что заедет в половине девятого и пусть она никуда не уходит.
Инга никуда не собиралась. Она даже окно задраила, чтобы не видеть того, что происходит на улице. Однако часам к восьми, когда больше не нужно было никуда звонить и в кабинете воцарилась тишина, нервы не выдержали: она погасила свет и подергала за веревочку. Ребрышки жалюзи повернулись, и перед ней возникла знакомая картинка автостоянки. Низкого длинномордого автомобиля не было.
Инга поморгала, и вдруг, словно из-под земли, возник Гладышевский. На сей раз он вышел из-за куста и неторопливо двинулся в сторону переулка.
Шел он не оглядываясь и этим разбудил в Инге охотничий азарт. «Сейчас он пойдет туда, откуда каждый раз появляется, — сообразила она. — Нужно проследить за ним и выяснить, где его дом. И Гладышевский ли это вообще».
Конечно, возле въезда в переулок его может ждать машина. Но у нее ведь тоже есть шанс поймать транспортное средство там, у метро! Мгновенно забыв про Верлецкого, Инга схватила куртку; сумку и бросилась вон из кабинета. Пронеслась мимо напружившегося охранника и побежала со всех ног.
Слава богу, Гладышевский никуда н? делся — шел себе как ни в чем не бывало! Инга пристроилась ему в хвост и, дрожа от возбуждения, начала преследование. К ее огромному изумлению, он не пошел к метро и не сел в машину. Вместо этого прогулялся вдоль витрин и вскоре свернул в другой переулок — не менее темный и узкий, чем первый.
Инга некоторое время колебалась, потом все-таки пошла за ним.
Она понимала, что это может быть ловушкой.
Допустим, он ее заметил и теперь специально заманивает поглубже во дворы, чтобы убить. Инга взялась рукой за горло, но не остановилась. Гладышевский шел, не прибавляя шага, и его каблуки отстукивали ритм, словно тикали какие-то ленивые часы: тим-там, там-там. Хорошо, что у нее мягкие туфли без каблука и она передвигается почти неслышно.
Тем временем Гладышевский вышел на аккуратную улочку, расцвеченную огнями. Миновал магазин «Оптика», нежившийся в дивном аромате жареного мяса ресторанчик «Стряпуха», уютную гостиничку под вывеской «Ноtеl Маоlеnа» и неожиданно остановился перед заведением со странным названием «Хотапиус». Название не было подсвечено, и Инге с трудом удалось различить его на фасаде. Ни витрин, ни ярких ламп тут тоже не обнаружилось. Инга прижалась спиной к стене дома — и вовремя! Прежде чем войти, Гладышевский внимательно огляделся по сторонам и только потом потянулся к дверной ручке. Секунда — и он исчез из поля зрения.
Инга отлепилась от стены и бочком продвинулась к той же самой двери — та легко подалась.
Внутри начинался длинный коридор, освещенный одной-единственной лампочкой, болтавшейся на кривом черном шнуре. Пол был выстлан ламинатом, стены были отделаны пластиком, плинтусы пахли сосной. Голая лампочка со всем этим никак не вязалась.
Больше всего Инга боялась, что сейчас актер выскочит откуда-нибудь из глубины помещения ей навсегда. Нежелание убедиться в том, что это действительно тот самый Гладышевский, было слишком опасным. Она не смогла его перебороть.
От напряжения Инга вытянулась в струнку, как балерина, и прошла до конца коридора; где виднелась приоткрытая дверь. За ней было тихо. Ни .звука. Инга замедлила шаг и стала по миллиметру приближаться к цели. Хотя бы одним глазком подгладеть — что же там такое?
И наконец ей это удалось. Она заглянула в щелку. Ее взгляду открылась комната — большая и почти пустая. Почти. У окна возвышался стол, на столе стоял черный гроб, а в гробу лежал Гладышевский — глаза закрыты, руки сложены на груди. Крышка гроба стояла тут же, возле стены.
От этого зрелища волосы у Инги, как повелось, встали дыбом, а горло сжалось, перестав пропускать воздух. И тут в пустом помещении прозвучал замогильный голос:
— Кто тут?
Голос шел неизвестно откуда. Скорее всего, из угла, потому что губы Гладышевского оставались неподвижными. Кто здесь может быть? Еще один труп?!
Инга просквозила по коридору, словно порыв шквального ветра, вышибла дверь грудью и бросилась бежать, с ходу развив скорость страуса. Прохожие шарахались от нее в стороны с такими лицами, точно навстречу им несся гоночный автомобиль со сбрендившим гонщиком.
Выскочив на проспект, она кинулась сначала вправо, потом влево, потом снова вправо и в конце концов влетела в какого-то мужика с комплекцией Майка Тайсона. Он ухнул, схватил ее за плечи, приподнял над землей и встряхнул.
— Ну ты! — проревел он. — Не видишь, куда летишь?
Инга клацнула зубами и вернулась с того света на этот. Когда ее поставили обратно на асфальт, она некоторое время смотрела на живот с пуговицами, потом слазила в сумочку, нащупала Элинин оберег, вытащила его и молча поводила им у Тайсона перед носом. Тот покачал головой.
— Ну, ты и надралась, тетя, — прогудел он. Развернул Ингу на сто восемьдесят градусов и подтолкнул в спину. — Топай, топай, не застревай.
Инга послушно побрела дальше. Перед глазами у нее стоял гроб, выстланный белым атласом, и умиротворенное лицо Гладышевского, уместившегося в этом гробу. А в голове крутилась присказка фрекен Бок из мультика про Карлсона: «А я сошла с ума! А я сошла с ума!» Не глядя по сторонам, Инга дошла почти до самой станции метро.
Недалеко находился Дом творчества» в прошлом — Дом пионеров. Здесь действовали разнообразные секции для детей, в том числе радиокружок. А в нем занимались братья Кудякины — умные и предприимчивые личности двенадцати и четырнадцати лет.
Накануне Кудякины собственными руками сконструировали передатчик, и теперь им не терпелось испытать его в полевых условиях. Возле лотка с сардельками они заметили большую лохматую дворнягу и предложили ей поучаствовать в эксперименте. Собака оказалась покладистой, не делала попыток удрать и за кусок колбасы позволила надеть на себя ошейник. К нему приладили небольшое передающее устройство и микрофон, которых под шерстью вовсе не было видно.
Фишка состояла в том, что, когда кто-нибудь из братьев говорил в микрофон, собака все слышала и реагировала на простые команды. Вероятно, когда-то прежде это была домашняя животина, но потом она потерялась и одичала. Кудякиным страшно нравилась игра с радиоуправляемой собакой, и, вместо того чтобы идти домой, они продолжали сшиваться возле палаток.
Когда стемнело, дворняга неторопливо подошла к лотку с сардельками и легла, положив голову на лапы. В этот момент из-за поворота показалась Инга. На лице ее цвела весенняя улыбка, а взгляд был праздничным, словно она только что смотрела салют на Красной площади. Собака узнала ее, вскочила и волчком завертелась возле ног.
— Аза! — обрадовалась Инга и потрепала ее по голове. — Как дела?
— Нормально, — ответила собака человеческим голосом и облизнулась.
— Нормально, — ответила собака человеческим голосом и облизнулась.
Голос у нее был глухой, но вполне отчетливый.
Инга медленно выпрямилась, уставившись на псину круглыми глазами. Брови ее взметнулись вверх, и застряли среди изумленных морщин.
— Я так рада, — пробормотала Инга и любезно поинтересовалась:
— Не хотите ли сардельку? — И указала рукой на лоток.
— Конечно, хочу! — ответила собака. — Чего спрашиваешь?
— Очень хорошо. Только подсадите минуточку…
Потрясенная Инга приблизилась к лоточнику и сказала:
— Нам, пожалуйста, сардельку без булочки. Вон ту, потолще.
Лоточник посмотрел, кому это — нам, никого больше не увидел и хмыкнул. Получив заказ, Инга подошла к Азе и положила угощение на асфальт.
— Вот, — сказала она. — Кушайте, пожалуйста.
— Спасибо, — ответила та и, проглотив сардельку, принялась облизываться.
— Как вам тут живется? — продолжала светскую беседу Инга.
Уйти сразу казалось ей невежливым.
— Как собаке, — ответила Аза и зевнула. — Возьми меня к себе.
— Я бы с удовольствием, — заверила ее Инга, приложив руку к груди. — Но у Григорьева аллергия на шерсть. Видите ли, мы живем вместе… И он вообще не любит собак.
— Зачем жить с таким придурком? — возмутилась Аза и ткнулась головой ей в ладонь. — Дядьки»которые не любят собак, настоящие козлы.
— Знаете, — понизила голос Инга и наклонилась пониже. — Я думаю, возможно, вы правы.
Возможно, он действительно козел.
— Однозначно, — подтвердила псина и широко зевнула. — Брось ты его.
— Ну, — глубоко вздохнула Инга, — всего вам доброго…
И на негнущихся ногах отправилась к метро.
Все люди в вагоне казались ей милыми и обаятельными. Даже старуха, которая наступила ей на ногу тяжелым каблуком и не извинилась, тоже выглядела чрезвычайно привлекательной. Инга улыбалась им всем широко и открыто. Эту улыбку она вынесла на улицу и сохранила до самого дома.
Пока она шла через арку, в одной из квартир четвертого подъезда заканчивались бурные дебаты.
— Ты проиграл, поэтому подчиняйся, Колян! — сказал хозяин и ткнул хмурого Коляна кулаком в плечо.
— Я должен в одних трусах выйти на улицу и протопать до своего подъезда?
— Да! — радостно подтвердили остальные игроки в покер.
— Секете, что подумает моя теща?
— Карточный долг, Колян, это святое.
— Да там лужи замерзли! А я босой попрусь!
И дождь, блин, идет, мужики! Со снегом.
— А ты, Колян, зонтик возьми. Придешь — и сразу в горячую ванну.
— Дай я на улицу выгляну. Много там народу?
— Никого нет. Все дома сидят. Сам же сказал — дождь идет.
Возле дома действительно было пусто. Только влюбленная парочка пряталась под козырьком и самозабвенно целовалась. Но вот молодые люди наконец расцепились, парень сел в машину, махнул рукой и уехал. Девица с мечтательным выражением на лице устроилась на лавочке перед подъездом.
И тут из-за угла дома появилась Инга. Она все еще находилась под большим впечатлением от беседы с собакой. «А я сошла с ума! А я сошла с ума!
Да нет, не сошла, — стала убеждать она себя. — Подумаешь, говорящая собака! Может, это какой-нибудь феномен. А я.., я совершенно нормальная! Ведь ничего такого особенного я не вижу. Ну, такого, чего бы не видели остальные. Вокруг все самое обыкновенное! Никаких глюков».
В этот момент из дальнего подъезда вышел человек в трусах и с зонтиком. С непроницаемой физиономией он продефилировал мимо Инги. У него были волосатые икры и тонкие бело-розовые пальцы на кривых ногах.
— Здрасьте, — поздоровалась с ним Инга, рассчитывая, что он, как и собака, заведет с ней душевный разговор.
Однако мужчина обратил на нее не больше внимания, чем на кошку, прошмыгнувшую в подвал.
Инга прошла еще несколько шагов, постояла некоторое время неподвижно и резко обернулась.
Голого не было.
— Хм, — вслух сказала она, — как странно! Я думала, что когда сходят с ума, то не догадываются об этом.
Девица с мечтательным выражением на лице как раз зашевелилась на лавочке.
— Простите, — учтиво обратилась к ней Инга. — Вы его видели?
— Кого? — спросила та, закурив сигарету и выпустив дым в небо.
— Дяденьку в трусах? У него еще в руках был зонт?
— Какой зонт?
— Хотите сказать, сейчас тут никто не проходил? Странный такой?
— Никто, — подтвердила девица и посмотрела сквозь Ингу.
— Боже, это конец, — прошептала бедолага и двинулась дальше..
Ноги у нее заплетались, и слезы потекли из глаз тоненькими жалкими ручейками. Вместо того чтобы пойти домой, забраться под одеяло и забыться или, на худой конец, прыгнуть с балкона, она отправилась к Верлецкому. И тут только вспомнила, что он должен был заехать за ней после работы. А она ему даже не позвонила. Более того — выключила мобильный, когда отправилась следить за Гладышевским. Ведь телефон мог зазвонить и выдать ее в самый неподходящий момент.
На периферии ее сознания возникла мысль о Веронике, но быстро забилась в угол, теснимая более живыми и яркими картинами. Она вошла в подъезд, взобралась по лестнице, подняла руку и утопила кнопку звонка. Дверь тут же открылась, и на пороге возник Верлецкий в куртке и ботинках.
Увидев Ингу, он потемнел лицом и воскликнул:
— А-а! Рыдаете? Мы с вашим женихом уже все больницы обзвонили!
Он взял ее за руку и втащил в квартиру. И начал снимать с себя верхнюю одежду. Но тут на кухне раздался грохот и громко мяукнул Аладдин.
— Опять что-то опрокинул, — с досадой произнес Верлецкий и пошел смотреть что.
Инга некоторое время стояла неподвижно, потом собралась с духом и крикнула:
— Знаете, я ведь сошла с ума!
— И уже понял, — отозвался он.
— Скажите, что мне делать?
— Раздеваться.
Разумеется, он имел в виду ее куртку и башмаки.
— Как? — опешила она.
— Догола!
Конечно, ему и в голову не могло прийти, что она воспримет его слова как руководство к действию. Но Инга пребывала в состоянии прострации.
После сильного потрясения ее мозг взял тайм-аут и на некоторое время отключился. Теперь она подчинялась подсознанию. А оно бесповоротно решило, что добрый доктор все-таки согласился ее обследовать — сейчас, немедленно. Поэтому Инга отправилась в комнату раздеваться.
— Сейчас я тут за котом уберу, — крикнул Верлецкий, — и позвоню вашему Григорьеву!
Инга зарулила в спальню и закрыла за собой дверь. А потом; разделась. Целиком, Как было ведено добрым доктором.
Григорьев на телефонные звонки не отвечал, потому что в этот момент как раз шел к Верлецкому совещаться. По молчаливому согласию на время поисков они заключили перемирие. Возле подъезда Григорьев наткнулся на Веронику, которая грациозно выбиралась из машины.
— О! — воскликнула она без особой радости. — Какая встреча! Вы куда это? Не к нам ли?
— К Валерию, — ответил Григорьев.
Он сказал так не специально, но Вероника, конечно, надулась.
— Ну-ну, — хмыкнула она и, желая подчеркнуть свою роль в жизни Верлецкого, повелела:
— Тогда идите за мной.
И процокала угрожающего вида каблуками к подъезду. Григорьев поплелся за ней с несчастной физиономией. Почему-то ему казалось, что после вчерашней ссоры Инга покончила с собой, утопилась в реке, например, или бросилась под поезд, и, когда это выяснится, во всем обвинят его.
— Ого, делегация! — оптимистично воскликнул Верлецкий, когда увидел их вдвоем на пороге.
— Валерик, что у вас тут за совместные дела? — недовольным тоном спросила Вероника и, оттолкнув его плечом, перешагнула порог.
Недавно Верлецкий просил у нее прощения и был таким милым, что она решила: так будет всегда, и ей можно вести себя как захочется. Он чувствует свою вину и поэтому будет ей во всем потакать.
— Идите на кухню, — предложил он. — Сейчас вое расскажу, только в порядок себя приведу. У меня тут Аладдин молоко опрокинул.
— Наверное, ты его недокармливаешь, — заметила Вероника, позволив Григорьеву снять с себя красивое длинное пальто. — Вот он и шарит по кухне в поисках пропитания.
Верлецкий хмыкнул и скрылся в ванной комнате. Он собирался вымыть руки и вернуть Григорьеву Ингу, как выдают хозяевам потерянные сумки в бюро забытых вещей. Борис и Вероника тем временем расположились на кухне.
— Хотите чаю? — церемонно предложила она, чувствуя себя здесь полноценной хозяйкой.
— Хочу, — ответил грустный Григорьев.
— И мне налей, пожалуйста, чашечку, — попросил Верлецкий, присоединяясь к ним. — Сейчас я вас обрадую.
Но сделать это он не успел, потому что дверь в кухню резко распахнулась, стукнувшись о стену, и на пороге появилась голенькая, словно младенец, Инга с важным заявлением:
— Валерий, я готова!
Это было до такой степени неожиданно, что все разом онемели. И уставились друг на друга круглыми глазами. Кот Аладдин, сидевший на подоконнике, тоже уставился. А потом сказал: «Мяу!» — и тут началось! Все завопили одновременно, и виновница переполоха тоже. Первым вскочил на ноги Григорьев, вслед за ним Вероника. Причем оба с единственным намерением — убить Ингу.